Наставление постовым командирам 22 страница
В диспозиции к атаке на Туртукай, намеченной на следующую ночь (Д I. 487), Александр Васильевич отказался от идеи внезапности, положившись на концентрированный удар всех сил против трёх отдельных лагерей противника. Сильно изрезанная оврагами местность, на первый взгляд, удобная для обороны, мешала туркам развернуться в единый боевой порядок. Их силы располагались в трёх лагерях: слабейший, но прикрытый батареей на крутой высоте, был ближе к Дунаю, за ним – центральный, опирающийся на каменные укрепления города, далее, на более ровной местности – самый большой, дальше от Дуная и в трех километрах западнее.
Система управления войсками, при которой каждый командир ждал приказа «сверху», от находившегося в центральном лагере генерала (паши), при скорости русской атаки и инициативе командиров, обязанных мгновенно поддерживать друг друга, обеспечивала туркам поражение. Дополнительно Суворов дезориентировал турецкого пашу беглым артиллерийским огнём с восточного берега Дуная (4 русских пушки должны были изображать собой множество батарей) и высадкой казаков на остров посреди реки. Паша не должен был понять направление атаки и перебросить войска на острие русского удара.
Дополнительное недоумение паши мог вызвать метод форсирования реки: по диагонали, на линии огня турецких пушек, с выходом на берег под главной турецкой батареей. Суворов выбрал его, приняв во внимание скорость течения Дуная: его лодки отчаливали выше по течению реки, проходили мимо главных турецких позиций и причаливали к противоположному берегу ниже. Он понимал неэффективность пушечной стрельбы ночью, когда лодки быстро (используя течение) идут по диагонали, а паша – нет. Турки при начале сражения должны были ожидать главного удара в лоб или на их левый лагерь, стоявший дальше от реки и не мешавший переправе. Суворов, не утрудив своих солдат греблей, атаковал турок в их правый фланг.
|
|
|
Паша прекрасно знал, что русские, компенсируя малочисленность солдат их хорошей выучкой, будут сражаться, построившись в батальонные каре: квадрат, каждая сторона которого состояла из двух шеренг стрелков. Строй батальонных и полковых каре был настолько принят у Первой армии, что сам Суворов называл три своих атакующих отряда «каре» Астраханского пехотного полка. Первое вел командир полка полковник Петр Бутурлин, второе – раненый в предыдущем бою, но не покинувший строй подполковник того же полка Козьма Мауринов, третье, резервное, премьер-майор Борис Ребок. Полковник Астраханского карабинерного полка князь Мещерский руководил всей конницей и артиллерией, оставленной на восточном берегу Дуная, и по возможности должен был вторым эшелоном перебросить на помощь сколько сможет казаков и карабинер.
|
|
|
На сильно пересеченной местности, ночью, развертывание и поддержание строя каре означало большую плавность атаки, давало туркам время для принятия решений и максимального использования их прекрасного огнестрельного оружия. Но Суворов, говоря о каре, в действительности имел в виду атаку походными колоннами, которые могут быть развернуты в каре по команде, при необходимости отражать атаки кавалерии огнём. В этом мы убедимся, рассмотрев документы второй атаки на Туртукай. Возможно, и даже весьма вероятно, что, планируя операцию 9 мая 1773 г., Суворов имел в виду развёртывание походных колонн в каре. Но реальные условия боя этого не потребовали, побудив полководца сказать новое слово в военном искусстве. Осмысленная практика снова победила устав. Эта победа, впрочем, была уже заложена в диспозиции. Главным в атаке отрядов, ещё названных «каре», была скорость атаки и удар штыком, а не свойственная строю каре пальба. Стрелять могли только выдвинутые вперёд на флангах отряды по 30 стрелков, передвигавшихся рассыпным строем бегом. Русские должны были атаковать врага быстрее мысли турецкого паши.
|
|
|
«Атака будет ночью, – приказал Суворов своему отряду, – с храбростью и фурией (яростью) российских солдат»! Замысел был прост. Две ударных отряда пехоты с россыпью стрелков и резерв форсируют реку под огнем, перелетают горы и овраги, «срывают» вражеские батареи, и уничтожают турецкие лагеря один за другим, по частям. «Резерв без нужды не подкрепляет, а действует сам собой ... Турецкие обыкновенные набеги отбивать по обыкновенному наступательно!» А подробности зависят от «обстоятельств, разума и искусства, храбрости и твёрдости господ командующих». «Возвращение по эту сторону (Дуная) быть надлежит по окончании действия и разбития турок во всех местах».
