Следствие 3.2. Смысл в бессознательном существует только как член множества своих областей



В предлагаемой модели «смысл» следует понимать не как то­чечное, атомарное, а как полевое образование. Смысл не диск­ретен, а, скорее, представляет континуум своих состояний. Об­ласть смысла — это такое смысловое поле, которое при своем проявлении не може^члениться, так как связи между смысла-шГобласти соответствующего смысла конституируют саму об­ласть смысла. Таким образом, смысл вне связи с другими смыс­лами психической сферы не существует, поэтому смысл имеет как минимум единичное множество областей. Однако устано­вить границы этой области в ходе какой-либо процедуры не представляется возможным.

Рассмотрим ряд примеров исследований, результаты которых мо­гут служить эмпирическими доводами в пользу данного следствия.

Аргумент IV

Испытуемым, которые находились в состоянии глубокого гип­ноза, давалась инструкция, запрещающая видеть сигареты. Вый­дя из этого состояния и получив постгипнотическую инструкцию, испытуемый в ряду предложенных для опознания предметов не воспринимал не только сигареты, но и предметы, которые имели смысловую связь с «запрещенным предметом», например пепель­ницу, спички, окурки (Петренко В. Ф., 1997. С. 6). При восприя­тии инструкции осмысление значения слова «сигареты» приво­дило к актуализации семантической области памяти, которая последействовала в качестве того неосознаваемого мнемического контекста, в рамках которого сознанием осуществлялись про­цедуры опознания.

Как было сказано, невозможно эмпирически строго опреде­лить границы области смыслов, поскольку в индивидуальном опыте испытуемого сигареты могут иметь смысловую связь с лю-


126


Часть II. Смысловая природа сознания


бым предметом. Например, с жевательной резинкой или конфе­тами, если испытуемый ранее имел намерения с их помощью из­бавиться от курения.

Аргумент V

В свое время проведенный автором настоящей работы экспе­римент не только продемонстрировал зависимость смыслов области соответствующего смысла, если последний находится в актуализированном состоянии, но и позволил судить о семан­тическом расстоянии, разделяющем актуализированный смысл и отдельный смысл, входящий в его область (Агафонов А. Ю., 2000. С. 306).

Таким образом, каждый смысл, находящийся в памяти, свя­зан с л-м количеством других смыслов. В течение онтогенеза по­стоянно происходит расширение сферы областей отдельно взя­того смысла.

Следствие 3.2.1. Область константности смысла есть зона нераз­личения изменений условий реализации проце­дур понимания.

Следствие 3.2.2. Область обобщенности смысла есть зона нераз­личения объекта понимания как представителя класса объектов.

Следствие 3.3. Смыслы, образующие область отдельно взятого смысла, имеют множество своих областей.

Каждый смысл входит как член множества в область других смыслов и имеет всегда такие области, в которые не входят смыс­лы, образующие одну из областей этого смысла.

Следствие 3.4. Смысл не может быть смыслом самого себя.

Смысл референтен относительно реальности. И поскольку че­ловек как носитель сознания (то есть как сознание) есть смысло­вая модель мира, мир является смысловой проекцией человека. Смысл всегда отсылает человека к реальности, указывает на нее.

Следствие 3.5. Смысл области соответствующего смысла в са­мой этой области не содержится.

Область смысла конституирована такими смыслами, кото­рые, каждый в отдельности, не могут выступать смыслом всей области смысла как целого. Область смысла, как относительно


Глава II. 127. Определения, следствия, комментарии

целое1, имеет смысл вне пределов этой области смыслов. (Вспом­ним Л. Витгенштейна: «Смысл мира должен находиться вне мира...».) Смысл области смысла не является содержанием этой области смысла.

Определение 4. Множество актуализированных смысловых областей бессознательного есть мнемический контекст.

Следствие 4.1. Понимание текста сознания происходит только в рамках актуализированных мнемических контекстов.

Любой текст, в том числе и совокупность актуально представ­ленных в сознании смысловых связей, может быть понят (а исхо­дя из Постулата 3 и Следствия 2.2, понимание с необходимостью существует) только при наличии контекстных фоновых допуще­ний. Понимание возникает благодаря активации отношений меж­ду содержанием сознания и тем бессознательным смысловым содержанием, которое допускает возможность понимания. По- нять что-либо можно только в том случае, если помнишь о зна-чительно много большем, чем то, что составляет содержание те-кущего сознательного процесса. Осмысленность сознательных актовпредполагает a priori существующие семантические связи в структуре психики. Бессознательное всегда выступает актуальным оформлением сознательного содержания психики в наличный момент времени. При изменении содержания сознания элемен-

ты бессознательного становятся содержанием текущего познава­тельного процесса, а бывшие элементы текста сознания стано­вятся содержанием памяти. Вследствие этого можно утверждать, что познавательные процессы (в том числе, конечно же, и мышление) всегда опираются на бессознательную основу. Осмысле­ние значения внешней стимуляции, в том числе и вербальной, равно как и смысловоплощение в формах внешней активности, предполагает актуализацию широкого смыслового контекста в сфере бессознательного. Сказанное можно пояснить на нарочи­то простом, но, думаю, достаточно ярком примере.

Относительность целостности области смысла обусловлена смысловой ди­намикой, имеющей место в каждый момент психического времени, в силу чего Происходит переорганизация смыслового пространства. Однако это не означает, что психика — калейдоскоп ощущений, образов, эмоций, мыслей. Области смыс-Ла всего множества областей смысла имеют различную степень устойчивости.


128


Часть II. Смысловая природа сознания


Представим себе самую что ни на есть обыденную ситуацию, которая ежедневно имеет место во время общения покупателя с продавцом. Допустим, вы решили купить урюк. Вы идете на ры­нок и находите продавца, торгующего урюком. Подойдя к при­лавку, вы задаете ему один-единственный вопрос: «Сколько?» «Сколько?» — это то сообщение, которое вами послано. Очевидно (в этом легко убедиться, зайдя на рынок), что продавец понима­ет, о чем вы его спрашиваете. И, казалось бы, такое понимание, не требующее мыслительных усилий, наступающее непосред­ственно, не является чем-то таким, что достойно особого внима­ния, тем более специального анализа. Однако если попытаться понять возможность такого понимания, то нельзя не признать, что продавец, понимая обращенный к нему вопрос, совершает колоссальную когнитивную работу. Адресат осмысляет значение заданного вопроса в актуальный момент времени, в его сознании присутствует смысл того, о чем его спрашивают1. Значение, зак­люченное в вопросе, осмысляется, исходя из предшествующего опыта понимания. То есть в данной ситуации релевантное пони­мание предполагает опыт предпонимания. В противном случае релевантное понимание не произошло бы. Осознавая то, о чем спросил покупатель, продавец одновременно с этим помнит (здесь можно было бы сказать — «знает», в данном случае это одно и то же), хотя и не осознает, что:

1) вопрос обращен к нему, а не к соседу по торговому ряду;

2) что покупатель интересуется стоимостью урюка, а не чис­
лом прожитых лет продавца;

3) покупатель имеет в виду стоимость одного килограмма урю­
ка, а не центнера;

4) покупателя интересует стоимость урюка, выраженная в руб­
лях, а не в голландских гульденах;

5) нужно ответить на заданный вопрос, а не, например, спля­
сать;

6) покупатель ждет ответа на вопрос;

7) покупатель ждет ответа на вопрос на понятном ему русском
языке, а не, например, на французском;

и так далее, и так далее...

