Шкала жизненного стресса Холмса – Рея 15 страница
Джонни считал потенциально очень ценными те уроки, которые (потенциально) можно было извлечь из жизненного опыта Андрея и непростой истории злоупотребления алкоголем, которая красной нитью проходила через его судьбу, а потому надеялся разобраться в ней ещё гораздо лучше… когда/если появится новая дополнительная информация. А пока напрашивались следующие выводы:
В своём отношении к пьющим многие обыватели демонстрировали «основную ошибку атрибуции», считая «алкашей» слабыми, никчёмными людьми, которые могли бы побороть своё пристрастие, не будь они столь безвольны. Например, девушка по имени Оксана считала себя безусловно достойной любви прекрасного и, разумеется, очень богатого принца, который собственнолично приедет или даже прилетит на вертолёте забрать её из гнилой подмосковной дыры, в которой волей несправедливых обстоятельств она вынуждена была влачить своё существование с рождения. Однако принц почему-то задерживался, а потому Оксане пока приходилось довольствоваться настойчивым личным вниманием Сашки из соседней пятиэтажки. И Оксана, чтобы не остаться совсем одной, какое-то время даже была готова терпеть такой суровый компромисс, если бы не тяга её кавалера к спиртному, которая, казалось, была гораздо сильнее, нежели к ней. Она гневно возмущалась: неужели этот придурок не может не бухать?! При этом, однако, у неё не было и мысли о том, чтобы как-то следить за собой, ухаживать за собственной внешностью и т.д., как поступали многие молодые женщины, стремившиеся пользоваться успехом у мужчин. Оксана считала себя вполне заслуживающей быть принятой «такой, какая есть» даже принцем, не то, что *этим козлом*, как она заочно называла своего чрезмерно склонного к подпитию хахаля. И она при этом не думала о том, как, возможно, Сашка пьёт ещё и для того, чтобы находить свою «избранницу» более привлекательной. Сам он, впрочем, тоже на эту тему особенно не рефлексировал, а просто нажирался до такого состояния, когда нет огромной разницы в какое женское мясо, простите, тыкать свой писюн. Не в собственный кулак – уже хорошо!
|
|
|
Подобным образом, многие осуждавшие алкашей не знали, с какими обстоятельствами вынуждены были иметь дело эти люди, пытавшиеся «лечить» себя от жизненных сложностей спиртным. Например, Андрей жил в довольно «интересном» микрорайоне. Выходя на улицу после одного из первых визитов в гости к товарищу, Джонни увидел на лавке труп парня, решившего уйти от невыносимой жизни из окна шестого этажа и убившегося об козырёк подъезда. Андрей рос и взрослел в суровой обстановке каменных джунглей неблагоприятного квартала, где если не бьёшь ты, бьют тебя.
|
|
|
Джонни однажды поинтересовался у своего товарища: слушай, как ты справляешься со стрессом частых конфликтов? Андрей ответил: «А вот так: Я пробиваю в голову, противник падает, и у меня никакого стресса нет». Конечно, на практике всё было не так просто.
Джонни хорошо знал: каждый человек получает от рождения определённый темперамент, находящийся по уровню возбудимости нервной системы на определённом участке отрезка между «невротиком» и психопатом. И в этом плане Андрей вытянул у судьбы короткую спичку.
Конечно, с юных лет он старался упрощать себе жизнь, хитрить. Например, дружить с «крепкими» ребятами, при этом вымогая деньги у тех, кому сложно было себя защитить – ДПЦ-шников с больными родителями, тщедушных «ботаников», которых воспитывала одна мать и т.д. Повышая таким образом свой статус в кругу сверстников, Андрей осваивал азы практической психологии, особенно в плане что называется «модификации поведения» других людей. Он знал: хотя некоторых не помешает для начала стукнуть, чтобы другие боялись, многим достаточно только пригрозить сначала действием, а потом и вовсе одними словами, в случае чего подтверждая свою аргументацию ссылками на известные по району примеры печальной участи тех, кто ослушался.
|
|
|
Однако так или иначе время от времени случалось всякое и не раз происходило так, что после серьёзного, сложного конфликта, даже если Андрей выходил в нём победителем, его какое-то время трясло, а потом становилось страшно идти снова с кем-то на противостояние. И тогда взрослеющий Андрюша открыл для себя… алкоголь. Он заметил, насколько ему проще становится решать жизненные задачи, особенно когда речь шла о многочисленных кровавых конфликтах, когда он выпьет – тогда он так не волнуется, и ему «море по колено».
