РОМАНТИЧЕСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ВО ФРАНЦИИ: ТЬЕРРИ ГИЗО МИНЬЕ
В то время, как в Германии историческая наука развивалась под сильным влиянием философии, филологии и права, во Франции развитие историографии было более конкретно обусловлено потребностями политической борьбы. Буржуазия во Франции была более сильна, нежели в Германии, исходя из этого и романтизм в том месте был с сильно выраженной буржуазной окраской. Так что основное изменение было связано с трансформацией тематики – поворотом к средним столетиям.
время и Революция Наполеона сейчас отталкивали, следовательно, усилились вздохи о «Ветхом добром времени». Сыграл успех и свою роль романов из средневековой судьбы Вальтер Скотта, что содействовал усилению интереса к средним столетиям. Кое-какие вычисляли Вальтер Скотта идеалом историка.
Во Франции сложилось два направления романтической школы – 1) «живописующее» – у неё был интерес к местному колориту, к описанию подробностей, к быту, одежде, оружию. В чём-то это направление схоже с нарративной романтической историографией в Германии; 2) «философское» – ставили только политические и научные задачи. Это направление – лишь условно романтическое.
Эти историки лучше ощущали себя в идейной рассудочной воздухе XVIII в., чем среди мистических заклинаний романтиков, умилявшихся перед каждым готическим собором и каждым средневековым суеверием.Романтическая историография во франции
|
|
|
Резкое увеличение роли истории в публично-политической жизни поставило перед историками, как и в Германии, проблему привлечения как возможно большего круга источников. Основное достижение в данной области – издание грандиозной коллекции – «Латинская и греческая патрология», в которую вошла большая часть церковной литературы, множество средневековых хроник, анналов, писем и т. д. За 1844-1856 гг. вышло до 400 томов данной коллекции, к которой до сих пор довольно часто прибегают медиевисты.
Учение о борьбе классов, связанное с идеей борьбы рас, проходит красной нитью и в трудах ряда буржуазных историков начала XIX в., которые, как, например, Тьерри и Гизо, стремятся в эпоху наступившей во Франции реставрации и реакции обосновать притязания буржуазии на политическое господство.
Вслед за Сен-Симоном представители этой школы выдвигают на первый план социальную историю9. Гизо, например, так характеризует различие, которое существует между историками XVIII в. и той новой школой, к которой он причисляет себя. Он пишет:
«Большая часть писателей, историков или публицистов старалась объяснить данное состояние общества, степень или род его цивилизации политическими учреждениями данного общества. Было бы благоразумнее начинать с изучения самого общества для того, чтобы узнать и понять его политические учреждения. Прежде, чем стать причиной, учреждения являются следствиями; общество создает их прежде, чем начинает изменяться под их влиянием; и вместо того чтобы о состоянии народа судить по формам его правительства, надо прежде всего исследовать состояние народа, чтобы судить, каково должно было быть, каково могло быть его правительство».
|
|
|
Здесь сформулирована основная идея этой школы. Политическое состояние общества, его политические учреждения являются своего рода надстройкой над состоянием общества.
Правда, представители этой школы не совсем ясно понимали, что, собственно говоря, подразумевается под словами «социальное состояние» общества. Но важна уже сама идея о том, что политическое устройство не есть основное содержание истории, что история в первую очередь должна заниматься социальными проблемами.
Ярким представителем этой школы был Огюстен Тьерри (1795— 1856). В творчестве Огюстена Тьерри сочетался целый ряд своеобразных влияний, которые сделали его одним из интереснейших историков первой половины XIX в. У него рано пробудился интерес к истории — сначала под влиянием Шатобриана и его исторических фантазий, а затем под влиянием исторических романов Вальтера Скотта.
|
|
|
Тьерри еще совсем молодым человеком, 19 лет, примкнул к Сен-Симону и стал его ближайшим сотрудником и соавтором. В это время работы Тьерри носили главным образом публицистический характер. Сначала Тьерри участвовал в газетной борьбе за идеи Сен-Симона, но потом решил посвятить себя историческому обоснованию тех политических идеалов, которые он заимствовал у Сен-Симона. Он замыслил написать историю, которая представляла бы собой не «биографию власти», как называл Сен-Симон все существовавшие до этого времени исторические произведения, а «биографию народов». Его интересовало прежде всего развитие общества, а не внешние события, не смена политических форм. Социальная история, таким образом, была у Тьерри основным содержанием его исторического повествования. При этом он резко выступает против воззрений историков-реакционеров, стремившихся исторически оправдать господство дворянства. Его цель обратная—исторически обосновать права на господство третьего сословия.
