Шкала жизненного стресса Холмса – Рея 16 страница
Этот пример Джонни очень любил приводить в пример тем, кто пытался ему втирать про необходимость «брать себя в руки и тренироваться противостоять своему страху». Он ехидно вопрошал оппонента: ради чего я тогда много раз так буду вздрагивать и пригибаться как идиот, если ничего в итоге не меняется, пока однажды не откинусь от испуга?! На это собеседники (или скорее обычно собеседницы – парни/мужики, как ни парадоксально, относились с куда большим пониманием и терпимостью к его поведению в таких ситуациях и связанной с этим безвыходностью, в противоположность женщинам с их стереотипом «ты должен найти в себе силы быть смелым» и всё такое, просто согласно гендерному критерию о том, как должен вести себя человеческий самец) вместо признания неоспоримой справедливости логики заявляли: «Ну если ты сам не можешь справиться с этой своей проблемой, тогда тебе нужно обратиться к специалисту – психологу, который тебя научит, как поступать в такой ситуации».
На такое, Джонни обычно усмехался оппоненту в лицо: «Ага, конечно, покажи мне, где найти волшебную инструкцию для психолухов о том как научить меня перестать вздрагивать! Уверяю тебя, её нет в природе и быть не может, потому что просто мой организм таков. И глупо надеяться какой-то психолух научит человека заклинаниям, от которых он дёргаться перестанет!»
Собеседницы, правда, почему-то не могли осмыслить и адекватно понять такие заявления, а потому начинали говорить откровенную чушь вроде:
|
|
|
«Да почему кто-то должен писать для тебя такие инструкции в интернете, если это задача специалиста их знать или скорее подобрать индивидуально своему клиенту, чтобы помочь именно основываясь на специфике твоей конкретной проблемы, знания того, почему именно *ты* так пугаешься. И потом, на каком основании ты считаешь тебе кто-то обязан раскрывать свои профессиональные секреты? Клиенты не платили бы психологам такие деньги, если бы можно было вместо этого просто воспользоваться написанными где-то универсальными рекомендациями! Но на практике нужны индивидуальные консультации специалистов, которые специально учатся этому, вкладывая большие ресурсы в своё образование, а ты считаешь с тобой теперь должны этим поделиться за «здорово живёшь». Я понимаю, конечно, ты со своим извращённым невротически-коммунистическим представлением о «справедливости» считаешь если сам работаешь за копейки, то даже высококвалифицированные люди должны давать тебе сеансы терапии за бесценок, но увы, это так не работает! Почему твои проблемы типа отсутствия денег на услуги психологов должны их волновать?! Это тебе нужно найти средства, чтобы изменить что-то в своей жизни, иначе ты так и останешься в той незавидной ситуации, где находишься сейчас, жалким рабом своего страха и всё такое! И в твоих интересах поспешить с этим, ибо часики тикают, как говорится, а то так недолго и всю жизнь просрать!»
|
|
|
Некоторые «апологеты психолухов» (или опять-таки, скорее апологетки, насколько уместен такой «феминитив») также начинали вопрошать: «Почему тогда с таким подходом ты ходишь к врачам, а не ищешь в интернете инструкции, как вылечиться самому». В ответ на встречный вопрос Джонни «А кто тебе сказал я к ним обращаюсь, кроме как за направлениями на анализы, которых сейчас к тому же в этой грёбаной системе ОМС и не добьёшься?! Бывал там когда-то не раз, и, уверяю тебя, мало толку. Поэтому теперь приходится разбираться со своим здоровьем самому». Такая позиция, прочем, была обречена снискать ему не понимание и сочувствие, а лишь намекающий на его явную ментальную неадекватность насмешливый вопрос: «И как успехи на пути самолечения?!» и замечания относительно посещения им «не тех врачей, вместо того чтобы наконец обратиться в ПНД к действительно необходимому тебе специалисту».
|
|
|
Некоторые особенно недалёкие говорили: «Тебе повезло у тебя всего лишь пока небольшая психосоматика на фоне невротической дури в голове. Хотя всё равно нужно заниматься этим как можно скорее, пока не стало хуже и ещё можно исправить» и «Будь у тебя реальные проблемы со здоровьем, ты бы так не рассуждал, а то бы помер быстро от своей же глупости».
