Шкала жизненного стресса Холмса – Рея 20 страница
Однако помимо упомянутого «веселья» ещё важнее в общении с Николаем был фактический материал, помогающий пролить свет на реальные причины связавшей их болезни, касающийся как его самого, так и людей, с которыми он общался. Одна из таких любопытных историй, например, была связана с тем, как Николая начинало сильно шатать, когда он испытывал большую нужду. По его собственным словам, «когда я начинаю чувствовать сильное «давление на клапан», меня шатает со страшной силой, прямо швыряет из стороны в сторону, и так продолжается до тех пор, пока я основательно не просрусь. Да-да, Николай повествовал об этом именно такими словами. Он говорил: «мужик не ходит какать или гадить, он срёт». Джонни находил рассказанное ему полезным вот в каком плане. В группах контакта о ВСД, когда кто-нибудь жаловался на сильную шаткость походки, этим людям практически неизменно говорили: «Это у вас всё в голове!» Но в то же время Джонни был уверен: Когда Николай сидел на толчке и, простите, срал, после чего его переставало шатать, вряд ли он оставлял в туалете какое-то противоречие между сознанием и подсознанием!
Не меньший интерес представляли для Джонни пересказанные ему истории некоторых «пациентов», с которыми общался Николай, хотя они и оставляли в итоге тяжёлых и безысходный осадок «незавершённого гештальта», когда тебе безумно хочется узнать подробности и «чем закончилось», но нет никакой возможности это сделать.
|
|
|
Парень по имени Лёня зачем-то полез у себя дома на шкаф, где, чтобы не удариться о потолок, пригнул голову. Вследствие одного неудачного движения его жизнь, наверное, никогда уже не была прежней.
Мир вдруг резко завертелся у него перед глазами. Лёня с выпученными от страха глазами принялся судорожно хвататься за края шкафа, чтобы не упасть, но с таким приступом головокружения не мог даже понять, где верх, а где низ. Когда он кое-как спустился, к счастью, сильно не ударившись при этом, и полежал какое-то время на полу с бешено колотящимся сердцем, ему полегчало, но случившееся переменило его полностью. Если и раньше, конечно, он не был абсолютно бесстрашным, то после этого эпизода он стал просто жутким «невротиком», боящимся чуть ли не всего на свете, и в первую очередь высоты, начиная от уровня собственного роста, а может, даже и ниже. К сожалению, на этом история Лени обрывается, так как после того как он поделился своими планами «идти к психологу работать над этой психической травмой» с Николаем, тот (к тому моменту наученный Джонни категорическому неприятию услуг данной индустрии, хотя, если бы его спросили об этом, он бы с гордостью сказал: «Я сам пришёл к пониманию того, какой они отстой!») посмеялся над ним. После этого Лёня добавил Николая в чёрный список и больше никогда не заходил в контакт, по крайней мере, с той странички.
|
|
|
Ещё более интригующей и потому мучительной из-за невозможности продолжения оказалась история Насти. Девушка вначале пришла к неврологу районной поликлиники с жалобами на то, что ей «сносит крышу». Она так называла нередко случавшиеся с ней неприятные эпизоды, когда «земля под ногами и вообще всё вокруг неожиданно резко начинают ехать куда-то в сторону, и ты в ужасе хватаешься за первую попавшуюся поверхность, лишь бы не упасть». Настя уже привыкла мириться с шаткостью походки «как у пьяного человека», но такое было для неё «уже слишком». В результате она стала опасаться ходить на высоте, особенно где нет ограждения, а также по платформам железной дороги/метро, боясь во время непредвиденного эпизода упасть под поезд.