Мы видели, что Сен-Симон под третьим сословием разумел весь французский народ в противоположность привилегированным группам, противопоставляя господству дворян, феодалов и священников господство промышленников и ученых, которое, как он считал, должно наступить уже в настоящее время. Притязаниям этой новой общественной группы, этого третьего сословия и решил посвятить свои исторические работы ученик Сен-Симона — Тьерри.
|
|
|
По мнению Тьерри, все предшествующие историки исходили из предвзятых взглядов и повторяли друг друга. Поэтому он решает прежде всего отбросить все эти наслоения в исторической науке и взяться непосредственно за первоисточники. Тьерри, подобно многим ученым исторической школы права, заявляет о необходимости проникнуться духом эпохи, не излагать историю всех эпох по одному образцу, не вво-дить в них современные нам понятия, а стремиться воспроизвести эпоху так, чтобы ее можно было чувствовать и осознавать.
Тьерри, подобно Сен-Симону, в своих исторических построениях исходит из идеи о борьбе двух классов, с одной стороны, привилегированного дворянства, а с другой — третьего сословия в широком смысле этого слова. Притязания дворянства на господство, его привилегии, говорит Тьерри, не являются продуктом естественного развития. Они — результат насилия, завоевания, нарушения естественного хода истории. В основе этих привилегий лежит насильственное подчинение трудящихся, промышленных и земледельческих классов классу завоевателей-феодалов. Путем борьбы в течение многих столетий трудящиеся классыпостепенно оттесняют завоевателей — ставшее бесполезным военное дворянство.
Все эти идеи не новы. Тьерри в основном воспроизводит здесь взгляды Сен-Симона.
Позднее Тьерри разошелся с Сен-Симоном, хотя и остался в рядах воинствующего либерализма и даже одно время входил в тайное общество революционного характера. Однако с течением времени революционные симпатии его молодости постепенно слабели, тускнели; его убеждения постепенно менялись и становились все более консервативными. В основе исторических работ Тьерри в эпоху реставрации лежит защита либеральной конституции и последовательная борьба с реакционной историографией.
Постепенно Тьерри все больше склоняется к идее мирной борьбы— борьбы путем лишь пропаганды, убеждения и начинает относиться к правительству реакции более снисходительно, лишь бы оно сделало из-вестные уступки либералам.
«К ненависти к военному деспотизму, плоду реакции умов против режима империи, присоединилось у меня глубокое отвращение к революционным тираниям, без какого-либо предубеждения к какому угодно образу правления»11,— писал Тьерри в середине 30-х годов XIX в.
Он готов признать «каков угодно правительство с максимумом возможных гарантий личности и с минимумом административного воздействия» 12.
Основная идея истории Франции, по мнению Тьерри,— это непримиримая борьба классов, или же рас. Различие в крови перешло в различие сословий и прав. Пока не будут сглажены все следы завоевания, «эта земля не даст плодов»,— говорит он. Но осуществить это можно не путем компромисса, а путем полной победы буржуазии. Бывшие победители и их культура должны быть растворены в массе и культуре прежних побежденных. И Тьерри говорит: «Отцы наши составляли всю нацию».
В древней Франции именно масса трудящегося народа была носи-тельницей культуры и начал современного строя, именно галло-рим-ляне были носителями того, благодаря чему старая римская культура завоевала средние века.
Тьерри хочет быть историографом этих галло-римлян, «историографом французской свободы». Здесь надо отметить его небольшую работу, ко-торая является первым очерком его теории. Это — «Истинная история Жака Простака»13 (1820), причем имя Жака Простака он применяет не только к крестьянству, но и ко всей народной массе в целом. В этом небольшом критическом памфлете Тьерри дает драматическое изобра-жение судьбы французского народа, который он персонифицирует в лице Жака Простака. Жак — это олицетворение галло-римского населения Франции, которое было завоевано германцами. Это добродушный, доверчивый, непостоянный, легко поддающийся обману и готовый сам себя обманывать, а поэтому легко обираемый и эксплуатируемый всеми человек. Но наглые притеснения в конце концов его раздражают. Он сбрасывает с себя иго поработителей, но в этот момент его увлекает великий военный вождь—Наполеон. Это последнее увлечение Жака военной славой и подвигами.
