МЫ БЫЛИ БЫ ПОСЛЕДНИМИ ПОДОНКАМИ 13 страница
— Какую решетку? — уточнил Андрузис.
— Там простая сетка, закрепленная не слишком надежно, — ответил Кормик, указывая в северо-западный угол подводного бассейна. — За ней короткий туннель, и вы на свободе.
Некоторое время Андрузис пристально смотрел на монаха, затем аккуратно положил на землю раненого, поручив его четвертому пленнику, Канраку, и зашел в темную воду. Когда она была ему по пояс, юноша нырнул.
— Ты так боишься моего народа, — заметил Тоникуэй, презрительно глядя на Кормика и криво ухмыляясь.
Юноша фыркнул и покачал головой, не отрывая взора от места, где исчез Андрузис.
— Если это неправда, то почему? — настаивал шаман.
— Потому что этого ждет от меня мой бог, — отвечал Кормик.
Раздался всплеск, и из воды, хватая ртом воздух, вынырнул Андрузис.
— Путь свободен, — объявил он. — Там и правда плыть недолго, а потом сразу озеро.
— А как быть с ним? — спросил Кормик с искренним беспокойством, указывая на обожженного пленника, который был почти без сознания.
— Я возьму его, — пообещал Андрузис, затем подошел к монаху и положил руки ему на плечи. — Ты хороший человек, — сказал он просто.
Как раз это и нужно было услышать юноше, чтобы убедиться в правильности своих действий. Он мог жестоко поплатиться за свое неповиновение, но какое бы суровое наказание ни назначил отец де Гильб, оно не шло бы ни в какое сравнение с душевными муками, которые испытывал бы Кормик, если бы ничего не предпринял.
|
|
|
Через некоторое время он уже вышел из боковой комнаты. Сражение было в самом разгаре, и юноша надеялся, что шум и беспорядок, царившие вокруг, обеспечили ему необходимое прикрытие.
Он включился в битву и горячо молился о том, чтобы она оказалась последней.
Глава шестнадцатая
КОМПРОМИСС
Его называли разными именами. Казалось, везде, где хоть раз блеснул его великолепный клинок, сразу же рождалось новое, например Танцующий меч, Коршун и всякие эпитеты в превосходной степени. Какое бы из них ни прозвучало, все понимали, о ком идет речь, потому что другого воина, обладающего таким мастерством, не существовало. Но все разговоры в итоге сводились к одному имени — Разбойник. Так он любил представляться, и не один смельчак вздрагивал при мысли о том, что мог встретиться с ним где-нибудь на большой дороге южного Хонсе.
В этот день, верный себе, он, словно в танце, носился по полю боя, подпрыгивая и кружась в воздухе, повергая противников ударами ног и отмечая каждое приземление новой смертью. Сегодня вражеское войско состояло исключительно из низкорослых голубокожих троллей, легко отличимых от людей. Разбойник, как маленький ураган, врывался в толпу сражающихся и убивал одного врага за другим, его движения были четкими и верными.
|
|
|
Вот человек и тролль сцепились насмерть. Молниеносный, сильный, точный удар — и тролль, вскрикнув, падает на землю. Его убийца уже далеко, спешит к распростертому на земле воину, которого одолевают два тролля, а он отчаянно и безуспешно пытается увернуться от их копий.
Разбойник прыгнул между ними и на лету одновременно пнул обоих троллей в голову. Опешив, они отшатнулись в разные стороны, один повалился на землю, другой чудом устоял на ногах. Он-то и умер первым.
Разбойник направился к упавшему противнику. Тот, узнав его по черной маске и костюму, заголосил и вскинул лапы в жалкой попытке защититься.
Чувствуя, что еще одна тварь вскочила ему на спину, Разбойник высоко подпрыгнул, перебросил меч из правой руки в левую, улучил момент и вонзил богато украшенный клинок ей в грудь. В этот же момент он хлестким ударом ноги с разворота отшвырнул в сторону тролля, лежавшего на земле. В следующую секунду Разбойник, отступив на шаг, вернул меч в правую руку, но лезвием в обратном направлении, резко повернулся и полоснул по груди одного из своих преследователей.
