РЕВОЛЮЦИОННАЯ ГРОЗА НАД РОССИЕЙ 46 страница

Широкий состав блока, в котором были представлены все дум­ские фракции, кроме крайне правых и крайне левых, предопреде­лил весьма умеренный характер его программы. Создание «минис­терства доверия», т. е. коалиции из компетентных царских бюрокра­тов и буржуазных общественных деятелей, частичная политическая амнистия, восстановление профсоюзов, смягчение национальных ог­раничений, введение волостного земства — таковы были самые существенные из требований «Прогрессивного блока». Тем не менее Плеханов предлагал социал-демократам не увлекаться его крити­кой, поскольку подобная «принципиальность» с их стороны была бы выгодна лишь силам реакции. Касаясь содержания своей беседы с Милюковым в Риме, Плеханов писал Алексинскому 12 июля 1916 г.: «Я считал бы, что мы сделали огромную ошибку, если бы наши нападки на блок, дискредитируя его в общественном мнении, помогли правым разбить его. Милюкову я сказал, что если блоку удастся решить вопросы еврейский и крестьянский, то надо будет признать его создание большим стратегическим успехом прогрессив­ной России... Как бы там ни было, вы не должны противодейство­вать ни одному из тех общественных явлений, которые способству­ют изоляции реакционеров. Только с этой точки зрения, по-моему, и возможно критиковать блок...» ² В свою очередь Милюков, отчи-

¹ Плеханов Г. В. Избр. философск. произв. Т. II. С. 367.

² International Review of Social History. Vol. XXVI. Part 3. P. 354-355.

323

тываясь по возвращении в Россию на заседании специального дум­ского комитета об этой поездке, счел необходимым специально под­черкнуть, что такой видный социал-демократический политик, как Плеханов, полностью поддерживает политику «Прогрессивного блока» ¹.

Лозунг национальной обороны стал для всех сотрудников «При­зыва», включая Плеханова, главным политическим лозунгом мо­мента. Сам он с предельной откровенностью писал об этом в январе 1916 г. в статье «Социалисты и голосование военных кредитов». «Жалок тот пролетариат, который неспособен с оружием в руках отстоять свое право от чьих бы то ни было покушений на него». Поскольку не только немецкие юнкеры и буржуазия, но и немецкий рабочий класс, который под влиянием ревизионистов решил под­держать хищническую политику своих империалистов, хотят экс­плуатировать русский народ, продолжал Плеханов, я сказал себе: «...Интернационалист не только может со спокойной совестью под­держать вооруженную борьбу против подобных эксплуататорских попыток, но прямо обязан поддерживать ее всеми силами, всем сердцем и всем помышлением, если не хочет изменить себе, если не желает перестать быть интернационалистом» ².

Чисто внешне годы войны прошли для Плеханова достаточно монотонно: продолжение работы над «Историей русской обществен­ной мысли», борьба с болезнями и надвигавшейся старостью, срав­нительно небольшое число публичных выступлений. Он все больше переживал оторванность от родины, свою невостребованность как политика и общественного деятеля. Когда-то Плеханова окружали такие люди, как Аксельрод, Засулич, Мартов, Ленин. Теперь во­круг была пустота. И не случайно его старый товарищ с народни­ческих времен О. В. Аптекман, встретившийся с Плехановым в Швейцарии в 1916 г., сравнивал в своих воспоминаниях Георгия Валентиновича с раненым орлом или умирающим гладиатором ³. Опущенная голова, потухший взор, что-то болезненное и трагичес­кое в выражении лица...

Но судьбе угодно было подарить Плеханову радость от послед­ней встречи с родиной. Февральская революция 1917г. открыла ему дорогу в Петроград.

¹ Красный архив. 1933. Т. 58. С. 23.

² Плеханов Г. В. О войне. С. 26-27.

³ См.: Аптекман О. В. Георгий Валентинович Плеханов. Из личных воспо­минаний. М., 1924. С. 95.

