II . НАЧАЛО ЭПОХИ ИМПЕРИАЛИЗМА 5 страница

Кливленд ответил на нападки противников, как казалось ему самому, благородным жестом: обещал опекать дитя адюльтера независимо от того, подтвердится его отцовство или нет. Злые языки использовали ответ как повод для нескончаемых острот и издевок. Что касается избирателей, то они сочли грешки Кливленда меньшим злом по сравнению с мошенни­чеством Блейна.

Опыт Блейна воочию убедил политиков, какими нежелательными по­следствиями чревато выдвижение кандидатом в президенты искушенного»

7 Hofstadter R. The American Political Tradition and the Men Who Made It. N. Y., 1948, p. 169.

30              I. ОТ СВОБОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ К ГОСПОДСТВУ МОНОПОЛИЙ

партийного и государственного деятеля. Блейн, впрочем, был не прави­лом, а исключением среди кандидатов в президенты последней четверти XIX в. Обе партии предпочитали делать ставку на людей, визитной кар­точкой которых была политическая безвестность, так называемых «тем­ных лошадок». Все президенты республиканцев, за исключением Мак-кинли, были «темными лошадками». На съездах партии их кандидатуры рассматривались лишь в момент, когда выяснялось, что никто из видных политических фигур в партии в силу фракционных распрей не мог со­брать необходимых ²/з голосов делегатов. Тогда, стремясь достичь ком­промисса, политические боссы начинали подыскивать приемлемую фигу­ру среди «темных лошадок».

В ходе закулисных обсуждений выбор падал на какого-либо малоиз­вестного политика. Так, на съезде республиканцев 1876 г. после первого тура голосования уверенно лидировали Блейн и Грант, но кандидатом в президенты, а потом и президентом США стал Хейс, «темная лошадка». В 1880 г. голоса на съезде республиканцев разделились после первого тура примерно поровну между Блейном, Дж. Грантом и Дж. Шерманом. Все они, однако, были лидерами соперничавших фракций в партии и не могли получить поддержки противоположной стороны, а вместе с ней и необходимых ²/з голосов. Так судьба вновь улыбнулась «темной лошад­ке» — Дж. Гарфилду, избранному в том же году президентом. В 1888 г. на съезде республиканцев после первого тура лидировал «вечный сена­тор» Дж. Шерман. Но ему так и не суждено было расстаться с этим титулом. Кандидатом в президенты был выдвинут Гаррисон, «темная ло­шадка», победивший и на президентских выборах ⁸.

Лидеры буржуазных партий видели в выдвижении кандидатом в президенты малоизвестного политика преимущество, которое уравновеши­вало шансы соперничавших фракций в борьбе за ключевые позиции в правительстве и определение его курса в случае, если «темная лошадка» станет президентом. Партийным боссам, кроме того, легче было обра­тить бесцветную личность в свою марионетку. Наконец, безвестного дея­теля во время президентских выборов можно было без труда представить в образе, который больше всего удовлетворял вкусам широких масс из­бирателей.

Во время выборов кандидатов в президенты стремились разреклами­ровать в первую очередь как воплощение честности, пуританского само­ограничения и прочих добродетелей. Легенда, сопровождавшая предвы­борную кампанию Хейса, гласила о том, что он не курил, не пил, сле­довал диете, обладал в силу этого отменным здоровьем (республиканская пропаганда не забывала, впрочем, упоминать о боевых ранах кандидата, бывшего, подобно всем другим выдвиженцам партии, ветераном граждан­ской войны).

Другой республиканский кандидат, Гарфилд, воплощал, согласно про­паганде, столь дорогой американцам образ человека, «сделавшего самого себя»: он родился в бедной хижине на западной границе, был погонщи­ком мулов и благодаря усердию и другим достоинствам сумел в конце концов выйти на дорогу, ведущую в Белый дом. Голосование за этого кандидата для миллионов американцев являлось своего рода компенса-

8 Josephson M. Op. cit., p. 215—282; Morgan H. W. From Hayes to McKinlev. National Party Politics, 1877—1896. N. Y., 1969, p. 297.

 

31

ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС

цией за их собственные жизненные неудачи, с помощью избирательных бюллетеней они хотели отомстить тем, кто лишил их шанса выбиться в люди, но не смог-таки отнять его у Гарфилда. Выдвижение кандида­том в президенты Гарфилда, личности бесцветной («нет в нем перцу», говорил босс Р. Конклинг), оказалось бесспорной пропагандистской уда­чей республиканской партийной машины. А единственной политической «заслугой» еще одного республиканского кандидата, Б. Гаррисона, яв­лялось то, что он был внуком девятого президента США У. X. Гаррисо­на, скончавшегося через месяц после вступления в должность. Этот факт должен был разбудить у американцев чувства сентиментальности и со­страдания.