' «Для того чтобы понимание произошло, текст, высказанный или прочитан­ный на каком-либо языке, должен быть воспринят, а его значения — осмыслены, то есть переведены на собственный язык смыслов» (Зинченко В. П., 1998. С. 67.).


Глава 11. Определения, следствия, комментарии


129


 


 Все это знание не представлено актуально в сознании, а явля­ется тем необходимым контекстом, в котором становится понят­ной «фигура» смысла, актуально существующая в сознании. Ак­туализированный бессознательный (мнемический) контекст — это то содержимое памяти, которое определяет работу сознания, но понятно, что само это содержание, как и работа сознания в текущий момент времени, сознанием не осознается. Как мне представляется, Д. Н. Узнадзе говорил нечто подобное, объясняя действие установки.

Вся ранее сознаваемая смысловая информация хранится в бес­сознательной психике, и в каждый момент времени смысл текста сознания так или иначе понятен для самого же сознания, исходя из содержания множеств неосознаваемых мнемических контек­стов. Если сознание «говорит», то о бессознательном нельзя ска­зать, что оно «молчит». Бессознательное — это, скорее, «говоря­щее молчание»1.

Помнить — это не что иное, как сохранять смыслы в тех отно­шениях, через которые они могут быть репрезентированы созна­нию. Мы еще очень мало знаем о том, как в сознании представ­лен бессознательный контекст. Тем не менее анализ деятельности сознания и опытные данные показывают, что содержание памя­ти (бессознательной психики) не является нейтральным по от­ношению к явлениям сознания. Сознание всегда работает с опо­рой на память. Любой эффект реализованной активности сознания возникает только благодаря тому, что существует раз­решающая тот или иной эффект понимания способность мне-

мического контекста. Буквально: мнемический контекст опреде-

1 Если доопределить этот странный образ, то было бы точнее сказать, что со­знание, заявляя о себе и совершая очередной ход в игре с вселенским мраком бес­смысленности, следует правилам, которые определило для себя до момента совер­шения хода. Эти правила и есть бессознательное, которое всегда напоминает о себе, ограничивая когнитивную свободу сознания. Таким образом, молчаливый бессоз­нательный контекст становится для сознания звучащим разрешением или, наобо­рот, запрещением понимать что-либо определенным образом. Бессознательное, в некотором смысле, есть разрешающая способность самого сознания. Хотя Ж. Ла-кан исследовал совсем иное бессознательное (наверное, свое), чем то, которое имею в виду я, то трудно отказаться от соблазна привести его мнение для подтверждения собственной позиции. Опять же, повторюсь, его бессознательное говорит совер­шенно о другом: «Фрейд показывает нам, что в человеческом субъекте существует нечто говорящее, говорящее в полном смысле слова, то есть лгущее — лгущее со знанием дела и вне участия сознания» (Лакан Ж., 1998. С. 257.).

5 А. Агафонов


130


Часть II. Смысловая природа сознания


ляет характер понимания смысла текста сознания. Эмпирических данных, демонстрирующих это, в психологии довольно много. Но так как эти данные накоплены в разных областях, они не получи­ли единообразного толкования.

Ограничусь описанием лишь тех психологических фактов, которые традиционно не рассматривают как эффекты влияния мнемического контекста на работу сознания. Некоторые из при­веденных ниже примеров показывают, что, кроме положитель­ного (прямого) влияния мнемического контекста на деятельность сознания (осознания), имеет место и отрицательное (обратное) влияние, то есть память может последействовать с отрицатель­ным знаком.

11.1. ПЛАЦЕБО КАК ЭФФЕКТ ПРОЯВЛЕНИЯ МНЕМИЧЕСКОГО КОНТЕКСТА

Эффект «плацебо» констатируют в том случае, когда человек знает или верит (в данном случае это одно и то же), что в реаль­ности существует, определенным образом действующий на него фактор, хотя на самом деле действие этого фактора отсутствует. В медицине одним из наиболее признанных определений «пла­цебо» является следующее утверждение: «Плацебо — любой ком­понент лечения, который намеренно используется ввиду его не­специфического, психологического или психофизиологического действия или который используют ради его ожидаемого, но не­известного больному и врачующему, направленного неспецифи­ческого влияния на больного, симптом или болезнь» (Shapiro А., 1978. Р. 441). По всей видимости, этот эффект чаще имеет место у гипнабельных лиц, а также у лиц, которые имеют определенные личностные особенности, например низкий уровень интерналь-ности (ГодфруаЖ., 1996. Т. II. С. 192).

Некоторые исследователи отмечают, что независимо от ха­рактера терапии — и это при всем многообразии психо- и фар-макотерапевтических подходов — показатели ее успешности раз­личаются незначительно. Поэтому правомерно говорить и о каком-то общем факторе, определяющем эффективность тера­певтических сеансов. Нередко высказываются предположения, что эффект плацебо обнаруживается в психотерапевтических подходах с разными парадигматическими установками. Успех лечения во многом определяется тем, насколько пациент верит


Глава 11. Определения, следствия, комментарии


131


 


терапевту и насколько терапевт верит в эффективность того, что он делает. Порой и прямо заявляют о том, что вообще психоте­рапия — одна из форм сильного плацебо ( Wilkins W. V. 52. 1984. Р. 570-573). Иллюстрацией этих мнений могут служить следую­щие примеры.

Аргумент VI

В Англии только после двухлетней эксплуатации прибора элек­трошока обнаружили, что он все это время не работал. Неисп­равность прибора была установлена не в результате наблюдений за больными, а благодаря медицинской сестре, которая обратила внимание, что у больных во время процедуры не происходит обычного в таких случаях движения ушей (См.: Годфруа Ж. Т. II, 1996. С. 191).

Аргумент VII

Каздин и Уилкоксон показали, что больных фобией, которые испытывают непреодолимую боязнь змей, можно вылечить, «за­ставив их поверить, что на проецируемых на экран "пустых" ди­апозитивах имеется подпороговое изображение предмета их стра­хов» (ГодфруаЖ. М., 1996. Т. II. С. 191). Терапевтический эффект усиливается, если пациента знакомить с ложными записями фи­зиологических реакций, которые якобы отражают позитивную динамику его выздоровления (Там же. С. 191).

В работе И.П.Лапина приведены многочисленные эмпири­ческие данные, относящиеся к эффекту плацебо. Вот лишь неко­торые из них.

Аргумент VIII

Один из наиболее известных целителей Северной Америки XIX века Квимби признавал, что после назначения множества ле­карств, оказавшихся в конечном итоге бесполезными,... он пе­ресмотрел свои взгляды на врачевание и пришел к выводу, что «успех лечения не зависит ни от какого лекарства, а только от веры больного во врача и в лечебное средство» (Цит. по: Лапин И. П., 2000. С. 16).

