ЗАКЛЮЧЕНИЕ КЯХТИНСКОГО ДОГОВОРА 1728 ГОДА 33 страница
Они ответствовали: ты де, посол, говоришь правду, и мыто давно видим и ныне благодарствуем Бога, что между двумя государствы мир и дружба постановлена нашими и твоими трудами, и от страны нашей все, что в твоем проекте написано и здесь заключено, будет произведено и содержано неотменно, за что де пограничные люди с обоих сторон будут за тебя и за нас Бога молить, и императрица де твоя наградит и чином повысит тебя, а хан наш нас.
Тогда я говорил: когда уже мы были посредственники в деле большем, надлежит приложить посредство к некоторому хотя и малому, а к вящшей любви обязательства нужнейшему. /л. 38об./ Они ответствовали: говори, мы слышать ради. И в то время я упоминал с наивящшею прилежностию о подарках ея величества, со мною посланных, что оные зело малы и не будут ли ея величеству противны, и что доведетца им, как благоразумным министром, к двору своему о том писать, дабы к оным подарком что прибавить, ибо я, стыдяся, к двору российскому о тех подарках еще не писал. Тогда они между собою поманзюрски с четверть часа говорили и сказали: а какие б де подарки государыне твоей императрице были угодны? Я сказал, чтоб к прежнему прибавить из казны ханской из самого драгоценного каменья один или два красного цвета чистые рубины или рубин балей большой, которые б могла моя государыня императрица принять и между протчим драгоценным каменьем оные в корону свою употребить для вечного памятствования и потомства ханского величества, ибо так водитца между монархами, которые вечную дружбу содержать желают. Ежели ж от хана таких камней исходатайствовать не можете, то хотя приищите за деньги купить, я с радостию куплю, понеже имею о покупке оных указ, а в Пекине в моей бытности таких сыскать не мог. О своих же подарках не упоминаю, вы сами видите, сколько я трудился и сколько вы меня дарили, а между потентатами по окончании таких превеликих дел обыкновение послов дарить.
|
|
|
Они ответствовали: посол, твоя правда, мы твоя слова слышали и, когда в Пекине будем, ханскому величеству донесем, а ныне о том писать не смеем. И я с тем возвратился в мой лагерь. А по известию доброжелательного полковника Галдана, как я скоро возвратился, то они к двору ханскому советно и с прилежностию о прибавке подарков и о всех моих словах писали и нарочного куриера послали. И сие подлинно правда, ибо и асханьямин подьячей мне сказывал, что асханьяма послал в Пекин куриера в надежде, что и мне будут подарки, токмо б и я от себя готовил добрые ж подарки им. Я подьячему ответствовал, что они давно видели /л. 39/ ея императорского величества, также и мой, генерозитет, а мне от них до сего числа кроме праздных слов [126] ничего не было. И после того более с китайскими министры о том не говорил, а будет ли из Пекина прислано, о том не ведаю, токмо по моей подданнейшей должности и о сем, что приходило, донесть не оставляю.
|
|
|
Понеже сия экспедиция, разсуждаю, что небезнужна, того ради для лутчаго охранения послал двух куриеров, а имянно служителя моего Ивана Андреева да Тобольского гварнизонного полку салдата Ивана Шумилова (которой прошлого году был с моею реляциею в Санкт-Питербурхе и возвратился скоро), ибо по-человечеству может быть что один занеможет, дабы другой мог следовать с поспешением, которым вручил сию экспедицию в сумах, запечатаных моею печатью 6, для отдания в Государственную иностранных дел коллегию, или куда указ вашего императорского величества повелевать будет. А прогонные деньги до Санкт-Питербурха выдал им из казны вашего величества, при мне обретающейся.
Ежели разсудится за благо против сей моей подданнейшей реляции илибо учинить какое решение и о чем указ состоится, в таком случае рабски прошу послать чрез почту и паки ко мне вышеписанного салдата Шумилова, а моего служителя Ивана уволить.