ГЛАВА IX

ПОСЛЕДНИЙ ГОД НА РОДИНЕ

 

14 марта 1917 г. (по н. ст.) обитатели санатория «Виттория» в Сан-Ремо узнали из газет о свержении самодержавия. Дело, за которое боролись несколько поколений русских революционеров и которому отдал сорок лет своей жизни Плеханов, восторжествова­ло. В Петрограде произошло восстание рабочих и солдат. После нескольких столетий, на протяжении которых в России царил дес­потизм, она стала вдруг едва ли не самой свободной страной мира. Для Плеханова и его близких это был настоящий праздник.

А затем с родины пошел такой густой поток самой противоречи­вой и путаной информации, что русская революционная эмиграция едва успевала «переваривать» и обсуждать эти новости. Оригиналь­ность сложившейся ситуации состояла в том, что наряду с Времен­ным правительством и его органами на местах, которые должны были управлять Россией впредь до созыва Учредительного собра­ния, в стране самочинно действовали многочисленные демократи­ческие организации, которые в глазах народа были более реальной и демократической властью, чем власть официальная. Это были Советы рабочих и солдатских депутатов, Советы крестьянских де­путатов, солдатские комитеты, комитеты общественных организа­ций (общественной безопасности, общественного спасения и др.). Под нажимом снизу бурно шел процесс демократизации старой армии, огромную роль в котором сыграл знаменитый приказ № 1 Петроградского совета по войскам столичного гарнизона. Явочным порядком осуществлялся переход к 8-часовому рабочему дню. Место царской полиции занимала рабочая милиция.

Среди меньшевиков, эсеров и части большевиков преобладало мнение, что нужно поддерживать Временное правительство по­стольку, поскольку оно будет защищать и развивать завоевания революции, тем более что в составе кабинета князя Г. Е. Львова был и бывший лидер Трудовой группы IV Государственной Думы, а ныне эсер, адвокат А. Ф. Керенский, блестящий демагогический та­лант которого покорял в то время сотни тысяч людей. Многого ждали и от Петроградского Совета, ставшего в марте 1917 г. хозяи­ном столицы. Внешне его программа выглядела достаточно привле­кательно: заключение всеобщего демократического мира, планомер­ное регулирование производства и потребления под контролем госу­дарства, ограничение всех видов дохода с капитала, подготовка радикальной аграрной реформы, созыв Учредительного собрания.

325

Вопрос заключался, однако, в том, захочет ли проводить подобный политический курс Временное правительство и сумеет ли Совет настоять на своем?

Огромная многонациональная страна жила в те дни в состоянии революционной эйфории. Непрерывные митинги, собрания, выход из подполья вчера еще запрещенных социалистических партий, соединение стихийного «революционного оборончества» с призыва­ми к демократическому справедливому миру — такова была общая атмосфера, царившая в Петрограде и других крупных городах России в первые недели после Февральской революции.

В мировой истории было немного правительств, которые находи­лись в столь же трудном и, в сущности говоря, тупиковом положе­нии, в какое попало русское Временное правительство в 1917 г. Придя к власти, оно сразу же столкнулось с множеством острейших политических, социальных и экономических проблем — войной, разрухой, угрозой голода, аграрным и национальным вопросами, проблемой демократизации государственного строя. Все они требо­вали быстрого и главное — радикального решения. За окнами петроградского Мариинского дворца, где заседало правительство, бурлила, митинговала, неистовствовала демократическая «улица», требовавшая выполнения данных ей меньшевиками и эсерами обе­щаний скорого прекращения войны, решения продовольственного вопроса, повышения заработной платы, передачи в руки крестьян помещичьей земли. А из нарядных особняков финансовых воротил от правительства требовали совсем иного: поскорее обуздать эту самую «улицу», поставить на место зарвавшихся в своих требовани­ях рабочих, продолжать войну, обеспечить в стране твердую, ста­бильную власть. Наконец, посольства стран Антанты настаивали на новом энергичном наступлении русской армии против Германии, но не слишком торопились с финансовой и экономической помощью России.