Невролог, однако, к её очень неприятному удивлению, стал подробно расспрашивать не о «реальных симптомах», а о (практически несуществующей) личной жизни, после чего категорически заявил ей о том, что у неё «сносит крышу» вовсе не от настоящей физической болезни, которой у неё нет в принципе (если таковой не считать, конечно, элементарную дурь в голове), а от того, что она к двадцати пяти годам мужика себе не нашла. После чего настоятельно рекомендовал Насте «устроить свою личную жизнь» как можно скорее, пока ей не стало ещё хуже и она не «довела себя до той стадии, когда ей потребуется серьёзное психиатрическое лечение, возможно, в стационаре закрытого типа». Если же ей «сложно общаться с противоположным полом», то пусть «обратится к психологу и работает с ним над формированием/ совершенствованием социальных навыков, необходимых для построения полноценных взрослых отношений».
|
|
|
Естественно, Настя покидала кабинет врача очень расстроенной. Ведь она пришла говорить о том, как ей лечиться от реальной медицинской проблемы, а отнюдь «не про свои дела на личном фронте». Придя домой в слезах злости, Настя (которая была также, по её собственному признанию, «немножко феминисткой») собралась написать гневный негативный отзыв на «мерзкого сексиста, критикующего личную жизнь пациенток, вместо того, чтобы хотя бы попытаться их лечить по существу – неудивительно он этого скорее всего просто не умеет!», но к своему удивлению обнаружила там множество рассерженных пространных сочинений других, скажем так, «неудовлетворённых молодых женщин».
|
|
|
Относительно же так беспокоившего её симптома, очевидно, за несовершенством/ некомпетентностью медицины и тех кто её отправляет в поликлинике, Насте ничего не оставалось, кроме как «смириться и учиться с этим жить». И она уже начала к этому привыкать, как бы ни было трудно, когда с ней произошёл несчастный случай. Настя подняла голову вверх, можно сказать даже, запрокинула, когда вкручивала лампочку в люстре взамен перегоревшей. Она не поняла даже, как это произошло и потеряла она на какое-то время сознание или нет (Джонни, обсуждая этот момент с Николаем, задавался вопросом, не могло ли случившееся быть проявлением пресловутого «синдрома Сикстинской капеллы»), но очнулась уже не просто на полу, но с разбитой лампочкой, осколки которой впились в руку, из которой хлестала кровь. Настя кое-как доползла до телефона и вызвала себе скорую помощь. Однако когда бригада приехала, Настю ждал культурный шок: ей суровым тоном велели собираться в дурку, куда принято отправлять несостоявшихся самоубийц. А когда Настя плачущим голосом снова стала рассказывать как отключилась, ей строго сказали: ты правда думаешь тебе поверят, что вместо того чтобы вкручивать лампочку ты случайно её разбила и в руку себе воткнула?! Настю стали стыдить: «Я понимаю, когда режут руки малолетние дурочки в 16 лет! Но в 25?! Когда другие создают семьи, рожают и воспитывают детей…» Ей на мгновение даже показалось эти тётеньки со скорой были в сговоре с тем гадким неврологом из поликлиники. Наконец, перевязав Насте руку, они уехали, на прощание укоризненно советуя пациентке «быть осторожней и больше никогда так не делать».
А на следующий день, как положено (скорая передаёт сведения по месту жительства) Настя отправилась в поликлинику к терапевту, которая направила её… к тому самому неврологу. На приёме она решила рассказать «любимому» доктору о том, как потеряла сознание, чтобы таким образом как бы доказать ему: «я реально физически больная, а не просто дурью страдаю!» Невролог, однако, был непреклонен. Он мрачно сказал: «Вот видите, Вы меня не послушали… Согласитесь, если бы Вы нашли себе мужчину, то Вам не пришлось бы самостоятельно вкручивать лампочку, и ничего бы этого не случилось!» Невролог выразил неприятное удивление тем, «на какие жертвы порой готовы идти некоторые люди, лишь бы не жить полноценной жизнью». После этого он настоятельно посоветовал пациентке начать, наконец, следовать его рекомендациям, так как это в её интересах в первую очередь, и больше его не беспокоить, потому что иначе он сможет лишь направить её на психиатрическое лечение, а учитывая её недавнее поведение (с этими словами врач выразительно покосился на её перебинтованную руку), которое можно вполне интерпретировать как (пара–) суицидальное, госпитализация может быть не обязательно добровольной.
