Глава 1. Основные черты древнекитайской эстетики. «Три учения». Традиция и символизм. Категории прекрасного и гармонии
Е. Г. Мещерина
ЭСТЕТИКА ДРЕВНЕГО ВОСТОКА
Китай. Индия. Япония
Буддизм и искусство XX века
Учебное пособие по курсу эстетики.
Издание 2-е, дополненное и переработанное
МОСКВА - 2017
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие_________________________________________________________________с. 3
Часть I
Эстетика Древнего Китая. Религиозно-философские традиции и искусство.
Глава 1. Основные черты древнекитайской эстетики. «Три учения». Традиция и символизм. Категории прекрасного и гармонии_______________________________с. 4
Глава 2. Китайская классическая поэзия: основные черты, темы и образы____________с. 34
Глава 3. Канон и символ в пейзажной живописи ________________________________с. 52
Глава 4. Музыка как проявление Дао __________________________________________с. 76
Часть II
Буддизм и искусство
Глава 1. Литература буддийского канона. «Трипитака». Поэзия Древней Индии_____с. 101
Глава 2. Канонические изображения Будды и символов его учения. Отражение в искусстве буддийской космологии____________________________________________________с. 117
Глава 3. Буддийские мотивы в поэзии средневековой Японии____________________с. 138
Глава 4. Буддизм в русском и европейском искусстве XX века. Символисты. Н. Рерих.
Поэма Г. Гессе «Сиддхартха»_______________________________________________с. 156
|
|
|
Заключение ______________________________________________________________с.172
Литература и темы рефератов к 1-й части______________________________________с.175
Литература и темы рефератов ко 2-й части_____________________________________с.177
Предисловие
Интерес к Востоку, никогда не покидавший русскую культуру, всегда усиливался на рубеже веков, во времена политических и социальных катаклизмов. Поэтому вполне объяснимо увлечение религиями, философией, искусством Индии, Китая, Японии, появившееся в нашей стране в последние годы. «Спрос на Восток» стимулировал множество изданий стихов знаменитых поэтов Древнего Китая, Кореи, Вьетнама, средневековой Японии, а также ряд научных исследований о даосизме, конфуцианстве, буддизме, их социально-исторической роли и влиянии на искусство. Изучение древнейших культур Востока представляется весьма важным для понимания процессов взаимодействия культуры и цивилизации, религии и искусства, места национальных традиций в современном мире, проблем развития отдельных видов искусства, различных его методов (например, реализм традиционной китайской живописи как баланс сходства и несходства), особых музыкальных и поэтических систем.
|
|
|
Среди трудов последних лет отличаются глубиной и научной основательностью книги М.Е. Кравцовой «Поэзия вечного просветления» (СПб., 2001) и А.С. Мартынова «Конфуцианство. Лунь юй» (в 2 т. СПб., 2001). Сохраняют свою неоспоримую ценность работы Н.И. Конрада и Е.В. Завадской, из трудов которой ожидает необходимого переиздания монография «Эстетические проблемы живописи Старого Китая» (М., 1975). Можно приветствовать недавно изданные в Пекине (2010 г.) и С.-Петербурге (2013 г.) труды китайских ученых, основанные на древних литературных источниках и посвященные раскрытию «пейзажного мышления» творцов китайской культуры, которое определило уникальные особенности символического языка пейзажной живописи, поэзии и музыки. К этой серии относятся работы профессора г-жи Хао Жуньхуа и профессора Ян Сюйдуна «Горы и воды как символы в китайской культуре», профессора Ду Хуапина «Цветы и деревья как символы в китайской культуре» и др.
Вместе с тем в настоящее время в связи с изучением в вузах эстетики, культуры и искусства Древнего Востока ощущается потребность в обобщающем учебном пособии, в котором рассматриваются не отдельные темы и проблемы традиционных религий или отдельных видов искусства, а даётся философско-эстетическая и культурологическая характеристика достижений духовной культуры азиатских стран, раскрывается их влияние на мировую и отечественную культуру. Попыткой восполнить хотя бы отчасти данный пробел в обеспечении подготовки студентов по курсам эстетики и культурологии и является предлагаемое учебное пособие. Первое издание пособия под названием «Эстетические учения Древнего Востока» (М., 2005) было рекомендовано Научно-методическим советом Министерства образования и науки Российской Федерации по философии для студентов высших учебных заведений, обучающихся по гуманитарным специальностям и специальностям культуры и искусства, по дисциплине «Эстетика».
|
|
|
Часть I
ЭСТЕТИКА ДРЕВНЕГО КИТАЯ. РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ
ШКОЛЫ И ИСКУССТВО
Глава 1. Основные черты древнекитайской эстетики. «Три учения». Традиция и символизм. Категории прекрасного и гармонии
|
|
|
Дней прошлых ароматнейшие травы
Все превратились в горькую полынь.
