Философия у подножия Эльбруса
Я трогал снег Эльбруса,
Я пил нарзан Чегета,
Я целовал чинару,
А разве мало это?
Чиста вода в Терсколе,
Нежны снега в Чегете.
А сколько лет Эльбрусу?
Неважно! Все мы дети!
Откуда взялись горы?
И кто тому свидетель?
Ответ придет не скоро.
Мы подождем! Мы дети!
Что наша жизнь? Мгновенье
Пред этой цепью горной.
Да будет вдохновенье
Венчать наш труд упорный!
Плывет ледник наплывом,
Синеет снег в Чегете.
Считай себя счастливым,
Что ты живешь на свете!
1973
* * *
Снегири мои красногрудые,
Хорошо ли вам на снегу?
Если холодно, если голодно,
Вы не бойтесь, я вам помогу.
Клен, снегами засыпанный наглухо,
Хорошо ль на ветру-то стоять?
Ты моя незабвенная азбука,
По которой учился читать.
Говорливая, быстрая реченька,
Хорошо ли тебе подо льдом?
Потерпи, это дело не вечное,
Разберут скоро зимний твой дом.
Муравейник, веселое зрелище,
Где вы спрятались, муравьи?
Было время, на солнце вы грелися,
Как теперь-то вам, други мои?
Здравствуй, зимушка, вдовушка снежная,
Овдовила ты лодку мою,
Обезлюдила пристань прибрежную,
Все равно о тебе я пою!
1973
Калина
Не стояла она раздетой,
Снег окутывал зябнущий куст,
У синички от радости этой
Тихо падала песня из уст.
На морозе алела, пылала,
Жгла гранатовым чудо-огнем,
|
|
|
Приглашение мне присылала,
Подошел я, сказал ей: — Нагнем!
Снегири затревожились тут же:
— Что ты делаешь, варвар и вор?
Ты в тепле, мы всю зиму на стуже,
Нам оставь, вот какой уговор!
Ах, как ягода таяла, млела,
Откровенно горчила во рту.
Сердце вдруг над снегами запело,
Словно иволга на лету.
Как горячие уголья, грозди
Ветерок на ветвях раздувал.
Снег в январские, рыхлые ноздри
Горечь втягивал и смаковал.
Долго длилось лесное свиданье.
Был свидетелем этому лес.
Я калине сказал: — До свиданья! —
И в деревню по снегу полез.
1973
* * *
Зазывает жизнь меня
То на рынок, где капуста,
То на вишню у плетня,
То на сцену, где искусство.
Удивляет жизнь меня
То походкой стройной девы,
То игривостью коня,
То пленительным напевом.
Обновляет жизнь меня
Травостоем и покосом,
Чистым пламенем огня,
Неожиданным знакомством.
Вдохновляет жизнь меня,
Я ей очень благодарен
За большие крылья дня
И за то, что день подарен.
1973
Благодарность
Мне молодость твоя свежей озона,
Мудрей Гомера и седых веков.
Трава некем не мятого газона,
Глоток воды с эльбрусских ледников.
|
|
|
Мне молодость твоя — миндаль цветущий,
Далекий белый домик на горе,
Дождь, по заявкам с вечера идущий,
И снег, что выпал только в январе.
Мне молодость твоя как брызги моря,
Как царственные линии линя,
Как тот ковчег под управленьем Ноя,
Который многих спас и тем сберег меня!
Благодарю тебя за эту малость —
Ходить со мной, не думать ни о ком,
За то, что ты шутила и смеялась
И снег, как божий дар, ловила ртом.
1973
Каменотесу
Каменотес! Податлив ли твой камень?
Поклон мой низкий твоему труду.
Я тоже, как и ты, держу руками
Кирку, что бьет в словесную руду!
Каменотес! Из мертвого гранита
Усилием таланта, волей рук
Вдруг возникает грудь, лицо, ланиты
И губы излучают теплый звук.
Каменотес! И из моих словечек,
Слетевшихся на мой словесный пир,
Растет разнообразие крылечек,
Улыбки женщин, грустный, добрый мир.
Каменотес! Ты бог, творящий диво.
Посмотрим, а каков твой результат.
Вот линия бедра — она правдива,
Вот руки — это лебеди летят!
Художник ты! Чего еще добавить?
И так уж мир устал от лишних фраз.
От бога мы, и нам не подобает
Ни в камне, ни в строке солгать хоть раз!
|
|
|
1973
* * *
И зрячие бывают слепы,
Хотя глядят из-под ресниц.
И глухо запирают в склепы
Живую жизнь и пенье птиц.
И зрячие порой не видят
На расстоянье трех шагов
И лютой злобой ненавидят
Воображаемых врагов!
Жалка такая близорукость,
Жалка такая слепота.
Она трагична, как безрукость,
В ней гнезда вьет недоброта.
1973
Крылатый ветер
Ветер выпал из гнезда —
Не разбился.
Он летать, как птенец,
Научился.
Глянь, у ветра крыло
За спиною,
Полетел, полетел
Над страною.
Стукнул ветер в окно
Под Тамбовом,
Стал тотчас пареньком
Чернобровым.
Вышла девушка-свет
На крылечко,
Застучало у ветра
Сердечко.
Целовал тамбовчанку
Он крепко.
Так увлекся,
Что съехала кепка.
Тут девчонка его
Устыдила:
— Ветром, что ли, б тебя
Остудило!
Ветер скромно теперь
Целовался.
Что он ветер —
Никак не признался.
Со свиданья вернулся
Довольный,
Гулеван, атаман,
Ветер вольный.
В камышах
На кулиге озерной
Задремал озорник
Беспризорный.
1973
Зубр
Это было, было в Беловеже,
По кустам уже стелилась темь.
|
|
|
Спросите меня: «Точнее, где же?»
А точней — в квадрате «27».
В сумерках лесных он показался,
Привиденьем древности возник.
Посмотреть — ни силы, ни азарта,
Нем и неподвижен, как ледник.
На губе зеленая травинка
Шевелилась — зубр стоял и ел.
Глухомань, таежная тайнинка
Стерегла его лесной удел.
Призраком неслышным пробирался
Зубр среди кустов, травы и звезд.
Зверобой-травою пробавлялся,
Как аскет, блюдя монаший пост.
Лось лесину где-то громко выгнул,
С треском, с шумом поднял на рога.
Зубр мгновенно в чащу леса прыгнул
И пошел в атаку на врага.
Двигался быстрее самолета,
Обгоняя лис и легких птиц,
Расступалось в панике болото,
Молодой березник падал ниц.
В крошку превращался хрупкий хворост,
А зверье шарахалось кругом.
Кто бы предсказал такую скорость
В существе уже немолодом.
Зубр потом лежал три дня, три ночи
Неподвижней камня валуна.
И в его слезящиеся очи
То глядело солнце, то луна.
Силы набирался меланхолик,
Спрятавшись в завалах за стожком…
На меня такое же находит,
Если я сто верст пройду пешком!
1973
Дождь-дождина
Теплый, ласковый,
          летний дождина
Зашумел в огурцах на гряде.
Словно зеркало,
        светит ложбина,
И трава по колено в воде.
Дождь,
    как добрый детина,
             смеялся,
Как Есенин, он был даровит.
