По рассекреченным архивам Курского УФСБ
В период с 1998 по 2000 гг. о «Группе освобождения церкви» (1933 г.) по материалам рассекреченных фондов архива Курского ФСБ были подготовлены и опубликованы статьи в различных журналах и сборниках. В том же архиве в протоколах следственных дел за 1934 и 1941 гг. были материалы, продолжающие эту историю. Если по материалам дела за 1933 г. к делу было привлечено всего 46 человек, то в 1934 –уже 54 человека[60]. Еще и в 1941 г. были арестованы те, кто был замечен в связи с членами семей еще в 1932г. участвовавших в «Группе освобождения церкви». Из постановления на арест 3 июня 1841 г. Дударева А.Н.: он «в январе 1941 г. в квартире Семейкиной А.Я. в присутствии находившихся там односельчан Шахонина М.В. и других совместно с активной церковницей Волобуевой распространяли антисоветские измышления и в похабной форме оскорбляли имя одного из руководителей ВКП(б) И Советского правительства»[61] Новые документы по материалам членов одного итого же дела показывают необходимость продолжать анализ жизненного пути людей, свобода слова которых была ограничена тоталитарными мерами не только в 1930е, но и более поздние годы.
Еще несколько лет назад нельзя было себе представить ситуации обращения историка- исследователя к архивным фондам КГБ, хранившимся под грифом «Совершенно секретно». Современная политическая ситуация позволяет включать в научный оборот источники, которые входят в архивные фонды, подлежащие рассекречиванию как в государственных так и ведомственных архивах. Интерес же к этой проблеме последнее время растет. При этом интерес вызывает не только состояние государственных горизонтов, но и повседневная жизнь людей, круг их духовных потребностей, культурные традиции, отношение к идеалам, понимание нашими предками таких духовных ценностей как любовь, верность, долг, их нравственный выбор в экстремальных ситуациях Как известно, напряженные отношения сложились у православной церкви с Советской властью сразу после Октября. Атеизм как государственная идеология не был совместим с активной деятельностью многочисленных в России церквей и монастырей. В годы гражданской войны большинство священников стало на сторону Белой гвардии как защитников монархии и тем самым еще больше обострило свои отношения с победившей властью. Время раскола руководства русской православной церкви в 20-е годы мало затронуло провинциальных верующих: слишком трудно было получить достоверную информацию (ведь в газетах о делах церкви не писали), а еще труднее было разобраться в нагрянувших событиях простым людям. Куряне в эти страшные годы (1920-1930) сами должны были решать свою судьбу, оставшись один на один с горем, нуждой, потерей привычных ориентиров жизни. В 20-30е годы в Советской России растут многочисленные секты, отрицающие церковь, но признающие учение Христа; раскалывается и русская церковь на сторонников и противников Советской власти. От церкви отошли тогда многие Как складывались судьбы людские наших предков и земляков в период, когда они не по своей воле оказались между двумя борющимися силами: коммунистической идеологией и православной верой (оплотом самодержавной власти российского царского дома)? Как они, хранители заложенных в них с детства православных духовных ценностей и не желаемые для советской власти носители древнерусской культуры, переживали политику Советской власти в деревне?. Об этом нам и рассказывают страницы архивных дел Курского отдела Центрально-Черноземной области ОГППУ, которые долгое время хранились под грифом «Совершенно секретно».
|
|
|
|
|
|
Показания 45 человек хранятся в деле № 978 «О контрреволюционной церковно-монархической организации «Группа освобождения церкви», ликвидированной на территории Курского, Дмитриевского и Конышевского районов» (По обвинению Шендрикова Сидора Ивановича, Серебрикова Инокентия Ивановича и др.) 1933г. из рассекреченных фондов Курского УФСБ. Эти документы, содержащие одновременно и рассказ о своей «контрреволюционной» деятельности и о своей жизни, оказались важным источником изучения не только деятельности контрреволюционной группы, но и культурных традиций православных курян. Религиозные устои и культурные ориентиры проходивших по делу защитников церкви показали свою устойчивость во времени: оказавшихся в трудных условиях нравственного и политического выбора, никто из дававших показания не отрицал своей причастности к организации, напротив, почти каждый глубоко и, как представляется автору, искренне анализировал причины своего поступка. Уверенные в правоте своего поступка они скорее доказывают, чем оправдываются (точнее сказать, почти все «защитники церкви от притеснений советской власти» вообще не пытались оправдывать своей антисоветской деятельности) в своих официальных показаниях, что поступить по-другому они не могли: жизненные трудности, в которые они попали по вине государственной политики, не оставляли им выбора.
