В котомках растут, подрастают потомки 6 страница
- Я в этих вопросах несведущ. Сколько времени должно пройти с этого момента до венчания?
- Представляешь, я тоже этого не знаю.
- Тогда решаем так, ты приводишь в порядок свою пригодную для лепки лодыжку, я закачиваю ремонт в квартире и мы двигаем в церковь, - о ремонте я думал ещё до нового года. О церкви я ляпнул сгоряча.
- Ты верующий?
- Об этом мы имели случай говорить. Не будем повторяться. Не хочешь в церковь, пойдем в ЗАГС. Не хочешь ни туда, ни сюда, будем жить так.
- Официант! – позвала Людмила, - бутылку Шампанского.
Пришлось выпить бокал шипучки, иначе тот напиток, что был нам подан, не назовешь. Ещё раз я убедился в том, что прогресс неприемлем в делах кулинарных и винодельческих. Как говорят некоторые недалекие люди, у дураков мысли сходятся.
- Это не Шампанское, - поморщилась Людмила, - Нельзя внедрять прогрессивные методы изготовления и производства в такое деликатное дела, как приготовления вина.
Не стали допивать шипучку, а заказали два раза по сто простой водки. Нашей, Питерской.
- Я устала, - Людмила неожиданно побледнела.
- Тебе плохо? – я, как большинство мужчин теряюсь в таких случаях. Я панически боюсь болезни. Не своих хвороб, Нет. С ними я научился справляться. Вспомнил, как заболела Вероника. Это случилось зимой шестьдесят девятого года. Мы так и не оформили свой брак в установленном для всех граждан СССР порядке, и продолжали жить в так называемом гражданском браке. Вероника не настаивала, а я не торопил события. Неделю мы жили на квартире у Вероники. Неделю у меня. Я не могу сказать словами поэта – любовная лодка разбилась о быт. Не было у нас совместных завтраков, обедов и ужинов. Если и приходилось трапезничать вместе, то это случалось редко, и, как правило, в каком-нибудь ресторане. На худой конец, в столовой первого разряда. И все же постепенно между нами назревал раскол. По сию пору помню её стихи первых дней совместной жизни: Так любить, чтоб замирало сердце. Чтобы каждый вздох, как в первый раз. Чтоб душою отогреется у огня любимых, милых глаз. Так любить, чтоб за минуту счастья можно было жизнь отдать.
|
|
|
Там были и ещё строки, но их я позабыл. Но пришел момент, когда Вероника написала другое.
«Ты меня потерял на игривой дороге. Из кармана я выпала вдруг. Так судьба выпадает из круга в итоге, если нам не предназначен начертанный круг. Ты подбрасывал в небо – орел или решка, не вверяя монетке своих подоплек. А летела к земле, не ловил её, мешкал, и всегда забывал положить в кошелёк»
Мы, не желая того, отдалялись и отдалялись. Я был занят подготовкой диссертации, Вероника по уши ушла в администрирование. Ей прочили должность заместителя директора института. Кроме этого она усиленно занималась исследовательской работой. Специально для неё была открыта тема. А это значит, что и деньги были выделены.
|
|
|
И вот она заболела. Пропал аппетит, начала худеть. Лицо её, ранее румяное, свежее посерело. Я в те дни не мог ни на чем сосредоточиться. Не обрученная жена болела, а я ничего не мог поделать.
В жаркое лето 1970 года она умерла. Рак легких.
- Поймай машину, я тут подожду, - тихо сказала Людмила.
На Московском проспекте в этот час народу мало. Все горожане, переделав дела и обойдя магазины, вернулись в свои квартиры и уселись у телевизоров. Начиналась демонстрация очередного сериала. И машин поубавилось. Пришлось Ипполиту тридцать минут топтаться и «голосовать».
Повалил снег. Мертвенный сиреневый свет уличных фонарей усугублял и без того паршивое настроение мужчины.
- Все танцуешь? – рядом встала Людмила, - Отойди в сторону. Я сама попробую.
Через минуту она уже махала рукой Ипполиту – садись быстрее.
Мужик за рулем коротко ругнулся, знал бы, что с привеском, хер остановился бы, но повез.