От него под березой поднялся
Замечательный гриб боровик.
Он скакал удалее джигита,
Попадал по стеклу, по губам.
Даже хвастал:
        — А нынче дожди-то
Ох как ценят и Дон и Кубань!
Распустил он свое соцветье
Над поселком в пятьсот домов,
И двадцатое наше столетье
Стало ярче на семь тонов.
Расстегнула купчиха-капуста
Туго-белые кочаны,
Ей не стыдно, что кони пасутся
И подсматривают пацаны!
1973
Весеннее, предъюбилейное
Весенний сок берез,
Весенний гомон птиц…
Весною сон хорош,
Не разомкнуть ресниц.
Как снежный вихорь, с крыш —
Попробуй, образумь! —
Летишь, летишь, летишь,
Крылом стрижешь лазурь.
И вдруг увидишь сад,
Где яблоня цветет,—
И на землю, назад,
И оборвешь полет.
И сядешь на крыльцо,
Как сизый голубок,
Весной пахнет в лицо,
Дорога позовет.
Весенняя трава,
Запутавшийся шмель.
В душе растут слова
И вьются, словно хмель.
Года начнет считать
Кукушка из куста.
Ну что там шестьдесят,
Давай считать до ста!
Бездонный небосвод,
Немыслимая синь,
Долой ботинки с ног,
Пойду бродить босым.
Листвой, тепла, влажна,
Тропинка выстелена.
Встречай меня, княжна,
Весна, свет Викторовна!
1973
Лесная речка
Речка течет небольшая, прозрачная,
Все в ней до самого донышка ясно.
Очень лесная и очень не дачная,
Дикая очень, и это прекрасно.
Волга, завидуй! Ни нефти с мазутом,
Ни шелухи от пивного завода.
Я захожу в эту речку разутым.
Здравствуй, река моя! Здравствуй, природа!
Ноги ласкают замшелые камни,
Рыбки коленки клюют мне без страха.
Я нагибаюсь и глажу руками
Древний, придонный, реликтовый бархат.
Белая лилия только проснулась,
Дышит своей золотой сердцевиной,
Как увидала, ко мне потянулась
Всею неопытностью невинной.
Дрозд затрещал над рекою ревниво,
Только напрасно, я рвать не намерен.
Будет цвести это белое диво,
Сколько захочет, я в этом уверен.
Речка лесная, спутник желанный,
Ты для кого-то и дом и жилище.
Волге бы стать вот такой первозданной,
Люди бы стали и лучше и чище!
1973
Рябина
Откуда столько яркой крови,
Рябинушка, в твоих гроздях?
Царица на осеннем троне,
Тебе пора себя раздать!
Дроздам и птицам красногрудым,
Туда летящим, где жилье.
Они давно считают чудом
Лекарство горькое твое.
Гори, гори, моя рябина,
Слетайся, птичья голытьба!
И Родина у нас едина,
А в чем-то даже и судьба!
1973
Жаворонок
Нынче как-то быстро снег растаял
И открыл земную красоту.
Жаворонок крылышки расправил
И взлетел и занял высоту.
Зазвенел, как школьный колокольчик,
Оживил немую синеву.
— Здравствуй, дорогой!.. — А он не хочет
Отвечать — все некогда ему.
Ну, как знаешь. Я пошел сторонкой,
В борозде на сеялку присел.
Родничок работал где-то звонкий,
Слушал я его и сам запел.
И тогда затихла трель в зените,
Жаворонок в небе замолчал.
— Это что, — спросил, — за знаменитость?
Раньше я ее не замечал.
Дружески машу ему рукою.
— Здравствуй, — говорю, — любимец зорь!
Боков я! Давай дружить с тобою! —
Жаворонок выронил: — Изволь!
1973
Моя гармонь
В почтительном полупоклоне
Приветствую тебя, река!
Гляди — я в хлопке, не в капроне,
На мне тельняшка моряка.
В моих руках моя гармошка,
Мои певучие лады.
Послушай-ка, река, немножко
И песней душу отведи!
Зарей меха заполыхали,
Стальной защелкал соловей,
И даже рыбы услыхали
Разлив мелодии моей.
Я шел по берегу с гармонью,
Всех музыкой манил мечтать.
И стаю серую воронью
Заставил звуком замолчать!
Гармонь была как сто дивизий,
Что побороли ад и смерть.
И выключили телевизор
Две девушки и вышли петь!
1973
Железо
У железа сердца нет,
Хоть оно и ходит парнем.
Говорю вам, как поэт,
Что работал на токарном.
Я железо и ковал,
И расплющивал упорно,
В тесной кузне доставал
Из пылающего горна.
Я сверлил его насквозь,
Обрабатывал наружно.
Что железо? Мертвый гвоздь,
Бьешь по шляпке, так и нужно!
У железа крови нет,
Режь его, оно не стонет.
Но его авторитет
Не сгорит и не утонет.
У железа сила есть,
Что нужна в любом сраженье.
Вот за что ему и честь,
И почет, и уваженье.
Что железом скреплено,
То вовек непобедимо,
Даже в яблоке оно,
Говорят, необходимо!
1973
Подмосковные ежи
Ощетинились ежи,
Смело вылезли на бруствер,
Незабудки у межи
Так доверчиво смеются.
Лето ласково журчит,
Звонок зной в траве немятой.
На лугу телок мычит,
Словно в чем-то виноватый.
Глубока, покойна синь
Голубого циферблата.
Губы шепчут слово: — Сын! —
Это мать зовет солдата.
Ходит, ищет, мнет траву,
Говорит ромашкам лета:
— Я, сынок, еще живу,
Ты прости меня за это!
Говорит ручью, лугам,
Полю, речке, всей России:
— Хлеб несу к своим губам,
Ты за то, сынок, прости мне!
Никакого сына нет!
Есть трава, дорога, поле,
Есть деревня, сельсовет,
Седина, старуха, горе.
Это горе не избыть!
Из души его не вынуть,
У дороги, у избы
Встало, и его не сдвинуть!
1973
Снегу нет
Снегу нет — и рифмы нет,
Спят метафоры и строки.
Грустно светит тусклый свет
На одной московской стройке.
Ночь прошла, и новый год,
Как ребенок, встал на ножки,
Поглядите, он идет
По нетореной дорожке.
Снегу нет — беда, беда,
За притихшим зимним лесом
Как-то грустно поезда
Вдаль бегут по синим рельсам.
Снегу нет — и рифмы нет,
Спит былая гениальность,
Будто я и не поэт
И талант мой не реальность!
Спят певцы и плясуны,
Спят гармони и гитары,
И грустят в полях страны
Обнаженные гектары!
1973
Москва строятся
Москва все уверенней вширь раздается.
Ей тесно! Ей хочется луга, ромашек.
Москва обновляется, вновь создается,
Надежда и слава бессмертная наша.
Как зубры, идут самосвалы и МАЗы,
Тяжелые, сильные кони столетья,
Как ток с проводов, сверху сыплются фразы,
Слова-приказанья, слова-междометья.
— Эгей! — это эначит: беги без оглядки!
— Полундра! — Понятно: без дела не суйся!
