РЕВОЛЮЦИОННАЯ ГРОЗА НАД РОССИЕЙ 21 страница

И еще одну очень важную и обычно остающуюся как бы за кадром мысль Плеханова, высказанную в той же работе, хотелось бы здесь напомнить: «И не для одних только «начинателей», не для одних «великих» людей открыто широкое поле действия, оно от­крыто для всех, имеющих очи, чтобы слышать, и сердце, чтобы любить своих ближних. Понятие великий есть понятие относитель­ное. В нравственном смысле велик каждый, кто, по евангельскому выражению, «полагает душу свою за други своя» ².

В феврале 1896 г. в Петербурге увидела свет еще одна книга Плеханова «Обоснование народничества в трудах г-на Воронцова (В. В. ). Критический этюд», содержание которой было тесно связа­но с содержанием работы «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». На этот раз Плеханов выступил в легальной

¹ Плеханов Г. В. Избр. философск. произв. Т. II. С. 333.

² Там же. С. 334.

145

печати под псевдонимом А. Волгин, а тираж книги составил 3 тыс. экз.

Плеханов поставил здесь задачу показать несостоятельность на­роднических взглядов на перспективы экономического развития России на базе «народной промышленности», минуя капитализм. Он писал о прогрессирующем разложении крестьянской общины, доказывал, что народники ошибаются, говоря об отсутствии у рус­ского капитализма необходимых внутренних и внешних рынков. В известном смысле книга Плеханова подготовила почву для появле­ния в недалеком будущем известной ленинской работы «Развитие капитализма в России».

В целом первая половина 90-х годов оказалась для Плеханова очень плодотворной. Завершился, наконец, и период его скитаний и материальной нужды. Литературные гонорары Георгия Валентино­вича и заработок Розалии Марковны, ставшей дипломированным врачом и открывшей в Женеве собственную практику, позволили семье Плеханова забыть о былых лишениях.

В июле 1894 г. доктор Розалия Боград поселилась с детьми на женевской улице Кандоль в доме № 6. Улица была названа в честь крупного ученого-ботаника П. Кандоля, а рядом с домом № б нахо­дился один из входов в аудитории Женевского университета. Со­всем рядом было кафе Ландольта, где постоянно собиралась рус­ская студенческая молодежь, за которой бдительно следили агенты швейцарской и русской полиции. В квартире на улице Кандоль, состоявшей из нескольких комнат, у Георгия Валентиновича впе­рвые в жизни появился, наконец, свой рабочий кабинет. Его стены, оклеенные светлыми, золотистыми обоями, опоясывали высокие книжные полки. Письменный стол кустарного изготовления тоже был очень простым. Рабочие тетради и записи Плеханова храни­лись в небольшом шкафчике, а рукописи и домашний архив — в стенном шкафу. Кабинет соединялся с альковом, где размещалась и часть библиотеки. Деревянное кресло, несколько стульев и кушетка дополняли обстановку комнаты. У Розалии Марковны тоже был свой кабинет, где она принимала пациентов. Эту женевскую кварти­ру Плехановы не меняли уже до отъезда в Россию весной 1917 г., а обстановка кабинета и библиотека находятся ныне в Доме Плехано­ва в Петербурге.

Когда выяснилось, что в Лондоне для Розалии Марковны вряд ли найдется работа, вопрос о переезде всей семьи в Англию отпал сам собой, и швейцарские друзья помогли Плеханову добиться сначала временного, а через десять лет, в 1904 г. и постоянного разрешения на проживание в Женеве. Поэтому новый, 1895 год встречали в новой квартире уже всей семьей. Плеханов вернулся из британской столицы бодрым и оживленным. Он много рассказывал о встречах с Энгельсом и дочерью Маркса Элеонорой Эвелинг, которая переводила на английский язык брошюру Плеханова «Анархизм и социализм» и находила, что стиль ее автора чем-то

146

похож на стиль Маркса ¹. Предметом особой гордости Георгия Ва­лентиновича стал привезенный из Лондона третий том «Капитала» с надписью: «Товарищу по борьбе — Плеханову. Ф. Энгельс. Лон­дон. 11. XII. 1894».

В жизни Плеханова и его семьи начиналась более счастливая, хотя и далеко не безоблачная полоса. Новый этап начинался и в развитии русского марксизма: он входил в моду, приобретал все новых и новых сторонников, получил некоторые возможности для легального распространения. Более реальными становились и пер­спективы создания в России марксистской рабочей партии, о кото­рой так мечтал Плеханов.

¹ Архив Дома Плеханова, ф. 1094. Оп. 1. Д. 7. Л. 399-401.