Пытаясь лавировать между народом и имущими классами, Вре­менное правительство объявило амнистию всем политическим за­ключенным, отменило смертную казнь. Был принят закон о хлеб­ной монополии, начат переход к карточной системе на продукты питания, выпущен так наз. «заем свободы». В то же время война продолжалась, республика в стране провозглашена не была, выбо­ры в Учредительное собрание откладывались до конца года, само­чинные захваты крестьянами помещичьих земель строго осужда­лись, положение национальных окраин оставалось неопределен­ным. В стране разрастался экономический кризис. Первое опьяне­ние долгожданной свободой сменялось разочарованием. Чувствова­лось, что приближается новая полоса самой острой социально-поли­тической борьбы.

Несмотря на сложность обстановки в России и хроническую болезнь, Плеханов решил как можно скорее вернуться на родину. Конечно, хорошо было бы дождаться теплых дней, поскольку рез-

326

кая смена климата могла неблагоприятно отразиться на состоянии здоровья Георгия Валентиновича. Но единомышленники Плеханова в Петрограде торопили его с приездом, и он сдался. «Я солдат революции. Она меня зовет, и я должен быть там, где требуют меня ее интересы», — говорил Плеханов ¹.

Когда Розалию Марковну спрашивали позже, не был ли приезд Плеханова в Россию в 1917 г. ошибкой, ускорившей его физичес­кий конец, она неизменно отвечала: он не мог не ехать. Прекрасно сознавая, что судьба вряд ли отпустит ему много времени, что в России будет очень трудно и отношение рабочих к нему сильно изменилось, Плеханов тем не менее, не задумываясь, готов был променять свою итало-швейцарскую идиллию на «безумный» Пет­роград. Слишком свежа еще была в его памяти трагедия, пережитая на рубеже 1905 — 1906 гг., когда болезнь, а потом усиление прави­тельственной реакции помешали ему вернуться на родину. Поэтому Плеханов решил ни в коем случае не медлить с отъездом.

Но теперь, весной 1917 г. возникли новые затруднения: ведь пря­мой путь в Россию через Германию был закрыт, поскольку в глазах германского правительства Плеханов, в отличие от «пораженца» Ле­нина, был отъявленным врагом. Выручил счастливый случай: 24 марта Георгий Валентинович получил предложение ехать в Петро­град вместе с делегацией французских и английских социалистов, которые решили посетить революционную Россию, чтобы дать новый импульс военному союзу между странами Антанты.

Санаторий в Сан-Ремо был оставлен на попечение дочери Лидии, которая, как и мать, была врачом и помогала Р. М. Плехано­вой в лечении больных. На рассвете 25 марта Георгий Валентино­вич с женой уехали в Париж. Здесь они повидались с Жюлем Гедом и дочерью Евгенией, которая была замужем за французом Бато, а затем отправились в Лондон. Их пребывание в британской столице 1—4 апреля 1917 г. держалось в секрете, поскольку воз­никло опасение, как бы немецкая разведка не помешала возвраще­нию Плеханова на родину. Тем не менее он успел встретиться с лидером английских социал-демократов Генри Гайндманом и при­ехавшим в Англию в ноябре 1916 г. после нескольких лет жизни в США Л. Г. Дейчем, тоже собиравшимся в Россию.

Дейч нашел старого товарища сильно изменившимся физически, но по-прежнему подтянутым и остроумным. «Судьба дала мне хоро­шую голову, но плохое здоровье», — шутил Плеханов. Он досадо­вал на то, что не сможет служить в этот ответственный для судеб России момент в армии, говорил, что постарается повлиять на солдат, чтобы поднять их патриотический дух, возмущался паци-

¹ Год на родине. Из воспоминаний Розалии Плехановой // Диалог. 1991. № 8. С. 86 (далее: Диалог).