Тьерри хочет показать, что у народа, под которым он разумеет прежде всего буржуазию, такие же древние и еще более древние и славные традиции, чем у дворянства, что именно народ, третье сословие сохранило старинные муниципальные вольности римской эпохи. Затем он подчеркивает, что королевская власть с тех пор, как она становится государственной властью в полном смысле слова, должна была все время опираться как на союзника на народ, который добился уже с ранних пор основы своей свободы — права вотировать налоги.
То, что Тьерри борьбу классов рисует себе как борьбу рас, видя в этом главный закон истории, особенно ясно заметно в его работах по истории Англии, где, по его мнению, «все коренится в завоевании».
Историей Англии Тьерри интересовался уже давно, еще во времена своего студенчества. Еще будучи секретарем у Сен-Симона, он выпустил небольшой памфлет, посвященный социальной истории английской ре-волюции,— «Очерк революции в Англии» (1817), в котором рисует раз-деление Англии во время революции на два лагеря, причем это разделение он связывает в первую очередь с экономическими интересами и лишь отчасти — с делением населения Англии на расы — потомков завоеванных когда-то англосаксов и потомков завоевателей-норманнов.
Он пишет здесь: «Всякий, чьи предки принадлежали к числу завоевателей Англии, покидал свой замок и ехал в королевский лагерь. Жители городов и портов толпами шли в противоположный лагерь. Тогда можно было сказать, что армии собрались, одна во имя праздности и власти, другая во имя труда и свободы. Все праздношатающиеся, каково бы ни было их происхождение, все, кто искал в жизни лишь наслаждений без труда, становились под королевские знамена, защищая интересы, совпадающие с их собственными интересами, и, наоборот, те из потомков прежних завоевателей, которые занимались тогда промышленностью, присоединились к партии общин» и. И далее: «С обеих сторон война велась за положительные интересы, все остальное было внешностью или предлогом. Люди, отстаивавшие дело подданных, были большей частью пресвитерианцами, т. е. они не хотели никакого подчинения, даже в религии. Те, которые примыкали к противной партии, принадлежали к англиканам или католическому вероисповеданию. Это потому, что даже в религиозной области они стремились к власти и к обложению людей налогами» 15.
Как можно видеть, распределение этих лагерей по расам здесь несколько нарушено. Материальный интерес является, по мнению Тьерри, определяющим фактором в выборе политической позиции участниками революции. Таким образом, классовая точка зрения уже в 1817 г. была, хотя и в элементарной и наивной форме, приложена Тьерри к история английской революции.
В 1825 г. он написал «Историю завоевания Англии норманнами»16—произведение, которое имело с точки зрения его концепции борьбы классов и рас основное значение. Интересно, что на Тьерри оказал здесь значительное влияние Вальтер Скотт, и главным образом его роман «Айвенго», где резко противопоставляются завоеватели-норманны и завоеванные англосаксы. Сами хронологические рамки этого труда Тьерри (от завоевания Англии норманнами и до Иоанна Безземельного) соответствуют хронологическим рамкам романа. Это история Англии XII в., представленная как борьба двух рас. Тьерри ис-пользовал здесь очень богатый материал источников. Он стремился говорить языком источников. Но историческое построение Тьерри носит довольно искусственный характер: к борьбе пас сводятся даже такие факты, как, например, борьба Генриха II с 1'омасом Бекетом, происхо-дившая внутри господствующих классов. Томас-Бекет тоже был потомком норманских завоевателей, как и сам Генрих II, который, впрочем, был не прямым, а косвенным потомком норманских завоевателей.
Некоторые из сен-симонистов упрекали Тьерри в крайнем преувеличении отрицательной стороны завоевания Англии, указывая, что оно имело не только отрицательную сторону для Англии, но несло с собой до известной степени и социальный прогресс.