Аргумент IX

Плацебо и терапия. Когда восьми наркоманам вводили вну­тривенно плацебо (физиологический раствор), субъективные


132


Часть II. Смысловая природа сознания


и сердечно-сосудистые эффекты были качественно сходны с теми, что возникали после инфузии 40 мг кокаина. Перед сле­дующей инфузией физиологического раствора пациентов инст­руктировали, что им вводят плацебо («плацебо с инструкцией»). В этом случае и субъективные ответы, и учащение пульса, и подъем артериального давления были значимо менее выраже­ны, чем перед первой, «слепой», инфузией физиологического раствора. Авторы исследования, на которых ссылается Лапин, расценили разницу между показателями перед «слепой» инфу­зией и перед «инструктированной» инфузией как свидетельство условно-рефлекторной природы ощущений пациентов и сдви­гов в функциях сердечно-сосудистой системы (Лапин И. П., 2000. С. 79-80).

Аргумент X

Лапин описывает характерный случай из собственной прак­тики: «Ко мне неоднократно обращались пожилые люди, иногда в очень преклонном возрасте, бывшие сограждане, уже много лет живущие в США, Израиле, Германии, с просьбой прислать вало­кордин и корвалол, которые раньше "отлично помогали". Не при­нималось во внимание, что "раньше" — это двадцать и больше лет тому назад, когда они были намного моложе и здоровее, и им помогали многие лекарства, даже сравнительно "легкие". Стара­ния родных и местных медиков убедить, что сейчас можно при­менить современные лекарства, которые значительно эффектив­нее валокордина и корвалола, оказывались тщетными, тем более что новейшие современные препараты действительно не помо­гали просившим эти два "проверенных и верных" лекарства. Не имели успеха и попытки заменить валокордин комбинациями его действующих начал... Нужны были "старые" валокордин или кор­валол. Когда же им доставляли "их" лекарства, они их принима­ли с большим удовольствием и надеждой на быстрый успех. Оба лекарства продолжали помогать, как было много-много лет тому назад» (Лапин И. П., 2000. С. 24, 25).

Аргумент XI

Специальное исследование (PlevovaL, BolelouckyZ., Bastecky J. Plasebo reaction in neurotics rated with the SCL-90 questionnaire // Activitas Nerv. Super. (Praga). V. 21. N 3.1979. P. 150,151) по изуче­нию эффекта плацебо установило, что при плацебо-терапии дос-


Глава 11. Определения, следствия, комментарии


133


 


товерно снижается интенсивность 17 из 90 симптомов: «нервность и внутренняя дрожь», «излишнее беспокойство», «мысли о кон­це жизни», «ощущение тупика», «отсутствие интереса ко всему», «ощущение непонимания другими», «трудность в принятии ре­шения» и др. Плацебо уменьшало, главным образом, трудности межличностного общения, психастенические расстройства и тре­вожные симптомы.

Писатель-сатирик Эмиль Кроткий в произведении «Отрывки из ненаписанного» удачно выразил отношение больных к лекар­ству в зависимости от его названия: «Она признавала лекарства только с латинскими названиями, в русском переводе они на нее не действовали». (Цит. по: Лапин И. П., 2000. С. 23).

Существуют и обратные плацебо-эффекты («ноцебо»). Они связаны с ухудшением самочувствия, обострением заболевания, появлением нежелательных симптомов: тревоги, бессонницы, апатии, головной боли и т. д. (Лапин И. П., 2000. С. 65, 66).

Аргумент XII

Стормс и Нисбетт обнаружили обратный эффект плацебо в исследовании студентов (?!), страдающих от бессонницы. Од­ной группе испытуемых давали плацебо (сахарную пилюлю), «ус­покаивающего действия», другим — «возбуждающего действия». «Успокаивающее плацебо» имело обратный эффект. Испытуе­мые заявляли, что для того чтобы уснуть, им потребовалось при­близительно на 40% времени больше, чем обычно. Почему возникает обратное действие плацебо? Авторы исследования предлагают такое объяснение: обнаружив свое обычное возбуж­дение, испытуемые, получившие «успокоительное», заключили, что «бессонница сегодня разыгралась еще сильнее, чем обычно, и даже успокаивающее не действует». Отсутствие положи­тельного эффекта они склонны были расценивать как свидетель­ство своей возрастающей неспособности справиться с бессон­ницей. «Возбуждающее плацебо» парадоксальным образом успокаивало. Испытуемые гораздо быстрее засыпали, относя свое привычное возбуждение на счет действия пилюли, а не сво­их проблем; даже приняв возбуждающую таблетку, они не дела­лись более беспокойными, чем обычно. (См.: Росс Л., Нисбетт Р. 1999. С. 376, 377).

В контексте данного рассмотрения эффект плацебо есть ре­зультат влияния установленного мнемического контекста, в рам-


134


Часть II. Смысловая природа сознания


ках которого сознанием осуществляется процедура понимания (оценки, принятия решения о чем-либо и т. д.).

11.2. УСТАНОВКА КАК ЭФФЕКТ ПРОЯВЛЕНИЯ МНЕМИЧЕСКОГО КОНТЕКСТА

Влиянию сформированной установки (мнемического контек­ста) на эффекты осознания (обнаружения стимула, узнавания, оценивания, принятия решения и т. д.) посвящено большое ко­личество психологических работ. Вот, к примеру, хрестоматий­ное исследование, которое провели А. и Е. Лачинсы.

Аргумент XIII

Испытуемые должны были решать мыслительные задачи на переливание жидкости с помощью сосудов разного объема. На­пример, есть два сосуда емкостью 29 л и 3 л. Надо получить 20 л жидкости в одном из сосудов. Правильный ответ будет заклю­чаться в том, чтобы из сосуда в 29 л три раза отлить по 3 л. Когда испытуемым объяснили задание, им были даны 10 задач для вы­полнения (см. табл. 1).

Таблица 1

 

Дано Требуется получить
1 21, 127, 3 100
2 14, 163, 25 99
3 18, 43, 10 5
4 9,42,6 21
5 20, 59, 4 31
6 23, 49, 3 20
7 15,39,3 18
8 28, 76, 3 25
9 18, 48, 4 22
10 14,36,8 6

Решение первых пяти задач достигается одинаковым образом: из второго объема надо один раз вычесть первый и два раза — третий. Шестая и седьмая задачи могут быть решены тем же спо­собом, но у них есть и более простое решение: 23 — 3 = 20 — для шестой задачи и 15 + 3 = 18 — для седьмой. Восьмая задача не ре-


Глава 11. Определения, следствия, комментарии


135


 


щается тем же способом, которым решаются первые пять задач. Для нее возможно только такое решение: 28 — 3 = 25. Девятая и десятая задачи решаются аналогично седьмой и шестой.