ГЛАВА IV

НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ

 

К сорока годам Плеханов стал одной из живых достопримеча­тельностей Женевы. Туристам из России непременно хотелось взглянуть на знаменитого соотечественника и обменяться с ним хотя бы несколькими фразами. Среди них были самые разные люди, в том числе и праздные обыватели, рассказывавшие потом о Плехано­ве всякие небылицы. Были и интеллигентные «всезнайки», любив­шие задавать умные, по их мнению, вопросы, и люди с революци­онным прошлым, которым, по меткому выражению самого Георгия Валентиновича, хотелось «помериться с ним плечами». Обычно Плеханов относился к незваным гостям с большим терпением и снисходительностью, излагал им свои взгляды, советовал, что чи­тать. Но иногда он начинал нервничать и, выведенный из себя, говорил: «Видите, молодой человек, я начал работать по этим вопросам, когда вы были совсем дитятей, когда под стол пешком ходили или еще раньше, когда ваш папенька только ухаживал за вашей маменькой. Поучитесь, и тогда потолкуем» ¹.

Плеханов тянулся к революционно настроенной молодежи, по­нимая, что за ней будущее. Ему доставляло, например, несомненное удовольствие беседовать о философии и искусстве с 20-летним студентом Цюрихского университета Анатолием Луначарским. Они встретились впервые в 1895 г. в Цюрихе. Затем их беседы были продолжены в Женеве, на квартире у Плеханова или за кружкой пива — а их меняли за вечер по несколько раз — в знаменитом кафе Ландольта. Вспоминая позже об этих встречах, Луначарский не без юмора писал: «Я был мальчишка начитанный, неглупый и весьма задорный. Несмотря на свое благоговение перед Плехано­вым, я петушился и, так сказать, лез в драку, особенно по разным философским вопросам (Луначарский уже тогда стал увлекаться махизмом. — С. Т.). Плеханову это нравилось, иногда он шутил со мной, как большая собака с щенком, каким-нибудь неожиданным ударом лапы валил меня на спину, иногда сердился, а иногда весьма серьезно разъяснял» ².

¹ Архив Дома Плеханова. Ф. 1094. Оп. 1. Д. 7. Л. 404.

² Луначарский А., Радек К., Троцкий Л. Силуэты: политические портре­ты. М., 1991. С. 262.

148

В глубине души Плеханов не мог не сознавать, что, сохраняя свой замкнутый, сугубо элитарный характер, группа «Освобожде­ние труда» вряд ли сможет серьезно влиять на ход революционного движения на родине. Но и «разбавлять» этот узкий кружок не обстрелянной зеленой молодежью ему, видимо, тоже не хотелось, тем более что Георгий Валентинович уже не раз обжигался на бойких молодых людях с большим самомнением вроде поляка Лео Иогихеса или одессита Давида Гольдендаха (впоследствии извест­ного Рязанова), который при первой же встрече в 1890 г. стал буквально кричать ему: «Не вы из-за границы будете нам указы­вать, как действовать, а мы вам укажем путь» ¹. А летом 1895 г. раз или два заходил к Плеханову 16-летний студент Евно Азеф, учив­шийся тогда в Германии. Он произвел впечатление очень неглупого, начитанного молодого человека, но было в его внешности что-то такое, что не располагало к продолжению знакомства ².

В 1894 г. по инициативе группы «Освобождение труда» был создан «Союз русских социал-демократов за границей», в который вступили Плеханов и его товарищи. Члены группы взяли на себя редактирование изданий «Союза». Однако отношения с его моло­дыми руководителями складывались довольно сложно. Кроме того, создание «Союза» не решало проблему контактов с родиной.

Вот почему вопрос об установлении прочных связей с Россией приобретал в середине 90-х годов для Плеханова особую остроту. И здесь сама жизнь, казалось, пошла ему навстречу, забросив весной 1895 г. в Женеву молодого русского «путешественника», который сыграл затем в жизни Георгия Валентиновича совершенно особую роль.

В мае 1895 г. в Швейцарию приехали два русских социал-демо­крата — москвич Евгений Спонти и 25-летний помощник присяжно­го поверенного из Петербурга Владимир Ульянов. По свидетельству Н. В. Валентинова, который в 1904 г. был в хороших личных отно­шениях с лидером большевиков и сохранил для нас многие его уникальные признания автобиографического характера, В. И. Улья­нов впервые познакомился с сочинениями Плеханова еще в начале 1889 г., когда жил в Казани ³.

К моменту личной встречи с Георгием Валентиновичем тот был для него самым авторитетным после Маркса и Энгельса теоретиком пролетарского социализма, изучение трудов которого дало мощный импульс процессу его становления как революционера-марксиста. Восхищение, преклонение, восторг — так можно охарактеризовать те чувства, которые испытывал Владимир Ульянов к своему духов­ному наставнику. Вот почему встреча с Плехановым занимала едва

¹ Архив Дома Плеханова. Ф. 1094. Оп. 1. Д. 7. Л. 403.