Карл Шурц, назначенный в 1885 г. министром внутренних дел, был потрясен, услышав от президента Г. Кливленда во время первой аудиен­ции: «Мне стыдно сознаться, но, по правде говоря, я ничего не знаю o тарифах. Не могли бы вы просветить меня на этот счет». Вопрос о тари­фах оказался камнем преткновения и для кандидата от демократов на вы­борах 1880 г. генерала Хэнкока. В одной из предвыборных речей он на­звал тарифную проблему, единственный предмет разногласий между дву­мя партиями, «вопросом местного значения».

Ординарные личности и заурядные политики, президенты и кандида­ты в президенты последней четверти XIX в. значительно проигрывали рядом с колоритными и влиятельными фигурами могущественных пар­тийных боссов, подлинных организаторов и руководителей республикан­цев и демократов, «делателей президентов», как величают их буржуазные историки.

Партийные боссы, которые в силу многих обстоятельств, и прежде всего благодаря связям с финансово-промышленными магнатами, не мог­ли рассчитывать на занятие должности президента США и тешили тще­славие тем, что хозяева Белого дома, получавшие мандат формально из рук нескольких миллионов американцев, были в действительности их креатурами и, как правило, послушно следовали их воле. А если кому-либо из президентов случалось ослушаться партийных вождей, ему суро­во напоминали, «кто есть кто» в системе политической власти. В конце 70-х годов босс республиканцев Р. Конклинг, желая «поставить на место» вышедшего из повиновения президента Р. Хейса, с предельной откровен­ностью сформулировал характер связи между партиями и правительством: «Не администрация создает партии, а, напротив, партии создают админи­страцию» ⁹. (Незначительная самостоятельность стоила Хейсу политиче­ской карьеры: на съезде республиканской партии в 1880 г. он не имел никаких шансов быть выдвинутым кандидатом в президенты на второй срок.)

Возрастание значения партийных боссов и самих буржуазных партий в формировании внутри- и внешнеполитического курса страны являлось новой важной чертой политической истории США эпохи перехода к им­периализму. Английскому исследователю конца XIX в. Дж. Брайсу рес­публиканская и демократическая партии представлялись политическими левиафанами, не имеющими себе подобных ни в одной другой стране ¹⁰.

9 Morgan H. W. Op. cit., p. 37.

10 Брайс Дж. Американская республика: В 3-х ч. М., 1889, ч. 1, с. 6.

2,2               I- ОТ СВОБОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ К ГОСПОДСТВУ МОНОПОЛИЙ

Возрастание роли буржуазных партий в политической жизни США объясняется в первую очередь упрочением их связей с промышленными тузами, постоянным расширением финансирования деятельности партий монополистическими объединениями. Для крупного капитала партии все более становились главным средством воздействия на политику. Усиле­ние политического влияния партий определялось также укреплением и разветвлением их организационной структуры. Эти обстоятельства позво­ляли буржуазным партиям все более прибирать к рукам бразды полити­ческого правления, превращая в орудие своей воли выборные государст­венные органы, которые, согласно конституции, были наделены полно­той власти, в то время как о полномочиях партий, как и о самих партиях, в ней не говорилось ни слова.

Опорами партий и партийных боссов стали разветвленные, слаженные и дисциплинированные партийные организации, созданные в каждом из штатов, во всех крупных и многих небольших городах. Боссы и их при­ближенные составляли так называемые «ринги», неофициальные объеди­нения партийной верхушки, направлявшие деятельность партии. Особен­ность партийных организаций как республиканцев, так и демократов заключалась в том, что ни в одном из их звеньев не было освобожден­ных функционеров. Члены партийного аппарата занимали какие-нибудь невыборные или выборные государственные должности, заполнение ко­торых являлось фактической прерогативой партийных лидеров. Респуб­ликанцы и демократы, оказавшиеся на государственных должностях по их протекции, должны были беспрекословно подчиняться воле боссов и вносить в зависимости от занимаемой должности соответствующий взнос в партийную казну (в противных случаях они лишались «теплых месте­чек») ¹¹.

Самые влиятельные боссы стремились превратить в опорные пункты партии крупные учреждения своих штатов. Так, опорным пунктом рес­публиканцев в Нью-Йорке во времена Р. Конклинга стала местная та­можня. В 70-е годы на различных должностях в этой таможне оказалось 1011 республиканцев — все протеже Конклинга. Чиновник таможенной службы Ч. Артур, член «ринга» нью-йоркского босса, в будущем прези­дент США, превратил это учреждение в эффективное орудие проведения интересов партии в штате¹². На таможне процветало взяточничество, что служило как надежным источником финансирования партии, так и обогащения ее босса Конклинга. Служащие таможни свое рабочее время подчиняли указаниям Ч. Артура и большую часть отдавали организации предвыборных кампаний в городские органы управления или управления штата.