|
|
|
Сегодня мы рассматриваем все, что связано с православной религией и религиозной культурой России как бесценное культурно-историческое наследие страны. В данном случае члены группы «Освобождения церкви» выступают как субъекты уходящей культуры, пострадавшей от столкновения с сильной государственной машиной Советской власти. Культура, усвоенная ими с детства в семье религиозных родителей заполнила их душу православными ценностными ориентациями полностью. Они пронесли свой духовный мир детства через грозы революций, гражданской войны и объясняют свое сопротивление как «притеснениями советской власти верующих», так и верностью несовместимым с политикой Сталина собственным убеждениями и культурно-религиозным традициям Культурный ареал, не поддававшийся долгие годы почти никаким изменениям, представляет собой и российское крестьянство, сохранившее до 30- х годов черты древнерусской культуры, тесно слившейся с православием. Не отказались от своих убеждений и их родственники в страшные 1930-е годы.
|
|
|
Культура российского православия исторически связана с русским крестьянством, потревоженным коллективизацией. Оказавшись в ОГПУ, участники «Группы освобождения церкви» от притеснений Советской власти, не надеясь и не желая прощения (как следует из их собственноручных показаний), проявили свои искренние черты приверженцев древнерусского культурного наследия и религиозных убеждений. Враждебность в отношении всей политики советской власти определила характер контрреволюционной деятельности «Группы освобождения церкви», действовавшей на территории Курской области в 1930-1933 году. У группы, как свидетельствуют протоколы следствия, было две основных задачи ( защита церкви от притеснений Советской власти и агитация против вступления в колхозы), направленные на главное- «борьбу Советской власти за восстановление старого строя». Общепринятых правил по созданию и укреплению организационных основ группа не придерживалась: не обнаружено письменных протоколов собраний, не сохранилось, и по всей видимости, не было четкой программы с указанием целей, задач, структуры и организационных правил действия группы. Сложилось впечатление, что группа была создана эмоциональным порывом протеста истинно верующих и тех, кто ненавидел Советскую власть из-за политики в деревне по раскулачиванию.
Из сорока пяти давших показания тридцать человек пишут об огромной роли семьи в формировании религиозных чувств с детских и юношеских лет и в этой связи подробно рассказывают о своем жизненном пути; девятнадцать человек провели всю свою жизнь в монашестве; пятеро - воспитывались в семье служителей культа или были сами церковнослужителями , и только четыре члена группы пришли в организацию «найти защиту от раскулачивания». Например, Бычков Антон Прокопьевич «зажиточно жил все года, имел с братом 24 десятины наделенной собственной земли», а в 1933 году его исключили из колхоза. Наумов Иван Николаевич «вышел из середняцкой семьи, до революции имел вместе с братом 12 десятин земли»; опасения потерять землю ,привело его в организацию защитников церкви, а значит и старого дореволюционного государственного строя. Как следует из их показаний, не могли простить крестьяне Советской власти не только раскулачивания, но и притеснений православной церкви, закрытия церквей и монастырей.
Крестьянин Печенкин Иван Андреевич рассказывает, что воспитывался он в крестьянской семье верующих родителей, а «в 1929 году у нас в селе Карманово закрыли церковь, этим самым Советская власть нанесла мне горькую обиду...», - поэтому, - далее объясняет, - он «примкнул к группе, которая боролась против Советской власти...». Покушение советской власти на религиозные идеалы и вековые культурные традиции православной церкви было мучительно больно для всех православных верующих курян, среди которых большинство крестьяне, веками жившие по церковным правилам (« любили, хоронили, работали, женились -все с батюшкой!»). В воспоминаниях очевидцев, наших современников, которые в 30-е годы были еще детьми, закрытие церквей предстает перед нами как событие, которое в каждой деревне Центрально-Черноземного региона России простыми людьми приравнивалось к концу света: «колокол ухнул, упал и вонзился глубоко в землю; раздались стоны, возгласы, причитания, мольбы и проклятия, рыдания женщин. А книги, древние церковные книги постепенно из церкви свезли к магазину и свалили рядом на обертку продуктов».