Новая волна сложностей началась, когда Андрей пошёл на посадку. Наряду со трудностями адаптации к жизни в тюрьме Андрей остро ощущал, как вследствие вынужденного отказа от алкоголя чувствовал не только повышенную общую нервозность, но и слишком частое биение своего сердца. А потом ситуация ещё более усложнилась. Андрей заметил, как «насос» работает не только как-то слишком часто и напряжённо, но ещё и с перебоями. И тогда ему уже стало совсем не по себе, реально страшно. Казалось, его настигло воздаяние, о котором мог предостерегать отец.
|
|
|
К счастью для Андрея, в данной ситуации он отделался по большей части лёгким (или не очень) испугом. Правда, Джонни так и не услышал от товарища подробностей той истории, а напоминать лишний раз не хотел, понимая, как тяжело морально может быть вспоминать о таких вещах (и об этом ещё будет речь дальше). Как удалось понять (или скорее догадаться) из того немногого, что Андрей всё же решился рассказать, ему повезло с доктором в тюремной медсанчасти или Джонни не знал как у них там называлось это подразделение, куда заключённые обращались, чтобы лечиться или по крайней мере с надеждой на это. В общем, как бы то место ни называлось, тамошний врач внимательно, даже как-то словно по-отечески заботливо выслушал своего пациента, после чего сказал: «Не беспокойся ты так, Андрюха. Это всё твои переживания и мысли. Тебе сейчас тяжело и страшно в связи с такими непростыми обстоятельствами твоей жизни, той ситуацией, в которой ты здесь оказался. А главное – ты не можешь выпить, как делал прежде, чтобы успокоиться, а потому нервная система твоя шалит, и это отражается даже на работе твоего сердца, поскольку в нашем организме всё взаимосвязано… Чтобы помочь пациенту прийти в себя, добрый доктор назначил Андрею принимать таблетки для коррекции электролитного баланса типа панангина/аспаркама, а также, вероятно, какие-то ещё. И этот последний пункт вызывал у Джонни некоторое недоумение. Как не сидевший сам и не водивший особых личных знакомств с нынешними или бывшими заключёнными, он с трудом понимал «логистику» фармакологического лечения в тюрьме: кто будет доставлять таблетки в камеру и всё такое? И если, допустим, Андрею пришлось бы слишком долго копить таблетки панангина в случае возникновения у него идеи «выпилиться», отравившись ими (да и понятно, у него такого стремления не было, а скорее наоборот, поскольку в противном случае какой смысл так переживать за «неправильную» работу сердца), то у кого-то ещё могли иметься совершенно иные планы, а правила должны быть в какой-то мере универсальны для всех, ибо «арестантский устав един» или как там говорится.
Андрей вроде смутно упоминал о получении им там ещё каких-то успокоительных средств, а именно, кажется, феназепама, однако у Джонни возникал сразу же вопрос, насколько такое могло быть возможно на постоянной, систематической основе. Ведь учитывая тенденцию препаратов данного класса (бензодиазепинов) к формированию зависимости от них на фармакологическом уровне, их стараются не назначать на длительные сроки даже обычным, законопослушным людям, не говоря уже о тех, кто отбывает длительные сроки уголовного наказания. Поэтому Джонни мог допустить, что Андрею давали феназепам лишь как «антикризисную меру», когда особенно сильно накрывало, либо в постепенно уменьшаемых дозах на недолгий период сильно выраженных симптомов алкогольной абстиненции.