Второй тролль отпрянул и побежал прочь. Человек в черной маске перехватил меч, мощным ударом левой руки добил врага, истекающего кровью, и бросился за ним. Тролль закрылся щитом и своим коротким клинком, но разве они могли противостоять острому как бритва оружию Разбойника? Осколок щита вместе с отрубленной голубоватой лапой отлетел в сторону, короткий меч упал на землю, следом покатилась и голова тролля.
|
|
|
Воин по прозвищу Разбойник остановился и перевел дух. На поле оставалось десятка два троллей, сохранивших строй. Они шли в дальнем конце поля плотным клином.
Глаза под черной маской сузились. Разбойник с воплем бросился в атаку.
Он кричал до тех пор, пока враги его не заметили. Гарибонд махнул мечом, отразил летевшее в него копье. Еще одно он поймал свободной рукой и швырнул на землю. Не останавливаясь, повернулся боком и откинулся назад, чтобы его не задело третье, присел, перекувырнулся, пропуская над собой четвертое копье, затем моментально вскочил и перепрыгнул через пятое.
Тролли видели, что он приближается, и принялись забрасывать его градом камней.
В крике Разбойника звучали гнев и веселая ярость. Уворачиваясь, наклоняясь, дико размахивая мечом и свободной рукой, он вышел из жуткой переделки без единой царапины.
|
|
|
Строй, казавшийся столь внушительным еще несколько секунд назад, дрогнул. Тролли пустились наутек от этого безумца с множеством имен, каждое из которых внушало ужас.
Засверкал великолепный клинок. Голубокожие существа падали мертвыми одно за другим. Разбойник уложил четверых, а всех остальных долго преследовал, пока не прогнал с поля совсем.
Он был зол оттого, что находился здесь, в разлуке с любимой, что попался на удочку. Но отрицать упоение этой яростной битвой с непримиримым врагом Брансен не мог.
Вся злость, безумная ярость разлилась по жилам, делая его сильнее и быстрее. Он жаждал все новой и новой крови троллей.
— Хорошо, что вы заманили его сюда, — заметил брат Джонд Дамолни Доусону Маккиджу, наблюдая, как Брансен словно в танце преследует убегающих троллей.
С этими словами монах опустился на колени перед раненым вангардским воином, закатал его тунику и осмотрел зиявшую в груди рану, из которой хлестала кровь. Зрелище было столь ужасным, что Джонд тяжело вздохнул, прежде чем взяться за гематит, энергия которого позволила бы остановить кровотечение.
— Ему это на пользу так же, как и нам, — отозвался Маккидж с ноткой оправдания в голосе. — Иначе ваш орден выдал бы его владыке Делавалу, и беднягу кинули бы в мешок со змеями.
Брат Джонд прервал начатую молитву, но, увидев, что кровь не остановилась, продолжил исцеление. Уже через секунду лечение подействовало, и Джонд облегченно вздохнул. Теперь раненый был вне опасности.
Монах сел на пятки и уронил окровавленные руки на бедра.
— Думаете, его казнили бы? — спросил он Маккиджа, радуясь возможности поговорить и отвлечься, необходимость которой была очевидна им обоим. — Делавал никогда не убил бы такого мастера владения клинком! Могу поспорить, он поскорее отправил бы его на юг сражаться с Этельбертом.
— Говорят, Разбойник немало досадил принцу Иеслнику, любимому племяннику Делавала. Так что, попади он в руки владыки, ему не дали бы шанса показать свое мастерство. Да и сам Брансен вряд ли сражался бы за Делавала. У него была стычка с владыкой Прайда. Ходят слухи даже об убийстве.
— Он убил самого правителя?
— Нет, его сына, Прайди. А что, вы с ними знакомы?
— Знаю, точнее, знал отца, — объяснил брат Джонд.
— И?..
— Допускаю, что по заслугам, — добавил монах, усмехнувшись. — Если сын был похож на отца.
Доусон Маккидж рассмеялся, ибо трудно было не согласиться с Джондом. По его мнению, почти все хонсейские правители совершенно не соответствовали своим титулам, полученным по наследству. Лишь обожаемая дама Гвидра была очевидным исключением из общего правила, и за это он ценил ее еще больше.