В этом же 1825 г. Тьерри почти потерял зрение от усиленной работы над рукописями, а в 1830 г. ослеп окончательно и, кроме того, был разбит параличом. Но еще в течение 30 лет он вел творческую работу при помощи жены своего брата, тоже историка Амедея Тьерри, и своего ученика Армана Карелля.
Теряя во все большей степени зрение, Тьерри стремится все больше внутренне погрузиться в источники, в дух эпохи, постигнуть его худо-жественным чутьем. Он полагает, что задачей историка является вос-,становление своеобразного колорита эпохи. Он говорил: «Всякий раз, когда какое-нибудь лицо или событие заключало хотя бы небольшую долю жизни и местного колорита, я испытывал невольное волнение» 17. Ему кажется, что, чем колоритнее историческое описание, тем ближе оно к истине, тем больше оно подходит к духу времени. Он хочет в этой связи дать обществу знакомство с первоисточниками, считая, что всё, что делалось в этом направлении раньше, жалко и лживо. Он мечтает о большом издании источников по средневековой истории Франции, полагая, что возвращение к первоисточникам даст возможность освобо-диться от господствовавших тогда искажений истории.
Тьерри хочет дать яркую картину прошлого с его индивидуальными чертами и полагает, что именно художественное постижение может дать гораздо больше, чем постижение путем сухого описания. Он полагает, что непосредственная художественная интуиция может открыть «идею» факта или лица и тем самым вскрыть общие законы, лежащие в основе плана «Провидения». По мнению Тьерри, становясь художником, историк ближе всего подходит к пониманию этого плана. Ему кажется, что улавливая в событии самое яркое, самое характерное, он схватывает и самый смысл явлений.
Именно в этом духе в 1840 г. им была написана очень интересная работа — «Рассказы из времен меровингов» 18, представляющая собой действительно художественное произведение, что признавал даже Ранке, говоривший, что немецкий научный язык не мог создать ничего по-добного.
Но при такой постановке вопроса Тьерри впадал неизбежно в ошибку. Он слишком доверял источникам, и там, где эти источники особенно красочны, Тьерри принимает наиболее яркое за наиболее характерное. У него работает в гораздо' большей степени художественное, чек* критическое, чутье. В этой работе он совершенно чужд всякой исто-.рической критике. Он даже отказался от прежней своей идеи издавать источники, потому что эти источники показались ему слишком сухими, дающими слишком мало простора для художественного творчества.
«Рассказы из времен меровингов» при всем художественном их интересе представляют некритический пересказ нарративных источников, без вся-кого привлечения документального материала.
И в других своих произведениях, особенно в «Завоевании Англии норманнами», Тьерри часто очень некритичен по отношению к источ-никам. «Локальный колорит», к которому он всегда стремился, дости-гается порой неразборчивым привлечением черточек, взятых из различ-ных источников — из монастырских хроник, из вымышленных разговоров тех или иных деятелей, из житий святых, анекдотов, взятых из эпических произведений, из тенденциозных измышлений хронистов, собранных вместе. Он сам ничего не выдумывал, но неразборчиво относился к тому, что было выдумано другими.
За этими художественными увлечениями Тьерри не забывал и своих политических идеалов. В 1827 г. выходят отдельным изданием его «Письма об истории Франции» 19. В этом издании он опять возвращается к теме истории третьего сословия, отводя центральное место комму-нальным революциям, когда, по его мнению, побежденные галло-рим-ляне восстают против ига победителей-франков и побеждают в свою очередь. Восстание коммун и установление нового городского строя Тьерри называет «величайшим социальным движением, какое только было от установления христианства до французской революции» 20.
«Это была настоящая социальная революция, прелюдия всех социальных революций, которая постепенно подняла значение третьего сословия. Здесь колыбель современной свободы» 21.
В городском движении и коммунальных революциях Тьерри видел начало нового европейского общества, рождение нового класса — буржуазии, который, с его точки зрения, являлся в начале XIX в. главным носителем культуры.
Нужно сказать, что Тьерри дает несколько модернизированное и неточное освещение этих «коммунальных революций». Он не указывает того, что целый ряд городов пошел на сделки с сеньорами и что от коммунальных движений выиграл в первую очередь только патрициат, городская верхушка. Он не замечает того, что в это время происходит раскол в среде самого городского населения: между патрициатом и цехами назревают новые противоречия.