Несмотря на веяния нового, сторонников крестьян Печенкина, Бычкова, Наумова в курских деревнях было достаточно. Изучение архивных документов показывает, что «Группа освобождения церкви» глубоко пустила корни в нашем крае. «На отчетное число, - указано в Докладной записке «О результатах предварительного следствия по делу контрреволюционной церковно-монархической организации «Группа освобождения церкви», - следствием установлено, что крестьянская организация охватывала своим влиянием 25 населенных пунктов, по которым вскрыто 17 групп, при чем состав 8-ми из них полностью пока не выявлен....» Показания подследственных свидетельствуют о том, что активно группы работали в Курском, Конышевском, Дмитриевском районах ЦЧО (тогда Курск и Курская область на правах района входили в Центрально-Черноземную область с центром в Воронеже), в слободе Михайловке (группа Дементьева Серафима, другая- священника Пятницкого), в городе Дмитриеве (группа священника Щендрикова Исидора и монашки Аристоклии), в Курске при Благовещенской церкви (группа Булгакова Александра). Подобные тайные группировки противников Советской власти действовали в селах Романовка, Карманово, Генеральшино, Крупец, деревнях Курсаковой, Хатуши Конышевского района других местах Курского края. Примечательно, что образовались они независимо друг от друга. Свидетельство тому – объяснение причины направления монашек Ксении Аболмасовой и Ксении Волобуевой на базар в Курске, данное следствию священником Благовещенской церкви Булгаковым Алексеем: чтобы они узнали, «может где еще есть истинно верующие и преданные церкви, недовольные колхозами и притеснением церкви, чтобы вместе быть, а то как-то не хотелось одним оставаться»; оказалось, что действительно «есть попы истинно верующие и хорошие в Дмитриеве, Конышевке...» Не сразу образовалась большая и разветвленная организация «освободителей церкви от притеснений советской власти» ( как сами себя называли члены организации): несколько лет самостоятельно стихийно вырастали группы то в одном , то в другом населенном пункте, и только после выяснения обстановки лидерами религиозного движения -протеста эти группы стали поддерживать связь друг с другом, продолжать «делать свое дело» по привлечению недовольных властью курян в группу, «подстрекать крестьян против вступления в колхозы», пробуждать в них недовольство всеми правительственными мероприятиями.
Всех участников организации объединяли общие причины вступления на путь тайной борьбы против государства, но жизненный путь, этапы складывания мировоззрения, приведшего к вступлению в «Группу освобождения церкви» у каждого из них неповторимы. Показания всех подследственных дела №978 Курского ОГПУ (1933 год) для нас, исследователей представляет богатый исторический источник изучения культурного наследия России. «Воспитывалась я в семье религиозных родителей, - говорила (а ее показания протоколировались) надопросе Кретова Мария Ивановна, - я стала такой же религиозной, как они. Восприняв церковь как свою защитницу, я вся целиком отдалась ей. С 18-летнего возраста я ушла в Курский Свято-Троицкий женский монастырь, где провела жизнь до тех пор, пока монастырь существовал. Живя в монастыре, я была в радости и смирении.. Материальные условия в монастыре меня вполне удовлетворяли. В то время я была довольна существующим царским строем, с момента же ликвидации монастыря в 1923г мы была выселена и оставлена на произвол судьбы. С тех пор и до сего времени продолжаю существование в поисках себе приюта и работы для приобретения куска хлеба. Вместе со мной из монастыря были выселены: Фокина Клавдия, Алтухова Надежда, Агафонова Анна и Аболмасова Ксения, вместе с которыми для удовлетворения своих религиозных чувств мы посещали Благовещенскую церковь и для защиты себя от нападения безбожной Советской власти по настоянию священника той же Благовещенской церкви Булгакова Александра мы объединились в группу. В наших беседах на совещаниях Булгаков говорил нам: «Надо заниматься привлечением большого количества верующих вокруг церкви для защиты таковой от притеснения большевиками». Говорил с нами о том, что бы мы всегда говорили колхозникам: Не ходить на работу в колхоз, а нужно выходить из колхоза, ибо это дело антихриста, направленное к гибели православных христиан».