Ставка на инициативу офицеров была бы понятной, если бы Суворов знал их очень хорошо и сам учил войска. Но он прибыл к своему отряду 6 мая, за 4 дня до атаки! И развернул такую кипучую деятельность, что не только успел тщательно разведать противника, но и убедился в надёжности русских офицеров. Вместе с тем, он оказал им огромное доверие. Если бы они, как было принято, ждали в суматохе ночного боя приказов, не атаковали «с фурией» и не приходили немедленно на помощь друг другу, полководческая карьера Александра Васильевича могла оборваться в самом начале …
|
|
|
Приказывая атаковать с яростью, Суворов призвал «весьма щадить жён, детей и обывателей, хотя бы то турки были, но не вооруженные». Повелевая в Туртукае всё «сжечь и разрушить палаты так, чтобы более тут неприятелю пристанища не было», генерал велел не трогать «мечети и духовной их чин для взаимного пощажения наших святых храмов». Такое человечное отношение к иноземцам и иноверцам с трудом утвердилось в европейских армиях к концу XX в., и то часто на словах. Суворов насаждал его железной рукой. Нравственное превосходство было в его глазах залогом победы. Особенно при крайнем неравенстве сил, которое беспокоило даже его.
Турецких солдат было по восемь на одного суворовского. Согласно легенде, утром командующий Первой армией П.А. Румянцев получил донесение: «Слава Богу, слава Вам; Туртукай взят, Суворов там». Такого документа не найдено. Вместо него мы имеем рапорт Суворова его командиру И.П. Салтыкову: «Ваше сиятельство! Мы победили. Слава Богу, слава вам» (Д I. 488; П 31). Над горами и оврагами, разбитыми турецкими батареями и лагерями стоял ещё чад догорающих строений и взорванных складов. Турецкой рати более не существовало.
Русские отдали воинские почести 26 своим «чудо-богатырям», принявшим смерть «с неустрашимым духом». Отвага их, сказал Суворов, «крайне страшна была неприятелю», который «пришел в отчаяние и страх, бежал, куда только глаза путь давали». Умело отрезываемые, турки находили везде погибель. «Похвально было видеть, что ни один солдат в сражении до вещей неприятельских не касался, а стремились только поражать неприятеля».
Александр Васильевич был контужен, атакуя батарею на «превеликой крутизне», но до конца командовал сражением. Он был в восторге от победы в первой, на его взгляд, «настоящей войне», радостно цитировал Г.Ю. Цезаря и надеялся получить орден св. Георгия II класса. «Подлинно мы были вчера veni, vedi, vince, – писал он Салтыкову, – а мне так первоучинка»[151]. Ещё в боях против пруссаков Суворову приходилось командовать и большими силами, с не меньшим успехом, но тогда его боевая система только формировалась. Первым уроком ее применения против реального врага, а не просто «партизан», стал Туртукай.
Шесть знамен, двенадцать пушек, десятки речных судов взяли победители. Туртукай был «выжжен, обращен в пепел и вконец разорен». Его разношерстное по национальному составу население Суворов переправил на безопасный русский берег и ходатайствовал о «протекции Её Императорского Величества» к этим невинным жертвам войны (Д I. 490–495).
Победитель тщетно ждал на левом берегу Дуная ответного удара врага: «Неприятель не только мне не делает набегов, но ниже малейшего покушения открыть не отваживается, будучи приведен в несказанную робость удачливым нашим под Туртукаем поиском». Так и не дождавшись противника, Суворов отвел отряд за Дунай (Д I. 496). Успешные рейды за Дунай Вейсмана, Потёмкина и Суворова оказались тщетными: главные силы в наступление не пошли. Пытаясь хоть как-то усилить свои войска подкреплениями, Румянцев перенёс форсирование Дуная на месяц. В начале июня Вейсман и Потёмкин снова повели войска за Дунай, за ними планировалось наступление Румянцева. Суворов, который всё время вёл тщательную разведку и боролся с разведкой противника[152] позже других, но всё же получил приказ наступать.