Впрочем, Джонни не терял надежду когда-нибудь послушать гораздо более детальные автобиографические рассказы Андрея. И чем раньше, тем лучше, поскольку иначе во-первых, сам мог не дожить, а во-вторых, с каждым следующим запоем, бесспорно в той или иной мере поражающим мозг, шансы товарища действительно «вспомнить всё» становятся ещё призрачнее, даже если не разовьются вопиющие вещи типа синдрома Вернике – Корсакова после того как человек в течение нескольких недель кряду день за днём «жрёт одно бухло».
У самого же Андрея были на сей счёт амбивалентные чувства. С одной стороны, он хотел детально поговорить об этом именно с Джонни. Другие товарищи, конечно, могли доброжелательно и с искренним чувством выслушать его и проявить некую эмпатию, но из знакомых ему людей лишь Джонни располагал знаниями, которые помогут придать изложенной истории некий смысл, помогающий взглянуть на неё положительно и конструктивно. С другой, они оба прекрасно понимали, как тяжело это будет для рассказчика, какие сильные чувства при этом могут всколыхнуться. В какой-то мере Джонни мог это ощутить когда товарищ описывал сильно потрясшее его происшествие, когда к ним в камеру пришёл парень, сразу сознавшийся, что он «петух»… Андрей тогда так и не продолжил изложение, а почему-то неожиданно резко решил сменить тему, поскольку, видимо, ему слишком неприятно было вспоминать какие-то моменты…
Джонни также понимал, почему Андрей никогда даже не пытался «лечить» свою особенность нервной системы более современными препаратами, скажем так, которые могли иметь меньше негативных побочных эффектов, нежели алкоголь. Ведь для этого необходимо было обращаться в психоневрологический диспансер, то есть, фактически, признать себя еб***тым. А это позорище, полный «зашквар». Нет, разумеется, кругом было полно людей, которые вели себя, мягко говоря, странновато. Например, сам Андрей не раз собственноручно вовремя успевал сильно ухватить за руку товарища, всерьёз порывавшегося выйти из окна восьмого этажа «ловить белку». Однако с точки зрения «пацанчиков на раёнчике» в этом вовсе не было ничего предосудительного. Даже если ты сам лично ловил белку. «Ну все ж норм люди бухают, чё здесь такого, дело-то житейское!». И совсем другое дело, если ты обращался к психиатру в ПНД… Такое по районным понятиям было допустимо только если ты косил от армии, да и то не комильфо, мол, «ты чё, иначе никак решить вопрос не мог?!»..
Знакомство с Андреем и его жизненной историей открывало перед Джонни возможность понимать очень важные вещи о внутреннем мире людей и лежавшей в их основе биологии, изменить которую очень непросто; видеть природные факторы, детерминирующее модели поведения, которые сложно изменить. Для Джонни это в известном смысле слова был важный урок о том, как нужно терпимей относиться к людям, который ему было сложно усвоить из-за обидчивости, также значительной мере предопределенной для него природой, а потому не поддавалась радикальному изменению и тем более избавлению от неё.
Зато благодаря этим своим открытиям Джонни мог развивать своё критическое мышление. Он начинал лучше понимать, насколько психолухи и тем более всякие там мотивационные ораторы, коучи и подобные обманывают людей, суля им радикальное изменение личности, а с ним новые якобы новые, лучшие перспективы в жизни, которые открывались, например, если избавиться от постоянного страха. Но как это сделать, если он заложен в тебя самой природой?!
Джонни старался находить всё новые аргументы, чтобы разоблачить тех, кто продавал людям ложную надежду на изменения, путь к которым была надёжно заблокирован биологией, а потому помочь в подобной ситуации могли лишь меры типа химических веществ (систематическое употребление которых, естественно, влекло за собой значительные побочные эффекты).