И нет тому иной причины, кроме
Постыдного презренья к красоте…
Цюй Юань
Фундаментальная, не знающая заимствований, древняя культура Китая притягательна именно своим стремлением к эстетическому осмыслению всех ступеней человеческого бытия. Эстетизм как любовь к изящной форме присущ древнекитайской культуре в целом, во всех ее проявлениях – от признания незыблемости божественных законов Неба до повседневных норм и правил поведения каждого человека. Очень важны промежуточные ступени этой иерархии – красота внутреннего мира личности, его созвучие с гармонией Вселенной, в возникновении которого значительная роль отводится искусству. Этическая, религиозная доминанта в понимании природы поэзии, живописи и особенно музыки ведет к интерпретации видов искусства не как способа личного самовыражения, а как возможности соединения человеческого микрокосма с макрокосмом природы, подчиненной вечным законам Дао, символы которого и может запечатлеть искусство. Поэтому само занятие искусствами (игра на флейте или чтение и – тем более – сочинение стихов) есть пестование своей жизненной силы (ци), имеющей эстетическое выражение в способности придавать утонченную форму своим мыслям и чувствам.
Любая значительная для китайской культуры категория – всепроникающее неопределимое Дао (Путь Неба) или жэнь («человечность» в конфуцианстве) - включает в себя наряду с общефилософским, религиозным и нравственно-психологическим смыслом, содержание эстетическое. Путь человека, следующего воле Неба, прекрасен. Наделены непреходящей красотой эквиваленты Дао-Пути – истина, традиция, природные ритмы, благородство, сострадание и «золотое правило морали» – великодушие (конфуцианское чжун шу). В то же время Дао проявляется в живописи как эстетический принцип выражения Единого, Абсолюта в понятии «Единая Черта Кисти», столь же невыразимом, как само Дао. Это и «первый лепет, и последнее слово живописи, и краеугольный камень, и камень преткновения этого искусства».[1]
Беседа учёных. Фрагмент погребальной
росписи. II-III вв.
Обожествляются и эстетизируются сами «социальные скрепы» древнекитайского общества – пять видов священных отношений: отец – сын; правитель – подчинённые; муж – жена; старший брат – младший брат; возвышенная мужская дружба (творческие объединения). Формализуются требования по отношению к пожилым родителям, старшему брату, учителю. Выражение почтительности – беспрекословное подчинение родительской воле, недопустимость развязности в обществе старших. Поскольку правая сторона в древности считалась более почетной, вежливость проявлялась в том, чтобы уступить другому место справа, отойдя в левую сторону. Благоговейное отношение к учителю подчеркивалось расстоянием, на которое ученик имел право приблизиться к своему наставнику. К этикетным нормам относилось требование иносказания при характеристике возраста родителей или пожеланиях долголетия. Синонимами глубокой старости были «густые брови», «горбатая спина», «младенческие зубы» или «желтые волосы».
Философии Древнего Китая органично присуща и эстетика содержания, выраженная в благородстве мысли, определенном круге тем, мифологических образов, сравнений-символов (слон, жемчужина, плывущий против сильного течения карп и т.д.), и эстетика словесной, риторической формы, известная как особая тонкость восточного стиля. Это прежде всего игра слов, недосказанность, особая соотнесённость вопроса и ответа, иносказание, афористичность, отсутствие прямой дидактики при всей обязательности норматива.
Учитель сказал: «Лишь тот, кто обладает гуманностью, может должным образом и любить людей, и ненавидеть их». (Лунь юй, 4-3)
Фань Чи спросил Конфуция о мудрости. Учитель ответил: «Старательно выполнять свой долг перед народом и почтительно служить духам, но держаться от них на расстоянии. /Такое поведение/ можно назвать мудростью».