Результаты показали, что подавляющее число испытуемых ре­шают шестую и седьмую задачи сложным способом, а с восьмой задачей и вовсе не справляются в отведенное время. Эффект уси­ливается, если выполнение заданий лимитируется по времени, например, когда испытуемым говорят, что цель эксперимента — оценивание способности быстро решать интеллектуальные зада­ния (Дружинин В. Н., Ушакова Д. В. Когнитивная психология. 2002. С. 202). Это классический пример прямого последействия мнеми-ческого контекста. Примеры прямого действия мнемического контекста можно множить бесконечно. Начиная от сенсорных эффектов которые выражаются в фактах инерции сенсорных впе-

чатлений (послеобразах), эффектах фантомных конечностей, эф­фектах константности перцепта, ассимилятивных иллюзиях (Д. Узнадзе) и заканчивая социально-психологическими феноме­нами, например такими, как выученная беспомощность, конфор­мизм или эффект первого впечатления, — везде мы встречаемся с прямым влиянием памяти на деятельность сознания. Само по себе это не удивительно, так как содержимое памяти нам и нужно в ка­честве опоры понимания. Если человек не встречался со случаями обмана, то, скорее всего, он будет доверять людям.

Особый интерес представляют факты, демонстрирующие об­ратное последействие мнемического контекста. Обратный эффект плацебо — как раз свидетельство такого влияния. Более впечат­ляющие данные были получены в серии экспериментальных ис­следований Д. Узнадзе (Узнадзе Д. Н., 2000. С. 10-30).

Аргумент XIV

Испытуемому предъявляли в левую руку шар с меньшим объе­мом, в правую руку — с большим. Установочная серия включала в себя 10-15 таких проб. Цель, которую преследовал экспери­ментатор, проводя установочные опыты, — сформировать у ис­пытуемого активную установку. После тренировочной серии ис­пытуемому давали в руки одинаковые по объему шары с заданием их сравнить. Оказывается, что испытуемый не оценивал эти шары в контрольной пробе как равные. Чаще всего возникала так на­зываемая иллюзия контраста, то есть испытуемому большим ка­зался шар в той руке, в которую в предварительных опытах он


136


Часть П. Смысловая природа сознания


получал меньший по объему шар. Данный эксперимент прово­дился без участия зрения.

Аргумент XV

С помощью тахистоскопа испытуемому предъявляли два кру­га разного диаметра. Один круг, например, тот, который предъяв­лялся в паре слева, явно больше другого. После 10—15 предъяв­лений следовал контрольный опыт: испытуемый должен сравнить два равных по диаметру круга. Иллюзия в контрольной пробе возникала всегда, и почти всегда по контрасту. Иными словами, меньший по диаметру круг в тренировочной серии оценивался в критическом опыте, как больший по диаметру.

Аргумент XVI

Испытуемый получал два тактильных раздражителя при помо­щи специального прибора — барестезиометра: сначала сильный, затем слабый. Такая последовательность повторялась 10—15 раз. В критическом опыте предъявлялись два равных по силе раздра­жителя. Результаты показали, что давление в первый раз кажется более слабым, чем во второй. В целом по выборке иллюзия кон­траста составила 46%. Но иногда установка имела прямое дей­ствие, то есть возникала иллюзия ассимиляции. Таких иллюзий было 25%.

Аргумент XVII

Испытуемому предъявляли попарно два слуховых раздражи­теля, первый член пары значительно сильнее по интенсивности, чем второй член. После 10—15 повторений проводился критичес­кий опыт: предъявлялись два равных слуховых раздражителя. Испытуемым необходимо было сравнить их между собой. В этом случае общее количество иллюзий составило 76%, из них 19% ас­симилятивных и 57% контрастных.

Аргумент XVIII

Испытуемому предъявляли на экране два круга. Сначала круг, который темнее, затем тот, что светлее. Зафиксировав установку в тренировочной серии, экспериментатор в критическом опыте предъявлял два одинаково светлых круга, которые испытуемый должен сравнить по их освещенности. И опять чаще возникает иллюзия контраста (56%), чем иллюзия ассимиляции (17%).


Глава П. Определения, следствия, комментарии


137


 


То есть в контрольном опыте первый в паре круг оценивался чаще как более светлый, чем второй круг, а не наоборот.

Аргумент XIX

Испытуемому предъявляли на экране два круга, в одном из которых большее количество точек, чем в другом. В критическом опыте предъявлялись круги, в которых содержалось одинаковое количество точек. Снова чаще возникала иллюзия контраста: ис­пытуемый полагал, что точек больше в том круге, где их в предва­рительной серии было меньше.

Узнадзе, пытаясь поставить под контроль действие всех воз­можных факторов, которые могли бы вызвать контрастную ил­люзию, разными способами варьировал условия эксперименталь­ной процедуры. Например, проводил установочную серию на правой руке, а критический опыт на левой руке. Или вырабаты­вал установку на одном глазу, а в контрольном опыте испытуе­мый оценивал характеристики стимуляции (например, диаметр кругов) другим глазом. Но и при этих условиях контрастная ил­люзия имела место. В последнем случае она даже составила 70% от общей выборки. На мой взгляд, особую важность и интерес представляет еще один побочный результат исследований Узнад­зе: после фиксации установки в зрительной модальности контра­стная иллюзия в критическом опыте возникала в осязательной сфере! Следовательно, сама установка носит амодальный харак­тер и ее действие не зависит от специфики того познавательного контура, в рамках которого происходило ее формирование. Кро­ме этого, контрастные иллюзии возникали и в тех случаях, когда испытуемые не осознавали факта установочных опытов. Такие опыты проводили с испытуемыми, находящимися в состоянии гипноза. В гипнотическом состоянии после закрепления установ­ки на соотношение объема шаров испытуемых переводили в дру­гую комнату и в постгипнотическом состоянии проводили конт­рольный опыт: они должны были оценивать одинаковые шары. Даже при постгипнотической амнезии испытуемые совершали ошибки в оценке равных шаров. Тот шар, который в установоч­ной серии был меньше по объему, оценивался в контрольном опыте большим по сравнению с другим шаром в паре. Количе­ство контрастных иллюзий увеличилось и составило 82%. Этот результат показывает, что даже не осознавая факта прошлого воз­действия, человек понимает (воспринимает, измеряет, оценива-


138


Часть II. Смысловая природа сознания


ет), опираясь на содержимое тех мнемических контекстов, кото­рые были ранее сформированы.

Узнадзе породил аномалию, которую сам не смог устранить. В его интерпретации полученных результатов нет ответа на воп­рос «Почему возникают контрастные иллюзии?» Контрастные иллюзии показывают своеобразную реверсию мнемического кон­текста, но почему она происходит, я не готов пока с определен­ностью сказать.

Следствие 4.2. Если содержание сознания тождественно содер­жанию мнемического контекста, текст сознания не осознается (эффект неосознаваемого мнеми­ческого контекста).

Вспоминая слова, мы, как правило, в процессе воспоминания не осознаем сам факт воспоминания, хотя, естественно, помним, что должны воспроизводить слова, а не приседать или считать дни до наступления выходных.

Эффект неосознаваемого мнемического контекста достаточно сложно обнаружить в эксперименте. Исследования, в которых это удается сделать, —для психологии большая редкость. Примером такого раритета является изящный эксперимент, проведенный В. М. Аллахвердовым.