Допустим, у Андрея в ситуации ментального стресса значительно ускорялось сердцебиения и он весь покрывался потом. Да, у него безусловно имели место некие «когнитивные искажения», связанные, в частности, с особенностями личности и неверной информированностью. Он мог, например, неоправданно видеть в поведении других людей враждебность или иной злой умысел по отношению к себе (в частности, стремление обмануть, получить выгоду за его счёт), которых по факту не было. В других ситуациях чрезмерная обеспокоенность за здоровье была обусловлена недостатком знаний, плохой информированностью о том, как на самом деле работает человеческий организм. В подобных случаях ему, безусловно, помогла бы реструктуризация восприятия. Но бывали и ситуации, когда оценка серьёзности положения была адекватна, и тем не менее очень бурная реакция организма с чрезмерной вегетативной активацией скорее вредила, нежели помогала, особенно когда для получения эффективного результата необходимо было не драться или бегать, а принимать взвешенные решения. И как ему тогда успокаиваться без алкоголя? Есть ли ещё другие варианты?
Как Андрей считал, особенного спокойствия, полной умиротворённости могут достигать, например, глубоко религиозные люди. Будучи православным христианином (по крайней мере, относя себя к данной категории людей) он иногда всерьёз задумывался о том, чтобы покаяться перед Богом за всё содеянное прежде и найти для себя утешение в вере, беспрекословном следовании соответствующим духовным ценностям. Но каждый раз, когда он начинал всерьёз размышлять над этим, его посещали как он их называл «греховные сомнения». Например, он неоднократно слышал от глубоко верующих людей, и в том числе от своего отца, про то, как Бог «…воздаст каждому по делам его». Но его родитель, к примеру, вёл очень праведную жизнь, соблюдал заповеди, много бескорыстно помогал людям. А закончил свои дни в бедствии. Андрей мог подумать, конечно, здесь дело в грехах сына, но не был уверен в этом. И где отец теперь, точнее его бессмертная душа? В раю? Как это узнать наверняка? А существует ли он, тот самый рай?
Андрею не давали покоя эти мысли о судьбах людей. Он не раз встречал тех, кто, казалось бы, вёл действительно праведную жизнь, неукоснительно соблюдая заповеди, заботясь о благополучии своих «ближних» – родственников, соседей, разного «друзей» (включая многих, кому просто выгодно было казаться таковыми) – не меньше, чем о своём собственном. А в итоге эти подобные святым люди доживали свой век в одиночестве и нищете, покинутые всеми, включая тех, кого когда-то бескорыстно облагодетельствовали. У них не было даже семьи, поскольку женщины в своё время создавали её с теми, кто мог обеспечить. Поэтому на закате лет такие праведные люди оказывались брошены практически всеми, включая каждого, кого когда-то облагодетельствовали. Старые, физически слабые и больные, они не были уже интересны практически никому… за исключением, пожалуй, тех, кто не останавливаясь ни перед чем был готов забрать у них последнюю оставшуюся материальную ценность – жилплощадь.
Андрею, прошедшему места лишения свободы, повидавшего лично многое и разных типов, нетрудно было представить себе, как «браток», функционирующий в роли «чёрного риэлтора», мог заставить бедного одинокого старичка «подарить» или «завещать» себе квартиру, а потом… физически устранить. И никто в такой ситуации не защищал праведного человека – ни люди, ни Бог. А браток завалил пенсионера, забрал его квартиру, и дал денег попу. Или ещё иначе как-то «пожертвовал». И теперь он, получается, более праведен, нежели убиенный им, поскольку тот не может церковь поддержать, а лежит гниёт себе на кладбище весь такой мёртвый и… бесполезный. А браток тем временем хорошо проводит время, изменяя беременной жене с шлюхой, швыряя ей морально вымазанные чужой кровью деньги. Для него это вовсе не грех – он и на это если что индульгенцию купит! Деньги (которые, как хорошо известно, не пахнут, да и какой священнослужитель будет их «нюхать», образно говоря, пытаясь выяснить происхождение, зачем ему это надо?!) откроют ему путь в любую «клику святых». И как тогда толковать такое по религиозным, «общечеловеческим» или ещё каким-то «правильным» понятиям?