Фань Чи спросил о человеколюбии. Конфуций ответил: «Человеколюбивый вначале преодолевает трудности, а затем пожинает результаты. Именно такой образ действий можно назвать человеколюбием». (Лунь юй, 6-22)
Учитель сказал: «Неприлежному – не разъясняй, не трудившемуся при выражении своих мыслей – не выражай их, не возвращайся к тому, кто по одному углу не смог узнать оставшиеся три». (Лунь юй, 7-8).
На эстетику, как и на культуру Китая в целом, оказали влияние два ведущих философско-религиозных направления – даосизм и конфуцианство, - в определённой степени противостоящие друг другу, но по большей части, создающие ту гармонию, которая присуща древнекитайскому мировоззрению в целом.
В области эстетики даосы и конфуцианцы используют одни и те же категории, которые приобретают различную интерпретацию и оттенки уже в зависимости от контекста. В древности противостояние между социально ориентированным конфуцианством, утверждающим «правильные эмоции», и исповедующим естественность и культ природы даосизмом было более очевидным. Так, именно даосы делали акцент на эмоциональном содержании поэзии и музыки, не ограничиваясь ролью «совершенной музыки» в ритуале.
Ма Гун-сянь. XII в. Спор отшельника Яо
с философом Ли Ао на террасе под
сосной. Тушь, подцветка. Киото, собрание храма Нандзэндзи.
Даосско-буддийский и конфуцианский каноны взаимодействуют и дополняют друг друга, мирно сосуществуя в поэзии, живописи, музыке, несмотря на известное противостояние и даже вражду школ в философии, социальной области, на уровне отдельных представителей. Не случайно одно из преданий сообщает о встрече Лао-цзы и Конфуция и о состоявшейся между ними беседе, после которой они расстались, довольные друг другом.
Буддизм проникает в Китай в первые века нашей эры во времена династии Хань (202 г. до н.э. – 220 г. н.э.) через Кушанское царство в результате развития экономических и культурных связей Китая с Западом (Великий шелковый путь). Культурным центром южного отрезка Шелкового пути был Хотан, крупнейший центр буддийской учености первых веков нашей эры, тесно связанный с индийскими центрами буддизма и буддийского искусства. Расцвет буддизма пришелся на период правления Западной (265-316 гг.) и Восточной (317-417 гг.) династий Цзинь, когда в обществе стало преобладать буддийское учение в трактовке Чжуан-цзы и других представителей даосизма и получили особое значение тезисы и недеянии и о праджне (пустоте), во многом совпадающие с традиционным для Китая почитанием неба. Через буддийские ритуалы в Поднебесной стала распространяться музыка западных стран, в которой выделяют две главные ветви – иранскую и индийскую. В «Взй шу» сказано: «После покорения Ляньчжоу, откуда привезли актеров, музыкальные инструменты и костюмы, установились отношения с Западным краем».[2]
Ли Чен. XI в. Буддийский храм к горах
Социальной основой распространения буддизма было отшельничество – постоянное или временное, когда ученые или художники и поэты удалялись от житейской суеты на определенный срок. Отшельничество ученых мужей и буддийское учение «Узкого пути спасения» (хинаяны), основой которого является идея о двух состояниях бытия – проявленном и непроявленном, - не противоречили друг другу. В записках «Истории династии Цзинь» в «Жизнеописании Се Аня» говорится, что знаменитый отшельник и поэт «жил на горе Хуэйцзи, у него просили совета Ван Сичжи и Гоян, но он упорно избегал общения с ними и уходил на охоту или рыбалку, а приходя, читал нараспев или писал сочинения».[3] Социальный слой, благодаря которому распространялся буддизм, кроме буддийских монахов и отшельников включал также учных-конфуцианцев и аристократов.