Таковы были взгляды и деятельность Тьерри в период реставрации, :когда он являлся представителем интересов либеральной буржуазии в обстановке реакции, царившей во Франции.
Революция 1830 г. положила начало июльской монархии, поставившей у власти верхушку буржуазии. Эта революция показалась Тьерри осуществлением его политических и социальных идеалов. У него уста-новились самые лучшие отношения с правительством, которое дало ему премии и установило пенсию, и он всячески защищал июльскую рево-люцию, подчеркивая, что она является продолжением исторических тра-диций третьего сословия, а не порывает с ними. Он говорил, что эта революция представляет логическое завершение той долгой борьбы, ко-торую вела буржуазия. Революция 1830 г. все обновила, но не нарушила традиций'22. Историческая цель, которую ставило себе третье сословие, осуществилась, с точки зрения Тьерри, в революции 1830 г.
Тьерри был в близких отношениях с видными политическими дея-. телями июльской монархии, в частности ,с крупнейшим историком той же школы — Гизо. По мнению Гизо, надо было создать исторический памятник борьбе третьего сословия за «свободу». Таким памятником должно было быть, по его мысли, издание источников по истории Франции, которое должно было быть для Франции тем, чем для Германии были «Monumenta Germaniae Historica».
Так было начато издание «Коллекции неопубликованных документов по истории Франции»'23. Специальный отдел в нем был посвящен истории третьего сословия.
Собирание и редактирование памятников для этого отдела было поручено Тьерри, и в 1850 г. он издал три тома «Собрания неопубликованных памятников по истории третьего сословия»'24. В качестве предисловия к этому изданию был помещен его знаменитый «Опыт истории происхождения и успехов третьего сословия» 25, в котором Тьерри про-слеживает историю третьего сословия начиная с периода франкского завоевания, через периоды феодализма и освобождения городов, развития Генеральных штатов и абсолютной монархии, вплоть до XVIII в., когда начинается разрыв между королем и третьим сословием. (Позднее ато предисловие было издано отдельной книгой.)
В этой истории третьего сословия, несомненно, сказался переворот, происшедший в политических взглядах Тьерри под влиянием революции 1830 г.
Восприятие истории у историка — идеолога буржуазии, стремившейся к захвату власти, в эпоху реставрации находившейся в руках у дворянства, было иным, нежели у историка победившей буржуазии, которая уже имела власть и должна была защищать ее после революции 1830 г.
В связи с этим и изображение классовой борьбы в прошлом приобретает у Тьерри несколько иной характер, заметно тускнеет. Революция, желательная до 1830 г., теряет теперь для победившей буржуазии свою привлекательность. Коммунальные восстания выступают уже не как какой-то поворотный момент в истории европейского общества, а лишь как одно из многих условий, создавших сложную социальную группу буржуазии. Самые революционные моменты в коммунальном движении выдвигаются на первый план уже в меньшей степени. Не подчеркивается уже непримиримая рознь между двумя расами и двумя классами, между дворянством — потомками германцев и третьим сословием — потомками галло-римлян. Поэтому смягчается и расовая теория. Тьерри признает, что франки и галлы постепенно смешиваются, что разница между ними исчезает и начавшаяся в XII в. социальная борьба в дальнейшем уже не может сводиться к борьбе рас, а основывается на новых моментах. С XIII в. общество складывается на новых основаниях, которые представляют собой воспроизведение старых принципов муниципальной свободы. Известную социальную роль в прошлом Тьерри признает теперь и за дворянством. Так, он полагает, что сознание общей родины, чувство патриотизма раньше появляется у дворянства, чем у горожан, занятых своими местными интересами'26.
Но при всех смягчениях, которые получила его прежняя точка зрения в «Опыте истории происхождения и успехов третьего сословия», Тьерри продолжает петь панегирики буржуазии. Он пишет: «Благодаря расширению торговых сношений и развитию или, лучше сказать, воз-никновению кредита, в среде торговой буржуазии образовался и занял первое место новый класс, класс людей, накоплявших капиталы одно-временно для своей выгоды и для надобности других; класс, беспрерывно заполнявший благодаря бережливости и спекуляции ту пустоту, которую в общественном богатстве образуют, с одной стороны, затраты, необходимые для производительного труда, а с другой,— непроизводи-тельное потребление» Е7.
