Субъективные заметки русского наблюдателя
Е. С. Останин, к.и.н., доцент ВГГУ,
участник Кировского литературного клуба «Верлибр»
и демократического движения Вятки
Наверное, я плохо представляю себе, что такое гуманизм как направление современной общественной мысли. И может быть поэтому позволю себе два утверждения, которые наверняка вызовут возражения со стороны его адептов.
1. Никогда в обозримом будущем гуманизм не сможет стать основой жизнеустройства ни в одной стране, а также принципом межгосударственных отношений.
2. Если и есть в мире страна, где достигнут максимальный (на мой взгляд, и на сегодняшний день) уровень гуманизации, то это Англия.
Признаюсь, я очень не хотел выполнять обещание написать эти заметки. Прежде всего, потому, что стараюсь следовать правилу англичан: не обобщай. Затем, из зарубежных стран мне посчастливилось побывать только в Англии (два раза – в 1994 и в 2006 годах). Вполне возможно, что ситуация с гуманизмом в каких-нибудь других странах не хуже, а может быть и лучше английской. И я со своей категоричностью буду выглядеть смешно. Но, давши слово, держи его…
Законченным англофилом я стал давно, где-то между окончанием школы и началом обучения в институте. Началось всё с банального увлечения мальчика из «английской» спецшколы музыкой Битлз. Интерес к стране, давшей миру столь гениальную группу, распространялся всё шире и шире, как круги по воде: история и география, литература и искусство, язык и политика, быт и нравы, национальная психология… К 30 годам я был убеждён (почти по Маяковскому!), что хотел бы жить и умереть в Англии, если б не было такой страны – Россия. Обучаясь в аспирантуре в начале 1980-х, использовал любую возможность, чтобы пообщаться с живыми англичанами. А после краха коммунизма мне представился случай побывать в стране моей мечты. Не скрою, в первый раз летел я в Лондон, обуреваемый опасениями, что реальная Англия окажется далека от той, которую я себе навоображал. К счастью, действительность не только подтвердила мои заочные восторги, но даже превзошла их.
|
|
|
Иностранец в чужой стране ревниво сравнивает её со своей. Если он патриот, то огорчается, когда сравнения оказываются не в пользу его родины. С этой точки зрения моё пребывание в Англии было сплошным огорчением. Единственным утешением оказалось превосходство московского метро над лондонским, старейшим в мире.
Главное же, в чём обнаружился разительный контраст между Россией и Англией, это отношения между людьми в повседневной жизни.
У нас человек, выходя из дому, уже внутренне готов к тому, что непременно столкнётся с агрессией и хамством окружающих, по поводу и без повода и где угодно – на улице, в магазине, в учреждении, на пляже, в автобусе, на работе и т. д. Лица людей хмуры и неприветливы, сжаты и подозрительны, каждый воспринимает ближнего, прежде всего, как помеху или угрозу себе. При возникновении даже пустякового конфликта интересов компромисс или уступка одной стороны рассматриваются другой стороной как проявление слабости или неправоты.
|
|
|
Мы не можем удержаться от поучений и непрошенных советов другим, подаваемых с чувством собственного превосходства. Мы обожаем издевательски высмеивать тех, кто допустил оплошность. Разговор двух русских – это почти всегда понты, безудержное бахвальство, когда каждый стремится казаться лучше (умнее, осведомлённее, смелее, etc.) другого и чем он есть на самом деле. Спор двух русских поражает неумением слушать друг друга, нетерпимостью и категоричностью суждений, стремлением одержать верх над оппонентом любой ценой.
Когда к нам обращаются за помощью, первый наш позыв – отвязаться поскорее от приставалы, пытающегося «загрузить» нас. Как быстро вошло в наш язык и стало модным выражение: «это твои проблемы!» Мы легко раздаём обещания и тяжело их выполняем. Мы охотно прощаем себе слабости и беспощадны к слабостям других. Наша непунктуальность, то есть, по сути, неуважение к чужому времени, стала национальной чертой. Столь же наплевательски мы относимся к чужому труду.
|
|
|
Мы удивительно неблагодарны: нас угнетает одна мысль о моральном долге перед тем, кто сделал нам добро (подмечено ещё Львом Толстым). Наше хвалёное гостеприимство нас же утомляет и во многом продиктовано мотивами, далёкими от пресловутой широты русской души. Мы с готовностью лезем в чужие дела, движимые не столько желанием помочь, сколько опять же возвыситься за чужой счёт. Мы редко склонны винить себя самих в своих неудачах и всегда найдём причину в других.