«Пейзажное мирочувствие» были близко всем трем основным учениям древнего Китая. Прогулки на природе не только сочетались с конфуцианством, но и помогали глубже понять буддийские идеи о планах бытия, необходимости пребывания в мире со всем живым, о способах совершенствования и достижении «пробуждения». Построенные в самых живописных местах многочисленные буддийские монастыри и храмы, гармонично сочетающиеся своими архитектурными особенностями с окружающим ландшафтом, привлекали знать, ученых, поэтов и художников, воспевших атмосферу созерцания и покоя в своих произведениях. Стихотворение Ду Фу «Прогулка к храму почитания памяти предков Лунмэнь» передает его впечатления от атмосферы, окружающей один из самых почитаемых храмов: Уединённая горная долина/ порождает пустоту и безмолвие, /лунный свет рассыпался по лесу./ Делят небосвод планеты, /струится туман, принося холод в одежды. [4] Современные китайские ученые подчеркивают, что «истинно китайский буддизм» - «Чань» (созерцание или «Особое знание вне слов Будды») – представляет собой сплав главных положений школы «Большая колесница» («Всё есть пустота», «Сущность Будды как истинное бытие») с учением о человеческой сущности конфуцианца Мэн-цзы и даосским принципом «необладания» (бесстрастия). При этом по их мнению, произошла известная адаптация и упрощение сложных буддийских канонов.
К началу V века среди монахов Китая началось движение на Запад, в Индию – на родину буддизма. Чтобы посетить святые места и достать буддийские тексты, они проходили расстояния в тысячи километров, преодолевая неимоверные невзгоды и трудности. Основа приведенной иллюстрации - росписи по шелку – образ Сюань Цзана (602-664), одного из самых знаменитых паломников, который дошел до Индии и вернулся с триумфом, доставив на родину большое количество буддийских текстов и изображений. Считается, что именно с его странствиями связано появление знаменитой пагоды Даяньта (Пагода диких гусей) в Сиане. В плетеной корзине за плечами, согласно традиции, паломник несёт священные тексты, собранные в Индии. Его сопровождает тигр, «принявший буддизм» и охраняющий путешественника в опасном странствии. Некоторые другие специалисты полагают, что на тханке (священное изображение на ткани) представлен монах Баошэн, которого позднее стали почитать как божество – покровителя паломников.
Китай. Династия Северная Сун (960-1126). Тханка
Странствующий буддистский монах. X век. Роспись по шелку. Национальный музей азиатских искусств. Париж.
Понятие «Три учения» (Сань цзяо) подразумевает сопоставимую доктринальную и мировоззренческую ценность конфуцианства, даосизма и буддизма. Данная идеология имела официальный статус в эпоху Тан (VII – X вв.), с которой как известно, связан расцвет культуры и искусства Китая, а также в начале эпохи Мин (1368-1398 гг.) и при некоторых императорах маньчжурской династии Цин (1644-1911 гг.).[5] В эпоху Суй-Тан Конфуций и Лао-цзы были возведены в императорское достоинство, а их сочинения наряду с книгами Мэн-цзы и Чжуан-цзы почитались как канонические и были обязательными при сдаче экзаменов на должность чиновников.[6] В наиболее развитой форме концепция «Трех учений» представлена в трудах Линь Чжаоэня (XVI в.). Она также присуща народным религиозным представлениям (храмы «религии трех учений») и эстетическим воззрениям деятелей художественной культуры.
Сторонником единства трех учений был знаменитый китайский поэт, каллиграф и мыслитель Су Ши (1037 – 1101), испытавший сильное влияние даосизма и буддизма. Известно, что во время своих путешествий он ходил в «насыщенные дыханием буддизма» горы, на вершинах которых находились известные своим величием монастыри, и посвятил стихи каждому из них.
Художник династии Мин (1368-1644)
Портрет Су Ши.
Исследователи утверждают, что особенность китайского общества заключалась в том, что его идейные, эстетические и этические взгляды представляли своеобразную синкретическую картину, что не могло не отразиться на профессиональном искусстве. В живописи официально канонизированные конфуцианские требования (моральное и эпическое начала, идеи порядка и гармонии) органично включали даосские (эмоциональная наполненность, острота переживания, натурфилософский подход) и буддийские представления (самоуглубление, созерцание и совершенствование)[7].