Руководитель всей группы иеромонах Шендриков Исидор, как сказано в докладной записке ОГПУ «О результатах предварительного следствия...» и подтверждается показаниями членов группы, давал задания организовывать в селах подпольные группы для освобождения церкви (от притеснений советской власти), « вовлекая в них лиц, обиженных советской властью... давал установки о подготовке массового восстания крестьян против Советской власти, намечавшегося им весной 1933 года, в результате чего имели место массовые выходы из колхозов в ряде сел Конышевского и, частично Дмитриевского районов. Однако массового выхода крестьян не получилось. Шендриков объяснил это неподготовленностью колхозных масс к организованному выходу из колхозов, вследствие чего вопрос восстания им был отложен на осень 1933 в надежде на то, что к этому времени колхозные массы больше проголодаются и охотно пойдут на крайности...»
Как уже отмечалось, «Группа освобождения церкви» ставила перед своими членами две основные задачи:1) защита церкви от притеснений Советской власть и 2) агитация против вступления в колхозы, которые они рассматривали как порождение антихриста. О деятельности по выполнению второй задачи свидетельств в деле очень много: каждый, кто писал о себе, с гордостью признавался, что вел борьбу против вступления в колхозы. Как же они решали свою первую задачу - защита церкви от притеснений Советской власти? Как воплощали эту задачу в жизнь? Смутно просматривается в деле ответ на этот вопрос: «собирать недовольных советской властью», «увлекать своей верой», отговаривать колхозников вступать в антихристовы церкви, рассказывать людям о себе, своей судьбе потерянных и брошенных властью бывших монахов и монахинь. Думается задача защиты церкви от нападок власти не была им подвластна, не могли они ничего сделать в тех жестких условиях одновластия и окончательного прекращения сначала тридцатых годов демократического обсуждения проблем даже внутри правящей коммунистической партии! Наступили времена, когда уже голоса такого высокого авторитета как Н. Бухарина, коммуниста, выступившего против наступления на кулака, уже было не слышно в правительстве. Кто бы услышал защитников старого мира - православной церкви (да еще из провинции) в шуме новостроек, появившегося радио, тракторов, кино?! Но и молчать притесняемые Советской властью православные куряне не могли: слишком велики были обиды на новую власть.
В 1923 году стали закрываться монастыри в городе Курске, в том числе Свято-Троицкий женский монастырь. Жившие там вынуждены были уйти. Но куда? В городе безработица, нехватка продовольствия... Кто-то из бывших жителей монастырей пополнил ряды нищих, попрошаек. Многие из них никогда не знали другой, кроме монастырской, жизни, и им не под силу было приспособиться к жизни в новых жестоких условиях. Почти с рождения, например, жила в монастыре Фокина Клавдия Николаевна, которая о себе сообщила следующее: «Осталась я от родителей,/когда/ мне был один год /и/ три месяца, я была направлена в монастырь г. Курска, в котором прожила до закрытия, и мы монашествующие оказались выселенными. Вместе со мной из монастыря выселили Агафонову Анну Ивановну, Алтухову Надежду Петровну, Кретову Марию Исаевну. Мы стали отыскивать себе убежище для спасения, таковое мы нашли в кладбищенской церкви г. Курска, так как там я видела стойкого защитника церкви и православного священника Булгакова Александра».