Русский, едущий в автомобиле, считает козлами и ненавидит всех остальных участников дорожного движения; он раздражённо сигналит, не сбавляя скорости, увидев переходящего ему дорогу пешехода. Только недавно и изредка водители стали в этом случае притормаживать, да и то в подражание Европе.
Это далеко не полный, конечно же, односторонний, но с этой стороны верный, психологический портрет среднестатистического россиянина. В этой части он не имеет ничего общего с гуманистическим идеалом. И, насколько я могу судить, он является антиподом портрета среднестатистического англичанина. Уважение к человеческой личности и её самостоятельности там презумпция в отношениях между людьми.
|
|
|
В Англии я просто купался в море доброжелательности, участия и заведомой приязни, проявляемых ко мне незнакомыми окружающими людьми. Это давало мне удивительное чувство свободы и лёгкости, которого я был лишён в России.
Приятно там беседовать с людьми. Тебя никогда не перебьют, а слушают с таким вбирающим вниманием, что с непривычки теряешься. Если начинаешь слишком рьяно что-то отстаивать, тебе обязательно укажут на возможность иной точки зрения или покажут, что у обсуждаемого вопроса есть и другие стороны. Англичане не любят бахвалов, с иронией к ним относятся и не принимают их всерьёз. Говоря о себе, они склонны скорее преуменьшать свои реальные успехи и заслуги.
Что касается хамства, то его мне довелось там дважды наблюдать в первый приезд – со стороны чернокожих и бомжей. Когда я приехал снова через 12 лет, то и негры уже были улыбчивы и тактичны.
Виндзор, резиденция британских монархов. Иду посмотреть красивую готическую церковь святого Георгия. У входа стоит служитель церкви и предлагает посетителям программку предстоящего вечернего богослужения. Говорю ему, что я – из России, атеист. Радушно улыбаясь, он приглашает: «Мы будем рады вам. Приходите, у нас хороший хор, вам обязательно понравится. Начало в 5 часов». Беру программку, изучаю: будут исполняться духовные произведения Моцарта, Баха, Перголези. Стоит послушать, а заодно и познакомиться с тем, как проходит служба в англиканской церкви.
Вечером наслаждаюсь великолепным звучанием мужского хора, составленного из трёх возрастов: мальчики 10-12 лет, подростки 15-16 лет и молодые люди лет 20-22. Они в белых свободных хитонах с красным воротом. В церкви народу совсем мало. Службу слушают сидя, периодически встают и поют вместе с хором по книжке псалмов, которая есть перед каждым местом, открытая на нужной странице. У каждого места – на специальном крючке висит мягкая подушечка для подкладывания при коленопреклонении. Вот пустили по рядам прихожан большое блюдо для денежных лепт. Доходит до меня. Ничего в него не положив, передаю его соседу справа. Он принимает его, кладёт деньги, передаёт дальше. Ни слова, ни взгляда укоризны в мой адрес.
Служба закончилась. Иду к выходу – навстречу мне жизнерадостный священник, раздававший днём программки. Узнал: «Как ваши впечатления? Понравилось?» Охотно беседует со мной о духовной музыке, исполняемой в английских храмах, приглашает приходить ещё.
Прогуливаюсь по одной из центральных улиц Оксфорда. Наперерез мне устремляется парень, сильно пьяный и с разбитыми в кровь кулаками. Просит закурить. Внутренне напрягаюсь, но даю ему одну сигарету. Спрашивает, можно ли взять ещё одну. Даю вторую. «Желаю вам приятно провести вечер», - бормочет он обычную здесь фразу и, пошатываясь, удаляется.
Спрашиваешь у прохожего дорогу к такому-то месту. Частая реакция: «Пойдёмте, я вас провожу. Мне легче это сделать, чем объяснять» (видит, что перед ним иностранец, и полагает, что тот может не понять объяснение как следует).
В художественной галерее купил репродукцию рисунка Леонардо да Винчи. Как нести? Боюсь, сомнётся, испачкается. Спрашиваю у милой старушки-продавщицы: «Нет ли у вас куска картона, чтоб обложить лист?» У неё на лице смятение: «Извините, но у нас не бывает картона» и смущение: «Как же это мы в нашем уважаемом музее не предусмотрели, что он может понадобиться покупателю!» Развожу руками, извиняюсь и собираюсь уйти. «Подождите, мы что-нибудь для вас подыщем». Выходит из-за прилавка и вместе с тремя другими музейными служительницами отправляется искать для меня упаковку. Минут через 10 приносит откуда-то две подходящие картонные обкладки. Между прочим, её все эти 10 минут ждала у прилавка другая покупательница – с полным хладнокровием, не обнаруживая никакого раздражения или нетерпения. Мне стало неудобно.