Ехали в молчании. Дома Ипполита Людмила сказала: Вот тебе твоя пятисотка и заткни свою вонючую пасть, сажа.
|
|
|
Мужик не успел ответить. Людмила уже была снаружи. Потому вся злоба шофёра досталась Ипполиту.
- Как ты? – спросил он Людмилу, после того как достойно ответил хаму.
- Знаешь, эта встряска меня взбодрила, - женщина тесно прижалась плечом к мужчине.
И вновь на Ипполита нахлынули воспоминания. Веронику хоронил практически весь институт. Было много цветов, играл скрипичный квартет. В зале притушили свет и лишь тускло светящиеся лампы на стенах освещали гроб и лица людей. Вероника лежала в гробу со скрещенными на груди руками. Так хоронят обычно людей крещеных. Говорили много и проникновенно. Сказал свое слово и Ипполит. Ни словом он не обмолвился о женщине, лежащей в гробу, как о своей жене, близкой подруге. Он видел, с каким вниманием слушают коллеги его, в ожидании нечто такого, что прозвучит сенсацией. Не было сенсации. Умерла женщина, отличавшаяся острым умом и почти энциклопедическими знаниями в своей отрасли.
Тогда, у гроба усопшей, Ипполиту пришла эта мысль, никогда более не сближаться с женщиной настолько, чтобы потом, при расставании, а оно неизбежно, он в этом был уверен, не испытывать такого чувства утраты.
И вот тебе, мужчина этакий выверт. Впрочем, он сам вышел к ней. Той, что в данный момент идет рядом с ним, припадая на ногу и тесно прижимаясь к нему. Она что-то говорит, смысла слов Ипполит не понимает, он улавливает только её тон. Музыку речи. Она обволакивает его, уводит от воспоминаний и расслабляет его.
|
|
|
- Будем считать, что наша помолвка состоялась, - говорит Людмила и все крепче прижимается к Ипполиту, - Ты чем-то обеспокоен?
- Ничуть, - лжет мужчина, - Одно меня беспокоит. Твоя лодыжка.
- Доктор сказал, что травма несерьезная, и я скоро смогу танцевать. Кстати, ты танцевать умеешь?
- Не пробовал, - отшутился Ипполит.
- Шутник.
В квартире пахло чем-то пригорелым.
- Мама моя, - воскликнула Людмила, - я же поставила на плиту варить картошку.
Газ загашен выкипевшей водой. Хорошо, что форточка была приоткрыта. Кастрюля, которая стояла на конфорке, черна, чернее некуда. Внутри её корежились такие почерневшие картофелины.
- Ты кушал печенную в костре картошку?
- Представь себе, я настолько стар, что застал пионерскую организацию и бывал в пионерском лагере.
- Представь себе, и я была пионеркой. Кушать же ту картошку, что была в кастрюле, было нельзя. Сплошной уголь.
Мужчина и женщина в этот вечер поужинали бутербродами с чаем. Скромно. Так же «скромно» прошла и ночь.
__________________________________
Людмила.
В начале второго квартала мое предприятие подошло к черте банкротства. Мне предстояло решить, быть «Стройинвесту» ил нет. Не проходило дня, чтобы к нам не наведывались разные комиссии. Скажите, в каком настоящем деле нет огрехов. Как говорил Сталин, не ошибается тот, кто ничего не делает. Но тут мне улыбнулась судьба.
Отбившись от одной из комиссий, я решила, как говорит нынешняя молодежь, оттянутся. Ипполита я держала в неведении моих проблем. У него своих забот полон рот.
Отпустив водителя, села за руль и поехала в сторону Пулково. Проскочила новый магазин, с вывеской во всю стену – Мы открылись!
Ещё метров шестьсот и на обочине две исковерканные машины. Мигает машина ДПС, толкутся любопытные. И тут они. Мимо, мимо. Вот и то, что мне надо. Мотель. Тут я могу оставить машину и переночевать. Тут меня никто из знакомых не сможет увидеть. Я ошиблась.
Едва парень, принял у меня машину и повел её на стоянку, как ко мне подошел мужчина в легком костюме и панаме А.ля шансон. Была такая мода в начале века.
- Людмила? Это Вы?
Явление! Передо мной мой бывший начальник по Главку.
- А это Вы? – отвечаю я и трогаю, чтобы проверить е мираж ли это его за рукав.