Аргумент XX

Испытуемые должны были последовательно выполнить двад­цать одно задание. Они полагали, что цель проводимого иссле­дования —определение интеллектуальных способностей. Меж­ду тем для экспериментатора интерес представляло выполнение двадцать первого задания, которое формулировалось так: «За­дание двадцать первое. Воспроизведите все задания, которые Вам предлагались». Оказалось, что содержание двадцать перво­го задания воспроизводилось на порядок хуже по сравнению с содержанием остальных заданий (Аллахвердов В.М.,1. 1. 2000. G. 366).

Аргумент XXI

Р. Аллейнова (дипломная работа) провела собственное иссле­дование эффекта неосознаваемого мнемического контекста.

Эксперимент проводился в два этапа. На первом этапе в экс­перименте приняли участие 100 человек, каждому из которых был


Глава 11. Определения, следствия, комментарии


139


 


предложен отрывок из поэмы А. С. Пушкина «Руслан и Людми­ла» с такой инструкцией:

«Сейчас Вам будет предложено прослушать отрывок текста. Возможно, этот текст покажется Вам знакомым, но мы не прове­ряем Ваши знания. Самая главная Ваша задача будет заключаться в том, чтобы слушать как можно внимательнее все, что я скажу с самого начала до самого конца, пока я не произнесу слов «Можете приступать!». До этого момента постарайтесь забыть обо всем, просто внимательно слушайте». Инструкция зачитывалась дваж­ды, причем экспериментатор делал особый акцент на фразе: «са­мая главная Ваша задача будет заключаться в том, чтобы слушать как можно внимательнее все, что я скажу с самого начала до само­го конца, пока я не произнесу слов «Можете приступать!» Далее экспериментатором вслух зачитывался текст. Во время чтения участникам эксперимента не разрешалось делать на бумаге ка­кие-либо записи. Текст, который предлагалось прослушать испы­туемым, был следующим:

«У лукоморья дуб зеленый; Златая цепь на дубе том: И днем и ночью кот ученый Все ходит по цепи кругом; Идет направо — песнь заводит, Налево — сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит, Русалка на ветвях сидит; Там на неведомых дорожках Следы невиданных зверей; Избушка там на курьих ножках Стоит без окон, без дверей; Там лес и дол видений полны; Там о заре прихлынут волны На брег песчаный и пустой, И тридцать витязей прекрасных Чредой из волн выходят ясных, И с ними дядька их морской; Там королевич мимоходом Пленяет грозного царя; Там в облаках перед народом Через леса, через моря Колдун несет богатыря; В темнице там царевна тужит,


140


Часть II. Смысловая природа сознания


А бурый волк ей верно служит;

Там ступа с Бабою Ягой

Идет, бредет сама собой;

Там царь Кащей над златом чахнет;

Там русский дух... Там Русью пахнет!

Вам был предложен отрывок из поэмы А. С. Пушкина «Руслан и Людмила». Теперь Вам понадобится бумага. Запишите все собствен­ные имена, клички, названия действующих персонажей, которые были озвучены. Можете приступать!»

После этого испытуемые заполняли свои бланки, в которых указывали запомнившиеся персонажи. Из 16 перечисленных имен участники эксперимента воспроизводили от 5 до 14, при­чем воспроизведение разных персонажей было неодинаковым.

Сводная таблица выглядела следующим образом:

Таблица 2

 

№п/п Персонажи Количество воспроизведений (%)
1 Кот ученый 100
2 Леший 84
3 Невиданные звери 51
4 30 витязей 90
5 Дядька морской 80
6 Королевич 36
7 Грозный царь 14
8 Колдун 29
9 Богатырь 31
10 Царевна 61
11 Бурый волк 51
12 Баба Яга 61
13 Кащей 77
14 Русалка 91
15 Руслан 7
16 Людмила 7
17 А. С. Пушкин 5

Из табл. 2 видно, что интересующие нас названия «Руслан» и «Людмила» встречаются в семи самоотчетах, «А. С. Пушкин» в 5-ти самоотчетах из 100, что, как минимум, в 2 раза реже, чем наи-


Глава 11. Определения, следствия, комментарии


141


 


меньший по количеству воспроизведений персонаж из общего списка («грозный царь» — 14 из 100). Во избежание возможного влияния исследователя на результаты эксперимент был повторен с использованием «слепого метода». Для этого группе из 13 ис­пытуемых тот же самый текст и инструкцию зачитывал не экспе­риментатор, разработавший макет исследования, а человек, не знакомый с экспериментальной идеей. Результаты отражены в табл. 3.

Таблица 3

 

№п/п Персонажи Количество воспроизведений (%)
1 Кот ученый 100,0
2 Леший 76,9
3 Невиданные звери 15,4
4 30 витязей 69,2
5 Дядька морской 76,9
б Королевич 23,1
7 Грозный царь 30,8
8 Колдун 15,4
9 Богатырь 15,4
10 Царевна 30,8
11 Бурый волк 30,8
12 Баба Яга 23,1
13 Кащей 53,8
14 Русалка 92,3
15 Руслан и Людмила 0
16 А. С. Пушкин 0

У исследователя возник правомерный вопрос. Что если испы­туемые не воспринимают как единый, монолитный текст инст­рукцию, отрывок из поэмы и слова экспериментатора после от­рывка (в которых и упоминались имена «Руслан и Людмила» и «А. С. Пушкин»), в силу чего интересующие нас слова не запоми­наются? Для ответа на этот вопрос на втором этапе исследования испытуемым был предложен список из 48 названий, в который, наряду со старыми персонажами, вошли имена известных писа­телей и сказочных героев из других произведений (Карлсон, Еме-ля, Тургенев, Кот Базилио и т. д.). Для того чтобы «вывести» ма­териал на уровень осознания, испытуемым давалась инструкция


142


Часть П. Смысловая природа сознания


обнаружить в списке те названия, которые фигурировали в ос­новной экспериментальной серии.

Результаты представлены в табл. 4 (только для слов основной серии).

Таблица 4

 

№п/п Персонажи Количество воспроизведений (%)
1 Кот ученый 100,0
2 Леший 4,6
3 Невиданные звери 23,1
4 30 витязей 76,9
5 Дядька морской 69,2
6 Королевич 30,8
7 Грозный царь 38,5
8 Колдун 38,5
9 Богатырь 30,8
10 Царевна 23,1
11 Бурый волк 30,8
12 БабаЯга 30,8
13 Кащей 53,8
14 Русалка 92,3
15 Руслан и Людмила 76,9
16 А. С. Пушкин 76,9

Таким образом, можно с полной уверенностью утверждать, что испытуемые запоминали и продолжали помнить стимульные на­звания «Руслан», «Людмила», «А. С. Пушкин», но не могли их при выполнении инструкции осознать. Это удавалось только в том случае, если испытуемый переинструктировал себя или припи­сал словам экспериментатора дополнительный смысл. Например, говорил себе, что «задание не может быть таким примитивным», «в чем-то заключен подвох», «почему экспериментатор делает акцент на словах "Можете приступать!", в этом должен же быть какой-то смысл?» и т. п. Иначе говоря, испытуемый изменял мне-мический контекст, в рамках которого осуществлялось воспро­изведение (осознание). Воспроизведение стимульных слов «Рус­лан», «Людмила», «А. С. Пушкин» происходило, таким образом, в результате растождествления содержания сознания с содержа­нием контекста памяти.