Чем больше Андрей размышлял над таким, тем сильнее вера в Бога и в доброе начало в людях угасало у него в душе, уступая место циничному решению и дальше без раскаяния продолжать свой антисоциальный образ жизни. Ведь он же не хотел на закате дней своих оказаться в такой ситуации как тот старичок, после всех своих трудов праведных закончивший свою жизнь как полный лох и «терпила»!
А тут ещё Джонни словно подливал масла в адский огонь, рассказывая разные истории. Например, про одну известную контору, торговавшую компьютерной техникой, которая в силу религиозной позиции владельца, вроде как щедро помогавшего монастырям на нужды детей – сирот и всё такое, выглядела как официальное представительство богодельни. Фирма эта, однако, со временем стала приобретать всё более громкую заслуженную репутацию как место, где бессовестно обманывают покупателей. Изощрённое разнообразие методов, которыми они это делали, отличалось такой изобретательностью и находчивостью, что Джонни со временем начал в шутку отправлять туда знакомых психопатов «учиться, как надо разводить людей на деньги». Будучи экспертом по деструктивным типам, он понимал, конечно, что людям с такой аномалией личности нельзя верить практически ни в чём, и тем не менее у него не было сомнений в их искренности, когда они просили «посоветовать ещё такие места», поскольку, видимо, всё же вынесли там кое-что для себя в плане умений (столь полезных для тех, чей внутренний мир не отягощён совестью) убеждать наивных лохов расставаться с деньгами. Джонни бывал не раз впечатлён, как если в других торгующих организациях чистосердечное признание какой-нибудь девушки менеджеру: «Я не разбираюсь совсем, если честно. Помогите, мне, пожалуйста, выбрать…» часто вызывало искреннее желание руководствоваться интересами клиента хоть в какой-то мере, то тут скорее руки потирали довольно, что «сама дура созналась». И в то же время было очевидно даже без признаний некоторых в интернете: продавцы были в этой истории лишь пешками, которых на такое поведение нещадно толкали устроители шоу «проявите христианское милосердие, помогите детишкам!»
Если же говорить о реальных, хоть сколько-нибудь научно обоснованных методах успокоить нервную систему не веществами, то Джонни знал, в каком направлении имело смысл попробовать двигаться, но увы, возможные подходы помогали не вполне и не всегда. Допустим, можно попытаться применить систематическую десенсибилизацию через экспозицию, грубо говоря, снова и снова идя навстречу собственному страху, надеясь при этом на некоторую физиологическую адаптацию со временем. После многократного нахождения в ситуации угрозы, например, у Андрея могли во временем уменьшиться по своей амплитуде приступы тахикардии и перспирации, однако во-первых, сами по себе такие «тренировки» были бы сопряжены со значительной опасностью, а во-вторых, он всё равно оказывался бы в невыгодном положении по сравнении с теми же психопатами, у которых от природы даже от приставления ствола к голове сердце особо не ускоряется если они сами этого не хотят, а ладошки не потеют (как показывают систематические исследования их электродермального отклика, основанного на лучшей проводимости мокрых ладоней).
Можно было легко представить себе и ситуации, в которых Джонни вообще сомневался в перспективах получить хоть как-то-то осмысленный эффект, как ни пытайся. Он хорошо знал о соответствующих примерах из своего личного опыта. Например, Джонни очень боялся даже выходить из дома в дни непосредственно перед и после празднования Нового года, когда то тут, то там часто взрывались всяческие петарды и подобное. От неожиданного громкого звука Джонни каждый раз сильно вздрагивал и пригибался. Это не только выглядело ужасно глупо и позорно со стороны, но он также чувствовал, как у него сердце «уходило в пятки», а потому в принципе, наверное, могло и вовсе остановиться от приступа аритмии, приведя таким образом к внезапной смерти. И что-то ему подсказывало, даже если бы он попытался сколько угодно раз «идти навстречу тому, чего ты боишься», вздрагивать и подпрыгивать меньше бы не стал, а возможно просто скорее откинулся после одного из таких эпизодов.
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!