Это по существу гимн буржуазии и июльской монархии. Восхваляет Тьерри и бюрократию, которая вербовалась из буржуазии, то дворянство мантии (noblesse de robe), которое, накопив состояние, создало-королевский абсолютизм и общее право для нации. Имея в виду парла-менты, Тьерри говорит, что это же noblesse de robe создало просвещенный контроль над действиями правительства.
Под влиянием того порядка, который установился во Франции после революции 1830 г., он подчеркивает исторические традиции союза между королевской властью и буржуазией. Каково бы ни было происхождение королевской власти, но свои силы, по его мнению, она получает только от союза с третьим сословием, и только в той мере, в какой она проникается идеалами третьего сословия, она ведет Францию к благу. Правда, он отмечает, что со времени Людовика XIV этот союз между королевской властью и буржуазией был нарушен и королевская власть стала поддерживать притязания дворянства, но результатом этого и явились великая французская революция, со всеми ее бедствиями, военный деспотизм Наполеона и реставрация. И только революция 1830 г. вернула историю Франции к ее нормальному ходу, восстановив союз между буржуазией и королевской властью. Этот труд Тьерри явился историческим обоснованием идеологии июльской монархии.
Правда, книга Тьерри вышла уже в 1850 г., когда июльская монархия пала после революции 1848 г., опрокинувшей всю историческую схему Тьерри. Революция 1848 г. ознаменовала собой не только падение июльской монархии, но и окончательный раскол третьего сословия и первое революционное выступление пролетариата как самостоятельной силы, враждебной буржуазии. Но Тьерри не понял этого урока истории 1848 г. То столкновение, которое произошло между буржуазией и пролетариатом в 1848 г., казалось ему глубоким заблуждением. Он доказывал, что такого антагонизма не было в прошлом и не должно быть в будущем. В связи с этим он начал уже по-иному относиться и к народным движениям прошлого. Исчезает его прежнее сочувствие к Жаку Простаку, которого он сделал когда-то героем французской истории..
Возьмем трактовку парижского восстания 1356 г. в его «Опыте». Он говорит об этом движении уже весьма холодно, а о крестьянском движении, о Жакерии — прямо недоброжелательно, заявляя, что Жакерия явилась помехой для буржуазии, которая готовила для Франции свободные учреждения. Жакерия, по его словам, оставила после себя лишь «ненавистное имя и печальные воспоминания»'28. Между тем в 1820 г. Тьерри писал, что современное третье сословие — сыны тех крестьян, которых перерезали рыцари близ г. Мо, сыны повстанцев Жакерии. Руководящая роль, согласно «Опыту», должна принадлежать уже не третьему сословию в целом, а только верхушечному слою буржуазии.
Революция 1848 г. глубоко потрясла Тьерри. После нее он почти прекратил свою литературную деятельность. По его словам, в 1848 г. «история Франции, казалось, была опрокинута так же, как и сама •Франция»'29.
Последние годы его жизни были годами упадка. Он погрузился в религию, в мистицизм, раскаялся в своих прежних выступлениях против церкви. Он устранил ту резкую критику папства, которая имелась раньше в его «Завоевании Англии норманнами».
Подведем некоторые итоги рассмотрению взглядов Тьерри. Мы находим у него отчетливую формулировку теории классовой борьбы. Как представитель буржуазии, начавший свою работу в эпоху реставрации Бурбонов, в момент напряженной борьбы буржуазии против восстанов-ления феодальных учреждений, Тьерри выдвинул эту формулу классовой борьбы как аргумент в пользу политических притязаний буржуазии. Хотя Тьерри и извлек уроки из истории французской революции, а также из учения Сен-Симона и рассматривал в своих сочинениях 'борьбу классов как основную тему истории, но всё же в его работах сказалась его буржуазная ограниченность, отражение тех процессов, через которые проходила французская буржуазия в первой половине XIX в.