² Исторический архив. 1996. № 2. С. 215.

³ См.: Валентинов Н. Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953. С. 245.

149

ли не самое важное место в программе его первого заграничного путешествия. Создание марксистской партии в России требовало объединения усилий всех социал-демократических кружков и групп, действовавших как внутри страны, так и в эмиграции. Поэ­тому рано или поздно жизненные пути Плеханова и Владимира Ульянова не могли не пересечься.

Что касается Георгия Валентиновича, то для него новый гость из России был лишь одним из многих соотечественников, настойчиво добивавшихся встречи, и интерес к нему, быть может, подогревался только одним дополнительным обстоятельством: это был брат каз­ненного в 1887 г. Александра Ульянова. Не исключено, что Плеха­нов уже слышал о В. И. Ульянове от А. Н. Потресова, однако каких-либо документальных подтверждений этой версии у нас нет. Глав­ное же заключалось в том, что контакты с представителями социал-демократического движения в России — независимо от их личных достоинств — открывали перед Плехановым и его товарищами возможность более активно включиться в процесс распространения марксистских идей на родине и принять участие в создании той самой революционной рабочей партии, о которой они мечтали еще в начале 80-х годов. Поэтому если не сердечный, то благожелатель­ный и корректный прием у Плеханова был молодому Ульянову обеспечен.

Надо сказать, что связи между группой «Освобождение труда» и первыми социал-демократическими кружками, возникавшими непо­средственно в России, были довольно слабыми, хотя попытки нала­дить их предпринимались неоднократно. Существовали, в частнос­ти, контакты с петербургской социал-демократической организа­цией «Рабочий союз», которой руководил М. И. Бруснев, а в 1892 г. посланец группы «Освобождение труда» С. Г. Райчин приезжал в Москву с большим транспортом ее изданий и конкретными предло­жениями о налаживании сотрудничества между плехановцами и русскими социал-демократами. Однако из-за арестов Райчина и ряда москвичей эти планы остались тогда неосуществленными. Кон­такты с Россией шли через Варшаву, а также через некоторых российских социал-демократов, приезжавших в Швейцарию (А. Н. Потресов, позже А. В. Луначарский, Н. Э. Бауман, В. К. Курна­товский, В. Д. Бонч-Бруевич и др. ). Издания группы «Освобожде­ние труда» распространялись в 80 —90-х годах XIX в. почти в 40 городах и населенных пунктах Российской империи ¹. Однако Пле­ханову хотелось значительно большего. Ведь еще в упоминавшемся выше отчете редакции «Социал-демократа» Брюссельскому кон­грессу II Интернационала (1891 г. ) говорилось: русские марксисты

¹ См.: Курбатова И. Н. Начало распространения марксизма в России. С. 214.

150

стремятся к тому, чтобы покрыть всю Россию сетью рабочих об­ществ ¹.

К сожалению, нам неизвестны подробности первой, видимо ко­роткой, женевской встречи Плеханова с гостем из Петербурга. Улья­нов передал ему свою нелегальную гектографированную брошюру «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демо­кратов?» (третий выпуск этой работы был много десятилетий спустя обнаружен в библиотеке Плеханова) и легально изданный в россий­ской столице сборник «Материалы к характеристике нашего хозяй­ственного развития», где были напечатаны две статьи самого Плеха­нова и статья К. Тулина (псевдоним В. И. Ульянова) «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» ².

После встречи с Плехановым Ульянов направился в Цюрих, где жил П. Б. Аксельрод. Целую неделю провели они в горной деревуш­ке Афольтерн, причем Аксельрод сразу же расположил к себе еще заметно смущавшегося молодого россиянина. Ульянов импонировал своей начитанностью, умением самостоятельно мыслить и вместе с тем несомненной скромностью и готовностью прислушиваться к мнению старших товарищей. В итоге даже много лет спустя, после ожесточенных политических баталий с Лениным Павел Борисович описывал их встречи в 1895 г. как «истинный праздник» и один из самых светлых моментов в истории группы «Освобождение труда».

Правда, вскоре выяснилось, что по некоторым вопросам взгляды собеседников несколько расходятся. Так, например, Ульянов весь­ма скептически относился к возможности политического союза со­циал-демократов и либералов, тогда как и Плеханов, и Аксельрод проявляли здесь гораздо больше оптимизма. Когда последний ска­зал об этом Ульянову, тот, улыбаясь, заметил: «Знаете, Плеханов сделал по поводу моих статей совершенно такие же замечания. Он образно выразил свою мысль: "Вы, — говорит, — поворачиваетесь к либералам спиной, а мы — лицом"». Впрочем, Владимир Улья­нов готов был признать (возможно, здесь была и некоторая доля дипломатии), что группа «Освобождение труда» в данном случае ближе к истине, чем он ³.