Сибирской губернатор князь Долгоруков писал ко мне прошлого 1726 году в сентябре месяце, что он получил указ из Берг-коллегии об отдаче салдат для караулу и охранения медных заводов, которые в татарской степи близ Томского и Кузнецкого уездов заведены вновь чрез комисара Демидова. И ежели де оные заводы при мунгальских границах, не помешает ли сие с китайским двором мою негоциацию. И он, опасался в том поречения в случае несогласия, меня уведомлял. Я ответствовал, что о таких заводех китайские министры, ниже мунгалы никогда не упоминали, и мню, что по нынешнему /л. 39об./ разграниченью останутся в российском владенье, а подлинно не ведаю, токмо по совершении разграниченья что комисары о том мне репортовать будут, в подданнейшей моей реляции донесть не оставлю.
|
|
|
Чрез письмо иркуцкого воеводы Михайла Измайлова, писанное 3 числа сего месяца, уведомился о отшествии с сего света в вечное блаженство ея императорского величества и о восприятии высокого престола Российского империа вашего императорского величества (как о том выше упоминал), и при оном письме печатныя два листа, манифест и присяжная форма приобщены. И хотя он, Измайлов, ко мне о учинении присяги не писал, токмо все оное послал за известие, однакожя боялся в таком великом деле пребывать с молчанием, того ради советно с господином полковником Бухолцом, испустя несколько дней, оной манифест всему народу в святой церкви читали и по отпуске литургии пели священники благодарной молебен и ваше императорское величество упоминали. А по молебне во первых священники, а после их я и полковник Бухолц по подданнейшей должности и обыкновению евангелие и крест целовали и клятвенно с подписанием рук присягали, потом же всякого чина жители с великою радостию и доныне присягают. А вчерашнего числа прибыл капрал из Иркуцка с указом, чтоб полку и жителем присягать, ибо оной капрал на озере Байкале (Слова озере Байкале вписаны на полях слева вместо слова море) погодою был задержан более 20 дней и для того опоздал. Я ему велел, чтоб по указу к присяге приводил достальных, которые до сего числа не присягали, а которые присягали, тех к второй присяге не приводить, токмо взять у полковника Бухолца реестр, сиречь книгу присяжную, и с оною учинить, как вашего императорского величества указ повелевает.
|
|
|
А до получения вышеозначенного манифеста караван уже был отпущен и за мунгальскую границу прешел. И по моей должности посылал я от свиты моей гранодерского сержанта и писал к господину агенту Лангу, дабы, во-первых, он, а потом камисар, гвардии сержант, целовальники и все протчие [127] служители при караванном священнике присягу учинили и ко мне прислали, что с радостию и исполнили на реке Ире, отсюда в дальнем /л. 40/ разстоянии в Мунгальской землице. И оную караванную присяжную книгу дерзаю при сей же реляции сообщить (В деле № 9 (1727г.) «присяжной книги» не имеется).
Понеже здесь на границе не имеется печати вашего императорского величества гербовой, но печатает всякий комисар и начальник своею, отчего, когда даютца проезжие листы, за разностию печатей чинитца в Мунгальской земле всегда проезжым российским остановка, и говорят: для чего де вы не имеете пашпорта, орлом запечатанного, как прежде сего бывало и водитца, ибо де мы все на печати имеем змию, а не разные печати. Чего ради, ежели сие не противно, мню, в Селенгинском и Нерчинском, как в двух местах главных пограничных, нехудо б иметь небольшие печати с гербом вашего величества двоеглавного орла для лутчего от мунгальцов почтения, чем бы проезжым в случае можно печатать пашапорты за скорой пропуск в Мунгальскую землю. И ежели сие не противно, то здесь имеютца мастеры, которые могут на серебре таковые печати вырезать, и останутся для употребления в даче пашпортов как здесь, так и в Нерчинском. Ежели же противно, подданнейше прошу о прощении. И на сие доношение буду ожидать решения.
При запечатании реляции сего моменту иркуцкого Вознесенского монастыря архимандрит Антоний в Селенгинск прибыл без жадного порядка, ибо с собою ни единого священника не привез кроме одного мирского попа, которой совершенной шумница. На подъем и на годовое жалованье ему с священники и с ученики из определенных от меня 1250 рублев выдал ему преосвященный Кульчицкий, а ныне иркуцкий и нерчинский епископ Инокентий, того монастыря управитель, токмо 300 рублев, в чем архимандрит приносит жалобу, что де преосвященный, осердясь на него, не дал ему священников, ниже на первой год жалованья и протчие всякие противности, аки бы явному неприятелю показывал, несмотря на мое письменное определение, что я писал к нему по указу.