Остановившись на улице, навожу объектив фотоаппарата на понравившийся объект. Люди, идущие мимо, обязательно останавливаются, чтобы не испортить мне кадр, после вспышки приветливо улыбаются и следуют дальше.
В Англии почти каждый человек состоит в каком-нибудь добровольном обществе и посвящает часть своего свободного времени неоплачиваемому общественно-полезному делу. Малколм Уокер, библиотекарь Кестонского института, опекавший меня в Оксфорде, уже при первом нашем с ним разговоре сказал: «Если хотите, я могу показать вам город. Но с трёх до шести в субботу и воскресенье я буду занят – пойду кормить бездомных». Я ничего не понял. Он пояснил, что является членом благотворительного общества, которое помимо прочего занимается организацией бесплатных обедов для бедных. Его участники сами их готовят и раздают еду нуждающимся.
Каждый день к 9 утра я приходил в Кестон заниматься в библиотеке и архиве. На втором этаже мы с Малколмом в перерыве пили чай. На расстоянии вытянутой руки от окна офиса росла берёза. А на её толстой ветке прямо напротив этого окна я с изумлением увидел гнездо, в котором на яйцах сидела голубка. Она абсолютно никого не боялась и никуда не улетала – знала, что здесь её никто не тронет и даже не побеспокоит. Я подумал: могла бы в России какая-нибудь дикая птица свить гнездо в метре от окна дома?
Мы с Малколмом отмечаем окончание моей работы в библиотеке и архиве Кестона в кафе под открытым небом. Попиваем: я пиво, он сидр, и неспешно беседуем. Он рассказывает мне, что сейчас занят устроением судьбы одного русского предпринимателя, который бежал из России и нелегально въехал в Англию, спасая свою жизнь от бандитов. Они, имея связи во власти и в милиции, захватили его бизнес и убили его жену, собирались добраться и до него.
В Англии, не зная языка, он скитался от селения к селению. Незнакомые люди давали ему кров и пищу. В конце концов, попал в руки полиции. Как лицо, не имеющее вида на жительство, он подлежал выдворению из страны. Как мог, он объяснил полицейским, что на родине его ждёт бандитская пуля. Тогда полисмены стали искать людей, знающих русский язык, которые пожелали бы начать хлопоты о предоставлении несчастному британского гражданства.
Вот Малколм и оказался таким подходящим человеком. Этот русский нелегал, пока Малколм решает его проблему, живёт в английской тюрьме – в безопасности, тепле и сытости. За месяц полицейские немножко научили его языку. «Почему вы взялись помогать этому русскому?» - спросил я. «Он рассказал мне свою историю, и мне его стало жалко», - просто ответил Малколм.
ФОРМУЛА ЛЮБВИ
А. Селиванов, член ВО РГО
«Почему у нас нет книг о любви,
нет высказываний о том,
как сформулировать это чувство»
Из письма…
Как будто не может быть на этот вопрос единого ответа, у уж формулы любви – тем более. В одноименной статье в журнале «Здоровье» врач Д. Орлова пишет: «Собери мы сейчас хоть целую конференцию, опроси хоть сотню ученых: что такое любовь? – с определенностью не сформулирует никто. Каждый ощущает любовь по-своему, для каждого в ней – свой свет, своя тайна».
Автор письма, строки из которого напечатаны в этой же статье, под книгами о любви, очевидно, имел в виду научную литературу, потому что в художественных книг о любви великое множество и, даже более того, буквально ни одно художественное произведение не обходится без того, чтобы на его страницах не повествовалось о любви. И сколько у нас стихов про любовь… А песен… А картин… А кинофильмов и телефильмов… Есть замечательный фильм с тем же названием «Формула любви».
А какая бывает в мире любовь?! Любовь – подвиг… Любовь – всепоглощающая страсть… Любовь – аркадская идиллия… Любовь – райское блаженство… Любовь – тихое семейное счастье… Любовь – преступление… Любовь – предательство…
И какие люди?! Тесей и Ариадна, Орфей и Эвридика, Одиссей и Пенелопа, Абеляр и Элоиза, Данте и Беатриче, Петрарка и Лаура… Мифы переплетаются с реальностью.
И какие герои?! Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта…
Кажется, что это всепоглощающее чувство присутствует везде и всегда, во все времена, в каждом государстве, в любом человеке. Однако вот строки из другого письма: «А может, любви и нет совсем, может, люди выдумали любовь, чтоб скрасить одиночество».
Эти сомнения понятны, поскольку, если нет формулы любви, то как отличить любовь от влюбленности, не смешивать с жалостью, с благодарностью, с признательностью? И множество других писем с теми же вопросами и опасениями. Следовательно, всегда есть люди, которые так и не испытали чувства любви, потому что, даже не зная формулы любви, любовь невозможно не заметить: она все озаряет иным светом, она наполняет человека сильными и яркими ощущениями бесконечного далекими от серости и обыденности. Любовь, как правило, меняет человека в лучшую сторону, высоко возносит над миром заурядности, расчетливости и эгоизма.