- Я, дорогая Людмила Анатольевна. Не ожидал встретить на этом постоялом дворе кого-нибудь из приличных людей.
- Я тоже не ожидала.
- Выходит, мы оба попали в неприличную ситуацию.
- Надеюсь, Вы остановились тут не ради местных шлюх.
- Вы, как и прежде остры на язык, - говорит он и берет меня под руку. Я, наверное, очень развращенная женщина, но по моей коже тут, же пробежала волна мурашек.
- Куда Вы меня тянете? – спрашиваю, а сама послушно иду за ним.
- В ресторан. Какая бы власть ни была, а традиции нарушать нельзя. Надо отметить нашу встречу.
Вижу, Игорь Николаевич успел хватить рюмку.
- Тут мы устроим наш раут, - официантка подвела нас к столику у окна, и Игорь Николаевич начал усаживать меня.
- Уехал, а скорее убежал из Москвы, - начал Игорь Николаевич после того, как мы выпили за встречу, - Борис Ельцин показал себя настоящим самодуром, будучи ещё Председателем Стройкомитета. В качестве Первого секретаря Горкома партии столицы я его не знал, но тут хлебнул изрядно его хамства, невежества. Вы, может быть, помните, - он назвал имя одного из ответственных работников бывшей номенклатуры, - так он с утра был пьян, а к обеду его уже помощники выносили из кабинета. Печень у него была слаба. Борис Николаевич обладал печенью Сизифа.
- Сизиф тоже пил? – попыталась я смикшировать тон разговора.
- С юмором у тебя всё в порядке, - хочет вернуть прежнее? Но дважды в одну реку не входят, - Думаю. Таскать камни в гору без пол-литра не удалось бы. Но ты слушай, - наливает себе, и, глянув мне в глаза, плескает в мою рюмку, - Власть демократов сама себя изживает. Президент, что клялся на Конституции, начал её же попирать. Не таков характер у чеченца Руслана Хасбулатова. В кильватер с ним пошел и генерал Руцкой. Его ничему не научила война в Афганистане и пленение там. Горбачев присвоил ему звание Героя. Но мы хорошо знаем цену наградам, полученным из рук Михаила Сергеевича. Но и генерал, прости, не пальцем делан. Ты слушала обращение Бориса Николаевича 20 марта?
В марте мне было не до каких-то обращений. У нас с Ипполитом был медовый месяц. И отрицательно покачала головой.
- Двадцатого Президент объявил о введении особого порядка управления, а через двое суток Конституционный суд признал это неконституционным. И пошло, поехало, - что «пошло и поехало» мне пока было не ясно, но то, что у нас за столом пошло и поехало было очевидно. Игорь наливал и наливал. Интересно, он себя считает алкоголиком? - Президент вносит проект Закона о выборах самого себя и Верховного Совета. Хасбулатов и иже с ним встречный, о досрочном освобождении Ельцина. У американцев это называют импичментом. Им не хватило семидесяти двух голосов. Ах, так, решили Руслан и Александр, тогда мы устроим референдум и назначили его на 25 марта следующего года, - и опять его фужер и моя рюмка полны.
Через десять минут Игорь Николаевич произнес знаковую фразу: С меня довольно. Предлагаю пойти в номера.
Меня разобрал смех. Хорош был актер Филлитов в роли господина Поняковского. Мой визави тоже был хорош, но в другом смысле. В «номера» отвели его мы с официантом. Спасибо, Игорь успел оплатить по счету.
Это только присказка. Я тоже ушла в номер и проспала до утра без просыпу. Немудрено.
Каково же было мое удивление, когда рано утром в мою дверь постучался Игорь.
- Приношу свои извинения за вчерашний эксцесс, - и стоит в дверях, краснеет.
- Вам необходимо, чтобы прислуга была свидетелем наших объяснений?
У меня в номере произошел так необходимый мне разговор. Я поведала Игорю о своих проблемах.
- Если позволите, - мужчина вернулся в рамки этикета, - я постараюсь урегулировать Ваши проблемы. Не зря же я столько денег вложил в тутошний строительный бизнес.
Я дала согласие, и мы уговорились встретиться в городе на следующей неделе.