В ответ Джонни указывал, как его мама (когда она ещё была жива), а также несколько миллионов других пожилых людей предпочитали ходить в поликлинику типа №666 лишь изредка за льготными рецептами, а пути лечения искать в газетёнках типа Вестник «Будь Здоров», который выписывала его родительница, и следовали публикуемым там рекомендациям по лечению уринотерапией и подобного плана методиками.
Ему тогда заявляли, что можно лишь пожалеть таких несчастных пенсионеров, у которых дети не способны своим родителям на старости лет обеспечить адекватное лечение в платных клиниках, и потому они вынуждены мыкаться в госучреждениях, где на урезанные казённые средства врачи могут лишь выписать сомнительный, неэффективный и потому никому не нужный за деньги «бесплатный» препарат как подачку. Хотя, с другой стороны, на них лежит какая-то мера ответственности за то, что у них такие наследники. Но приличные родители, воспитавшие достойных детей, получают хорошее квалифицированное лечение в солидных клиниках, а не хлещут в маразматическом угаре в себя собственную урину.
|
|
|
Джонни каждый раз расстраивался, когда ему так ничего и не удавалось доказать оппоненту в результате подобного спора, не получалось никого ни в чём убедить. Он тщетно пытался заставить себя не ввязываться в заведомо бессмысленные дискуссии с (как он воспринимал своих оппонентов) «дурами того и другого пола», поскольку было очевидно: Если в своё время их семья и школа не научили, не заложив в башке основы правильного материалистического мировоззрения, он ничего не может сделать, не сумеет их убедить.
Джонни, конечно, не хотел занимать сексистскую позицию в этом вопросе, уличая в особой глупости именно женщин, но справедливости ради вынужден был признать: такие споры у него в основном разгорались именно с ними, поскольку они обычно воспринимали его как несчастную безнадёжно заблудшую овцу (точнее, недоделанного, недостаточно маскулинного и т.д., барана), которую старались наставить на путь истинный, однако в итоге вынуждены были дать себе отчёт в бесперспективности этого занятия. Джонни же лишь усмехался, говоря: «Мне надоело пытаться обосновывать тебе свою позицию, которую ты, я вижу, просто не в состоянии понять в силу ограниченности своих фактических знаний и мировоззренческих установок. Поэтому скажу так: время покажет, кто из нас прав. Как говорится, поживём – увидим». В ответ, естественно, ему приходилось слышать: «Неужели ты совсем не понимаешь, не хочешь быть честным в этом хотя бы перед самим собой?! Время покажет, тебе, что ты не прав, а другой жизни у тебя уже не будет, а эту ты загубил в том числе своим упрямством. Ещё одна неприятная черта невротиков, кстати, – неумение признавать свои заблуждения и ошибки».
Относительно последнего утверждения, впрочем, Джонни оказывался вынужденным согласиться. Он не раз отмечал для себя высокую подверженность «невротиков» феномену, который в поведенческой экономике принято именовать «ловушка утопленных затрат». Если нормального, рационально мыслящего человека поставить перед фактом: «ты идёшь не туда», он поблагодарит проинформировавшего и повернёт куда нужно. Невротик же погрязнет в попытках оправдать для себя и других своё движение в ложном направлении и может до последней крайности не менять курса, лишь бы не признавать совершённую когда-то ошибку и не иметь дело с мучительной обидой относительно напрасно потраченных времени и ресурсов, продолжая в результате выбрасывать их дальше. Вопиющими примерами таких ситуаций могли служить, например, жертвы (включая, разумеется, самого Джонни), находившиеся в долгосрочных взаимоотношениях с деструктивными типами, которые нещадно использовали их и наносили им значительный материальный и моральный урон.