327

фистскими взглядами Мартова ¹. 8 апреля 1917 г. по н. ст. Плеха­нов с женой отплыли из шотландского порта Абердин к берегам континентальной Европы.

Сначала предполагалось отправить Плеханова с женой и делега­цию в составе 8 английских и французских социалистов на британ­ском миноносце, т. к. в Северном море было полно немецких под­водных лодок. Но поскольку присутствие женщин на военном ко­рабле не допускалось, от этого заманчивого плана пришлось отка­заться, и всех пассажиров, включая группу русских студентов, застрявших в Европе с лета 1914 г., и нескольких военнопленных, бежавших из германских лагерей, погрузили на небольшой пасса­жирский пароход. При этом им сразу же раздали спасательные пояса и предложили спать не раздеваясь — настолько рискованным считалось это 36-часовое плавание к берегам Норвегии. Дальней­ший путь шел через Христианию (Осло), Стокгольм и Финляндию.

На пограничной станции Торнео Плеханов успел переброситься несколькими фразами с возвращавшимся из Петрограда известным шведским социал-демократом Карлом Брантингом и был радушно встречен редактором журнала «Современный мир» Н. И. Иордан­ским, специально приехавшим сюда, чтобы сопровождать Георгия Валентиновича до российской столицы. Иорданский был давно зна­ком с Плехановым, разделял многие его взгляды и с удовольствием сообщил ему, что в Петрограде недавно оформилась социал-демо­кратическая группа «Единство» плехановского направления. В ее Временный комитет вошли хорошо известные Плеханову депутат Думы А. Ф. Бурьянов, доктор Н. В. Васильев, сам Иорданский и не­сколько более второстепенных фигур. Захватил с собой Иордан­ский и первые номера ежедневной газеты «Единство», где уже было анонсировано «ближайшее участие» в ней Георгия Валентиновича. Выслушав рассказ о положении в Петрограде, Плеханов заметно помрачнел и сказал жене, что, видимо, в России начинается анар­хия и развал, а сил для борьбы с ними может не оказаться ².

Между тем с утра 31 марта (13 апреля) в столице уже шли приготовления к торжественной встрече Плеханова. Поздно вече­ром на площади у Финляндского вокзала, куда должен был при­быть поезд, собралось несколько тысяч встречающих. Здесь были представители воинских частей с оркестрами и знаменами, отряды рабочей милиции, делегации от крупных петроградских заводов, студенческая молодежь, интеллигенция. Пришли жившая в России с 1905 г. В. И. Засулич, лидеры столичного Совета рабочих и солдатских депутатов Н. С. Чхеидзе, И. Г. Церетели и М. И. Скобе­лев, члены Организационного комитета меньшевиков, редакции

¹ Вопросы истории. 1996. № 3. С. 13 (здесь и далее цитируются записные книжки Л. Г. Дейча, недавно преданные гласности его потомками).

² См.: Диалог. 1991. № 9. С. 78.

328

«Современного мира», группы «Единство». Были и сотрудники английского и французского посольств, встречавшие социалистов-парламентариев своих стран, а также несколько чиновников из отдела труда министерства торговли и промышленности Временно­го правительства.

Около полуночи поезд медленно подошел к перрону. Раздались крики «Ура!», «Да здравствует Плеханов!», «Добро пожаловать!», звуки «Марсельезы». В бывших царских комнатах вокзала с при­ветствием к Плеханову обратился председатель Петроградского со­вета Чхеидзе, назвавший Георгия Валентиновича дорогим учителем. «Ваше пророчество о том, что революция в России победит только как революция рабочего класса, подтвердилось, — сказал он. — Мы надеемся и выражаем желание, чтобы Вы заняли в нашей среде то первенствующее место, которое Вам по праву принадлежит, и еще долго работали над осуществлением идеалов социализма». С речами выступили также представитель OK РСДРП Б. О. Богданов и один солдат. Тут же Плеханову был вручен членский билет группы «Единство».