Преосвященный же Кульчицкий на него, архимандрита, пишет, что он монастырь до конца раззорил и монастырских денег на нем более трех тысяч рублев, и просит, дабы оные деньги у него, архимандрита, взять и тот монастырь к раззорению не допустить. А кто /л. 40об./ из них прав, о том бог ведает, а более мню, что преосвященный Кульчицкий пишет на архимандрита по злобе. Между тем и караван в дальнем разстоянии и, бог знает мог ли бы архимандрит уже ныне караван нагнать. Также и я, остерегаясь поречения и охраняя интерес монастырской, не хотя слышать, чтоб преосвященный Кульчицкий меня поносил, что я архимандрита илибо за какие мои партикулярные интересы отпустил и монастырь раззорил, к тому же и он, архимандрит, меня слезно просил, дабы ево ныне в Пекин не посылать, и дабы в ево небытности неприятели ево честь ево не нарушили, и будто он монастырю ничем невиновен и желает сам в монастырь возвратитьца и против присланных пунктов от епископа Кульчицкого ответствовать, а когда оправдитца, на весну с охотою в Пекин с порядком пойдет, токмо просит, дабы имянным указом вашего императорского величества велено было из Святейшаго Синода выбрать ему двух священников из лутчих по ево воли, также б и жалованье на первой год как ему с священники, так и учеником из монастырских доходов и из инквизитерских конфискованых денег в дополнку (Так в тексте) к полученным 300 рублям выдано было по указу и моему определению. И для того он, архимандрит, ныне остановлен. А ежели указом вашего императорского величества определен будет или он, или иные три священника доброго жития, то я надеюся на [128] предбудущую весну, что могу у министров китайских и их прежде моего отсюды отлучения с порядком отпустить и при них вышеозначенных трех учеников. И о том ожидать буду вашего императорского величества указу и решения, понеже не без нужды, дабы по силе договору с китайским двором оное дело исполнить, ибо после по моем отъезде илибо их и не примут и останутся до другого каравана. И может быть когда оной отпуск продлитца, то китайцы совсем откажут и будут отговариваться, для чего в то время не отпустили, когда было говорено.
А я сего дни китайским министром пишу, что три священника с караваном ныне /л. 41/ не отпускаются для притчины, что на мори Байкальском погода разбила их судно, и затем поспеть не могли и остаются до весны.
От пограничных комисаров на сих днях получены письма: от секретаря Глазунова с речки Тырылджи сего сентября от 10 дня, которой пишет, что половины определенной ему доли благополучно и с великою пользою Российского империя разграничил, а достальное следует с китайскими комисары; от господина же Колычева от усть реки Модункуля сего ж от 12 дня писано (См.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727 г. Д. 17. Л. 67-84 об.), что он еще третью долю определенной своей части не разграничил за непроходимыми горами, лесами и болоты, а что граничит, то все с адвантажем российским и с радостию подданных знаки ставит и следует вперед с китайскими министры.
От господина агента Ланга из каравана получено сего моменту письмо (См.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727г. Д. 16. Л. 27-27об. Письмо Л. Ланга от 21 сентября 1727 г. с р. Иро), в котором пишет, что караван отсюды близко, в 300 верстах, и трактует благополучно.
Из Селенгинска, 28 сентября 1727.
Вашего императорского величества всеподданнейший раб Сава Владиславич.
Saua Vladislauich.
На л. 29 в левом верхнем углу: № 8.
На л. 41 об. (пустом): Получено в Санкт-Петербурке декабря 15-го 1727 году 7 чрез служителя графа Владиславича Ивана Андреева, с которым прислан в провожатых Тобольского гварнизона салдат Иван Шумилов.
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727 г. Д. 9. Л. 29-41. Подлинник.