Тьерри сумел во многом правильно понять ход развития своего :класса — буржуазии, но он не понял того глубокого раскола, который назревал в этом классе по мере его роста и развития. Ему его класс рисуется как совокупность всего трудящегося народа. Этого раскола можно было еще не видеть в начале XIX в., но 1848 год должен был раскрыть глаза Тьерри. Да и сама история борьбы классов дается у Тьерри очень поверхностно. Для него неясно само происхождение классов и поэтому неясно происхождение классового антагонизма. Он недо--статочно разбирается в вопросах экономического и социального развития средневековой Европы. В истории его занимают преимущественно яркие, поворотные моменты. Он использует источники, характеризующие главным образом именно такие моменты,— наказы, речи, литературные произведения. При всем том, однако, он стремится дать анализ -социальных элементов данного общества, показать интересы, преобла-дающие в разных классах этого общества, мотивы, которые вызываются этими интересами. Отдельные личности выступают у него главным об-разом как представители классов, что выгодно отличает его от историков эпохи Просвещения. По его словам, «движение народных масс по пути к свободе и благоденствию нам показалось бы более внушительным, чем шествие завоевателей, а их несчастия более трогательными, чем бедствия королей, лишенных своих владений» 30. Тьерри замечает, :что теперь нацию надо делать главным героем истории. При этом его привлекает больше всего борьба угнетенных, поскольку он считает и •буржуазию угнетенным классом в средние века.
Буржуазная ограниченность Тьерри в понимании борьбы классов ^сказалась прежде всего в том, что он не понял тех антагонизмов, которые давно развивались в самом третьем сословии. Борьба классов для -него прекращается вместе с победой буржуазии, ибо он считает, чтотретье сословие не есть буржуазия в тесном смысле этого слова, а весь народ. Буржуазия у Тьерри выступает как представитель интересов всего народа. В определенный исторический момент это отчасти так и было, но ко времени июльской монархии картина резко изменилась: совершенно определенно заявил свои требования пролетариат как самостоятельный класс, и третье сословие раскололось на буржуазию и пролетариат. Тьерри не видел, не понимал этого или не желал видеть и понимать. Поэтому революция 1848 г., особенно июньские дни 1848 г., были страшным потрясением для всего его исторического мировоззрения. События июня 1848 г. ему казались каким-то историческим недоразумением, каким-то страшным и непонятным заблуждением.
В этом смысле Гизо, его друг и единомышленник, принадлежавший к той же школе, оказался значительно проницательнее. Он лучше разглядел этот антагонизм и резче сформулировал буржуазную точку зрения на него 31.
Неумение объяснить генезис классов и классовой борьбы, а также те антагонизмы, которые проявляются между классами, приводит к тому, что у Тьерри особую, решающую роль играет его расовая теория. Откуда возникает сама противоположность борющихся классов? Тьерри думает, что она происходит от завоевания, из столкновения двух рас — победителей и побежденных.
В его предисловии к «Истории завоевания Англии норманнами» эта теория происхождения классов из завоевания высказана особенно ярко:
«Высшие и низшие классы, враждебно противостоящие друг другу или борющиеся за определенные идеи и формы правительства, в настоящее время являются в ряде стран не чем иным, как народами-завоевателями и народами, порабощенными в предшествующую эпоху. Раса завоевателей осталась привилегированным классом, как только она перестала быть отдельной нацией. Она образовала воинственное дворянство, праздное и беспокойное, которое постепенно пополнялось из низших слоев и господствовало над мирной массой трудящихся, пока длилась военная организация власти, вышедшая из завоевания. Побежденная раса, лишенная собственности на землю, власти и свободы, образовала нечто вроде особого общества рядом с военной ассоциацией завоевателей. Потому ли, что он сохранил в городских стенах остатки римской цивилизации или же потому, что он с помощью ничтожных заимствованных элементов последней начал создавать новую цивилизацию, но этот класс все поднимался по мере того, как ослабевала феодальная организация дворянства, т. е. потомков древних завоевателей» Э2.
Более отчетливо сформулировать происхождение классов от завоевателей трудно. Эта теория является первой попыткой объяснить происхождение классов. Только теперь, в XIX в., по мнению Тьерри, происходит окончательно освобождение третьего сословия во Франции, начавшееся уже давно, со времени движения городских коммун, которые представляли собой восстание угнетенной галло-римской расы против победителей-франков. Таким образом, у Тьерри проблема классовой борьбы выступает в несколько искаженном виде. Только слабое развитие экономической истории в начале XIX в. и буржуазная ограниченность Тьерри могли привести к подобному объяснению происхождения классов, хотя, впрочем, уже задолго до Тьерри делались попытки
объяснить происхождение классов иначе. Уже Уинстенли в эпоху ан-глийской революции и Руссо в XVIII в. было ясно, что основой проис-хождения классов является частная собственность. Но для Тьерри, с его буржуазным мировоззрением, такое объяснение было неприемлемо. Частная собственность, с его точки зрения,— это священная основа бур-жуазного общества, не подлежащая критике.