После того, как в июле 1895 г. Ульянов вернулся из Парижа в Швейцарию, он вновь встретился в местечке Ормон с Плехановым. В этих беседах приняли также участие приехавший из Петербурга Александр Потресов и близкий в то время к социал-демократам Алексей Воден. Позже Потресов рассказывал, как, поселившись в глухой деревушке, они проводили долгие часы в прогулках и беско­нечных разговорах. Ничто не нарушало гармонии этих мирных бесед у подножья Альп. Ульянов с восторгом и благоговением

¹ См.: Плеханов Г. В. Соч. Т. IV. С. 113.

² См.: Лениниана. Л., 1981. С. 55-57.

³ Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. Т. 1. С. 269-275.

151

слушал мастерские рассказы Плеханова о революционном подполье 70-х годов, а тот не без сочувствия смотрел на способного револю­ционера-практика, чем-то напоминавшего ему друга юности, вели­кого мастера по части конспирации и организации Александра Ми­хайлова. Однако, если верить Потресову, «переварить» статью Ульянова с критикой Струве, Плеханов так и не смог. «Это не написано, как говорят французы. Это не литературное произведе­ние, это ни на что не похоже», — говорил он. Но Плеханов смотрел на Ульянова как на человека, который лишь в виде исключения взялся за перо, и поэтому не склонен был слишком придираться. Потресову по крайней мере казалось, что Георгий Валентинович делал ставку на инициативность и организаторские таланты Улья­нова и ради них готов был смотреть сквозь пальцы на его «шалости пера».

Уже тогда у Потресова появилось смутное ощущение, что эти два столь непохожих друг на друга человека, два марксиста, два социал-демократа, невзирая на, казалось бы, общую догму, не имеют общего языка и смотрят «как-то по-разному и в разные стороны». Во всяком случае контраст двух натур уже тогда бросал­ся в глаза. «... Если из Плеханова, — пишет Потресов, — как из неиссякаемого кладезя мудрости, можно было черпать мысли и сведения по самым различным отраслям человеческого знания, бе­седовать с ним, с поучением для себя, не только о политике, но и об искусстве, литературе, театре, философии.., то с Лениным, при всей его осведомленности в русской экономической литературе и знакомстве с сочинениями Маркса и Энгельса, тянуло говорить лишь о вопросах движения. Ибо малоинтересный и неинтересный во всем остальном, он, как мифический Антей, прикоснувшись к родной почве движения, сразу преображался, становился сильным, искрящимся и в каждом его соображении сказывалась продуман­ность, след того жизненного опыта, который, несмотря на всю его кратковременность и относительную несложность, успел сформиро­вать из него настоящего специалиста революционного дела и вы­явить прирожденную даровитость» ¹.

Воспоминания Потресова были написаны через много лет после швейцарских встреч 1895 г. и, конечно же, несут на себе отпечаток последующих событий. Примерно то же самое произошло и с самим Плехановым, который в 1895 и в 1917 г. дал диаметрально противо­положные оценки молодого Ульянова. По горячим следам от пер­вой встречи он писал жене: «Какое счастье, что в нашем революци­онном движении имеются такие молодые люди». При этом он отме­чал большой ум, образованность, ораторские способности своего гостя ². А вот летом 1917 г. в беседе с Н. В. Валентиновым Плеханов

¹ Коммунист. 1990. № 6. С. 116-117.

² Исторический архив. 1958. № 6. С. 209.

152

говорил уже совсем иное: «Аксельрод, бывший на седьмом небе от того, что довелось видеть человека оттуда и находящегося в самом центре рабочего движения Петербурга, меня усиленно убеждал, что за Ульяновым-Тулиным нужно ухаживать, так как он самый вид­ный представитель работающих в России социал-демократов, а их тогда можно было пересчитать по пальцам двух рук. И мы за Ульяновым действительно ухаживали, носились с Ульяновым, как дураки с писаной торбой. Однако к сей почтенной категории людей я не принадлежу, и потому сразу разглядел, что наш 25-летний парень Ульянов — материал совсем сырой и топором марксизма отесан очень грубо. Его отесывал даже не плотничий топор, а топор дровосека. Ведь этот 25-летний парень (Плеханов несколько раз повторил «этот парень») был очень недалек от убеждения, что если некий Колупаев-Разуваев построил в какой-нибудь губернии хлоп­чатобумажную фабрику или чугуноплавильный завод, то дело в шляпе: страна уже охвачена капитализмом и на этой базе существу­ет соответствующая капитализму политическая и культурная над­стройка. Мысли Тулина вращались именно в подобных примитив­ных рамках, а разве это марксизм?» ¹

---

Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 75; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!