Такие, и только такие, порядки,
Такие масштабы, такие ресурсы.
Мне нравится голос стальной арматуры,
Поющей не хуже певцов фестиваля,
И можно присесть за мольберт и с натуры
Писать крановщицу по имени Варя.
На поле пустынном дома воздвигают,
И в небе строительный кран уплывает.
Стоит бригадир и рабочих ругает:
— Давай поскорее! Бетон замерзает!
Еще не порублены яблони старые,
Еще не разобраны избы и хаты,
Ребята-строители ходят с гитарами,
Поют, и у всех на руках циферблаты.
Уже общежитие многоэтажно
Взлетело над полем, пеленками машет.
Отрадно все это, и как это важно
Жильем обеспечить строителей наших.
Вот задали взбучку, вот задали встряску
Садам, огородам, где сохла малина.
Асфальт здесь проложен и катит коляску
Мамаша-строитель, маляр Антонина.
Улыбка — горячая, спелая вишня,
Походка — качанье волны забайкальской,
А сердце, я знаю какое, мне слышно!
Летит окрыленное счастьем и лаской.
Да здравствует армия юных и смелых,
Которая строит и денно и нощно,
Я славлю отчаянных, сильных, умелых,
Приветствую всех и в лицо и заочно!
1973
* * *
Катался на паромах,
Катался на коровах,
Катался на конях,
И все мои катанья,
И все мои скитанья
Живут в моих стихах.
Стихи мои как кузов,
Который полон грузов,
Капусты, дынь, арбузов
И прочих огурцов.
В нем холст, пенька, дерюги,
Тюки из белой вьюги
Со звоном бубенцов.
Ау! И отзовется
Вода того колодца,
Где девушка смеется
И просит: — Ты бы спел!
Сегодня новолунье,
Мать у тебя певунья,
Ты сам на песни смел.
Трень-брень — и балалайка,
Души моей хозяйка,
Подпрыгнула, как зайка,
Пошла в задорный пляс.
И ходят половицы,
И юные девицы,
И старые вдовицы
С меня не сводят глаз.
Ау, мое веселье!
Ау, мое похмелье!
Ау, мои дороги,
Судьба моя, ау!
Я на тебя не плачусь.
Я в мире сильным значусь,
Беда идет — не прячусь,
Не падаю в траву!
1973
Хлеб державы
Призадумались дубравы,
Осень в лиственных лесах.
Всесоюзный хлеб державы
Убран, взвешен на весах.
На просторах Казахстана,
На воронежских полях
Все, что в колос вырастало,
До зернинки в закромах.
На Алтае, на Кубани,
На полях родной земли
Всё старательно убрали,
Всё в большой амбар свезли.
Трактористы, комбайнеры,
Ваша выручка видна.
В закромах златые горы
Золотистого зерна.
Это вы и в дождь и в слякоть,
В неуют и в холода
Не хотели хныкать, плакать,
В поле шли, в свой цех труда.
Вся держава хлеб рожала,
Нежно нянчила его,
Хлебу — слава, людям — слава,
А они — нужней всего.
Хлеб державы — это домны,
Сталь, кипящая в печах,
Кран могучий, многотонный,
С дерзкой силою в плечах.
Хлеб державы — это книга,
Это формула, закон,
Даже солнце, как коврига,
Хлебом пахнет у окон!
1973
Новогодние строки
Новый год. Куранты бьют
Под прямой чертой итога.
Году старому — салют,
Году новому — дорога!
Что такое год? Ступень
Восхождения к Коммуне.
Говорил о том тебе,
Старый год, я накануне.
Ты во многом преуспел,
Был масштабен, был этапен,
Трудовую песню спел
Сочный басом, как Шаляпин.
Новый год. Звенит хрусталь,
Жизнь идет. И нет застоя.
И гуляет по устам
Песня дружного застолья.
Песня наших дум и дел,
Всех вопросов и ответов,
Разве в чем-то есть предел
Для моей страны Советов?
Не стесняйся, Новый год!
Заходи в цеха и спальни.
Твердо знай, что наш народ
Трудовым усильем спаян.
1973
* * *
Чего тебе, жизнь, от меня?
И так уж немало казнила.
Брала из большого огня
И счастьем минутным дразнила.
Чего тебе, бывший мой друг,
Ужели ты нежности просишь?
На улице наших разлук
Ты камень в лицо мое бросишь.
Чего тебе, жалкий рифмач,
В костюме подчеркнуто пестром?
Играешь ты с совестью в мяч,
А совесть с футболом не сестры!
Зачем это, море, ответь,
Так чайка тревожно летает?
— Затем, что я стало мелеть,
И мне глубины не хватает!
Вот так-то! Живем и спешим,
Угодничаем по-плебейски,
В пыли на лопатках лежим,
А думаем, что в поднебесье!
1973
В защиту елки
Елку новогоднюю скрутили.
А она кричит: — За что? За что?!
— Не кричи ты, мы тебя купили,
Деньги заплатили, вот и все!
И несут, бросают как попало —
На пол, на скамейку, на плечо.
Бури, непогоды испытала,
А такого не было еще!
В тамбур затащили, в тесный ужас,
Вмяли грубо в чьи-то животы.
А хозяин елки, поднатужась,
Выволок ее из тесноты.
Затащил в вагон, к окну поставил.
— Грейся! — приказал. — Уж так и быть! —
Как мне жаль, что нет законных правил
Для забавы елок не рубить!
1973
* * *
Влюбленным хорошо! Они целуются,
Как голуби, воркуют и милуются,
А разлюбившим — тем наоборот,
На жизнь досада горькая берет.
Бранят друг друга, ищут недостатки,
Разоблачают гневно, без оглядки,
Находят друг у друга ревность, ложь
И в озлобленье диком точат нож.
Влюбленные несут свои улыбки,
Прощаются подолгу у калитки,
На звезды смотрят, нежно говорят,
Влюбленностью друг в друга жизнь творят.
Так поливайте цвет любви нестойкий,
Идите за любовь на бой жестокий,
Пусть будет с вами эта высота,
Иначе жизнь никчемна и пуста!
1973
Сочувствие
Осень рядит Ростов
В золотую парчу,
Дарит краски южанам
И мне, москвичу.
В переулке Газетном
Вечерний туман, тишина.
Ходит женщина в черном,
Я знаю, она влюблена.
Но любовь под запретом —
Есть муж, есть ребенок, есть дом,
И опасность большая
Нависла над этим гнездом.
А любовь как огонь,
Как пожар, как большая вода,
Образумить ее не дано
Никому, никогда.
Листья белой акации
Тихо летят на панель,
Но она не погибла,
Не надо, не плачьте о ней.
Вы поплачьте об этой,
Которая ходит и ждет
И любви потайной
Без оглядки себя отдает!
1973
Советский Союз
На Руси были Несторы,
На Руси были Никоны,
На Руси были Нестеровы,
Но еще и Деникины!
Русь не так идиллична
И не так уж едина,
Если раб убивал
Своего господина.
Если Разин садился
На вольные струги,
Говорил:
— На царя-притеснителя, други!
И летели челны,
В берега утыкаясь носами;
И летели чины
С воеводами кверху ногами.
Был Степан, Емельян —
Имена-то какие!