Изо всех сил стараясь сдерживать проявление своих подлинных эмоций, дабы не звучать слишком язвительной и не провоцировать тем самым открытый конфликт, который она, будучи слишком ранимой натурой, просто не «вывезла» бы, Настя поблагодарила (пытаясь выглядеть в этом искренней) невролога за рекомендации, вышла из кабинета и разрыдалась, проклиная такую медицину и отправлявших её врачей.
К огромному, просто невыносимому разочарованию Джонни, ему не суждено было узнать, как развивалась дальше ситуация этой девушки. Такая возможность навсегда закрылась для него после того как Николая угораздило поинтересоваться у (кстати, внешне весьма симпатичной) Насти её отношением к анальному сексу. Шокированная Настя ответила, каким тяжёлым моральным потрясением для неё, скромной невинной девушки, стало услышать такой бесстыдный вопрос от человека, который вначале вроде отнёсся к ней по-человечески. Это послужило ей дополнительным подтверждением: мужчинам нужно от неё лишь одно, а некоторым ещё и в извращённой форме. Николай же в свою очередь цинично усмехнулся, что ей даже не обязательно для этого терять невинность, – только анальную, если можно выразиться. Но отправить это сообщение ему уже было не суждено. «Пользователь <бесповоротно> удалила свою страницу», а любознательность Джонни, как он впоследствии сокрушённо думал об этом, совершенно незаслуженно претерпела суровую «анальную кару».
Блаженный лох
Джонни, конечно, гневно недоумевал: неужели так тяжело смотреть на женщину как на человека, а не просто дырку, предназначенную только х**м в зад долбить?! Однако прямо озвучить свои соображения на сей счёт, разумеется, не смел, предполагая, как ему ответят: «Тебе, прожившему всю свою незавидную жизнь в роли морального петуха на френдзоне, видимо, сложно понять, что красивые тёлки нужны в первую очередь для того, чтобы их трахать. В том числе и в жопу. А не так как это делаешь ты: исключительно в мозг, и потом ещё делаешь вид, что получаешь от этого удовольствие!»
Будучи очень расстроенным тем, как закончилась ситуация с Настей и стараясь хоть как-то компенсировать такую потерю, Джонни стал пытаться искать собеседницу, с которой подружится, и она ему тогда подробно расскажет свою историю болезни и жизни в целом. Однако, как практически неизменно происходило в его попытках наладить контакт с женщинами, что-то серьёзно пошло не так, и в результате он оказался в очень неприятной для себя ситуации, из которой его спас Николай. В итоге, несмотря на огромное изначальное различие их интересов, ценностей и жизненных установок, со временем они не просто ещё больше подружились, но даже стали называть друг друга братьями. Это произошло при следующих обстоятельствах:
Джонни в тот период на протяжении пары месяцев переписывался в контакте с женщиной по имени Екатерина Куева, с которой он познакомился в группе «Возвращение к жизни (анти ВСД)», заинтересовавшей его вначале более благосклонным отношением к нему на фоне других. Практически все другие участницы упомянутого общества безоговорочно называли высказывания Джонни по медицинским вопросам бредом и требовали от администраторов его заблокировать. Екатерина же вначале испытывала к нему амбивалентное отношение, а кое в чём даже соглашалась. Тем более, занимать такую позицию её подталкивала сложившаяся у неё в жизни ситуация, о которой она рассказала Джонни.
Когда Екатерину стали мучить симптомы, интерпретированные ею на основании поиска в интернета как проявления шейного остеохондроза и даже в чём-то вертебробазилярной недостаточности/«синдрома позвоночной артерии», она вначале отправилась к неврологу. Однако врачиха, как обычно делается в подобных случаях, заявила Екатерине, что это у неё «всё в голове», а потому ей нужно обращаться вообще не к ней, а к психотерапевту. Подобная формулировка, которая в чём-то сильно задела и обидела Екатерину, подтолкнула её прислушаться к аргументам Джонни, охотно делившимся с ней своими соображениями по поводу его собственной ситуации, когда невролог «более высокого ранга» (по сравнению с той, что сидела в его районной поликлинике №666), не в состоянии разобраться, почему у него так жутко искажается зрение, отправила его к психотерапевту.