Вместе с тем следует учитывать, что на развитие многообразных принципов отдельных видов искусства изначально влияли мифологические представления, культ Неба и Земли, различных духов, пантеон антропоморфных богов, связанных с анимизмом и тотемизмом. Так, легендарный правитель Фуси и его сестра Нюйва, которая создала человеческий род, починила небосвод и очистила небо от чудовищ, были существами с человеческой головой и змеиным хвостом.[8]
Легендарные правители Фуси и Нюйва. II в. н.э.[9]
Фуси в древнекитайской мифологии – первопредок и культурный герой. Его имя переводится как «устроивший засаду на жертвенных животных». Первые упоминания о Фуси в памятниках примерно около IV в. до н.э. сообщают о ряде его культурных деяний: он научил людей охоте и рыболовству, изобрел гусли, рыболовные сети и др. Конфуцианцы, в своем учении опирающиеся на традиционные представления и древние книги, подчеркивали в деятельности легендарных персонажей, прежде всего, культурную составляющую, освобождая их от мифологических черт. Значение Фуси связывалось ими с изобретением письменности, заменившей узелковое письмо, и восьми триграмм (комбинация сплошной и прерывистой черт, обозначающих соответственно начала Ян и Инь), которые стали основой 64-х гексаграмм, древнейшего пласта «Книги перемен». В конфуцианской историософии Фуси – также легендарный правитель, бывший у власти с 2862 по 2737 гг. Он почитался как божество востока, который правит под покровительством стихии дерева. Фуси (обычно в паре с Нюйва) изображался, как правило, с циркулем в одной руке и диском солнца в другой. Циркуль – символ круга, т.е. неба, а солнце – воплощение мужского начала Ян, которое противостояло воплощенному Нюйва женскому началу Инь (Нюй означает «женщина»), связанному с культом матери-прародительницы. Атрибуты Нюйва – губной органчик (шэн) или угольник, символизирующий квадрат (землю), а также луна – символ женского начала.[10]
Лао – цзы («Престарелый младенец») – древнекитайский философ, которому приписывается авторство на «Дао дэ цзин» (Книгу о Пути и его проявлениях) – классический даосский трактат. Современная литература подвергает сомнению историчность личности Лао-цзы, но сложившаяся к настоящему времени научная традиция считает его основателем даосизма. Согласно знаменитому китайскому историку Сыма Цяню (II в. до н.э.), Лао-цзы (Ли Эр, Лао Дань, Ли Боян) жил в VI в. до н.э. в царстве Чу. Служил хранителем библиотеки царства Чжоу, где встречался с Конфуцием.
Разочаровавшись в возможности применения своего учения в Китае, Лао-цзы уехал на запад. На пограничной заставе, по просьбе ее начальника Инь Си, мудрец написал состоящую из пяти тысяч иероглифов книгу «Дао дэ цзин», в которой изложил своё учение. Позднее личность Лао-цзы была мифологизирована, он был объявлен воплощением Дао, существовавшим «прежде Неба и Земли», и стал почитаться как высшее даосское божество Лао-цзюнь («Престарелый государь»). Согласно мифам, он родился от солнечной энергии, аккумулированной в пятицветной жемчужине, проглоченной его 
матерью, выйдя из её левого подреберья через 81 (иногда 72) год. Он был рождён под сливовым деревом – отсюда его фамилия Ли («слива»). В даосских трактатах Лао-цзы – глава всех бессмертных, обладающий магическими способностями к перевоплощению.
Скульптурное изображение Лао-цзы.
Династия Тан (618-907).
Возникает учение о его многочисленных воплощениях как мудрого наставника государей древности (в том числе мифического Жёлтого императора – Хуан-ди). Во время проникновения в Китай буддизма получила распространение доктрина «хуа ху» («просвещение варваров»), согласно которой буддизм возник вследствие проповедей прибывшего в Индию Лао-цзы. По одной из легенд, он даже является отцом Будды Шакьямуни. Официальный культ Лао-цзы известен со II века. Особо почитался мудрец при династии Тан (618-910), императрицы которой, носившие фамилию Ли, считали его своим предком. В поздней народной мифологии он почитался как глава заклинателей, покровитель кузнецов, серебряных и золотых дел мастеров, точильщиков, изготовителей пиал и палочек для еды. Часто изображался в виде старца верхом на белом буйволе.