Бурной ночью 17 июня 1773 г., болея тяжелейшей лихорадкой, от которой едва не умер[153], он нанес ещё более мощный удар по обновленной и усиленной Туртукайской рати. 2,5 тысячи русских солдат наступали проверенным в прошлом бою новым строем: походными колоннами, имея приказ «Идти на прорыв, выигрывая … хребет горы, нимало не останавливаясь, голова хвоста не ожидает»! По опыту первого поиска на Туртукай, войска шли стандартными во время выдвижения войск 6-рядными колоннами, повзводно, с минимальным расстоянием между взводами и интервалом в 50 шагов между батальонами. Этот «пунктир» оказался удобен для сохранения строя при погрузке на суда, высадке, движения по берегу и в атаке.
Гениальное осмысление нового боевого строя, колонны, изобретение которого припишут впоследствии генералам революционной Франции, уже в диспозиции к атаке на Туртукай 17 июня превзошло все то, что изобрели французы. «Колонна будет одна», указал Суворов, но этот единый строй был чётко структурирован. Вся пехота была разделена на взводы в 6 рядов, которые «так переправляются на судах и пойдут быстро и мужественно на атаку взводной колонной», причём каждый взвод подкрепляет впереди идущий. Образовавшаяся единая колонна взводов состоит из 5 частей, по-батальонно, со своими командирами, причём первый батальон, с гренадерами для штыковой атаки впереди, имеет перед собой россыпь егерей, а за последним, арьергардным, у которого также рота гренадер «в хвосте», россыпью действуют иррегулярные стрелки-арнауты.
Батальоны Астраханского, Копорского и Апшеронского пехотных полков подкреплялись сзади колонной кавалерии Ингерманландского карабинерного и двух казачьих полков, составивших 6-ю часть колонны и наступающих также с интервалом в 50 шагов. Спешенная конница должна была «действовать сама собой», не оглядываясь на пехоту, завершенность колонны которой Суворов специально (по его словам) обозначил «гренадерской ротой в хвосте». Но колонну спешенной, вооруженной мушкетами со штыками кавалерии также поддерживали огнём стрелки в рассыпном строю. Этих стрелков предоставил батальон Фишера, отдельно оставленный «в арьергарде и резерве» наступающих частей.
Открыв новый боевой строй 9 мая 1773 г., Суворов перед атакой 17 июня чётко сформулировал способ его боевого применения, при форсировании Дуная под прикрытием береговых батарей в три рейса, с пехотой впереди и кавалерией в конце. «Идти на прорыв, выигрывая прежний хребет горы, нимало не останавливаясь, голова хвоста не ожидает, он всегда в свое время поспеет, как прежний благополучный опыт доказал. Командиры частей колонны или разделений ни о чем ни докладывают, но действуют сами собой с поспешностью и благоразумием». В случае сильных фланговых атак противника или удержания ими крепких укреплений командиры батальонов могли бросить на них одну или две роты, в крайнем случае – повести на них весь отряд. Но лучше отражать нападения огнём с крыльев колонны. Практически невозможно, писал Суворов, чтобы противник вклинился в «интервал марширующей колонны», да это было бы и бесполезно: «следующее отделение их тотчас выжмет». В заключение полководец нашел место в колонне для пушек. Две пушки без зарядных ящиков должны были переправляться в конце, с кавалерией, но, имея лошадей и двойное число артиллеристов, догнать колонну пехоты и стать во второй от головы отряд. Взяв хребет горы, для атаки на последний турецкий лагерь Суворов предусматривал возможность, сохраняя интервалы, развернуть колонну фронтом к Дунаю, построив в каре «с крыльев по одной только роте, но сильной». В этой атаке спешенные кавалеристы при поддержке казаков и авангард пехоты образуют первую линию, два полка пехоты с кавалерией – вторую. Противника следует смести «к переправе на наш берег» и уничтожить, «если где кучка турок будет просить их аман (пощаду), то давать», убежавших недалеко преследовать кавалерией, а пехоте вновь построить колонну на хребте горы. Неприятельские суда и «артиллерию турецкую весьма всю в целости забрать с лафетами» (Д I. 545).