Уже отмеченные гендерные различия во взаимодействии Джонни с другими людьми заключались также в том, что представители мужского пола как правило не старались его сердобольно перевоспитывать подобно тому, как по схеме, описанной выше, пытались делать некоторые женщины, а попросту получали для себя преимущества от его слабости и уязвимости в ущерб ему, в детстве и подростковом возрасте нещадно унижая, издеваясь над ним, а во взрослом – обманывая и эксплуатируя.
Поскольку сам Джонни, не будучи по натуре своей мазохистом, естественно, не испытывал особой радости от подобных контактов с окружающими, он со временем начал стараться сводить их лишь к необходимому минимуму. Джонни был очень признателен одной странноватой девушке, которая невольно помогла ему прояснить разницу между избегающим расстройством личности и социофобией, хотя часто эти психопатологии были что называлось коморбидны, когда и другое сочеталось в одном человеке: Если при социофобии разнообразные ситуации взаимодействия с другими людьми доставляли значительный дискомфорт, то в случае избегающего расстройства личности индивид в целом не видит для себя положительной перспективы в установлении таких контактов. При этом, впрочем (в отличие от «шизоидности») человек испытывает сильную потребность в общении с другими, страдает от социальной изоляции, но в то же время не ждёт ничего хорошего от попыток коммуникации, вынужденно стараясь свести их к необходимому минимуму.
Соответственно, с ранних детских лет Джонни приходилось реализовывать свои общественные потребности исключительно в богатом мире навязчивых фантазий, куда он при первой возможности «сбегал», стараясь для этого часто оставаться наедине с собой, и где у него сначала появились преданные друзья, потом любящие девушки и т.д.
Андрей же, разумеется, не мог себе позволить подобной «роскоши». В отличие от Джонни, он не мог «жить в обществе и быть свободным от общества». Ему необходимо было не просто физически выживать в суровых реалиях неблагополучного окружения, но и занять «на районе» достойное место, а не как у Джонни, «около параши». Но как достичь этого, когда у тебя от природы такая чувствительная нервная система?!
Андрей пошёл по испытанному веками пути, модифицируя работу своей нервной системы при помощи вещества, которое применялось в подобных целях давно, причём не только простонародным «быдлом», но и
С одной стороны,
Людьми высокого общественного статуса. Так, около 330 года до н.э. нарциссический алкаш победил огромную Персидскую державу и покорил значительную часть ойкумены (освоенной человеком территории). Нет, оно, конечно, Александр Македонский герой, но среди тараканов в его башке есть где разгуляться психоаналитику!..
С другой – просто благородными, культурными, талантливыми людьми. Ярким примером такого человека может служить выдающийся русский композитор М.П. Мусоргский (1839-1881).
С детства Модеста отличала тонкая душевная организация. У него имелась склонность принимать всё близко к сердцу, порой переживая чужое горе как своё собственное. С ранних лет он считал себя страдающим «странной болезнью», приступы которой время от времени одолевали его, не давая полноценно работать.
Изжить «душевный мрак», вызванный «ирритацией нервов», Модест Петрович пытался гимнастикой и купанием в ключах Тихвинского уезда Новгородской губернии. Он также старался (и со временем более основательно!) заглушить «впечатлительную свою природу» «рюмкою коньяку». Конечно, кому-то это не покажется достаточным основанием спиваться. Но попробуйте играть на фортепиано перед почтенной публикой, когда вас трясёт «нервная лихорадка»!
Вероятно, юный Модест, попробовав алкоголь ещё во время своей недолгой службы в Преображенском полку (а может, и раньше, ещё в Школе гвардейских подпрапорщиков) и, поняв, как хорошо спиртные напитки помогают расслабиться, стал прикладываться всё чаще. Особенно активно он начинал прибегать к выпивке в периоды обострений своей «нервной болезни». Такой срыв с ним случился, например, в 1865 году, когда в возрасте пятидесяти двух лет умерла мать композитора.