Растроганный и счастливый Георгий Валентинович отвечал каж­дому оратору в отдельности. Он говорил о необходимости единения всех демократических сил России, закрепления завоеваний Фев­ральской революции и обороны страны от внешнего врага. Я счас­тлив, сказал Плеханов, что красное знамя, поднятое 40 лет назад на Казанской площади в Петербурге, развевается ныне над всей рус­ской землей. Он выразил горячее желание поработать еще на поль­зу революции, но добавил, что готов и умереть за ее победу.

По окончании торжественной церемонии встречи Плеханова от­везли на автомобиле в Народный дом графини Паниной, где его ждали депутаты Совета. Лишь в два часа ночи он добрался до квартиры Иорданского, который пригласил Плехановых временно разместиться у него, хотя для них уже был приготовлен номер в гостинице «Европейская».

1 апреля газета «Единство» опубликовала подробный отчет о встрече Плеханова на Финляндском вокзале и редакционную замет­ку «Добро пожаловать!», а затем из номера в номер пошел целый поток приветствий в его адрес, поступавших со всех концов России от рабочих, студентов, солдат, учителей, служащих. Вопреки предостережениям близких, считавших, что Георгию Валентинови­чу нужно сначала акклиматизироваться в сыром и ветреном Петро­граде, хорошенько отдохнуть с дороги и только потом активно включаться в политическую борьбу, он уже 2 апреля 1917 г. высту­пил перед делегатами Всероссийского совещания Советов, повторив в основном то, что уже говорил на Финляндском вокзале. В зале то и дело вспыхивали аплодисменты, а когда Плеханов, Чхеидзе, Церетели, а также английские и французские социалисты взялись за руки, демонстрируя единение российской и европейской демо­кратии, началась настоящая овация. «Марсельезу» сменил «Интер-

329

национал». Сохранилась фотография, сделанная во время работы совещания. На ней сильно постаревший, похудевший, утомленный, но неизменно респектабельный Плеханов запечатлен в окружении Чхеидзе, Скобелева, Церетели, Богданова, председателя рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета Гвоздева и других делегатов и гостей.

На следующий день, 3 апреля Плеханов в течение шести часов вел заключительное заседание Всероссийского совещания Советов в Таврическом дворце и закрыл его краткой речью, в которой предо­стерегал от гражданской войны и особенно от конфликтов между армией и народом. Но огромное напряжение последних дней не прошло для него даром: Плеханова свалил жесточайший грипп, его мучили приступы удушья, бессонница.

В те дни на квартире Иорданского то и дело звонил телефон, приходили посетители. Когда Георгию Валентиновичу стало немно­го лучше, визиты вежливости нанесли ему новый верховный глав­нокомандующий генерал М. В. Алексеев, адмирал А. В. Колчак, из­вестный правый монархист В. М. Пуришкевич, председатель IV Го­сударственной Думы М. В. Родзянко, которые высоко оценили пат­риотическую позицию Плеханова. Побывали у него также француз­ский министр-социалист Альбер Тома и бельгийский социалист де Брукер, находившиеся в Петрограде, меньшевики Чхеидзе и Цере­тели, делегации киевских рабочих и депутатов финского сейма.

Во время болезни у Плеханова было достаточно времени, чтобы собраться с мыслями и проанализировать первые петроградские впечатления. Он не мог не почувствовать то пьянящее ощущение свободы, которое кружило тогда головы сотням тысяч людей, видел их горящие глаза, красные банты в петлицах, постоянно мелькав­шие на улицах революционные лозунги и транспаранты. Но было и немало такого, что заставляло задуматься: безудержная солдатская и матросская вольница, падение дисциплины, тяга людей к миру любой ценой вплоть до сепаратного мира с территориальными поте­рями и контрибуцией в пользу Германии. Ошибкой казался Плеха­нову и пацифистский тон обращения Петроградского совета «К народам всего мира». Чувствовалось, что рабочим нужны теперь совсем иные вожди, которые вскоре стали один за другим возвра­щаться в Петроград из эмиграции.

---

Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!