Чиновников федеральной таможни г. Детройта превратил в послуш­ный партийный аппарат босс республиканцев штата Мичиган 3. Чендлер. На подобной основе были созданы аппараты партийных функционеров по всей стране. В Пенсильвании вожжи партийной власти крепко держал в своих руках С. Камерон, в Мэриленде признавалось верховенство босса демократов А. Гормана, политическим хозяином Иллинойса считался Дж. А. Логан, Индианы — О. П. Морган, Огайо — М. А. Ханна, Род-Айленда — Н. Олдрич ¹³. В отличие от президентов и губернаторов боссы

11 Там же, ч. 1, с. 6; ч. 2, с. 269, 285, 329.

12 Josephson M. Op. cit., p. 94, 95.

13 Dobson J. M. Politics in the Gilded Age. N. Y., 1972, p. 28—31.

 

33

ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС

не избирались и не сменялись, их могли отстранить от власти, как пра­вило, только физическая немощь или смерть. Нередко они сами назна­чали преемников, как это произошло, например, в Нью-Йорке, где в 80-e годы республиканскую организацию возглавил Т. Платт, бывший до того правой рукой Конклинга.

Партийные лидеры штатов занимали одно из ключевых мест в феде­ральном государственном аппарате. В конце XIX в. они буквально запо-

КАПИТОЛИЙ — ЗДАНИЕ КОНГРЕССА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

лонили сенат США, который превратился в палату боссов. Сенат играл гораздо большую роль в системе государственной власти, нежели палата представителей. Попав в него, боссы штатов имели все возможности для того, чтобы навязывать свою волю как нижней палате, так и главе ис­полнительной власти — президенту. Сенаторы пользовались предоставлен­ным им конституцией правом давать «совет и согласие» президенту по вопросам назначений на правительственные посты и неформальным пра­вом, сложившимся в результате политической практики, составлять спис­ки кандидатов на все другие федеральные должности.

Еще во времена президента Э. Джексона в США утвердился принцип раздачи федеральных должностей по партийной принадлежности, который давал возможность каждому новому президенту уволить всех федераль­ных чиновников и произвести новые назначения. Осуществлял он подоб­ные назначения не по своему усмотрению, а по указке партийных боссов. Едва переступив порог Белого дома, президенты США обнаруживали, что кандидаты на федеральные должности, число которых к концу XIX в. возросло до 300 тыс., уже подобраны партийными лидерами. «Когда я пришел к власти,— сетовал однажды в присутствии Т. Рузвельта пре-

 

34

I. ОТ СВОБОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ К ГОСПОДСТВУ МОНОПОЛИЙ

ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС

35

 

зидент Гаррисон,— то выяснил, что все назначения были в руках пар­тийных боссов. Я даже не мог сформировать собственный кабинет, ибо они распродали все должности, чтобы оплатить расходы на избиратель­ную кампанию» ¹⁴.

Боссы-сенаторы ревниво следили за попытками президента проводить самостоятельную политическую линию, были особенно нетерпимы к его законодательным инициативам. «Наиболее видные сенаторы,— вспоминал член верхней палаты конгресса США конца XIX в. Дж. Хоар,— воспри­нимали как личное оскорбление президентские послания с предложения­ми законодательных мер, которые не вызывали у них одобрения. А если они направлялись в Белый дом, то делали это с целью дать совет, а не получить его» ¹⁵.

Среди сенаторов от каждой партии, в свою очередь, признавался авто­ритет двух-трех, а временами даже одного влиятельного партийного ли­дера. На рубеже 70—80-х годов в сенате верховодил Конклинг — лидер республиканской партии. В конце XIX в. ведущую роль в сенате играл Н. Олдрич. Опираясь на горстку других видных партийных боссов, Кон­клинг и Олдрич осуществляли назначения в комитеты сената, подбирали и утверждали кандидатов на федеральные должности, вырабатывали принципы законодательной деятельности верхней палаты ¹⁶.

Имея возможность обогащаться за счет распределения федеральных должностей, боссы-сенаторы сколачивали огромные состояния. Если учесть к тому же, что сенат стал после гражданской войны притягатель­ным местом и для крупных промышленников и финансистов, тогда будет легко проследить, как и почему верхняя палата конгресса превратилась не только в палату боссов, но и в «клуб миллионеров».