Эх, дорога, бурьян,
Горевая Россия.
Но качнулся орел,
Канул в небыль и в Лету,
Вольный гений повел
Человечество к свету.
Славлю Русь, что пошла
За Владимиром Лениным!
И отец мой пошел,
И мое поколение.
Все народы пошли —
Вот откуда Советский Союз.
Он един, монолитен,
За него не боюсь!
1973
* * *
О монашество на полдня!
О безгрешие на полминуты!
Ты не женщина — западня!
Ты страшнее холеры и смуты!
Не губи меня, не губи!
Не дразни этой черною челкой.
Лучше руки мне отруби,
Губы грешные вырви к черту!
Что ты делаешь! Я погиб!
Не уйти мне теперь от конвоя!
Шеи чувственный, тонкий изгиб
Сделал дело свое роковое!
1973
Спасибо тебе, Россия
За хлеб, за хмель, за соль, за солод
Из золотого ячменя,
За то, что я продленно молод,
Спасибо, русская земля!
Благодарю тебя, Россия,
За широту твоих полей,
За то, что ты меня носила
Под сердцем матери моей.
За то, что щедро принимала,
Когда я в дом к тебе входил,
Я дал тебе, наверно, мало
В сравненье с тем, что получил.
Моя любовь к тебе безмерна,
Ее измерить меры нет.
Я счастлив оттого, наверно,
Что я и пахарь и поэт.
Россия! Сердце избяное,
Страна ракет и тракторов,
Одевшись наглухо в стальное,
Ты проникаешь в глубь миров.
Живи! Иди вперед, Россия!
Под шелест шелковых знамен!
За все, за все тебе спасибо
И самый искренний поклон.
1973
Русская красота
Я остановлен красотой бровей!
Мне сравнивать их незачем и не с кем.
Они летят в простор родных полей,
Пугают тишину по перелескам.
Они летят победно на зарю,
Звонят старинным звоном псковских звонниц.
— Красавица! — я нежно говорю.—
Откуда ты такая? — Я из Бронниц!
Там прадед жил, и дед, и бабка — все!
Наш род и корень стопроцентно русский.
А дом стоит у самого шоссе.
В окошке самовар смеется тульский.
Девчата наши ровно на подбор,
Но лучше всех моя сестренка Вера.—
И побежала. Кончен разговор.
И скрылась в шуме суетного сквера.
О русская земная красота,
Твой капитал несметен, он в наличье.
В тебе соединилась доброта
С естественным достоинством величья!
1973
В шахтеры
Б. Гнееву
О чем ты задумался, друг,
Под вывеской «Зал ожиданий»?
Вокзалы — они для разлук.
Дороги — они для свиданий.
— Куда ты?
— Маршрут мой далек,
Отечество мне повелело
В Донбасс, добывать уголек.
— Ну что же, хорошее дело!
Стоял предо мной богатырь,
Собой заслонив семафоры.
Равнинная, курская ширь
Его снарядила в шахтеры.
Он был коренаст, сероглаз.
Смотрел я в могучую спину
И думал: «Подвинется пласт,
Увидев такого детину!»
1973
Даль — цель!
Я знаю —
В стране нашей есть
Дальрыба,
Дальморе,
Дальлес.
Я знаю —
Страна широка:
Дальрельсы,
Дальпуть,
Дальвека.
Мне летчик
Один говорил:
— Дальмысли
Летят до Курил.
Дальветер
Дальпесню поет
О том, что
Бессмертен народ.
Дальсолнце,
Дальзвезды,
Дальжизнь,
Даль — ясная цель —
Коммунизм!
1973
Шагну в просторы
Шагну в просторы, в степь, в долины,
К родной земле прижмусь скорей
И, как ручей неодолимый,
Звенеть начну среди полей.
И рожь подымется большая,
И выше станет конопель,
И, всю природу приглашая,
Скажу я так: — Родная, пей!
И станет колос наливаться,
И урожайный будет год,
И все у нас начнет сбываться,
И счастье к каждому придет.
А если ты не веришь в это
И всюду видишь только ночь —
Не жди добра, не жди совета,
Я не могу тебе помочь!
1973
Привет от леса
В. Салтыковой
«Привет от леса! Я была в лесу!
Привет от муравейника от рыжего!
Березонька-то сломленная выжила
И выпрямила гордую красу.
А тот ручей, который летом высох,
Опять журчит, опять свое поет.
А на бугре не стало елок лысых,
Спилили и пустили их в расход.
Разрыта барсуковая норища,
Смолой обожжены ее края.
Хозяева ушли, как с пепелища,
И над жильем их мертвая хвоя.
А лес меня узнал! Шумел приветливо,
Брусничник шелестел под сапогом.
А было тихо, пасмурно, неветрено,
И пахло талым снегом и грибом».
Я жадно слушал это сообщение
И вживе представлял знакомый лес.
И взбадривал мое сердцебиение
К лесам непреходящий интерес.
Спасибо, друг, за новости за хвойные,
За голый шум прутья и крик синиц.
Я надышался лесом, значит, вовремя
Порхнут слова на белый холст страниц!
1973
Быстротекущие стихи
Жизнь — река. Она течет.
Запруди — исчезнет что-то,
И тебя не привлечет
Богомерзкое болото!
Жизнь — живая тетива,
Вся натянута до звона.
Каждой клеточкой жива
И знакома до озноба.
Жизнь — раскат больших саней,
Где два друга сшиблись лбами!
Я могу сказать о ней
То гармонью, то губами.
То нежнейшим словом — друг,
То сладчайшим словом — дети!
Шире, шире, шире круг!
Шире круг по всей планете!
1973
Два брата
Грустила поляна,
Дремали кусты.
Но вот два баяна,
Два брата пришли.
Запели баяны
В ночной тишине,
И весело стало
В родной стороне.
Запели синицы,
Запели щеглы,
Слетелись жар-птицы
Лесной стороны.
Присел на баян
Озорник соловей,
Братишка-баян
Заиграл веселей.
Проснулась деревня,
Давай подпевать,
Ребята, девчонки
Пошли танцевать.
Как вихорь веселье,
Частушки в кругу,
Никто не ругает
Ни жизнь, ни судьбу!
Куда ни поеду,
Куда ни пойду,
Со мною баян,
Он всегда на виду.
Он молод и звонок,
Душою широк,
В нем вольная
Русская песня живет!
1973
Иркутяночка
Иркутя-кутя-кутяночка моя,
Твои брови как прямые соболя,
Твои очи ярче ночи, ярче звезд,
Твои щеки как заря, алее роз!
Ты идешь, и расступается тайга,
Словно в сказке, тают белые снега,
Запевают песнь любви тетерева,
Оживают на озерах острова.
Ты поешь — в небо ясное звенит,
По кедровым веткам зверь пушной бежит,
Выпрямляется на небе синий дым,
Всяк становится веселым, молодым.
Было время у реки у Ангары,
Слезы мерзли и гремели кандалы,
А теперь Сибирь свободная поет
И свободно иркутяночка идет.
Иркутя-кутя-кутяночка, мой свет,
На земле смелей, отважней женщин нет,
Ты взяла и красотой и добротой,
Песней славлю я высокий образ твой!