«Больше половины жизни я провел в монашестве в разных монастырях бывшей царской России, - поведал иеромонах Серебряков Иннокентий Иванович. - Оставаясь в монастыре, я жил спокойно, отдавая себя целиком служению Богу. Будучи под защитой царя, небесного помазанника Божьего - самодержца России, мы, монашествующие, до 1917 г. жили в радости, смирении и любви к ближнему. После же революции 1917 года на смену этой радости революция принесла нам великую скорбь и страдания, которые мы переживали и до настоящего времени. По вине власти антихристов - большевиков еще в 1923 г. мы оказались выброшенными на улицу, многие из нас вынуждены были скитаться и влачить жалкое существование, зачастую переживая голод, холод и презрение, которым окружила нас Советская власть. Налоговые нажимы, притеснения церкви и духовенства довели до того, что многие священнослужители ушли на нелегальное положение, причем в числе этих священнослужителей оказался и я -с мая 1932г по день ареста. Стараясь скрыться от преследований советской власти, в мае 1932 г. я пришел в г. Дмитриев к своему старому знакомому по монастырской жизни - иеромонаху Шендрикову Исидору, у которого при кладбищенской церкви г. Дмитриева я нашел себе приют. Проживая неотлучно с ним в одной келье, под колокольней названной церкви и по день нашего ареста, мы с Шендриковым часто в наших беседах высказывали свое отрицательное отношение к Советской власти, причем, обсуждая политику советской власти, мы приходили с ним к единодушному мнению: пока существует Советская власть, духовенство и православный народ, кроме гибели для себя - от нея ничего другого ожидать не могут...»
Примечательна противоречивыми поворотами в поисках духовных идеалов судьба одного из руководителей группы «Освобождения церкви» Дементьева Серафима Вакховича. В молодости в течение четырех лет служил он старшим унтер-офицером жандармского управления, затем «в 1903 году, оставив службу в жандармерии, ушел в Киево-Троицкий монастырь, где больше 30 лет провел жизнь в монашестве, причем перед революцией получил сан игумена». Почему этот человек еще в молодости так резко изменил течение своей жизни: от жандарма - к монашеству, что подтолкнуло его на такой трудный путь? Разочарование в мирских делах? Этого мы , к сожалению, уже не узнаем. О своих взглядах на жизнь он пишет: «Вращаясь в монастырской обстановке и в среде преданных церкви и царю, я воспитал себя таким же твердым защитником православия и приверженцем помазанника божьего, как и они.. Оставаясь, таким образом, до глубины души защитником церкви, Советскую власть - еще сначала революции - я возненавидел».
Ненавистью к Советской власти наполнены и показания обвиняемой Ишуточкиной Лукерьи Никитичны из села Васильевского Конышевского района: «Оставаясь до сего времени твердой защитницей православия, я решила до конца своей жизни всеми мерами и средствами защищать церковь от ее посягателей большевиков, власть Советскую признаю как власть антихриста, которая послана богом за людские грехи. По вине Советской власти многие священнослужители остались без средств к существованию. Кроме того, Советская власть позакрывала много церквей, строит антихристовы колхозы и безжалостно расправляется с православными христианами, которых тысячами судит и выселяет в далекие северные края. Это все вместе взятое создавало недовольство к ней, и я еще больше стала не довольна Советской властью».
Архивные документы Дела №978 свидетельствуют, что среди участников группы оказались и те, кто долгие годы до революции жили в монастырях Минска, Екатеринославля, Киева, Москвы и других городов России. В 1923-1924 году, когда Советское правительство вплотную занялось воплощением в жизнь атеистической идеологии, по всей стране стали закрывать монастыри. Вот после этого и вернулись монашки и монахи к себе на родину в Курск. Молодой девушкой шестнадцати лет отроду покинула мирские радости и ушла в Московский монастырь Фомичева Анастасия Дмитриевна, провела она там большую часть своей жизни, а после закрытия вернулась на Родину в село Дерюгино Курской области.
Ковалев Тихон Порфирьевич еще в 1902 году ушел в монастырь Площанской пустыни Орловской области, после закрытия монастыря скитался и только в 1930-м году нашел приют в Курске.
Евдокия Ивановна Власова (1886 года рождения) с семи лет стала учиться в двухклассной школе женского монастыря г. Болохово ЦЧО, а затем там же приняла монашество. После закрытия монастыря организовала артель по производству крестьянских товаров из тех, кому некуда было уходить из монастыря и « держала артель до 1929 года, пока не организовали колхозы, а артель запретили».