Глава Л. Определения, следствия, комментарии


143


 


Следствие 4.3.  Смысла психики вне психики не существует. ^

Поскольку смысл является психическим образованием (По­стулат I), то вне психики ничто не может быть смыслом, обла­дать смыслом, порождать смысл. Смысл — это психический ма­териал.

Итак, структурно-функциональное единство психики описы­вается через триаду: «смысл — текст — понимание». Таким вы­бором определяется возможность рассматривать все познаватель­ные процессы, участвующие в репрезентации мира, как формы понимания собственного текста сознания, состоящего из смыс­лов. Само существование человеческой психики тем самым ста-вится в прямую зависимость от необходимости построения мо-дели мира, то есть иначе, от познавательной деятельности cyбъекта, которая инициирована стремлением к пониманию. Любые продукты познавательной активности (ощущения, пер­цептивные образы и образы представления, мысль, следы памя­ти) существуют только в результате соотнесения двух реальнос­тей. Для того чтобы отражение было возможным, должно существовать то, что отражается. В противном случае сознание и психика в целом были бы совсем не нужны, или, если точнее вы­разиться, существование психики лишалось бы своей функцио­нальной цели. Здесь кроется одна из самых трудноразрешимых проблем психологии познания. Суть ее в следующем.

В психологии по сей день окутана тайной способность психи­ческого аппарата отождествлять нетождественное. Как человек опознает знакомые объекты, если среда, в которой эти объекты находятся, непрерывно изменяется, является динамической, рав­но как и психические состояния у человека в различные моменты времени отличны друг от друга? Что позволяет отождествлять аб­солютно разные по своей природе психические явления, как, на­пример, зрительный перцептивный образ и понятие, образ пред­ставления и осязательный образ? Такое отождествление происходит всегда через память, но как? Психологи не знают ответа на этот вопрос. Так, например, В. П. Зинченко, считая вслед за Л. М. Век-кером (Веккер Л. МЛ. 1. 1974. С. 16—17), что свободный характер психической активности есть опознавательное свойство человечес­кой психики, задается вполне резонным вопросом: «Кто гармони­зирует взаимодействие свободных систем?» (перцепция, память, мышление и т. д.) и как это происходит, если «каждая... оперирует


144


Часть И. Смысловая природа сознания


 


собственным языком?» (Наука о человеке (Интервью с В. П. Зин-ченко) 1989. № 11. С. 23). Уже на уровне восприятия образ по от-

ношению к объекту, характеризуется избыточным числом степе-ней свободы. И парадоксально то, что только в силу этой избыточности возможно адекватное отражение воспринимаемого объекта. Избыточное число степеней свободы образа по отноше-нию к оригиналу, — указывает Зинченко, —представляет собой не­обходимое условие однозначного восприятия действительности, верного отражения и ее пространственных и предметно-времен­ных форм» (Зинченко Б. Л. 1998. С. 45). (О свободном характере пси­хической активности см.: Зинченко Б. П. 1998. С. 42-60). Простран­ство языков, которые использует психика, Зинченко сравнивает со столпотворением при строительстве Вавилонской башни. К чис­лу таких языков он относит «языки движений, жестов, операцио­нальных и предметных значений, знаков, символов, схем памяти, вербальные языки (язык), язык внутренней речи, глубинных се­мантических структур.. .» (Наука о человеке (Интервью с В. П. Зин­ченко) 1989. № П. С. 23). В последней известной мне работе Зинченко выделяет 12 языков описания реальности, которые ис­пользует человек для представления мира и себя в нем (Зин­ченко Б. П. 1998. С. 65). Важно даже не то, какие именно языки су­ществуют в психике для отображения мира, а то, что их множество, минимум столько, сколько существует познавательных контуров, хотя, если судить по содержанию обобщающих монографий и учеб­ных пособий по психологии, количество познавательных процес­сов, которое выделяют разные авторы, варьируется в пределах от 4 до 1 1 . Но так или иначе, при наличии множества языков описа­ния реальности, возникает цррблема„сортнесения этих языков, проблема перевода. «Как они "узнают" друг друга, как согласуют­ся разные временные масштабы, в которых они функциониру­ют?» — недоумевает Зинченко. И его смятение, конечно, хорошо понятно.

Еще один весьма нетривиальный вопрос: как мы узнаем, что объект, например, стул, который мы воспринимаем, это именно стул, а не что-то другое? Традиционная классификация свойств перцептивного образа: целостность, константность, предметность и обобщенность — также мало помогает в решении онтологиче­ской проблемы, поставленной в плоскости психологии восприя­тия. Образ является носителем своих свойств, но чем является сам носитель?


Глава 11. Определения, следствия, комментарии


145


 


Чтобы представление, восприятие, мышление, любые формы предметной деятельности были «разумны», они с необходимостью должны быть осмысленными. Только благодаря тому, что психи­ческая активность носит осмысленный характер, субъекту позна-ния открывается предметная картина связанных в целостности элементов, а не бессмысленный хаос различных предметов (зри­тельное восприятие), не какофония звуков (слуховое восприятие) и не бессвязный ассоциативный поток (мышление). Сознатель­ная регуляция жизнедеятельности предполагает знания о том, чем является среда, в которой осуществляется такая регуляция, а так­же о том, каков возможный результат осуществляемых действий. А такая регуляция и антиципация могут быть поняты только как функций смысла.


Глава 12

ПРОБЛЕМА ПЕРВОНАЧАЛ КАК НЕУСТРАНИМАЯ АНОМАЛИЯ ПСИХОЛОГИИ СОЗНАНИЯ

Для того чтобы психическое отражение было возможным, субъект уже до момента самого отражения должен иметь позна­вательные ресурсы, то есть владеть механизмами отражения. В свою очередь, как это уже подчеркивалось, сама психическая структура не может мыслиться в отрыве как от своего функцио­нального назначения, так и от того материала, из которого она строится. Смысловое содержание как условие и одновременно результат (психического отражения, таким образом, должно су­ществовать до момента первого познавательного акта. Но вслед­ствие чего это происходит? Ведь психика — это модель окружаю­щего мира, то есть модель, которая возникает только в процессе отражения. И что это за смыслы, возникающие как эффекты от­ражения до самого отражения?