«Дао дэ цзин» состоит из 81 главы и насчитывает пять тысяч иероглифов. Написана книга ритмизированной прозой, часто рифмованной. В центре учения находятся фундаментальные для всей классической китайской мысли категории Даои дэ.Здесь излагается концепция «двух Дао» - безымянного, порождающего космос и именуемого, создающего конкретные вещи. Дао (путь) и дэ (благодать, добродетель) соотносятся как порождающий и взращивающий порождённое принципы. Отличительная особенность канона даосизма – парадоксальность (содержащаяся в самом имени Лао-цзы) и диалектика, проявляющаяся в учении о взаимопревращении, взаимообусловленности противоположностей: наличия и отсутствия, легкого и тяжёлого, движения и покоя и т.п. Значительное место уделяется категории «недеяния» (у вэй), под которым понимается отсутствие произвольной активности субъекта, противоречащей естественности Дао и порождённой им природы. В тексте высоко оценивается простота и безыскусственность древности, подчёркивается роль совершенномудрого монарха в «упорядочении Поднебесной», отрицается ценность конфуцианского ритуала. Образы и идеи «Дао дэ цзин» широко использовались поэтами и художниками древнего и средневекового Китая, а также имели отклик в западной и русской культуре (Г.В. Лейбниц, Л.Н. Толстой).
На китайское искусство оказывали влияние и другие известные памятники даосизма. Например, легендарный «Гуань Инь-цзы» («Мудрец Инь с заставы»), отрывки из которого приводятся ниже. Трактат приписывается полумифическому мудрецу Инь Си, современнику Лао-цзы, но по мнению специалистов, содержит следы буддийского влияния, что говорит о его более позднем происхождении (VIII или даже XI вв.)
Вне присутствия Дао нельзя говорить, но то, о чем поведать нельзя, - это Дао. Вне присутствия Дао нельзя размышлять, но то, о чем помыслить нельзя, - это Дао.
Одна искра может спалить десять тысяч вещей, но когда исчезнут вещи, где пребывать огню? В одно мгновение Дао может обратить в небытие десять тысяч вещей, но когда исчезнут вещи, где же пребывать Дао?
Моё Дао подобно пребыванию в темном месте. Находясь на свету, нельзя ничего увидеть в темноте. Пребывая же в темноте, увидишь всё, что находится на свету.
Рыба, которая не хочет быть такой, как все рыбы, выбрасывается на берег и там погибает. Тигр, который не хочет быть таким, как все тигры, спускается с гор и там попадает в клетку. Мудрый неотличим от обыкновенных людей, поэтому ему нельзя воздвигнуть препоны. [11]
Конфуций. Латинизированная форма китайского имени Кун Фу-цзы – «Учитель Кун», Кун-цзы, Кун Чжунни (551 – 479 гг. до н.э.). Первый китайский философ, личность которого исторически достоверна, создатель конфуцианства. Происходил из родовитой, но обедневшей семьи. Отцом его был луский аристократ Шулянхэ, известный своим ратным мужеством и физической силой. Мать – юная Янь Чжи, которой пришлось одной воспитывать сына (отец умер, когда мальчику было 3 года). По причине бедности Чжунни («Второй с глинозёма» - намёк на рождение в пещере холма) пришлось в детстве и юности заниматься тяжёлым физическим трудом. С 15 лет увлекался самообразованием, изучением 6-ти искусств, включающим ритуал, музыку, письмо, математику, стрельбу из лука и управление колесницей. Был управляющим складами, надсмотрщиком над стадами, а с 27 лет помощником при совершении жертвоприношений в родном царстве Лу. В 30 лет открыл частную школу и впоследствии не расставался с учениками.
Портрет Конфуция[12]
Первый профессиональный преподаватель и организатор сообщества учёных-интеллектуалов (имел более 3-х тысяч учеников). В 50 лет, «познав небесное предопределение», Кун-цзы пытался сделать карьеру государственного деятеля для практической реализации своего социально-политического учения. В 496 г. до н.э. он достиг поста первого советника в Лу, но вскоре был вынужден покинуть родину и 13 лет путешествовать с ближайшими учениками по другим царствам Китая, безуспешно внушая их правителям свои этические идеи.
Последние годы жизни он провёл в Лу, занимаясь развитием своего учения, преподаванием и текстологической работой над каноническими произведениями древности. Свою историческую миссию Кун-цзы видел в сохранении и передаче потомкам древней культуры (вэнь), поэтому не занимался сочинительством, а редактировал и комментировал литературное наследие прошлого. Творцами культуры он считал «святых-совершенномудрых» правителей полуреальной, полумифической древности, что позволяло ему трактовать культурность и правильное общественное устройство как две стороны одной медали – разные проявления единого «Пути» (Дао) человека. В Поднебесной «Путь» поддерживается учёными (в идеале – чиновниками), чьё название – жу – стало обозначением конфуцианцев. При династии Хань во II в. до н.э. подобный подход к культуре был высоко оценен государственной властью, в результате чего конфуцианство получило статус официальной идеологии, а Конфуций был приравнен к совершенномудрым правителям древности.