К концу XIX в. в сенате заседало 25 мультимиллионеров, почти треть его состава. Подавляющее большинство других сенаторов непосредствен­но представляли интересы тех или иных финансово-промышленных объ­единений. Так, ближайшее окружение Н. Олдрича («философский клуб», как называли те, кто желал польстить боссу) — У. Аллисон,. Дж. Спу-нер, О. Платт были адвокатами крупных корпораций. Член верхней палаты конгресса газетный «король» из Калифорнии Дж. Херст выска­зался однажды в духе социал-дарвинистских идей: «Я не слишком-то разбираюсь в книгах, не так уж много довелось мне их прочесть. Но я достаточно путешествовал, многое повидал и, основываясь на собствен­ном опыте, пришел к заключению, что сенаторы являются продуктом выживания наиболее приспособленных видов...» ¹⁷. Миллионер или став­ленник корпораций — типичный американский сенатор олицетворял тес­ную унию буржуазного государства и бизнеса.

Укрепление связи между буржуазной политикой и корпорациями осо­бенно четко проявлялось в периоды предвыборных президентских кам­паний, финансирование которых все в большей степени переходило в руки монополистического капитала. Его вторжение в политику привело к рез­кому росту расходов на проведение выборов. Рекордная сумма для XIX в.

14 Hofstadter R. Op. cit., p. 172.

15 De Santis P. The Republican Party Revisited, 1877—1897.— In: Gilded Age. \ Reapp­
raisal / Ed. by H. W. Morgan. N. Y., 1963. p. 98.

16 Rothman D. S. Politics and Power: The United States Senate, 1865—1901. Cambridge
(Mass.), 1966, p. 3—6, 27, 60, 75.

17 Josephson M. Op. cit, p. 445.

была истрачена на избирательную кампанию республиканца Маккинли в 1896 г. - 3 562 325 долл. Ее организатором был мультимиллионер из Огайо сенатор М. Ханна, в ком республиканцы впервые признали не просто политического заправилу штата, а «национального босса». Ханна удостоился этого титула после того, как в результате переговоров с бос­сами других штатов сумел обеспечить выдвижение Маккинли кандидатом в президенты еще до съезда республиканской партии. Когда же на съезде его ставленник уже после первого тура голосования обеспечил подавляю­щее большинство голосов, политиканы, позабыв о своем избраннике, на­чали дружно скандировать имя подлинного триумфатора: «Ханна!

Ханна!» ¹⁸

Организация Ханной избирательной кампании Маккинли стала образ­цом для последующих «делателей президентов». В штатах «националь­ный босс» создал «клубы Маккинли», были выпущены брошюры на 14 языках, в которьгх на все лады превозносились достоинства кандида­та. Маккинли, в свою очередь, не скрывал восхищения перед боссом-миллионером и ему подобными: он называл их «капитанами индустрии», отцами процветания, готов был гарантировать в случае избрания все, чтоте пожелают, высокие тарифы, золотой стандарт, социальный по­рядок. Альянс Ханны и Маккинли послужил поводом для многих злых карикатур в национальной прессе. На одной из них Ханна был изображен в виде монстра-плутократа, обклеенного сплошь долларами, а Маккин­ли—карликом, едва не утонувшим в наполеоновской треуголке.

Партийные боссы и государственные деятели США копировали образ мышления владельцев крупных капиталов, подражали их поведению, ма­нерам. Деятельность буржуазных политиков и «капитанов индустрии» была в равной степени пронизана духом наживы, безудержной страстью к обогащению. Не случайно Ф. Энгельс называл республиканскую и де­мократическую партии «двумя большими картелями политиков», которые «превращают политику в выгодное дело, спекулируют на депутатских местах в законодательных собраниях, как союза, так отдельных штатов, или же живут за счет агитации в пользу своей партии и после победы в качестве вознаграждения получают должности» ¹⁹.

Борьба за федеральные должности, а не высшие соображения лежали внутри партийных распрей. Именно она порождала порой весьма острые, даже драматические коллизии, нарушала привычную рутину буржуазной политики. Когда в начале 1881 г. президент Гарфилд склонился к альянсу с одной из фракций республиканцев — «полукровками», назначив их представителей во главе с Дж. Блейном на высшие посты в правитель­стве и предоставив в их распоряжение большинство других федеральных должностей, это вызвало беспрецедентный демарш со стороны лидеров Другой фракции — «стойких» республиканцев. Вожди «стойких» в сенате, Р. Конклинг и Т. Платт, вышли в отставку со своих постов, будучи уве­ренными в том, что решительными действиями завоюют поддержку боль­шинства партии и сумеют добиться победы для собственной фракции.

---

Дата добавления: 2021-11-30; просмотров: 21; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!