1973
* * *
Чуть колышется штора,
На окошке пчела.
Встал и думаю, что я
Днем-то делал вчера?
Ничего не припомню!
Как и не было дня!
Будто все на земле
Обошлось без меня.
Значит, можно
Из этого мира уйти,
Если в прожитом дне
Ни следа не найти!
1973
Песнь о России
Россия! Твой гений — природа,
Разлив широты, доброты,
Источник отваги народа,
Премудрости и красоты.
Россия! Веселые реки,
Гармоники, девичий смех,
Твоя одаренность — навеки,
Твоя окрыленность — для всех!
Россия! Цвет яблонь весенний,
Синь нежно цветущего льна,
Певучий рязанец Есенин
И звездный Гагарин — она!
Россия! Ты дерзость и смелость,
Размах на большие дела.
Тебе и тогда даже пелось,
Когда ты беднячкой была.
Россия! Рассветы и росы,
Луга и озера в дыму,
Ты нынче решаешь вопросы,
Каких не решить никому!
1973
Путевое
Сел в автобус — «На Модру,
На Пезинок».
К местной автодороге
Нет претензии.
Озираюсь, гляжу,
Сердце радую.
Заявленье пишу
В виноградари.
Виноград изумруден,
Зелен листьями,
Путь в поэзию труден,
Это истина.
Путь любого труда —
Испытание.
Это знают года
И лета мои.
На полях зеленеет
Свекла сахарная,
По соседству чернеет
Поле паханое.
Кукуруза в початках,
Зерна спелые,
На дороге девчата
Очень смелые.
Все одеты по моде.
— Кто вы? — Птичницы. —
Хорошо, что в народе
Нету нищенства.
— Остановка какая?
— Это Пезинок.—
А трава молодая
Тоньше лезвия.
Осень хлебом богата,
Труд — радение.
Что ни дом, что ни хата —
Заглядение!
Хлеборобы в костюмах,
При галстуке
И душою и телом
Прекрасные.
Добрый день вам, словаки.
Словакия!
Я на деле готов
Целовать тебя!
1974
Хмурое утро
Встал и поглядел в окно.
Небо все заволокло,
Все плывет в тумане,
Как в плохом романе.
Войлок туч и глух и нем,
Как слова плохих поэм,
До чего обидно —
Солнышка не видно!
Кто зав. солнечным лучом?
Ну-ка двинь своим плечом,
Разгони туманы,
Обнажи поляны!
И дошла моя мольба,
В облаках идет борьба,
И туман все реже,
Показались межи.
Тучи, нагрузив горбы,
Под скрипение арбы
Срочно вдаль уходят,
Вот и солнце всходит.
Браво! Друг, свети и грей,
У меня ведь юбилей,
Я — твоя природа,
Мне нужна погода.
Без тепла куда пойдешь?
Без тепла не проживешь.
Я на солнце греюсь
И на жизнь надеюсь!
1974
Осенняя зарисовка
Осеннее молчание дубрав,
Взрывные перелеты куропаток,
Зелено-нежный, буйный пламень трав,
Намеком, тенью Малые Карпаты.
Их контур мягок, легок, невесом,
Как будто соткан весь из легкой сини.
Идут машины, и под колесом
Визжит вода, как резаные свиньи.
В полях, как агроном, стоит святой,
Благословляя скирды и ометы,
Над полем виснет дождичек косой,
А борозды набухли и намокли.
Шиповник заалел, зажег костры,
Зазывно каждый куст в лесу пылает.
И вот уже туман свои холсты
Над небольшою речкой расстилает.
Не отошли, не кончились грибы.
Ах, посолить бы рыжиков в бочонке.
Задумались могучие дубы.
О чем? О жизни! А еще о чем же?!
А горлицы тоскуют, как всегда,
Припоминая молодости годы.
И слышатся везде шаги труда,
Что возвеличил красоту природы.
1974
Дети леса
М. Валеку
Вся земля семенами засыпана,
От чащоб и до светлых полян.
Под снегами глубокими спит она
Под бессонные вздохи семян.
Под березою напорошено —
Семена, семена, семена.
Дети леса, всего вам хорошего
Нынче, завтра, во все времена.
Подымайтесь, дубравы зеленые,
Подымайтесь, большие яры,
Опущу-ка я очи влюбленные
В хороводы лесной детворы.
Вот дубочки-годочки, вот сосенки,
Вот трехлетние тополя.
Остановимся, люди, и спросимте,
Как им нравится наша земля?
Дети хором ответили: — Нравится! —
И скорее в скакалки играть,
Стал земле я с пристрастием кланяться,
Стал спокойно грибы собирать!
1974
Осенние закрома
Будмерица, Будмерица,
Все с поля свезено.
Под жерновами мелется
Пшеничное зерно.
Мука такая добрая
И легкая, как дым.
Зима такая долгая,
А каждый день едим!
Немало надо на зиму,
Пока она у нас.
Раскинь-ка трезвым разумом,
Зиме давай запас!
Будмерица, Будмерица,
Тепло ль в твоих домах?
Что на зиму имеется
В подвалах, в закромах?
Капуста, мясо, овощи,
И зелень для укреп,
И пища первой помощи,
Она зовется — хлеб!
И любится, и верится,
Цветет словацкий край.
И солнце над Будмерицей
Как добрый каравай!
1974
Партизаны Словакии
Примелькалось слово — партизан,
Попривыкали к партизанским подвигам.
Люди! Забывать о них нельзя!
   Помните!
Молодые хлопцы в двадцать лет,
Получив гранат паек положенный,
Уходили в тьму, в туман, в рассвет,
В неизвестность, в риск — во имя Родины.
Были хлопцы, а теперь деды,
Но еще бодры и нет усталости,
Вот беда — редеют их ряды,
Не от пули падают — от старости.
Но зато красавцы сыновья
Возвели себе дома с пивницами,
Шелестит история сама
Новыми прекрасными страницами.
Жизнь идет! Под звонкий крик внучат,
Набираясь опыта и разума,
Партизанам некогда скучать,
К жизни и делам они привязаны.
Подвиг их бессмертен и высок,
Не померкнет свет его сияния.
Будут помнить внуки марш-бросок
И набат Словацкого восстания.
1974
* * *
После болезни все кажется новым,
Полным прелести и обаянья:
Звезды, которые светят над кровом
Через неведомые расстоянья.
Лица людей в тесноте эскалатора
Или в отдельной влиятельной ложе
Нерегистрированными талантами
Мне представляются — это похоже!
Что происходит? Какое явление?
Я не профессор, но дам объяснение:
Как заболеем — со всеми прощаемся,
Поздоровеем — ко всем возвращаемся.
К людям знакомым, к службе, к деяниям,
К солнцу, что снег растопило на крыше нам,
К полузабытым на время желаниям.
Самым несложным и самым возвышенным!
1974
* * *
В окно больничное сквозь вьюгу
Я вижу белый твой халат.
Лицо, повернутое к югу,
Дороже славы и наград.
Ты в тридцать семь прошла по краю,
По берегу небытия.
Трагически теперь я знаю,
Кого терял в тот вечер я.
Склонялись сестры и хирурги
Над грозной участью твоей.