Конфуций с учениками[13]
Взгляды Кун-цзы нашли аутентичное выражение в составленном в V- IV вв. до н.э. и обретшем современную форму на рубеже нашей эры сборнике «Лунь юй» («Суждения и беседы»), содержащем различные высказывания самого Конфуция и его учеников. Полагая высшей мироуправляющей силой божественно - безмолвное Небо (тянь), Конфуций отводил особую роль в жизни человека познанию ниспосылаемого им предопределения. Только в этом случае человек способен стать «благородным мужем» (цзюнь цзы), то есть нормативной личностью, сочетающей в себе идеальные духовно-моральные качества с правом на высокий социальный статус. Противоположность «благородного мужа» - «маленький человек» (сяо жэнь), руководствующийся выгодой, а не должной справедливостью. Человеческую природу Конфуций считал этически нейтральной («по природе люди близки друг другу, а по привычкам – далеки»), поэтому для формирования личности необходимо «преодоление себя и возвращение к благопристойности», результатом чего становится торжество гуманности (жэнь) в Поднебесной.
Благопристойность (ли) – внешняя, ритуализированная этико-социальная норма и гуманность – внутренняя морально-психологическая установка на «любовь к людям» составляют двуединую ось конфуцианства, вокруг которой концентрируются его главные категории – благодать, добродетель, справедливость, долг, сыновняя почтительность, «золотая середина», «взаимность» - «золотое правило морали» и др. В целом высшей формой социальной регуляции признаётся приоритет моральных ценностей и ритуала, включающего церемониальную музыку. Идейная победа конфуцианства над всеми философскими учениями обеспечила его создателю особый, сопряжённый с религиозным культом, статус духовного вождя нации, «некоронованного правителя» и святого мудреца, сохранявшийся за ним в Китае до начала XX века. В 1985 г. в КНР создан НИИ Конфуция, а с 1986 г. китайским фондом Кун-цзы издаются ежеквартальные «Исследования Конфуция».
Традиционализм, утвержденный авторитетом Конфуция, является стержнем и главной чертой китайской культуры и эстетики. В конфуцианстве сама древность наделена эстетическим смыслом. Следование древним нормам и образцам в искусстве и поведении и есть главное эстетическое требование. Этическое и эстетическое здесь неразделимы. Прекрасен «путь древних царей», прекрасен совершенномудрый. Учителем может быть лишь тот, «кто постигает новое, лелея старое».[14]
Опора на традицию, почитание древности связаны с культом предков, как умерших, так и живых. Начало философской мысли, развитие духовной и материальной культуры, религиозных представлений Древнего Китая было положено изобретением траурной одежды и посуды для жертвоприношений умершим предкам при основателе династии Ся – общинном вожде Юйе.
Ритуальные сосуды. Бронза, литьё, гравировка. Китай. Дин. Шан (1700-1025). Глина, обжиг. Китай. Культура Давенку (4450-2500). Национальный музей азиатских искусств. Париж.
Конфуций видел главную заслугу легендарного царя в том, что он, пренебрегая повседневностью, «проявлял величайшую почтительность к душам умерших и духам; не заботился о своей одежде, но всячески стремился придать красоту траурной одежде и головному убору».[15]
В каноническом трактате «Ли – цзы», входящем в «Пятикнижие» («ли» -правила взаимоотношений, отличающие человека от животного; без «ли» рушатся государства и гибнет общество), 10 глав посвящены трауру как форме кланового социального поведения. Обязанности живых по отношению к умершим строго ритуализированы: белые траурные одежды из грубой ткани; особые формы и продолжительность похоронного плача; изображение крайней степени скорби измененным ритмом жизни, пренебрежением к её бытовой стороне. Поскольку умершие предки – покровители и защитники своей семьи, такое поведение имело религиозно-воспитательное значение. «Корень воспитания – в ритуале жертвоприношения», - утверждает «Ли - цзы».[16] Особые формы отношения к умершим развивают религиозное чувство, оскудение которого Конфуций считал еще более пагубным для общественной нравственности, чем невежество. Ритуальные символы учат благоговению, основе духовной жизни человека. Участвуя в обряде жертвоприношения предкам клана, переживая чувство общности со своим родом, молодой человек получает заряд такой эмоциональной и нравственной силы, что уже не сможет стать личностью, «способной на всё».