Свое Общество с ограниченной ответственностью я не сохранила. Катись оно к черту! Зато я сохранила главное – здоровье, а, может быть, и жизнь. Такие времена. Кой-какой капиталец тоже остался. И все это благодаря Игорю Николаевичу. Он здорово помог мне. Ко мне с душой, так и я не откажу в малой радости мужчине. Но это между нами. С Ипполитом у нас отношение особые. Я бы сказала, особо доверительные.
Прошел год. Я организовала небольшое предприятие по обороту недвижимости. Три тетки, бывшие работницы райисполкомов один недоросль с высшим юридическим образованием и я. Взяли в аренду помещение в шестьдесят квадратных метров, и начали помаленьку.
Ипполит тоже не сидел без дела. Составил каталог собрания своих камней, написал ещё одну книгу. Теперь это была чистая беллетристика, но о геологах и их работе. Я первой прочла её. Занятно. Он как говорит, так и пишет. Умно и самобытно. Остроумно.
Забыла сказать, Игорь Николаевич, вернувшись в Москву, все-таки ввязался в свару между Президентом и Верховным Советом. В октябре 1993 года поехал вместе с другими такими же борцами в Останкино и там был подстрелен. Жалко мужика. Он был настоящим парнем. Главное был он порядочен, чего нельзя сказать о большинстве новых «героев».
__________________________________
Ипполит
Ипполит все же решил оформить свои отношения с Людмилой официально. И не потому, что она настояла на этом. Просто он решил, втайне от неё, что в ближайшее время покинет Россию. С развалом СССР исчезло все, чем он жил раньше. Казахстан, уму не постижимо, стал заграницей. Там простой рабочий в поле лучше говорит по-русски, чем какой-нибудь вологодчанин. Братья славяне, украинцы и белорусы тоже отгородились границей. Теперь видишь ли надо говорить «в Украине», а не «на Украине». Так и хочется выразиться неприлично. В попе. Разрушили кооперативные связи в промышленности. Вообще, начали и успешно продолжают рвать все связи. Зато нахлынули люди с Кавказа. Ипполит не имел ничего против них. Они самобытны, в чем-то талантливы, но чтобы в таком количестве. Извольте.
Телевизор Ипполит практически не смотрел. Возился с камнями, писал книгу и гулял с псом. Федул ни на шаг не отходил от хозяина и нередко между ним и Людмилой возникали трения. Как же иначе? Представьте, что муж и жена решили отдать друг другу долг в постели. Имеется супружеский долг. А тут между ними пес лежит. И ни в какую не хочет уходить.
- Я закрыла своё ООО, - такое заявление для Ипполита явилось неожиданностью. Пускай Людмила уже пять месяцев его законная жена, но, что касается её бизнеса, она оставалась независимым человеком.
- Ты же без дела пропадешь, - резонно заметил мужчина, который уже несколько лет только числился на работе.
- Месяцок отдохну, и чего-нибудь придумаю. Глядишь, и понесу от тебя, - Ипполит не понял, шутит жена или говорит вполне серьезно, и промолчал. В таких делах мужчина субъект второстепенный. Так сказать, его дело чисто механическое. А рожать или нет, решает женщина. И никто иной.
Правду говоря, ребенок не вязался с теми намерениями, что имел мужчина на ближайшее будущее.
Окончательно все стало на свои места в октябре 1993 года. В те дни Ипполит практически не выключал телеприемник. Сосредоточенно, молча, он глядел на экран. И лишь когда танки начали обстреливать Белый дом, нашенский, а не Вашингтонский, он не выдержал и начал матерно ругаться.
- Уеду, уеду к бениной матери, - говорил он и пил самогонку из Ставрополья. И чуть позже, уже немного остынув, - Какой ребёнок? В какой стране он будет жить?! И это они называют демократией?!
За этим занятием и застала его Людмила.
- Налей и мне, - с порога сказала жена и, не переодевшись, что было необычно, продолжила - Надо мотать отсюда.
- У дураков мысли сходятся, - Ипполит вздохнул с облегчением. Не надо лгать больше. Вернее утаивать свои мысли.