Правомерна ли сама постановка такой проблемы? И, если «да», на каком пути искать ее решение? Мне представляется единствен­но разумным предположение, что способность к первоначальному психическому отражению внешней стимуляции является врожден­ной. Психические смыслы не возникают из ниоткуда. Даже если мы допустим возможность существования в психике недетерми­нированных явлений, их научное объяснение, в любом случае, строится таким образом, как если бы эти явления имели свою причинность, поскольку наука, главным образом, занимается выявлением каузальных связей. В силу этого недопустимо при­знание существования исходного психического содержания, воз­никновение которого ничем не детерминировано. Поэтому вто-ричность смыслов психической сферы следует рассматривать в отношении присущей человеку способности, или, иначе, спо­соба, с помощью которого, по всей видимости, еще в период эм­бриогенеза происходят первые смыслопорождающие акты соб-


Глава 12. Проблема первоначал как неустрашимая аномалия


147


 


ственно психического отражения. Эта способность является по­тенциальной до того момента, пока биологическое развитие ре­бенка не достигает определенной стадии, точно так же, как овла­дение речью возможно не раньше того, как будут созданы для этого физиологические предпосылки. Конечно же, возникает вопрос: «А чем детерминирована сама способность к смыслопо-рождению?» Если бы мы ответили на этот вопрос, нам бы потре­бовалось найти детерминанты этой детерминанты и т. д. Это уве­ло бы нас в дурную бесконечность. Поэтому не остается никакой логической альтернативы признанию некоторой врожденной способности осуществлять, пусть еще в исключительно элемен-тарной форме, но уже психическое моделирование среды. Я по­нимаю, что такое объяснение едва ли может показаться удовлетворительным, однако, приняв любое другое, мы не сможем разрешить парадокс возможного отражения до отражения. Ос­нову, своего рода базовое условие, проявления смыслов психи­ческой сферы человека — это «биологические смыслы»1. Это по­ложение не следует понимать так, что психическое смысловое содержание есть следствие биологического развития. Мозг, не­рвная система и организм в целом есть только необходимое усло­вие, а не причина возникновения способности к смыслопорождению. Но так же как тело не прекращает свое существование с момента возникновения сознания, так и «биологические смыслы не исчезают в процессе психического развития. Поэтому вы­ведение смыслов психической сферы из биологической основы едва ли поможет решить проблему. Человек как носитель созна­ния не является заложником физиологии своего телесного орга­низма и социологии своего социального окружения. Признание этого положения требует искать детерминанты свободной активности психики внутри самой психики. Тело, как биологический носитель сознания, живет по своим, иным, нежели психика, за­конам. А исследуя мозг с целью понять природу сознания, мы исследуем всегда только мозг.

Затруднения при объяснении формирования первоначально­го психического опыта не испытывают только те, кто видит пси-

1 Смысл по определению является психическим продуктом. Понятие «био­логический смысл» носит нарочито метафорический характер. Под биосмысла­ми понимаются природосообразные цели, достижение которых призвано обес­печить выживание и развитие особи.


148


Часть II. Смысловая природа сознания


 


хическое продолжением биологического и, тем самым, прибега­ет к редукционистским трактовкам психических явлений. Прин­ципиальное убеждение автора данной работы: объяснение пси­хических феноменов следует искать исключительно в рамках психологии. В силу этого, как уже говорилось ранее, одним из важнейших требований, определяющих выбор единицы анализа психики, является ее нередуцируемость к физиологическому или социальному плану.

Неудивительно, что именно в рамках когнитивной психоло­гии вопрос: «Что было раньше?» не мог быть снят с обсужде­ния, так как анализ познавательной деятельности требует выд­вижения некоторых исходных предположений о том, с чего, собственно, эта познавательная деятельность начинается. Так, например, Дж. Брунер, испытывая необходимость объяснения генезиса способности к категоризации, считает, что «движение, причинность, намерение, тождество, эквивалентность, время и пространство — суть категории, которым, скорее всего, соответ­ствует нечто первичное в психике новорожденного» (Брунер Дж., 1977. С. 17). Для того чтобы установить даже элементарные при­чинные отношения, необходимо использовать категорию «тож­дество». Иначе как мы понимаем, что в процессе взаимодействия два предмета остаются самими собой? Не определяя характер базовых первичных категорий, Брунер, тем не менее, считает их существование доказанным, поскольку образование вторич­ных категорий, то есть категорий, возникающих в опыте, преж­де всего в процессе обучения, было бы тогда вообще невозможно объяснить. Аналогичную точку зрения высказывает и Ж. Пиа­же, полагая, что способность к категоризации производна по отношению к еще более первичной способности, то есть спо­собности, делающей возможным первый опыт категоризации (PiagetJ., 1951). Априорные категории — предмет изучения та­ких исследователей, как Лешли (Lashley К. S., 1938. Р. 45, 445— 471) и Тинберген (Tinbergen N., 1951).

Проанализируем более детально позицию У. Найссера, по мнению которого центральным звеном перцептивного цикла яв­ляется «схема». «Схема это та часть полного перцептивного цикла (то есть познавательного цикла в полном смысле этого сло­ва. —А. А.), которая является внутренней по отношению к вос­принимающему, она модифицируется опытом и тем или иным образом специфична в отношении того, что воспринимается.


Глава 12. Проблема первоначал как неустрашимая аномалия


149


 


Схема принимает информацию, как только последняя оказы­вается на сенсорных поверхностях, и изменяется под влиянием этой информации; схема направляет движение и исследователь­скую активность, благодаря которым открывается доступ к но­вой информации, вызывающей, в свою очередь, дальнейшие из­менения схемы» (Найссер У., 1981. С. 73) Вполне естественно, что Найссер вынужден объяснять, как возникает схема, если она служит для приема информации, поступление которой и фор­мирует, и изменяет ее. Трактуя восприятие как «результат взаи­модействия схемы и наличной информации», Найссер должен был сделать логически неизбежный вывод: исходная схема су­ществует до момента первого приема информации. Собствен­но, так он и поступил. Во всяком случае, трудно иначе понять его слова: «...в жизни человека нет такого периода, когда он был бы полностью лишен схем. Новорожденный, открывая глаза, видит мир, бесконечно богатый информацией; он должен быть хотя бы частично готовым к тому, чтобы начать перцептивный цикл и подготовиться к последующей информации» (Найссер У., 1981. С. 82, 83). Но, по всей видимости, Найссера не совсем ус­траивает его собственное объяснение, или, выражаясь его язы­ком, устраивает «частично». Поэтому он ищет более твердые, более осязаемые основания для объяснения и не без некоторого сожаления вынуждает себя признать, что «даже самые малень­кие дети обладают некоторым врожденным перцептивным сна­ряжением — не только образами чувств (это еще куда ни шло), но и нейронными схемами (курсив мой — А. А.) для управления ими» (Найссер У., 1981. С. 83). Естественно, Найссер не может не понимать, что восприятие, которое он описывает как пер­цептивный цикл, — это психический процесс, и «схема», по ха­рактеристике самого Найссера, является «внутренней», иначе говоря, психической структурой. Поэтому никакие «нейронные схемы» не могут замещать в перцептивном цикле схему, являю­щуюся структурой психического. «Врожденное перцептивное снаряжение» если и есть, то оно имеет не физиологический, а психический субстрат. И, при всей очевидной сложности по­нимания происхождения такого врожденного психического ос­нащения, недопустимо видеть в физиологической основе при­чину сознательной активности человека. Надо думать, Найссер это хорошо понимал, но предельно сложная проблема проис­хождения психического в физиологическом побудила Найссе-


150


Часть П. Смысловая природа сознания


 