Эстетическое присутствует во всех категориях конфуцианской этики: гуманность, искренность, справедливость, благородный муж, сыновняя почтительность, - кристаллизующей многовековые представления китайцев о красоте, идеале человека, мудреца, учителя. Исследователи отмечают легкость и простоту языка «Ли цзи», поскольку текст памятника создавался Конфуцием на столетиями подготовленной основе. Здесь эстетика формы, обряда, ритуала, ставя заслон человеческому естеству, вводит человека в поток истории, «возвышает до уровня божественной нравственной природы, воплощенной в Небе и предках».[17]
Статуэтка из гробницы. Всадник (офицер). V-VI вв. Терракота,
роспись. Китай. Династия Северная Вей (386-534). Национальный музей азиатских искусств. Париж.
В любви к форме (этикету), в эстетической огранке поведения можно видеть стремление к красоте и изяществу в сфере взаимоотношений людей. Древность, олицетворяющая истину и красоту, дает формы, которые каждая эпоха наполняет новым содержанием. Конфуций прекрасно знал, что форма активна и способна в своем воздействии на человека облагораживать естественные проявления, делая привычными строгую и учтивую манеру держаться, красиво и точно выражать свои мысли и чувства в беседе. Отрицание пошлости и вульгарности можно считать каноническим требованием к личности художника, поскольку оно зафиксировано во многих трактатах о мастерстве пейзажа: «Лучше быть замкнутым и гордым, чем вульгарным, продажным и рыночным».[18]
Полагая главным в своей деятельности сохранение и передачу потомкам древней культуры, Конфуций утверждал: «Передавать, а не создавать самому, верить и любить древность». (Лунь юй, 7-1). Именно древность, по убеждению Конфуция, способна наделить человека подлинным знанием, поэтому любовь к знанию и есть любовь к древности, выраженная в том, чтобы «прилежно разыскивать её следы повсюду» (Лунь юй, 7-20). Ядро конфуцианского учения составляют этика-ритуал (ли) и церемониальная музыка (юэ). В заключительный период своей деятельности Конфуций наряду с педагогической работой уделял большое внимание именно музыкальной части государственных обрядов. Он отредактировал и усовершенствовал партитуру официальной музыки своего родного княжеству Лу.
Чжан Цзэ-дуань (к. XI - сер. XII вв.). День поминовения предков на реке Бяньхэ.
Фрагмент. Шелк, подцветка. Гугун (Дворцовый музей). Пекин.
«Скрытый космизм» поучений Конфуция, неявно проступающий в них религиозно-мистический план, также могут быть отнесены к сфере эстетического, поскольку входят в область возвышенного и символического – важнейших категорий классической эстетики. Эти категории, как известно, вышли в западноевропейском и русском Средневековье на первое место именно в связи с доминирующим в это время религиозным сознанием. А как уже отмечалось, утрату религиозности в обществе великий мудрец расценивал как бедствие, ещё большее по своим моральным последствиям, чем снижение уровня образованности.
Благодаря конфуцианской традиции «возвращение к древности» надолго вошло в китайскую культуру как положительная черта той или иной исторической эпохи. В эпоху Тан (VII - X вв.), время особого расцвета китайской культуры, под древностью понималась такая идеальная пора, когда «государь правит в длинной, свешивающейся одежде, не прибегая к действию»; когда «чтут все чистое и истинное»; когда «таланты развиваются в покое и свете»; когда «внешний узор и внутреннее качество освещают друг друга»; когда «светил на земле столько же, сколько звезд на осеннем небе». Так рисовал картину общества, вернувшегося к лучезарной древности, китайский поэт Ли Бо (701-762).[19]
Традиционализм китайской культуры обусловил другую не менее важную особенность её эстетики – символизм, содержащий в себе и живую традицию в виде мифов и преданий, и заведомо высокую планку для подлинного понимания живописи, поэзии, музыки. Символ, подобно горному пику, величественно покоящийся на тысячелетнем опыте китайской учёности и трагической истории, выражал фундаментальные познания о законах природы и месте в ней человека и поэтому предполагал наличие серьёзных знаний для своего верного прочтения.
Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 203; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!