— А вот и наш победитель, — объявил абелиец, указывая на вернувшегося Брансена. — Боюсь, чтобы смыть кровь с его клинка, потребуется вся вода великой реки Мазур Делавал.
— С каждым сражением крови на нем все больше, — согласился Доусон.
— Хитроумному Доусону десятикратное «ура!», — сказал брат Джонд.
Брансен хотел подойти к монаху, но, заметив своего обманщика, направился в другую сторону. Лицо его стало суровым.
— Воину, вернувшемуся с битвы, полагается отчитаться перед командиром, — напомнил Маккидж.
Брансен остановился и некоторое время не двигался с места, пытаясь взять себя в руки.
— Вообще-то это приказ, — заметил Доусон.
— Твари бежали в полном смятении, — отрапортовал молодой человек, медленно повернулся и взглянул на военачальника. — В ближайшее время они сюда не сунутся.
— Вот и славно, — мягко вмешался Джонд, чтобы немного разрядить обстановку. — Я и мои собратья трудимся на пределе магических сил. Еще одна атака, и, боюсь, раненые не смогли бы получить надлежащее лечение.
— Интересно, — послышался женский голос.
Все трое обернулись и ахнули. Перед ними на чалой кобыле сидела дама Гвидра.
— А я слышала, что брат Джонд сумеет отдать последние силы, если перед ним будет лежать беспомощный раненый.
— Миледи! — удивился Доусон, неловко вскакивая на ноги. — Когда вы прибыли на поле боя?
— Вольно, друг мой, — махнула рукой она.
— Вы очень добры, леди Гвидра, — потупив взор, ответил брат Джонд.
— Так говорят, дорогой брат, — отозвалась дама. — Я ничего не придумала. Ваша репутация превзошла вашу скромность. Весь Вангард благодарит бога за то, что вы с нами.
Несмотря на свое искреннее смирение, брат Джонд не мог не улыбнуться в ответ на ее слова.
— А вы?.. — обратилась Гвидра к Брансену. — Танцующий Меч, не так ли?
— Это не мое имя.
— Это Брансен Гарибонд, — поспешил вставить Доусон, бросая гневный взгляд на дерзкого юного воина. — Хотя, возможно, ему больше нравится называться Разбойником. Под этим именем он совершал свои преступления на юге. Оно привело бы его на виселицу или в мешок со змеями.
— Это имя подойдет, — улыбнулся Брансен, желая подкусить вангардца.
— Ваши подвиги не остались незамеченными, Брансен, — произнесла Гвидра. — Если вы решите уехать из Вангарда, когда все закончится, обещаю, что вы получите от меня благодарственную грамоту и помилование. Хотя не знаю, будет ли она что-то значить для правителей юга.
— А что тут решать? — насмешливо спросил Брансен. — Какой узник добровольно останется в своей тюрьме?
— Побольше уважения! — предостерег Доусон, но Гвидра жестом приказала ему не вмешиваться.
— Вангард не тюрьма, Брансен Гарибонд, — отвечала она. — Это дом для многих добрых людей. Конечно, вы вправе думать так, как вам угодно, хотя больше я никому такого не позволяю.
— Пока что я обязан сражаться за Вангард независимо от моих чувств.
— Не только за мою страну, но и за себя, — возразила дама Гвидра. — Ради свободы, какой бы она ни была, ради молодой и красивой жены, которая не заслужила того, чтобы ее мужа бросили в мешок с ядовитыми змеями. Мне безразлично, за что вы сражаетесь, но я настаиваю, чтобы вы воевали и дальше. Вы можете не видеть добра, которое несет ваш острый клинок, но мы его замечаем. Вы можете не вспоминать о семьях, получивших шанс жить в мире и безопасности благодаря вам, но мы думаем о них.
Она развернула лошадь и отъехала прочь.
Доусон поглядел на Брансена и жалостливо улыбнулся.
— Когда-нибудь с вас сойдет эта напускная бравада, — пообещал он, покачав головой. — Вы поймете, как все обстояло на самом деле и что за человек дама Гвидра. И вам станет стыдно за то, что вы так с ней разговаривали.
Сказав это, Маккидж тоже удалился. Брансен смотрел ему вслед, не мигая, словно буравя глазами.
— Вы блестяще дрались сегодня, — сказал ему брат Джонд. — А я уж думал, что оборона прорвана и спасаться бегством придется нам.