И плакали седые вьюги
Над мертвым сном твоих бровей.
Снег до земли насквозь протаял,
Когда на нем стоял поэт.
Жизнь, в сущности, у всех простая —
Вот был, вот жил, и вот уж нет!
Благодарю тебя, судьбина,
За чудо — опытность врачей,
Что свет с названьем Алевтина
Горит и гонит мрак ночей!
1974
* * *
Батюшки-светы!
Сыны меня сделали дедом.
Страсти какие!
Мне мир этот
Нов и неведом.
— Дедушка! —
Сын говорит.
Я сержусь.
Это что за названье?
Я молодой!
Я не родич
Ходячих развалин.
— Дедушка! —
Внучка зовет.
Я гляжу,
Содрогаюсь,
Будто меня уже нет
И я разлагаюсь.
Господи!
Дай мне годков.
Дай бесстрашно влюбиться.
Я ведь готов
За молодого трудиться!
1974
* * *
Запахло рожью, горькою ромашкой.
Откуда это в полночь вдруг они?
Переплыву спокойно два Ла-Манша,
Чтоб тихо гладить волосы твои.
На столике твое цветное фото.
Я красоте твоей не буду льстить.
Без колебаний встану к эшафоту,
Чтобы за взгляд твой жизнью заплатить.
Ты девочкой была совсем недавно,
Просила: «Расскажите что-нибудь!»
А нынче, погляжу я, столько данных,
Чтоб в женское сословие шагнуть.
Да будет так! Неси и эту ношу!
Я знаю жизнь. Я правду говорю.
Все золото листвы осенней брошу
К твоим ногам, вдобавок — сам сгорю!
1974
На сквере
Виноград на лотках.
Три старушки в платках.
Сквер. А в сквере
Поблекшие клумбы.
— Вам бы спать на печи
Да жевать калачи!
— Милый, что ты —
Дадут ли нам думы?
— Думы?
Что же вам думать?
— А то,
Что внучонку к Октябрьской
Пошить бы пальто
Да поставить на праздничный стол
   решето
С виноградом,
С внучатами рядом!
Да протяжную песню
Им с толком пропеть,
Чтоб не только смеялись,
Умели терпеть,
Душу детскую песней растили,
Чтобы знали, как было в России! —
Три седых,
Три сидящих,
Скорбящих, немых,
Три согбенных годами,
Душою прямых,
Три могучих,
Не сломленных горем…
А теперь-то на пенсии,
Что им!
1956–1974
Город Киров
Город Киров, ты певуч на диво,
Песенная Русь тебя родила,
Красотою русской наградила,
В дальнюю дорогу снарядила,
На руки дала путевку в жизнь,
Если так, то стой, старик, держись,
По-коммунистически трудись!
Киров! Я люблю твои игрушки,
Дымковские старые старушки —
Это вам не голь, не побирушки,
Мастера и верные подружки,
Живопись у них звучит по-русски,
Дымковскую ярмарку цветов
Целый день рассматривать готов.
Город Киров, город современья,
Город небывалого уменья,
Город и любви и вдохновенья,
Город грибоваров и соленья,
Город песен и увеселенья,
Город честной славы трудовой,
Кланяюсь тебе, как сын родной!
1974
Хлеб
Воробьям буханку хлеба
Бросили на крышу.
Вот чирикают, пируют —
Целый день я слышу!
Выйду — серые воришки
От испуга в сторону.
Если что с собой прихватят,
Честно делят поровну.
Хлеб воробушкам — забава,
Не еда целебная.
Невдомек им, что держава
Наша очень хлебная.
Что в другой стране не кинут
Им такое печево,
Там порой семья проснется,
А поесть и нечего!
1974
Алмаз
Сказал мне провизор
Знакомый в аптеке:
— Алмаз без огранки
Не стоит копейки!
Не стал я об этом
С провизором спорить.
А кто без огранки
Чего-нибудь стоит?
Пошел за стихами
В редакцию срочно
И тут же исправил
Последнюю строчку.
Поехал в издательство,
Требую гранки.
— Зачем тебе гранки?
— А мне для огранки.
Вот так повлияло
Сравненье с алмазом.
Да здравствует солнце!
Да здравствует разум!
1974
Плетение корзин
Плетение корзин — искусство.
Его я в детстве перенял.
— Когда плетешь, тебе не скушно! —
Отец мой часто повторял.
Он плел, заделывая донья,
Нахваливая скромный труд.
Летали ладные ладони,
Послушно гнулся тонкий прут.
А я смотрел и сердце тешил,
Любуясь ловкостью отца.
Он плел, а я корзины вешал
На стенку около крыльца.
Однажды он оставил прутья,
Позвал меня: — На! Сам плети! —
Ничуть не растерялся тут я,
Его сомненью вопреки.
Да! Я ничуть не растерялся
И, низко голову клоня,
Так был прилежен, так старался,
Что получилось у меня!
1974
* * *
Как мне хочется плена нежного!
День хорош! Солнце вышло в зенит.
И в душе моей пуще прежнего
Подорожник лиловый звенит.
Листья солнечные в накрапинах,
Шишки выпустил ярый хмель,
И над всеми былыми утратами
Добрый-добрый гудящий шмель.
Это ты, любовь, диво давнее
И певучее, как соловьи,
Залатала мои страдания
Огневою смолою любви.
Э-ге-гей! За лесами сосновыми
Скачет эхо, мой конь-бумеранг.
А березки стоят не сломаны,
Никаких повреждений и ран.
В этом царстве нетронутом, девичьем,
Где сурово шутила зима,
Я иду вдохновенным царевичем,
Шаг ступлю — и растут терема.
Э-ге-гей! Скачет эхо по засеке,
Через лес, через горный Тибет.
Ты проверь-ка, любимая, часики,
Ровно в девять прибуду к тебе!
1974
Спор
Два пионера
Шли по дороге.
Был я для них
Человек посторонний.
Я разговора
Их не нарушил,
Шел позади,
Ел малину и слушал.
Спор пионеров в дороге
Был важный,
Он образовывал
Будущих граждан.
— Ты поступил вчера, Вася,
Нечестно,
Мать и сестру обманул,
Мне известно.
Вася вспылил:
— Я с тобой не согласен.
Слишком ты честен,
Слишком ты ясен!
Я ли один
На земле непорочен,
Что ты меня
Все моралью морочишь?!
Спорщики
Вот и ко мне обратились:
— Честные люди —
Что, прекратились?
— Что вы, ребята,
Как это можно,
Честность исчезнет —
И жить невозможно!
Честность — не частность,
Она — сопричастность
Обществу в целом
И каждому дому,
Я и не мыслю себе по-другому!
Шли мы теперь
По дороге все вместе,
Воины правды,
Рыцари чести!
1974
Старый окоп
Старый окоп
Обвалился, сровнялся,
Я неожиданно
С ним поравнялся.
Остановился,
Корзину поставил:
— Вот где война
Поиграла костями!
Я произнес
И тотчас ужаснулся,
Как от какого
Кошмара проснулся.
В пот меня бросило
Сразу холодный,
Словно я спал
Со змеей подколодной.
Долго я думал
У края окопа.
И обратился:
— Слушай, Европа!