Важно иметь в виду также следующее обстоятельство: «странная болезнь» Мусоргского проявлялась отнюдь не только душевными терзаниями, но и вполне «телесно ощутимыми» симптомами, вплоть до панических атак. Об этом свидетельствуют, например, его воспоминания о прогулке с товарищем, страдавшим подобной проблемой:
«В последний заезд Виктора Гартмана в Петроград мы шли с ним после музыки по Фурштатской улице; у какого-то переулка он остановился, побледнел, прислонился к стене какого-то дома и не мог отдышаться. Тогда я не придал большого значения этому явлению… Порядком повозившись сам с удушьем и биениями сердца… я мнил, что это участь нервных натур...»
«Как-то давно решив про себя, что всё это у людей впечатлительных – лишь игра нервов, попытался скрыть внезапно подступившую к сердцу тревогу:
– Что с тобой?
– Дышать не могу, – порывисто выдохнул Гартман.
И <Мусоргский> заговорил, начал плести всякую околесицу, лишь бы отвлечь приятеля от его внезапного приступа. Прибавил шутливо:
– Отдышитесь, душка, а там пойдем дальше».
Архитектор и художник Виктор Александрович Гартман упомянут здесь не случайно. Известие о его внезапной смерти в возрасте всего тридцати девяти лет примерно через месяц после описанного эпизода «словно прибило» Мусоргского, который, будучи до глубины души потрясён совершенно неожиданным безвременным уходом своего талантливого друга, «словно затаил беду в себе».
Начиная примерно с этого периода жизнь композитора неуклонно катилась под откос. Он всё больше пил и думал о смерти. Единственным законченным в эти последние годы циклом его произведений были «Картинки с выставки» – серия фортепианных пьес, представляющая собой своего рода музыкальную «прогулку» по воображаемой галерее работ Гартмана. Композитор словно считал своим долгом увековечить в творчестве память о друге, чью внезапную кончину считал такой несправедливой...
Знакомясь с историей жизни композитора, Джонни отметил для себя то, каким он был бескорыстным человеком, бессребреником, не отказывавшим просящим у него в материальной помощи (чем многие пользовались) и выступавшим перед публикой бесплатно (к вящей выгоде организаторов его концертов).
Однако «лечение» «нервной ирритации» и душевных терзаний алкоголем не прошло бесследным для здоровья Модеста Петровича. Многим знаком портрет композитора кисти И.Е. Репина. На картине изображён тяжело больной человек. Врачи обнаружили у него «болезнь печени» (по всей вероятности, алкогольный цирроз). И «большое сердце» у Мусоргского, к сожалению, было не только в образном смысле его доброты. На фоне такой «дилатационной кардиомиопатии» развилась сердечная недостаточность («спать лёжа не мог – задыхался»). Композитор умрёт всего через две недели после написания Репиным его портрета.
Знакомясь с биографией этого безусловно талантливого человека, Джонни задавался вопросом: Прожил ли бы Модест Мусоргский прожить дольше, если бы вместо того, чтобы топить ментальные проблемы в алкоголе, он постарался разобраться в своём внутреннем мире? Возможно. Но тогда, наверное, он мог бы стать таким же «поехавшим» философом, как Сёрен Кьеркегор. С некоторых пор Джонни стал интересоваться жизнью этого выдающегося датского мыслителя, считая её весьма любопытной и поучительной иллюстрацией взаимодействия физического и ментального, тем более ему и самому была близка эта тема в силу не только академического интереса, но и личного опыта.