В отличие от Джонни, впрочем, Екатерина вначале всё же собралась к психотерапевту. Однако для начала она решила хорошенько разобраться, что это за фрукт вообще такой «психотерапевт» и с чем его едят. Зайдя на YouTube, она первым делом наткнулась на выступления Алексея К., который не мог не произвести на неё, одинокую женщину за тридцать, неизгладимое впечатление «ах, какой мужчина!..». Она написала ему о своей проблеме и была очень польщена, когда сам гуру психотерапии ей ответил. По его словам, никакие остеохондроз, ВСД и прочие нелепые, неведомые цивилизованному миру «совковые диагнозы» к делу никакого отношения не имеют; головокружения, боли в шее и прочие «физические» симптомы у неё являлись следствием внутреннего напряжения вследствие невроза. А чтобы избавиться от последнего, ей необходимо серьёзно прорабатывать со специалистом его причины. Вначале слова обаятельного светила целительной болтологии прямо-таки запали в душу бедной одинокой женщины. Тем более, вся жизнь её представлялась ей сплошной чередой значительных психологических травм, оставлявших неизгладимые негативные следы не только на её психике, но и на теле. Теперь же, после обнадёживающих слов Алексея К., она стала светиться энтузиазмом, полная надежды избавиться от мучительных симптомов, отравлявших ей жизнь. Оптимизм Екатерины, однако, вскоре потух, когда она ознакомилась, так сказать, с прейскурантом, в результате чего у неё возник тот же внутренний конфликт, как в своё время у Николая.
Очаровательный психотерапевт неожиданно для неё самой вдруг стал представляться ей уже не (потенциальным) спасителем от недуга, но алчным монстром, жаждущим нажиться на бедной больной одинокой женщине. Екатерина вдруг подумала: «Какого хрена?! Я тружусь целый день на стройке за те деньги, которые он гребёт, не поднимая жопу из кресла, за полчаса?! Да пошёл он на х**!»
Соответственно, кардинально изменились не только её планы «основательно прорабатывать своё трудное детство», но и взгляды на природу собственной болезни. Теперь она горячо поддерживала позицию Джонни относительно причин и механизмов развития ВСД в различных сообществах в контакте, даже ругаясь с оппонентами на его стороне, до тех пор пока её страничку вк повсюду не заблокировали вместе с очередной учётной записью нового знакомого.
Джонни же был рад не только появлению у него активной союзницы после стольких месяцев одинокой борьбы, но и знакомству с «историей болезни», сообщенной ему ею в деталях, которые он находил ценными и показательными в плане понимания не только природы недуга, но и уровня медицины в центре РФ. Хотя диагнозы как ВСД, так и проблем с позвоночником (сколиоз и т.д.) были поставлены Екатерине ещё в детстве, симптоматика у неё сильно обострилась (пугающие, мучительные головокружения и т.д.) после опасного травматического эпизода на работе, который она описывала так:
«Это случилось примерно три года назад. Был сильный дождь. Я стояла на лестнице <подъёмного> крана и пыталась закрыть люк. Рука соскользнула, и получилось так, что люк упал на голову. Представляешь, железный люк! Как я оттуда не слетела вниз, не понимаю до сих пор. Сейчас бы меня здесь не было. Выросла огромная шишка на моей бестолковой голове…
На следующий день после этого начались покалывания в кончиках пальцев, продолжавшиеся потом ещё около недели. Но больше ничего особенного…
Все началось потом. Днём внезапно онемели обе руки, ослабли ноги. Я упала. Сразу захотелось в туалет. Голова вообще не болела. Скорая сказала, что это остеохондроз, сделали укол и советовали пить по рюмке водки, каждый день. Нормально, да? Я пошла на прием к терапевту. Давление 150. Меня начало штормить в стороны. Бросало то в жар, то в холод. Голова была какая-то непонятная. Как будто что-то там стреляет внутри. Хлопки. Взяла больничный. Первый диагноз – это гипертонический криз + ВСД. Прописали таблетки от давления и нейролептик. И еще посоветовали родить. Легче мне от такого лечения не стало. Стало потом еще хуже.