Интересно замечание Плеханова, что буржуазная историография этого времени, подобно буржуазной политической экономии, смотрела на буржуазные общественные отношения как на нечто естественное, присущее природе человеческого общества во все времена, а не как на преходящее историческое явление. Поэтому феодальный строй казался ей каким-то нарушением естественных законов человеческой природы, нарушением нормального хода общественного развития, и поэтому само возникновение феодального строя, казалось, можно было объяснить только насилием. Борьба третьего сословия против феодализма при таком понимании является как бы борьбой за естественный строй, против насильственного33. По справедливому замечанию того же Плеханова, у Тьерри, конечно, больше понимания средневековья, чем у мыслителей XVIII в., которые видели в средневековье лишь мрак, насилия и глупость. Тьерри претендовал на гораздо большую справедливость по-отношению к этой эпохе, но он понимал в ней только движение третьего сословия. Феодальный строй с его идеологией остался для него непонятным, особенно его происхождение. Для Тьерри феодальный строй является лишь результатом насилия, нарушением естественного хода исторического развития. Как говорит Плеханов, «он понимал феодальный строй в его разложении, но не в его происхождении»34.
Тем не менее школа французских историков, к которым принадлежал Тьерри, сделала крупный шаг вперед. Правда, все основные ее идеи уже были даны Сен-Симоном. Вслед за ним эта школа рассматривала политические учреждения, конституции, как следствие социального состояния народов. Социальный же строй в свою очередь, по их мнению, определялся состоянием земельной собственности.
Но буржуазная школа обнаружила свою полную неспособность понять то, что для буржуазии было священным и неприкосновенным, а именно — частную собственность и ее происхождение, подобно тому как верующий не может правильно понять происхождения религии. Собственность рассматривалась либо как нечто порожденное самой природой человека — собственность буржуазная, либо как искажение, насильственное нарушение этой природы—собственность феодальная.
В основе всех этих воззрений лежало представление об «естественной», неизменной природе человека, которое мы встречали в построениях XVII—XVIII вв. о естественном праве. Это представление — естественное порождение классовой ограниченности буржуазии, которая отождествляла свою природу с природой человека вообще и не видела, что сама эта природа не остается неизменной в течение всей человеческой истории, что буржуазная собственность является таким же преходящим продуктом сменяющих друг друга способов производства, как и другие явления истории.
Маркс указал и сильные, и слабые стороны работ Тьерри в письме к Энгельсу от 27 июля 1854 г.:«Меня очень заинтересовала книга Тьерри «История происхождения и успехов третьего сословия», 1853. Удивительно, как этот господин, отец «классовой борьбы» во французской историографии, негодует в предисловии на «новых людей», которые теперь видят также антагонизм между буржуазией и пролетариатом и стремятся обнаружить следы этой противоположности уже в истории третьего сословия до 1789 года. Он изо всех сил старается доказать, что третье сословие включает в себя все сословия, кроме дворянства и духовенства, и что буржуазия играет роль представительницы всех этих остальных элементов... Если бы г-н Тьерри прочел наши вещи, то он бы знал, что резкий антагонизм между буржуазией и народом возникает, естественно, лишь с того момента, как только буржуазия перестает противостоять дворянству и духовенству в качестве третьего сословия. Что же касается «исторических корней» «родившегося лишь вчера антагонизма», то как раз его собственная книга дает лучшее доказательство того, что эти «корни» возникли вместе с возникновением третьего сословия» 35.
Маркс высоко ценил материалы, которые были собраны в книге Тьерри. Он говорит, что «из его изложения прекрасно видно, каким образом происходит возвышение класса, в то время как различные формы, в которых в разное время сосредоточивается его центр тяжести, и различные части класса, приобретавшие влияние благодаря этим формам, гибнут».
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 1641; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!