Сёрен Кьеркегор считал себя в глубочайшем смысле несчастным индивидом, обречённым на страдания, граничащие с безумием; страдания, которые должны были иметь в своей глубинной основе нарушение связи между разумом и телом, которое он рассматривал как шип, вонзившийся в плоть, ограничение, «крест», который необходимо нести, и в то же время развитие стойкости, духовный рост. В истории его жизни Джонни особенно интересовала связь природной предрасположенности, заданной физической болезнью, с внутренним ментальным миром: мыслями, эмоциями и так далее. И если говорить о проявлениях последних, они сразу обращали на себя внимание необычностью. Ведь даже человек, не располагающий серьёзными знаниями о психопатологии, может легко распознавать «поехавших». А своим поведением, творчеством, образом мышления Сёрен Кьеркегор мог вполне оправдать такую характеристику. И сколько бы не говорили о том как в каждом гениальном человеке есть своя «безуминка», в данном случае она была слишком велика.
Всю свою сознательную жизнь он провёл под мучительным гнётом невыносимой экзистенциальной тревоги. Кьеркегор, который никогда не работал, очень много писал... в основном про страх и трепет, о болезнях к смерти, отчаянии и всё такое. Его высказывания могли бы стать украшением депрессивного цитатника. Болезнь порой подталкивала его принимать решения, которые большинство нормальных людей не сочли бы рациональными. Так, встретив девушку, с которой у него было взаимное чувство, и уже будучи с ней обручённым, Сёрен неожиданно безо всяких объяснений категорически отказался жениться. Он словно следовал при этом однажды сформулированному им принципу: «Делай или не делай что-то – в любом случае ты раскаешься!» Больше Кьеркегор не пытался сблизиться с женщиной и провёл остаток жизни в одиночестве, говоря о себе: «Меланхолия – самая преданная моя возлюбленная. Не удивительно, что я отвечаю ей взаимностью!»
Для Джонни история жизни Сёрена Кьеркегора иллюстрировала важное свойство человеческой психики: страдающему от невыносимой тревоги, чтобы хоть как-то функционировать, необходимы наркотики в широком понимании этого слова – сильные средства, изменяющие сознание и помогающие ему примириться с его мучительным состоянием. Для Модеста Мусоргского такую функцию выполнял алкоголь. Казалось бы, Сёрен Кьеркегор в этом плане был чист, не употребляя систематически никаких таких веществ. Это не означает, однако, что он не был в некотором смысле «торчем». Просто для Сёрена Кьеркегора «дурью», выполнявшая для него такую функцию как для других героин, была его религиозная философия, с помощью которой он пытался найти ответы на волновавшие его вопросы, главный из которых можно сформулировать, наверное, как «за что мне всё это?!»
После долгих размышлений на данную тему он пришёл к выводу, что в наказание за грехи отца ему, как и его братьям и сёстрам, не суждено дожить до тридцати трёх лет. И у него, как ему представлялось, были весьма веские основания так считать. Когда-то в юности его отец, подобно самому Сёрену долгие годы страдавший от депрессии, в минуты отчаяния проклял бога. Мать Сёрена, бывшая служанка, родила своего первого ребёнка через пять месяцев после свадьбы. И вообще, трагические судьбы родных, преждевременно, а порой нелепо заканчивавших свою жизнь, не могли не подталкивать восприимчивого молодого человека к мысли о том, что на его семью наложено проклятие. В самом деле, к двадцатипятилетию Сёрена уже умерли его мать и отец, а также пятеро из семи их детей. Двенадцатилетний брат, бегая по детской площадке, столкнулся с другим мальчиком, упал и умер от внутричерепного кровоизлияния. Сестра умерла от приступа эпилепсии. Ещё одна сестра умерла от инфекции через несколько недель после рождения у неё мёртвого сына. И так далее...
Знакомясь с историями об «успокоительной» роли веры в жизни людей, Джонни был впечатлён справедливостью высказывания Карла Маркса «Религия – опиум народа» ("Die Religion... ist das Opium des Volkes"). Ведь с точки зрения (психо-)фармакологии опиаты не просто уменьшают неприятные ощущения, но ещё снижают негативный эмоциональный заряд, играющий важную роль в восприятии. Вера же помогала человеку заглушить невыносимую боль души.
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 30; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!