Суворов прекрасно понимал революционность своего открытия. Сообщая И.П. Салтыкову о победе, он старался поменьше упоминать о неуставной колонне, описывая построения отрядов как каре. Колонны он, согласно уставу, описывал как походное построение, разворачиваемое для боя в каре. Колонну, которой майор Ребок атаковал турецкий лагерь, тот «своей командой построил». Суворов, всегда избегавший лжи, вовсе не кривил душой. Ведь в реляции Салтыкову он упомянул об удачной атаке в колонне, а в ходе боя действительно использовался и строй каре. Просто информировать начальство о ставке, которую он в диспозиции, данной командирам отрядов, сделал на новый строй, было не обязательно (Д I. 550).
Итак, выдвигающиеся войска Суворов описал начальству как каре. Войско, по его словам, включало авангард (2 роты гренадер и стрелки), «каре из четырех мушкетерских рот при господине полковнике Батурине», «второй каре из четырех же Астраханского пехотного полку рот и двухсот нынешних рекрут Копорского пехотного полка при господине секунд-майоре графе Мелине», «третий каре Астраханского карабинерного полку спешенных триста двадцать карабинер с пехотными ружьями со штыками при … полковнике князе Мещерском», наконец, фланговый отряд казаков и арнаутов и небольшой резерв. Суворов уточняет, что «выйдя на вражеский берег, сделал колонны в шесть рядов». Войска на вражескую стрельбу «отвечали храброй молчаливостью и, тотчас пристав к берегу и построясь в колонны, вступили в поход и шли до самой крутизны горы».
Как всегда, позиции и силы врага были заранее тщательно разведаны. Авангард майора Ребока в колонне, с россыпью егерей, сбил врага с горы, но оба «каре» подошли и… построились на хребте в каре. Ребок с двумя гренадерскими, тремя мушкетерскими ротами и 49-ю стрелками в жесточайшем бою взял турецкий лагерь атакой в штыки, не названным строем. Вероятно, он действовал в колонне. Суворов пишет, что когда лагерь был занят основными силами, «майор Ребок своей командой построил колонну в шесть рядов» и двинулся дальше. Пехотные части образовали один каре с резервом в середине, а спешенная кавалерия – второй каре.
Суворов был с этими построившимися в каре войсками. Вероятно, он сам, по обстановке, дал привычную команду строиться в каре, когда единая колонна не сработала и войска завязли в противнике. В последующих документах его понимание высоких боевых свойств колонны будет связано с необходимостью использовать сочетание всех эффективных видов построения: колонны, каре и линии, – в зависимости от ситуации (местности, характера и активности противника и т.п.). Превосходство суворовской концепции над французской системой, сделавшей колонну главной ударной силой вследствие плохой обученности революционных войск, вытекало из того факта, что его солдаты «в тонкость» понимали все боевые построения и могли по знакомым командам мгновенно менять строй на более полезный здесь и сейчас.
Каре были построены своевременно. Турки, от 3 до 4 тысяч по счёту Суворова (они полагали свою численность в 6 тысяч), сражались крайне упорно, смело вступая в рукопашную. «Неприятель … столь сильно повел атаку, что я принужден был на несколько часов остаться в том месте». Лишь «расторопность ... офицеров и мужество солдат, – рапортовал Суворов, – восприняли верх в побеждении горделивого неприятеля!» Каре, более эффективные в обороне, чем колонны, отражали бешеные атаки турок, пока на помощь не переправились артиллеристы и конные казаки. Совместным ударом враг был сломлен, выбит со всех позиций и рассеян. Сражавшийся в первых рядах турецкий командующий пал вместе с 800 турками. Противник оставил 14 пушек. 35 судов и большие запасы продовольствия. Россияне потеряли шестерых «верных и храбрых сынов Отечества».