Удивляет число женщин, участниц явно нелегальной «Группы освобождения церкви»: двадцать семь человек из сорока пяти, давших показания – женщины, большинство (пятнадцать человек) из них – монахини. Не менее активны в свое борьбе против обидчиков- антихристов были женщины, имевшие семью и потерявшие ее по вине сталинской политики. Приведем пример из истории типичной православной семьи - семьи обвиняемой Семейкиной Веры Алексеевны. Сама о себе она сообщает следующее: «Происхожу я из г. Старый Оскол из мещан, родители мои были религиозными православными христианами, в таком же направлении воспитывалась и я... В 1908г. я окончила женскую гимназию в г. Старый Оскол. Будучи приближенной к местному приходскому попу, по рекомендации которого в 1909г я вышла замуж за псаломщика Семейкина Андрея Михайловича, который к том же году принял сан священника и был назначен священником Казанской церкви в с. Дегтярка Золотухинского района ЦЧО. С ним я провела жизнь до 1929г. Вращаясь в среде духовенства я представляла из себя убежденную верующую христианку. Жилось мне в то время довольно хорошо, я пользовалась уважением и привилегированным положением среди окружающего православия. В 1932г. мой муж священник Семейкин Андрей за контрреволюционную деятельность /был/ выслан из пределов ЦЧО. С того времени я, во избежание преследований со стороны Советской власти, решила разойтись / с ним /. С 1929г считалась с ним /с мужем/ в разводе, а сама вместе с одной девочкой /дочерью/ продолжала нищенское полуголодное существование... Плохие условия жизни, переживаемые мною сейчас с каждым днем укрепляли во мне недовольство и я становилась на путь защиты церкви как источника своего спасения от притеснения ее безбожной антихристовой властью большевиков».
Судьбы православных курян в 1920-1930-е годы складывались трагично, впрочем, как и многих, проявивших самостоятельность суждений и взглядов курян из числа интеллигенции, рабочих, колхозников. Православные крестьяне являлись носителями древней русской культуры, которая противоречила и мешала продвижению по намеченному пути Советскому государству. Православная церковь, защитница монархии противилась всему, что несла с собой Советская власть: надвигающемуся диктату Сталина и раскулачиванию, закрытию церквей и монастырей, атеистической пропаганде, колхозам, промышленным новостройкам, комсомолу и красным галстукам, радио и кинопередвижкам (которые оглушили своей непредсказуемой новизной патриархальную деревню русской глубинки), ликвидации неграмотности и призыву к знаниям, тракторам и ОГПУ, потере духовных ценностей древнерусской культуры и надвигающейся урбанизации. Противостояние Российской Православной Церкви и Советской власти, начавшееся сразу после Октября, в 30-е годы ознаменовалось жестокой победой последней. В 1930е годы в Курской области репрессиям подверглось и было расстреляно 1182 человека, к тому же 198 человек подверглись другим формам репрессий: ссылке, тюремному заключению или пребыванию в лагерях. Примечательно, что ни одному из привлеченных служителей культа советская власть не нашла возможным сохранить жизнь - все 49 репрессированных служителей культа были расстреляны.
Искренне верующие православные оказались жертвой сталинского тоталитаризма, контролировавшего духовную жизнь человека, в том числе его свободу в выборе идеалов и вероисповедания. Советская социалистическая культура, поддерживаемая всем механизмом Советской власти, на долгие годы предала забвению культурно-исторические традиции древней православной Руси, тщетно стремясь заменить их новыми советскими обрядами. Современные события возрождения культурного наследия показывают, что попытка в рамках культурной революции отказаться от многих традиций национальной культуры, не удалась. Как православная древнерусская культура так и культура советского периода, являясь культурно-историческим наследием нашего Отечества, должна изучаться потомками, включаться в процесс воспитания каждого вступающего в жизнь поколения. Государственная политика, по нашему убеждению, обязана обеспечить возможность доступа граждан к получению исторической информации без идеологический ограничений, не зависимо от политически поворотов государственной политики и личных пристрастий государственных деятелей. Положительный и негативный опыт наших предков должен служить одной цели - предостережению от новых ошибок современному поколению. Право на широкое использование культурного наследия в системе образования и культуры должно быть защищено законом.
VI.3. Новомученики Курского края:
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 321; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!