Выписки из реляции // Там же. Л. 143-150 об. (с резолюциями Коллегии иностранных дел); Там же. 1728 г. Д. 9. Л. 3-4; Там же. 1726-1731 гг. Д. 5. Л. 6-7 об.; Там же. 1728 г. Д. 10. Л. 132-136 об.; Там же. 1730 г. Д. 5. Л. 47-48об.; Там же. On. 2. 1721-1739 гг. Д. 3. Л. 19-20; РГАДА. Ф. Сенат. Кн. 56. Л. 415-416 об.; Архив СПбИИ РАН. Ф. Воронцовы. On. 1. Д. 151/99. Л. 74-75об.
Опубл. частично: Бантыш-Каменский H. H. Дипломатическое собрание дел.... С. 129-130, 143-147; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. T. XIX. Изд. 2-е. М., 1876. С. 235-236; Уляницкий В. А. Русские консульства... . Приложение Ns 40. C. СХХ1Х-СХХХ; Cahen G. Histoire des Relations... . C. LXIII-LXIV(на рус. яз.), LXIV-LXV(нa фр. яз.), LXV-LXVI (на рус. яз.), LXVI (на фр. яз.), LXIX-LXX (на рус. яз.).
Комментарии
1. См. коммент. 1 к док. № 4.
2. «Вседневная записка». Так называл Владиславич записи, составившие основу статейного списка посольства.
См. коммент. 18 к док. № 3.
3. Имеется в виду одна из трех книг, составленных в Походной посольской канцелярии и датированных 8 августа 1726 г., а именно книга о «перебещиках» с российской стороны и «убытках», причиненных цинскими подданными российским жителям пограничных районов (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1726 г. Док. № 4. Л. 65-97 об.).
В этой книге зафиксированы те убытки и разорения российских подданных, которые они потерпели от китайцев после заключения Нерчинского договора (1689 г.), «а имянно: покрали и отогнали лошадей, верблюдов и рогатого скота 9940 да убытков кражею и раззорением учинили российским же подданным немалое число» (Док. № 59). Для составления книги были использованы следующие материалы: «розыск о перебещиках» С. Фефилова от 12 апреля 1722 г.; выписка из статейного списка Ф. А. Головина; «ведомости», полученные из Сибирской губернской канцелярии в феврале, из Иркутской провинциальной канцелярии 12 мая и 17 июля, из Красноярска 12 июня, из Селенгинска 11, 17 мая и 19 июля, из Удинска 27 мая и из Нерчинска 6 августа 1726 г.; сказки тайши Лубсана и 20 человек зайсанов и шуленег Селенгинского и Нерчинского дистриктов от 1, 14 июля и 4 августа 1726 г. (РКО в XVIII в. Т. 2. С. 585-586).
Галдан, «монгольский доброжелательный полковник», один из семи тайшей, принявших русское подданство в 1689 г., «после Чибак-зайсана (начальника над семью тайшами. — Сост.) первый командир», «верно служил» Ф. А. Головину, был тайным информатором Владиславича во время буринских переговоров 1727 г., получая от него жалованье годовое 20 руб. 12 августа 1727 г. помогал Цэрэн-вану в составлении проекта разграничения («что знал, сказал правду») и, в частности, о хребтах близ реки Дзиды в проекте «писано по ево, полковничьей, информации».
5. Впервые Владиславич встретился с полковником Галданом около 14 сентября 1727 г. В письме Ф. Княгинкина Владиславичу от 4 сентября с Кяхты написано: «От мунгальского генерала Чеуана едет мунгальский полковник Галдан до вашего высокографского сиятельства с листом», а в письме от 14 сентября 1727 г. сообщил: «Сего 727 г. сентября 14 дня прибыл к нам Цыцынванов мунгальский стольник и полковник, а с ним писарь Ивашко и всех человек с 10» (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727 г. Док. № 21. Л. 6).