С этого дня они уже оба начали подготовку к отъезду. Перво-наперво они наняли учителя английского языка. Бывшая работница Горисполкома, окончившая в свое время филологический факультет ЛГУ, некоторое время служила в одной из комиссий нового демократического. Разругалась с её председателем и начала промышлять частными уроками. Многим согражданам тогда потребовалось знание английского языка.
У Ипполита обучение проходило в обычном режиме. Три дня в неделю к нему приезжала Елена Львовна и два академических часа вбивала в него язык Шекспира. Другое дело Людмила. У той дел по горло. Так что через три месяца Ипполит мог говорить в той мере, чтобы там, куда он намеревался уехать, его могли понять в магазине и в полицейском участке.
- Ничего, - жена оптимист, - попаду в англоязычную обстановку. Начну спикать не хуже тебя.
На семейном совете было решено квартиры не продавать. Мало ли как сложиться жизнь за океаном.
- Я оставлю доверенность моему юристу походисту, а он сумеет с выгодой распорядиться нашими квартирами. Какие никакие, а деньги от сдачи в наём будут, - Ипполит не возражал. Жене виднее.
Шел дождь, и дул северо-западный ветер. Небо потемнело. Город стал похож на промокшую ворону. На Пулковском шоссе у мотеля произошло ДТП.
- Не опоздать бы, - сказала Людмила и вспомнила тот летний день. Неделю назад она узнала о гибели Игоря. Выпила одна на помин его души.
- Все может быть, - отвечал муж и думал о своем. Последние дни его все чаще посещали мысли о былом. Сбудется ли: После многих дней ты понадобишься: в последние годы ты придешь на землю, избавленную от меча, собранную из многих народов, на горы Израилевы, которые были в настоящем запустении, но теперь жители её будут возвращены из народов, и все они жить безопасно. Так писано в книге пророка Иезекиля.
__________________________________
Людмила
Masa + washusett – Большое горное место. Штат Массачусетс. В городе Плимут, где мы живем с Ипполитом, есть место, скала, куда по преданию высадились первые пуритане.
Мы с мужем приехали в этот город по шоссе из Нью-Йорка на большущем автобусе.
Мне кажется, это было очень давно. На самом деле прошло всего-то два года. На дворе 1997 год. Нас особо не волнует, что происходит в России.
Ипполит занят своим делом. Он и тут пишет. Я пока бездельничаю. Набираюсь сил.
По утрам, после завтрака, когда Ипполит уезжает на берег залива Кейп-Код, я предаюсь воспоминаниям. Воспоминания о былом…
Грехопадения
Грехопадение первое
Эту историю мне рассказала давняя моя приятельница.
Мы не виделись с ней почти десять лет. Я успела четырежды выйти замуж и развестись. Родила сына. Дала ему высшее образование. Теперь он далеко. Служит Штатам. В их пресловутой Силиконовой долине. Стоило выматываться, горбатиться, чтобы сын работал на противную мне страну.
Я живу в своё удовольствие. Имею право. Более тридцати лет я служила государству. Ныне я делаю только то, что хочу. Нет. Конечно, я своевременно плачу за квартиру, перехожу улицу в положенном месте и на разрешающий знак светофора. И какаю я, пардон, в туалете. А в другом, извини, подвинься.
И никто мне не указ. Ненавижу ханжество. Могу, не моргнув, так отшить нахала, что у него уши завянут. При этом я, чего скромничать, хорошо пишу стихи. Подрабатываю на ТВ. В рекламе. От этого имею неплохой доход.
Могу забуриться в шикарный ресторан и там прокутить весь гонорар. Могу там подцепить какого-нибудь хлюста и провести с ним ночь. Мне шестьдесят? Ну и что!
Вы о Лиле Брик слыхали? Слыхали. То-то. Ей было девяносто, а мне всего ничего. Шестьдесят. Зеркало Бенвентутти Челини мне никто не подсовывал и я не претендую на лавры, ни Айсидоры Дункан, ни Катрин Денёв.
В молодости я была ужасной хулиганкой. С возрастом эта черта не то, чтобы не исчезла, наоборот усугубилась.
В моей квартире всё подчинено одному - моим прихотям. Пускай кое-кому покажется, что у меня беспорядок и некрасиво. Мне так удобно и катитесь все к чертям собачьим.
Дата добавления: 2021-05-18; просмотров: 58; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!