Д. Орлова приводит примечательные строки А. Блока: «Только влюбленный имеет право на звание человека…». Любящий человек становится чище, благороднее и, наконец, просто человечнее.
Конечно, следует уточнить, что речь идет о настоящей, подлинной, истинной любви, а не о влюбленности и тем более не о суррогатах любви, под которыми понимается грубое половое чувство, низводящее человека до уровня животного.
Кроме того, под влиянием извращенной любви люди доходят до преступления, до предательства. Есть на эту тему строки Д. Кедрина о сердце матери, принесенном в жертву преступной страсти. Любовь может и облагородить, и измучить, и довести до падения, до сумасшествия. Например, Отелло… Или Офелия… Или Катерина Львовна у Лескова… Или Мизгирь из «Снегурочки» Островского…
Нет лекарств от любви, и не найден алгоритм шагов и поступков: действуй так, и ты обязательно полюбишь. Все зависит от самого человека.
Но все же, все же… Должно же быть что-то общее для всех людей, для человека как вида, индивида, индивидуальности и личности. И вот невольно вспоминается давняя легенда о любви, в которой необыкновенно ярко звучит мотив неповторимости и единственности любимого человека.
Люди в незапамятные времена были обоеполыми, но затем бог по какой-то причине, ведомой ему одному, разделил обоеполое существо на мужчину и женщину. С тех пор люди бродят по всему свету и ищут свою половину. Ищут, чтобы вновь составить нечто единое, гармонично сочетающееся друг с другом, как было когда-то. Такова суть легенды, необыкновенно образно передающая извечную тему о вечной любви.
Но при гармоничном сочетании должны быть одинаковыми вкусы и привычки, одинаковые подходы в ведении хозяйства, воспитании детей, одинаковые требования к профессии и личной жизни. Иначе никак нельзя, ведь если характеры, мысли, поступки будут противоположны или разительно различны, то скандалы и конфликты по любому поводу и без повода просто неизбежны. Какая уж тут гармония!
Тогда гармоничное сочетание двух половинок, мужчины и женщины, их обоюдное стремление к гармонии во всем, во всем, во всем и составляет суть любви.
Полная гармония, конечно, возможна только в идеале, но мы всегда стремимся к какому-то идеалу, в том числе к идеалу в любви.
Было бы непростительным упрощением видеть в половинках только полную похожесть, однородность, повторение другого Я. Гармония заключается не только в сходности, но также в дополнении, в добавлении. Отсутствие каких-то качеств в одном человеке восполняется другим, у которого этих качеств хватит на двоих. То, что у одного человека расплывчато, неопределенно, у другого имеет чеканную четкость. С тем, чего не может сделать один из них, прекрасно справится другой.
Но даже, если по счастливой случайности двое ищущих встретили друг друга, это еще не обязательно счастливый финал. Жизнь меняет человека, бывает, что люди, казалось, созданные друг для друга, со временем охладевают настолько, что предпочитают расстаться. Расстаются, и одни снова ищут, а другие не ищут уже ни чего.
Бывает любовь с первого взгляда, как свет молнии, а бывает, что люди открывают друг друга постепенно, в течение всей жизни.
Бывают печальные несовпадения, такие как безответная любовь, когда одни половинка определилась в выборе, зато вторую совершенно не устраивает такой вариант, она продолжает искать свой, ей наиболее подходящий.
И «нет повести печальнее на свете», когда гибнет одна половинка, когда разрушается целый прекрасный гармоничный мир, когда боль утраты и неизъяснимые страдания в нашем несовершенном мире, мире, лишенном былой красочности и уравновешенности, мире, где нет более ничего достойного, - бывают настолько нестерпимы, что оставшаяся половинка не может пережить такого крушения, не может переносить тоску и одиночество и предпочитает добровольно уйти из жизни.
История и искусство знают множество таких примеров, самым ярким и известным из них, конечно, будут Ромео и Джульетта.
Любовь – это прекрасное, но тяжелое, порой мучительное бремя, такое, что не каждому по силам, а влюбленность, в отличие от любви, чувство непрочное, непостоянное, более поверхностное. Это скорее ожидание любви или даже потребность любить, но это еще не сама любовь.
И как бы то ни было, какие бы тяготы и муки не приносила любовь, можно с удивлением и почтительностью склонить голову перед настоящей любовью, самым изумительным, самым прекрасным, самым человеческим из всех человеческих чувств.
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 16; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!