У Галдана был племянник, паж Цэрэн-вана, сообщавший обо всем, что происходило на цинской стороне. 3 июля 1728 г. Галдан приезжал в Селенгинск вместе со своим сыном, чтобы попрощаться с Владиславичем перед его отъездом в Москву, привез в подарок маленького изюбра и подтвердил свое обещание в том, что он и сын его будут служить его императорскому величеству «до последнего издыхания». Владиславич принял их «с отменною ласкою и трактовал за своим столом» (Там же. 1725-1729 гг. Док. № 12а. Л. 580 об., 583 об., 584, 590, 592, 656-656 об.; Док. № 126. Л. 959-959 об.; Док. № 114. Л. 201 об.). Имеются сведения о том, что полковник в 1969 г. доставлял на Кяхту «ведомости» (Актовые источники по истории России и Сибири XVI-XVIII веков в фондах Г. Ф. Миллера. Т. 2. Новосибирск, 1995. С. 181).
В период налаживания политических и торговых сношений России с Китаем в середине XVII в. нередко участники торговых экспедиций «для придания себе большего авторитета назывались посланными от русского правительства», т.е. возводили себя в ранг официальных представителей. По справедливому замечанию Б. Г. Курца, «эти мнимые посольства вносили неясность в дело урегулирования сношений и увеличивали подозрительность китайцев» (Курц Б. Г. Русско-китайские сношения в XVI, XVII и XVIII столетиях. Днепропетровск, 1929. С. 39). Примером тому является недоверие, с которым в Пекине отнеслись к посольству Спафария (1676 г.), поскольку все, кто приезжал с торгом из России после Байкова, говорили, «что с ними есть государева грамота, а после того, как пустили их в Китай, и с ними никаких грамот не оказалось» (Соловьев С. М. История России. Изд. 3. Т. 12. М., 1880. С. 310). Тем не менее, подобная практика самозванных посольств, как видно из реляции Владиславича, продолжалась и после заключения Нерчинского договора, хотя на самом деле в этот период было отправлено в Пекин лишь три официальных посольства: полуофициальная миссия, которую возглавлял торговец И. Идее в 1692 г., посольство во главе с гвардейским капитаном Л. Измайловым в 1719 г. и посольство самого С. Владиславича в 1725 г. Кроме того, в течение этого времени в Китае побывало 14 казенных караванов (Сладковский М. И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем до 1917 г. М., 1974. С. 131). Что же касается цифры 4, зафиксированной в Коллегии иностранных дел и названной Владиславичем, то она, по всей видимости, отражает общее число всех официальных посольств в Китай с начала установления с ним дипломатических отношений до посольства Владиславича, т.е. включает в себя посольства Ф. И. Байкова (1654 г.) и Н. Г. Спафария (1675 г.), И. Идеса (1692 г.) и Л. В. Измайлова (1721 г.) (РКО в XVII в. Т. I. М., 1969; Мясников B. C. Империя Цин и Русское государство в XVII в. С. 22, 86-106, 130-163; Беспрозванных Е. Л. Приамурье в системе русско-китайских отношений. С. 27, 34-36, 64-65, 74-77).
6. Описание герба и печати С. Л. Владиславича см.: РКО в XVIII в. Т. 2. С. 572.
7. Эта реляция зачитана на заседании Верховного тайного совета 19 декабря 1727 г., где присутствовали Ф. М. Апраксин и Г. И. Головкин (Сб. РИО. Т. 69. Протоколы, журналы и указы ВТС. 1726-1730.Т. IV. (Июль—декабрь 1727 г.)СПб., 1889. С. 866). Нет сомнения в том, что реляция произвела хорошее впечатление. Вскоре (24 декабря 1727 г.) тот же Верховный тайный совет постановил: «В Малой России индукту племяннику (Гавриле Ивановичу) Саввы Рагузинского собирать по откупу, не выключа бывших кн. Меншикова деревень» (Там же. С. 905).
№ 59
1727 г. сентября 28 *. — Экстракт документов, которыми обменялись стороны во время пребывания русского посольства в Пекине и на границе в 1726-1727 гг.
(* — Датируется на основании док. № 58, к которому приложен )
/л. 42/ Копии со всего, что происходило, кроме конференцей, письменно в бытность чреззвычайного посланника и полномочного министра, штатского действительного советника, ильлирийского графа Савы Владиславича в Пекине и по возвращении на границу при речке Буре.
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 134; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!