Молодой человек перевел взгляд на монаха. Несмотря на гнев и плохое отношение к абелийцам, Брансен не мог ненавидеть Джонда.
— Может быть, вас не волнует, кто за что сражается в этой войне, — продолжал монах. — И уж конечно, вам все равно, победит дама Гвидра или проиграет. Но если бы нам сегодня пришлось бежать, этот человек умер бы от ран, — добавил он, глядя на воина, лежавшего перед ним. — Его жена, мало чем отличная от вашей, вечно скорбела бы о нем.
— Даме Гвидре безразлично, за что я сражаюсь, — ответил Брансен, не позволяя себе смягчиться. — А вам разве нет?
— Даме Гвидре, по-видимому, приходится беспокоиться о вещах более серьезных, чем сердце и душа какого-то одного человека.
— А брату Джонду не приходится?
— Мои победы, конечно, не столь велики, — пожал плечами абелиец. — Но от этого они не становятся менее важными и приносят не меньше удовлетворения.
Брансен снова хотел съязвить, но передумал, махнул рукой в знак поражения и отошел.
Брат Джонд смотрел ему вслед с понимающей улыбкой, вспоминая, как после предыдущих сражений Брансен помогал монахам лечить раненых, причем преуспел в этом не меньше, чем в боевом искусстве. Тогда Джонд разглядел в нем не только воина, Танцующего Меча или, как его еще называли, Разбойника. Он понял, что у этого человека доброе сердце, и верил в то, что в конце концов доброта одержит верх над обуревавшим его гневом.
В этот вечер Брансен и Джонд снова плечом к плечу трудились над ранеными.
— Вы их ненавидите, — заметил абелиец.
— Кого — их?
— Хотя бы Маккиджа и даму Гвидру, — пояснил Джонд. — А еще моих собратьев с юга. Вы так молоды и уже здорово обозлены.
Брансен с интересом посмотрел на монаха. Было странно слышать это «так молоды» от человека, совсем немногим старше него.
— Я вовсе не так зол, как вы думаете.
— Рад это слышать, — искренне улыбнулся Джонд.
— Но мне довелось видеть слишком много несчастья и несправедливости, — добавил Брансен.
Он замолчал и, склонившись над тяжело раненной женщиной, положил ладонь ей на живот и закрыл глаза. Руке стало горячо, а женщина тихо застонала. Его усилия давали некоторый эффект, но Брансен не был уверен, что сможет вылечить страдалицу, внутренности которой были порваны вражеским копьем.
Через пару минут он откинулся назад, открыл глаза и заметил пристальный взгляд брата Джонда.
— Как вы это делаете? — спросил монах. — У вас нет самоцветов, но я вижу, что вы исцеляете раны не хуже опытного абелийца, вооруженного душевным камнем.
— Моя мать была Джеста Ту, — ответил Брансен. — Вы знаете, что это значит? — поинтересовался он, видя, как поморщился Джонд.
Монах покачал головой.
— Другого я и не ожидал, — усмехнулся Гарибонд.
— Джеста Ту… Это религия?
— Это образ жизни, философия. Религия? Да. Я было понадеялся, что у абелийцев нет причин ее ненавидеть, раз она не из Хонсе, а из Бехрена, но они думают иначе. Действительно, зачем делить с кем-то контроль над людьми?
— Вашему сарказму нет предела.
— К вам он не относится, — с улыбкой заметил Брансен, и брат Джонд рассмеялся в ответ.
— Я знаю, что вас заманили сюда обманом, — сказал монах, когда они уже заканчивали лечить пострадавших. — Но все равно рад, что вы здесь. Да и они довольны, — добавил он, махнув рукой в сторону лежавших в ряд раненых.
У Брансена уже вертелся на языке колкий ответ, но вокруг было столько страдания, что он решил промолчать.
— Я тоже. — Дама Гвидра, стоявшая позади них, уже второй раз за день вмешалась в их беседу.
Брансен молча смотрел на нее и ничего не отвечал.
— Снова приветствую вас, леди Гвидра, — обратился к ней Джонд. — Ваше присутствие, без сомнения, поднимет дух этим бедным раненым воинам.