Дым над Берлином,
Над Волгоградом —
Это не где-то,
А, в сущности, рядом.
Горе и Волге,
Горе и Рейну,
Если выходит
Война на арену!
Солнце светило
Тихо и ясно
И говорило:
— Я с этим согласно!
1974
* * *
Пионы зацвели,
В разгаре лето.
Тяжелые шмели
Отлично знают это.
В кустах гудит струна
Высокого экстаза.
Цветы шмелям не блажь —
Заправочная база!
К большой печали пчел,
И мне чуть-чуть обидно,
Сад в этот год не цвел,
И яблок в нем не видно.
И яблони грустят
Под кронами густыми:
«Нам люди не простят,
Что мы стоим пустыми.
Дай срок, и зацветем,
На это есть решенье!
И снова обретем
Свое плодоношенье!»
А ведьминой траве
Неведомо бесплодье,
С пыльцой на голове
Бушует в огороде.
— Силен, силен пырей! —
Моя соседка хвалит, —
Самих богатырей
Такой бандит повалит!
Спит летнее тепло
В зеленой шубе сада.
И очень далеко
Еще до листопада.
25 июня 1974 г.
Тропиночка
Тропиночка привела
В золотые клевера,
В огненную дрему,
К облакам и грому.
Торопись, мой друг пчела,
Недалеко до села,
До родного дома,
Не пугайся грома!
Полетела напрямок,
В свой душистый теремок,
В келью восковую,
В чудо-кладовую!
Туча свесила сосцы,
Косы бросили косцы,
Побежали мигом
В направленье к ригам.
Капля стукнула в плечо,
Я прошу: — Еще! Еще! —
И до нитки вымок,
Вот и весь мой снимок!
1974
Старая береза
У березы старой
Высохла вершина.
Так распорядилась,
Так судьба решила.
И стоит береза,
Жалуясь и горбясь.
Где ее величье?
Где былая гордость?
Каркает ворона
Возле леспромхоза,
Но ее не слышит
Старая береза.
Вся ее надежда,
Вся ее забота —
Юная береза
Около забора!
1974
Репейник
— Здорово, репей!
Как жизнь твоя около тына?
— Расту и цвету,
Недавно завел себе сына!
— Хороший сынок! —
Стою, говорю, улыбаюсь,
Гляжу на него
И низко к нему нагибаюсь.
Листочки свежи,
Растение крепнет, мужает,
Вольготная жизнь
Его с малых лет окружает.
А взрослый лопух
Зеленые листья раскинул
И греет весь день
Свою богатырскую спину.
Что это сорняк,
Друг мусорных свалок — я знаю.
И в этих корнях
Великая сила земная.
А рядом родник,
Хрустальная чудо-криница.
Бок о бок с добром
Бессмертное зло коренится!
1974
Посвящение Юрию Грибову
Ты по характеру негромок,
Стыдлив порой не по летам.
И над твоим автодромом
Спокойно ласточки летят.
Твоя строка трудом добыта,
В ней встречи с жизнью и с людьми.
В ней доброе начало быта
И тихий, ровный свет любви.
Ты горьковский. Ты с Волги, Юра,
С Бугров, с приречного песка.
Ты наш! Твоя литература
Мне и понятна и близка.
Мы были вместе в Пскове, в Риге,
Бродили средь лесов, полей,
И понял я, что наши книги —
Присяга Родине своей.
Служенье нашему народу,
Желание с ним вместе быть.
Мы за народ в огонь и воду,
И даже в космос, так и быть!
1974
Старый казак
Мокрая, сизая ива у берега,
Дождь на Дону.
Тикают ходики нудно-размеренно
В старом дому.
Тучи, как старые серые волки,
Тучи, как вол.
Вне злодеяния дула двустволки
Целятся в пол.
Бакенщик, старый бобыль и бродяга
Сушит дрова.
В сивых табачных усах работяга
— Ты бы поведал, казак, о бывалом,
Запер слова.
Видел небось?
— Эка нужда мне встречаться со старым,
Спит моя злость.
Спят мои недруги — кто возле яра,
Кто у ракит,
Только вот я, наклонившийся явор,
Смертью забыт!
Бредень вдоль берега медленно тянут
Два рыбака.
Я и не думаю выведать тайну
У старика.
Встал он на землю босою ногою,
Руку в карман.
Шолохов встретил бы — дело другое,
Был бы роман!
1974
* * *
Что мне в этой воде,
Что журчит меж каменьев?
Ни линей, ни язей,
Ни горбуш, ни тайменей.
Две пиявки, жучок —
Вот и все населенье!
Небольшой родничок,
А несет исцеленье.
Я стою и молюсь
И на этот источник.
И боюсь, и боюсь,
Как бы не был испорчен.
Кто-то грубо залез,
Наступил сапогами.
Родничок мой, ужели
Тебя испоганят?
А вода ни на миг
Под черемухой не умолкает.
Говорит, говорит
И поддонный песочек толкает.
А пиявка плывет,
Петли делает черной спиною.
Родничок мой живет,
Ждет свиданья со мною!
1974
* * *
Собираю грибы и орехи —
Для забавы и для потехи.
Собираю бруснику в лесу,
Расписной кузовочек несу.
Может, Нестеров мне попадется?
Может, Чехов пройдет, улыбнется?
Может, Гоголь прошепчет с клюкой
Или даже Бетховен глухой?
Я свирель достаю и свирелю,
Не играл я на ней всю неделю
И соскучился без нее.
Люди! Музыка — счастье мое!
Люди! Нежен я и бескорыстен,
Я постиг только истину истин —
Надо мир одарять добротой,
Бескорыстием и красотой.
Белка бросила в листья орешек,
Напугала семью сыроежек,
Дятел носом осину долбит,
Вот уж стонет червяк: — Я убит!
— Ой да люли, — пою, напеваю,
Кузовок целый день наполняю —
То брусникой, то белым грибом,
То рябиною — вот мой альбом!
1974
* * *
Когда грустит над речкой ива
В семье речного лозняка,
Я думаю: несправедливо
Ее обидела река.
Подмыла желтые коренья,
К земле пригнула в ледоход.
Природы тонкое творенье
Вот-вот в пучину упадет.
Вот-вот погибнет это чудо,
Круг жизни ива завершит.
И грустно ей, что ниоткуда
Никто на помощь не спешит.
Вот-вот седые волны спрячут
Сплетенье веток и корней.
И над рекою чайки плачут,
Печалясь именно о ней!
1974
Дождик
Дождик пел, как иволга,
И стучал, как дятел.
Дождик землю миловал,
Щедро силы тратил.
Дождь звенел трехстрункою
Над глубоким логом.
Дождик капли крупные
Раздавал дорогам.
Говорил он: — Граждане!
Я не белоручка,
Нынче будет каждому
От меня получка!
Люди ли, звери ли,
Травы ли, луга ли,
Я хочу, чтоб все они
Мной располагали!
От потока ярого,
Падавшего смело,
Так у дуба старого
В голове шумело!
1974
В июле
В июле так медово,
В июле так росисто,
Что хочется с работы
В деревню отпроситься.
Пастух коров погонит,
Петух концерт устроит,
Ромашка полевая
Тотчас глаза раскроет.