Стали руки неметь ночью, я вообще боялась засыпать. Меня колбасило со страшной силой. Давление стабильно 150. Таблетки не помогали. Положили в неврологию. Белки глаз краснющие. Качка и проваливание при ходьбе. Сна нет совсем. Поставили капельницу кавинтон. Полетели мушки <в глазах> сразу же после неё и до сих пор летают. Только их сейчас больше. Диагноз: транзиторная ишемическая атака. Когда узнала, что это означает, у меня начались панические атаки. Это вообще ужас. Я хотела умереть. По рукам шли какие-то покалывания постоянно, а ночью они немели. Шея болела ужасно, левая рука тоже. Ставили шейную радикулопатию и компрессию корешков. Гипертония 1ст риск 2. В общем, посоветовали ложиться два раза в год. Делали массаж на шейный отдел, лазер. Физиотерапевтические процедуры сказали нельзя, так как началась экстрасистолия.
Я хотела и в тоже время боялась умереть. Тогда, три года назад я очень остро ощущала одиночество. Боялась всего. Боялась выйти на улицу, так как думала, что просто потеряю сознание. Боялась находится дома одна. Я перестала есть, краситься. У меня был полный депрессняк. В голове только одна мысль: инсульт. Стала гуглить про болячки.. Каждую свободную минутку я читала. Начала делать ЛФК. Кстати, врачи мне ни хрена не говорили об этом. Заметила, что шея стала болеть меньше…
Сейчас, когда начала общаться с тобой, я вообще не гуглю. Не хочу. Сама не знаю, как ты мог на это повлиять…
У меня как-то случилась паническая атака прямо в электричке. Это был полный ппц. Отказали ноги от страха и я проехала мимо своей станции. Потом было страшно входить в квартиру, где нет никого. Только тишина и мои мысли о смерти. Я уже начала подумывать о том, чтобы ночевать на работе. Завела кошку себе. Стала пить. Каждый выходной хлестала литрами пиво. Когда под градусом, то страха нет вообще. Страх начинался только на следующий день. С похмелья. Теперь не похмеляюсь. Поскольку считаю, что так можно спиться. Знаю, что мне пить нельзя совсем, но так мне легче. Еще терапевт мне сказала, чтобы я немедленно прекратила курить. Бросила в тот же день. Три года прошло. Меня даже не тянет.
Мелкие панические атаки у меня бывают и по сей день. А сильная паника была последний раз летом. Когда давление было 160, я вылетела на улицу и сидела там до ночи. Боялась войти в квартиру.
А еще у меня бывают стреляющие резкие боли в голове, в разных местах. Дергаются мышцы, веко часто дрожит. Темнеет в глазах, словно я во сне хожу. Пугают громкие звуки – сразу вздрагиваю. Ой, много чего, короче. Кстати, когда принимала пентоксифиллин, у меня глаза стали светлыми, сосуды почти не заметны. А так, глаза будто я обкололась, как стеклянные и мутные. Да еще красные венки.
Мне кажется, я больше не боюсь умереть. Я просто настолько себя настроила на то, что скоро умру, что я принимаю это, как само собой разумеющееся. Неизбежность, короче. До пенсии точно не доживу. Хотя, знаешь, сейчас мне намного лучше. Я почти здоровый человек. Еще бы руки не немели и спать нормально. Давление можно снизить таблетками. Да и вообще, как-то уже плевать. Я устала бояться».
Джонни было очень приятно читать про то, как под его влиянием Екатерина начала полемизировать с Алексея К., которым некогда так восхищалась; теперь же она приводила своему былому кумиру аргументы о реальных патологических механизмах, скрывающихся за диагнозом ВСД, сообщённые ей Джонни. После общения с ней гуру психотерапии ВСД написал на стене своей группы: «В 2009 году я увидел первый форум по этому вопросу… С тех пор прошло более 6 лет! Для вас сняли сотни роликов разные психологи и психотерапевты! Объяснили, разжевали... Но Вы либо тупо не в состоянии это внимательно посмотреть и понять, либо действительно настолько глупы, что ищите ответы на стенах групп и в ветках форумов…»
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 28; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!