ра искать объяснение, апеллируя к «понятным» «нейронным схе­мам». Хотя, как мне кажется, он знал об изъяне своих рассужде­ний. Так, буквально через несколько строк, Найссер пишет: «По моему мнению, младенцам известно, как найти пути познако­миться с тем, что их окружает, а также то, как организовать по­лученную информацию таким образом, чтобы она помогла им получить ее еще больше. Даже если эти их знания очень огра­ниченны, однако для начала этого вполне достаточно» (Найс­сер У., 1981. С. 83). Сказанное как раз и означает, что младен­цам еще до момента получения информации из внешнего мира известен способ получения такой информации. Не имея опыта отражения, а значит, соответствующих ситуативным фрагмен­там мира мнемических контекстов, человекуже: имеетготовый арсенал приемов, позволяющих ему установить взаимодействие со средой. И сама эта_способность к получению необходимой первичной информации» которая затем становится стартовой площадкой для всего дальнейшего психического развития, не приобретается в> опыте, а является врожденной, точно так же, какв биологической сфере являются врожденными многие био­логически осмысленные реакции. Нам представляется вполне очевидным и естественным, не требующим ни малейших объяс­нений тот факт, что новорожденного ребенка не надо обучать дышать, совершать зрачковые реакции, издавать звуки и удов­летворять все свои первичные витальные потребности. В. М. Ал-лахвердов отмечает, что у новорожденного нет времени обучать­ся тому, как следует принимать пищу, когда «прием пищи связан с автоматической синхронизацией работы мышц и языка» и, если новорожденные «не будут в процессе еды закрывать в нуж­ный момент вход в трахею, то вполне вероятно, что первый же прием пищи окажется для них последним» (Психология, 1998. С. 98). Врожденные, генетически заложенные программы био­логического развития необходимы для сохранения внутренней среды организма и для последовательного биологического раз­вития. Традиционно считается, что такие врожденные програм­мы существуют только для развития телесной организации био­логической особи, и никогда не допускается возможность существования врожденных, собственно психических, источни­ков развития. Аналогично сформированной способности при­нимать пищу до первого соответствующего опыта, ребенок имеет в'рожденную способность, позволяющую ему осуществлять пси-


Глава 12. Проблема первоначал как неустрашимая аномалия


151


хическое отражение, не имея опыта такого отражения. И, до всей видимости, уже эта первая реализованная способность имеет  человеческую специфику. В противном случае, было бы трудно объяснить различия в дальнейшем психическом развитии меж­ду ребенком и высшими животными, и тем более невероятным покажется факт возникновения у человека в ходе онтогенети­ческого развития сознательных форм психического отражения. Конечно же, в онтогенетическом исследовании мы не можем зафиксировать первые характерные отличия активности ребен­ка, например, активности антропоидов. Но, во всяком случае, можно заключить, что уже на ранних стадиях развития, в тече­ние первого года жизни, психическое отражение у ребенка имеет отличительные особенности по сравнению с высшими живот­ными. На основании косвенных данных, В. Келлер пришел к выводу о том, что «у ребенка на первый план в качестве опреде­ляющего фактора выступает "наивная физика", то есть его наи­вный опыт, касающийся физических свойств окружающих его объектов и собственного тела», тогда как у обезьян при упот­реблении орудий в процессе решения предметной задачи доми­нирует «оптическая структура», то есть структура видимого поля (Цит. по: Выготский Л. С., 1996. С. 397).

Нахождение первоначал не является задачей эмпирического исследования. В опыте мы никогда не можем зафиксировать пер-вопричинные основания. Поэтому, чтобы хоть что-то понимать, необходимо постулировать действие первопричин, не обсуждая их собственный генезис. После допущения их существования мы уже можем строить объяснение изучаемых феноменов.

Вопреки строгости научного языка, очень трудно в научных терминах описать механизм психогенеза. Порой примеры, ме­тафоры, сравнения куда лучше помогают представить себе сущ­ность исследуемого явления. Я во многом разделяю позицию Ю. М. Бородая, который предлагает следующее объяснение воз­никновения психического в телесном: «Плод в чреве матери — это сама мать. И, тем не менее, ребенок выходит из чрева, он прерывает контакт с питающим материнским телом и набирает в легкие воздух. Криком он возвещает мир о том, что начал ды­шать сам! Так вот, представим — ребенок родился. Имя его — идеальные представления, психика или душа» (Бородай Ю. М., 1996. С. 42).


152


Часть II. Смысловая природа сознания


 


ЛИТЕРАТУРА К ЧАСТИ II

1. Амахвердов В. М. Опыт теоретической психологии. СПб., 1993.

2. АнаньевБ. Г. Теория ощущений. Л., 1961.

3. Бахтин М. М. Человек в мире слова. М., 1995.

4. Бассин Ф. В. Сознание и «бессознательное» //Философские вопросы физио­
логии высшей нервной деятельности и психологии. М., 1963.

5. Боринг Э. Г. История интроспекции // История психологии: Тексты. Под ред.
П. Я. 1альперина, А. Н. Ждан. Екатеринбург, 1999.

6. Бородой Ю. М. Эротика — смерть — табу: Трагедия человеческого сознания.
М., 1996.

7. БрунерДж. Психология познания. М., 1977.

8. ВеккерЛ. М. Психические процессы. В 3-х томах. Т. 1. Л., 1974.

9. ВыготскийЛ. С. Педагогическая психология. Под ред. В. В.Давыдова. М., 1996.

 

10. ВыготскийЛ. С. Мышление и речь. М., 1996.

11. ВыготскийЛ. С, Развитие высших психических функций. М., 1960.

12. ГодфруаЖ. Что такое психология. М., 1996.

13. ЗинченкоВ. П. Психологическая педагогика. Часть I. Живое знание. Самара,
1998.

14. ЗоткинН. В. Смыслополагание в ситуациях неопределенности. Автореферат
канд. психол. наук. М., 2000.

15. Кант И. Сочинения: в 6-ти томах. М., 1963—1966.

16. Лакан Ж. Семинары. Книга I: Работы Фрейда по технике психоанализа. М.,
1998.

17. МикешинаЛ.А., ОпенковМ.Ю. Новые образы познания реальности. М., 1997.

18. Найссер У. Познание и реальность. М., 1981.

19. Наука о человеке (Интервью с В. П. Зинченко) // Вопросы философии. 1989.
№11

20. Патнем X. Введение к книге «Реализм и разум» // Современная философия
науки. М., 1994.

21. Петренко В. Ф. Лекции по психосемантике. Самара, 1997.

22. Психология. Под ред. А. А. Крылова. М., 1998.

23. Пятигорский А. М. Три беседы о метатеории сознания (совместно с М. К. Ма-
мардашвили) // Избранные труды. М., 1996.

24. Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. Киев, 1997.

25. СпиркинА. Г. Сознание и самосознание. М., 1972.

26. УитроуДж. Естественная философия времени. М., 1964.

27. Heidegger M. Being and Time. Great Britain. 1983.

28. Lashley K. S. Experimental analysis of instinctive behavior. Psychological Review,
1938.

29. PiagetJ. Play, dreams and imitation in childhood. New York, 1951.

30. Shapiro A. The placebo effect. Principles of Psychopharmacology. N. Y., 1978.

31. Jung C. G. Analytical Psychology: it's Theory and Practice. London, 1976.

32. Wilkins W. Psychotherapy: the powerful placebo // J. of Consulting and Clinical
Psychology.


 


Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 270; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!