С суровым полотенцем
Я выбегу на речку,
Вода плечо окатит,
Пройдется по сердечку.
Я стану бодрым, сильным
И натурально сельским,
От счастья жить в деревне
Душа рванется к песням.
Я, по привычке старой,
Возьму гармонь-двухрядку,
Теленок от восторга
Пойдет плясать вприсядку.
Добрей доярки станут,
Пройдут и улыбнутся
И с шуткой-прибауткой
Доить коров нагнутся.
По всем полям и пашням,
По всем лугам-разлужьям
Пройду с своей гармонью,
Как с боевым оружьем.
Спать буду я в сарае,
На духовитом сене,
Как это раньше делал
Поэт Сергей Есенин.
Июль колеса катит,
Трава растет нормально.
Я завтра уезжаю,
Билет уже в кармане!
1974
* * *
Молодая, красивая,
Ты чего загрустила?
Ты зачем это сокола
От себя отпустила?
Пусть летает и учится,
Есть хорошая трасса,
Может быть, и получится
Летчик первого класса!
Не на печке рождаются
Герои мужчины,
При себе их держать —
Нет на это причины.
Молодая, красивая,
Ты откуда все знаешь,
Если крылышки соколу
Не обрезаешь?
Для такого решения
Много ль мудрости надо?
Если будет бескрылый,
Значит, будет постылый!
Пусть летает и учится,
Есть хорошая трасса,
Может быть, и получится
Летчик первого класса!
1974
Хмель
Ты зачем же, хмель-хмелина,
Свои кудри завивал?
Ты черемуху запутал
И калину целовал!
Ты зачем же, хмель-хмелина,
Так нескромно пристаешь?
По какому это праву
Мне проходу не даешь?
Ты не вейся, хмель, не вейся
Над моею головой,
Сам ты знаешь, хмель-хмелина,
Что встречаюсь не с тобой!
Хмель кудрявый, парень бравый,
Отойди, не приставай,
Я давно люблю другого,
Мне дороженьку давай!
Ты не вейся, хмель, не вейся,
Ты отстань и отвяжись,
Ты целуй свою калину,
За черемуху держись!
1974
Загорск
От черемух бела,
От лесов зелена
Подмосковная
Наша, моя сторона!
Электричка гудит,
Спят береза и ель.
Здравствуй, город Загорск,
Ты моя колыбель.
Здесь когда-то
Я первый свой стих произнес,
Грач весенний
Мне первую строчку принес.
Помню: в городе этом
Сам Пришвин ходил.
Он весну понимал,
Он природу любил.
Он за черной
Могучей своей бородой
Был ребенок, был юноша,
Был молодой.
Часто мне говорил:
— Все ищите в лесу,
Я из леса в корзине
Поэмы ношу!
Этот мудрый наставник
Был прост и велик.
Нет в Загорске его,
Есть его ученик.
Ах, весна!
Колобродь, уноси, подмывай,
Это я говорю,
А суфлирует — май!
Тишину
Растолкали локтями
          ручьи,
Вышину
Взбудоражили криком
          грачи.
Треск веселых дроздов,
Плеск весенних язей,
Шум ночных поездов,
Разговоры друзей.
И кричат поезда,
Разгоняя тоску:
— На Загорск! На Загорск!
— На Москву! На Москву!
1974
Майские мотивы
Гром выкатил орудия
Для майского салюта.
Война идет, а люди
Спокойны почему-то.
А люди беспечны
И в Туле и в Ростове,
Не могут без песни,
Не могут без застолья.
А люди по Крещатику,
По Невскому шествуют.
Брюки трещат
От путешествия.
А люди в колоннах,
Люди под знаменами,
Без всяких талонов
Пиршество заметано.
Потому что май,
Потому что зелень,
Потому что в садике
Мраморный Ленин.
Здравствуй, Ильич!
Руку мне пожми.
Еще раз в будущее
Путь укажи!
А мирная планета
Дает кругали.
Спасибо за это
Мирянам Земли.
Май! Май! Май!
Прими, усынови!
Дай! Дай! Дай!
Синь-синевы!
1974
Летят журавли
Летят журавли
Из дальней отлучки.
Кричат журавли:
— В России нам лучше!
Ломается лед.
В такое мгновенье
Природа поет
И ждет обновленья.
Очнувшийся шмель,
Весь в бархатной форме,
Попробовал виолончель:
— Гудение в норме!
Он начал концерт,
Сбежалась вся пресса,
И это был центр
Всей музыки леса.
Стою у берез,
Пришел не для соков.
Мне хором они:
— Привет тебе, Боков!
Уже не впервой
Сапог мой траву обминает.
Бездонною синь-синевой
Вселенная мир обнимает!
1974
Сусанин
А кто такой Сусанин? Да крестьянин.
Обыкновенный пахарь от сохи.
А чем же он особенно прославлен,
Когда и в Костроме и в Ярославле
Ему почет, и почесть, и стихи?
За что ему такой прекрасный памятник?
Он что — фельдмаршал или генерал?
Да нет! Он рядовой, но он без паники
За матушку-Россию жизнь отдал.
О нем заговорил великий Глинка,
Оркестр заставил петь о мужике,
И закачалась на поле былинка,
И заходили волны по реке.
Запела вся Россия про Ивана,
Про патриота с костромских полей,
Россия и тогда уж понимала,
Что отдается жизнь не за царей!
Сусанина любил герой Гастелло.
Сусаниным Чапаев дорожил.
Ни пытки не боялись, ни расстрела
Те патриоты, в ком Сусанин жил.
Сторонка костромская! Лес да пашни…
Тебя теперь в лицо я узнаю.
И, к роднику Истории припавши,
Пью из него и Родину пою!
1974
Личность
Когда река подходит к устью —
Припомнит мигом путь свой с грустью,
Задумается и — впадет!
И сразу в море пропадет.
И нет ее и не бывало!
Большой водой большого вала
Другое что-то в берег бьет,
Суда качает, снасти рвет.
В мятежном этом изумруде
Другое что-то видят люди,
Что море — это сотни рек,
Уже не помнит человек.
Он видит пред собою личность,
Он слышит эллинство, античность,
Весло берет, к волне идет,
А сам гекзаметры поет!
1974
Опять о нем
Соловей — паренек
Небольшого роста,
А одет — посмотри! —
До чего же просто!
Зипунок, как армяк,
Серая рубашка.
Говорю ему: — Земляк,
Не озяб, бедняжка?
— В самый раз холода!
Это ли печали?! —
Тридцать три его лада
Сразу зазвучали.
Там, где Волга-река
Свои воды катит,
Соловья на века,
На эпохи хватит.
Тема песен — любовь,
Родина, Россия…
Не беда, если в бровь
Бьют дожди косые!
1974
* * *
Заря горят на стяге
И требует присяги
На верность красоте,
На верность идеалам.
Довольствоваться малым
Позорно — я не раб!
Я гений. Я крылатый,
Я рыцарь чести в латах —
Вот я! Вот мой масштаб!
Прочь, мелкое жужжанье!
Прочь, жалкое брюзжанье!
Прочь, суета сует!
Да будет поступь века
Достойна человека,
Иначе жизни нет!
1974
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 97; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!