«Произведенное вами храброе и мужественное дело ... при атаке на Туртукай, – лично писала Суворову императрица Екатерина Великая, – учиняет вас достойным к получению отличной чести и нашей монаршей милости» (Д I. 577). Шею героя украсил орден Георгия II класса, но в душе его царило смятение. Побеждая в боях, русские отступали! Румянцев начал, но вскоре оставил блокаду Силистрии, уведя войска за Дунай. 22 июня 1773 г. славный генерал Вейсман пал, прикрывая отступление. Не утешало, что, отмщая за любимого командира, его солдаты начисто уничтожили целый корпус турок.
Гирсово
«Победа была совершенная»
«Вейсмана не стало, я из Польши один бью; всех везде бьют» – вспоминал это тяжелое время Суворов в Итальянском походе, в последний год своей жизни (П 615). Генералов в Первой армии было с избытком. Но устоять перед турками они не умели и не могли. Удержать последний на той стороне Дуная Гирсовский пост с 3-тысячным отрядом против обученной французами турецкой армии Румянцев мог просить лишь Суворова: «Делами вы себя довольно в том прославили». Командующий подчеркнул, что после подробного разговора с Суворовым, «не имеет нужды» предписывать ему «подробные правила»: «предоставляю собственному вашему искусству все, что вы по усмотрению своему… нужным найдете … на вящую пользу». Пост, прямо писал Румянцев, нужен для привлечения ударов на него турок, дабы они не атаковали армию в других пунктах. Командующий уповал, что Суворов сумеет удержать пост и навлечь на него удары турок, поэтому «и на искусство ваше, весьма мне известное, довольствуюсь я возложить сохранение и оборону сего нужного поста и придать делу собственного ж вашего предусмотрения воспользоваться иногда случаем к поиску каковому либо над неприятелем» (Д I. 578).
«Для некоторых нужных обстоятельств Суворов переводится из резервного корпуса в главный», объяснил Румянцев завистникам, не желавшим продвижения полководца (Д I. 575, прим.). «Сей важный пост поручил я теперь генералу-майору и кавалеру Суворову, ко всякому делу готовность и способность подтверждающему», – донёс командующий Екатерине Великой (Д I. 579). Александру Васильевичу была предоставлена полная инициатива, в том числе – совершать «поиски» против неприятеля, буде тот не будет сам достаточно активно атаковать Гирсовский пост.
Казалось, Суворову были развязаны руки. Но наличных сил было немного: 1-й Московский и Выборгский пехотные полки (по среднему состоянию полков в Первой армии – в сумме до тысячи штыков и десяток полевых пушек) и Запорожская команда казаков. По условиям местности – обширная бездорожная, сильно пересеченная степь – силы были оборонительные. Что ж, «генерал Вперед» сел в оборону, да так крепко, что отборные турецкие войска обломали зубы о возведенные им Гирсовские полевые укрепления.
«Сей задунайский пост надлежало соблюсти, – вспоминал Суворов 17 лет спустя в Автобиографии. – Я починил крепость, прибавил к ней земляные строения и сделал разные фельдшанцы» (Д I. 2). Старая крепость, сколько ее не укрепляй, не отвечала требованиям современной войны. Суворов не ограничился тем, что обеспечил новыми полевыми укреплениями перекрестный огонь, – он сделал ставку на контратаку наступающего противника с разных направлений. В 200 м. к югу от крепости Суворов возвёл редут – квадратное в плане сооружение с валом и рвом – для укрытия пехоты и артиллерии. В 650 м. к востоку – другой редут, а ещё восточнее, в 2 км., укрепил вершину горы фельдшанцем – линией окопов с земляным валом. Это отдаленное укрепление, названное «Московским ретраншементом» (по названию занимавшего его полка), прикрывало тайно наведенную понтонную переправу через речку Боруй – западный приток Дуная. За Боруем, практически на острове между речкой и Дунаем, Суворов скрытно разместил подкрепления, присланные ему Румянцевым: 2-й Московский и Севский пехотные полки с полевой артиллерией и три эскадрона Венгерского гусарского полка. Из казаков он сформировал небольшие команды, расставив их по постам в десятках км. от Гирсово.
Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 27; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!