— Конечно, — пообещала дама. — Но прежде я бы хотела поговорить с вашим напарником.
Она взглянула на Брансена и жестом велела ему выйти вместе с ней из палатки.
— Ваш гнев можно понять, — сказала Гвидра, когда они шли по лагерю под моросящим дождем.
— Слава богу, теперь я буду спать спокойно, — ответил он, находя некоторое утешение в том, что может так небрежно и нахально разговаривать с могущественной правительницей.
Но Гвидра и бровью не повела, намекая, что заслужила такое обращение, или, по крайней мере, понимает его причины. Брансен не успел порадоваться маленькой победе, как тут же стал ругать себя за ребячество.
— Сегодня ветер дует уже по-зимнему, — заметила она. — Боюсь, скоро ударят морозы. Враг не отступит — ледниковые тролли вообще не чувствуют холода. А вот моим воинам будет трудно.
— Думаю, вас это мало заботит, — сказал Брансен. На сей раз вангардская правительница взглянула на него с негодованием. — Вы переживаете лишь за то, как это отразится на их способности драться.
— Вы понимаете, зачем Доусон привез вас сюда? — спокойно спросила дама Гвидра.
— Я понимаю, что меня предали.
— Ради вашего же блага.
— И вашего, — не уступал Брансен.
Они посмотрели друг на друга.
— Хорошо, я признаю это, — ответила Гвидра. — Когда Доусон отплыл из Пирета, я не знала ни о Брансене Гарибонде, ни о Разбойнике, ни о том, как Маккиджу удастся заманить вас сюда, но готова открыто признать, что одобряю его действия и их результат.
— И вы это говорите, стоя здесь, один на один со мной?
— Открыто признаю, — повторила она и засмеялась. — Я уже изучила Брансена достаточно, чтобы понять, что он не убийца.
— Стало быть, мой гнев оправдан.
— Оправдан — не значит уместен, — заявила дама Гвидра. — Я заметила, что вы подружились с братом Джондом и другими абелийцами.
Брансен пожал плечами.
— Если бы я сейчас даровала вам свободу и не попросила бы взамен помощи, вы бы уехали? — спросила она. — Забрали бы жену, ее мать и покинули Вангард?
— Без колебаний, — ответил Брансен, стараясь придать тону как можно больше убедительности.
— В самом деле? — допытывалась дама. — Бросили бы брата Джонда и остальных? Позволили бы полчищам троллей наводнить Вангард, убивать невинных мужчин, женщин и детей?
— Это не моя война! — возразил Брансен, но уже не так убедительно.
— Теперь ваша.
— Обманным путем!
Гвидра подняла руку, призывая возбужденного собеседника замолчать.
— Воля ваша, — сдалась она.
— Вы отпускаете меня?
— Нет, я не могу, даже если бы захотела. Ради вас и всех своих воинов я настаиваю на том, чтобы вы остались, — сказала Гвидра. — Слишком многое поставлено на карту.
— Доусон Маккидж гордился бы вами, — заметил Брансен с безжалостным сарказмом.
— Я хочу, чтобы до зимы война закончилась, — продолжала Гвидра. — Холод на руку врагам.
— Так закончите ее.
— Я планирую собрать из лучших воинов команду, которая бы проникла в тыл противника и, что называется, обезглавила чудовище. Полчища монстров подчиняются исключительно злой воле старца Беддена, самого мерзкого самхаиста.
— Говорить что-то излишне. Я уже успел понять, что он такое.
— Действительно, — согласилась дама Гвидра. — А что вы скажете насчет моих соображений?
— Стало быть, вы просите меня войти в эту команду?
— Я вам это поручаю.
Брансен остановился. Гвидра не торопила его, давая возможность подумать над своими словами.
— А где это? Сколько времени займет путь? — спросил он.
— Где-то на севере, — отвечала она. — Если враг не пронюхает, то две с лишним недели пути.
— Если я соглашаюсь и убиваю это чудовище, старца Беддена, то получаю свободу, — потребовал Гарибонд. — Даже если после этого война не закончится, вопреки вашим надеждам. Да, свободу, а также ваше благословение и разрешение беспрепятственно вернуться в южный Хонсе. Вы обеспечиваете судно, которое доставит домой меня и мою семью.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 57; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!