Лидии Фалалеевой, творцу дымковской игрушки 3 страница
Так это все в порядке.
Не вешает и не казнит,
Вот в чем его княженье.
Его свобода, как магнит,
Имеет притяженье.
Поэт — как все. Как ты, как я,
И та же в нем основа.
Такой же пламень бытия,
Но с божьим даром слова.
1975
Солнце
Солнце утром хочет встать,
Поскорей росой умыться
Не затем, чтобы блистать,
А затем, чтобы трудиться.
С солнцем я-то уж знаком,
Мне оно не прекословит.
На Камчатке с рыбаком
Не оно ль селедку ловит?!
Не оно ль от чешуи
Как серебряное стало?
Не оно ли: — Не шуми! —
Шторму в море приказало?
И унялся в море шторм,
Скандалист дальневосточный.
Солнце спрашивает: — Что,
Нагулялся? — Это точно!
Солнце — мастер горновой,
Солнце — слесарь, ткач фабричный.
Нет работы черновой
Для него — вот это Личность!
1975
Весеннею ранью
Похрустыванье мерзнущих обочин
По вечерам улавливает слух.
Старик мороз ничуть не озабочен
Той новостью, что лед на речке глух.
Уже в лесах почти не видно снега,
С пяти часов утра земля не спит.
А где-то гром, как старая телега
По комковатой глине, тарахтит.
Весенний тарарам в грачиных гнездах,
Что шум от них, грачам и дела нет.
И только в недоступно-вечных звездах
Все тот же неземной и гордый свет.
В березах началось движенье сока,
Не забывай, что это не боржом,
Не допусти убийственно жестоко
Поранить белый ствол своим ножом!
|
|
|
1975
* * *
Читатель! Чем тебя обрадовать?
Я жив! Могу еще ходить.
Я жив! Какой другой наградою
Поэта можно наградить?
Бессмертием? Оно для смертного
Так далеко, как свет звезды.
Для нас практически и нет его,
Мы рвем реальные плоды.
Живым бессмертие неведомо,
Неведомо и для меня.
Живем успехами, победами,
Борьбою прожитого дня.
Несем суровой жизни тяжесть,
Под ношей времени стоим.
А что потом потомки скажут,
Известно будет только им!
1975
Ссора
Два облака поссорились,
Да так, что свет затмило.
Печальная история,
Однако это было!
Два легких-легких лебедя,
Как белые несушки,
Переругались вдребезги
И потеряли сущность.
Упали оба облака,
Как две кольчуги белых.
Два очень разных облика
В один обледенели.
И долго, долго таяла
Обледенелость эта.
И слезы, как раскаянье,
Текли в родник все лето.
1975
* * *
Соловей, мой брат лесной,
Лирик, родом из-под Курска,
Как весна, так я с тобой,
Как зима, мне что-то тускло.
Рыцарь истинной любви,
Витязь чувственной метели,
Так похожи мы в любви,
В деликатном этом деле.
Ты звенишь, как серебро,
|
|
|
В огневой самоотдаче,
Песней лезешь под ребро,
А в любви нельзя иначе!
Сколько раз случалось мне,
И меня тут не исправить,
На большом твоем огне
Сердце влюбчивое плавить!
1975
* * *
Ты заметила седины
И что волос поредел.
В этом люди все едины,
Всем положен свой предел.
Как же быть мне младу-юну,
Легкой бабочкой кружить,
Если я тащил Коммуну
На хребте своем всю жизнь.
Если наши пятилетки,
Как поэзия в строке,
У меня меж ребер в клетке
И в мозолях на руке.
Не в унынье сердце пело,
На разрыв рвалось в борьбе.
Как душа не очерствела —
Удивляюсь сам себе.
Все мои седины святы!
И они, как каждый стих,
Не от праздной жизни взяты,
А от подвигов моих!
1975
ЕЛЬНИЧЕК-БЕРЕЗНИЧЕК
* * *
Я созрел для большого дела.
Верю в путь свой, в свою звезду.
Жизнь, как мать, на меня поглядела
И сказала: — Вставай в борозду!
Убери-ка свои седины,
Лоб свой мыслящий обнажи
И на русские наши равнины
Песню русскую положи!
Соберутся к тебе тревоги,
Как грачи, загалдят и замрут,
Белой скатертью лягут дороги,
Травы вывернут свой изумруд.
Все тебе — властелину гармоний,
Все тебе — непутевой душе!
|
|
|
И приветственный трепет ладоней,
И заздравная брага в ковше!
1976
Рукописи Пушкина
Р. Теребениной
Что писано рукою Пушкина,
Напоминает шторм, прибой:
То выстроено, то разрушено,
То новой поднято строкой.
Мысль Пушкина быстра как молния,
Полет ее неуследим.
Сижу в подавленном безмолвии
Перед создателем седым.
Седым? Но Пушкин был брюнетом
И значился в числе повес.
Я знаю, я ведь не об этом —
О мудрости его словес.
Они заоблачно вершинны,
Им к высоте не привыкать.
Они, как бог, неустрашимы
Святую правду изрекать.
Не рукописи — брызги моря,
Не строки — гребни грозных волн.
А с морем кто из нас поспорит?
Никто! Поспорит только он!
1976
Притча
— В чей мудрость жизни? Кто мне объяснит? —
Спросил я у себя однажды в трансе.
Когда сапог твою ступню теснит,
Ты забываешь о большом пространстве.
А мудрость жизни в том, чтоб снять сапог
И не бояться никаких дорог!
1976
* * *
Не у каждого скрипка звучит,
Не у каждого голос поставлен.
Эту истину мне не учить,
Эта истина очень простая.
Сколь в ночи ни кричи петухом,
Прежде времени не рассветает,
И безнравственно думать о том,
|
|
|
Что великих талантов хватает!
1976
* * *
Когда тебя обидят,
Обидчика прости,
Он лучшего, наверно,
Не смог изобрести.
Когда тебя охают,
Не унывай и тут,
Все хаянные лучше
Нехаянных живут.
Когда тебя полюбят,
Любовью дорожи,
Тогда тебе не страшны
Любые рубежи.
Дай срок, умрет обидчик,
Засохнет клеветник,
Не высохнет вовеки
Любви живой родник!
1976
* * *
Л. Кузьмичевой
Присыпано снежком, как белым хмелем.
Мороз стал мягче, милостивей к нам.
Не потому ли дети пишут мелом,
Что хорошо сидеть в тепле у мам!
С утра толпится очередь у елок,
Несут, несут и будут наряжать.
И дразнит запах леса и иголок,
И эту благодать не затоптать.
Январь наступит в полночь. Новогодье
Впряжет в большие сани бег времен.
Чтоб почту разнести по всем угодьям,
Метель начнет служить, как почтальон.
Открою дверь, она протянет горстку,
Застынет на секунду у дверей
И скажет мне: — Вам почта из Нагорска!
— Ой, здорово! Давай ее скорей!
1976
Посвящение Владимиру Туркину
Мне твоя поэзия близка,
Дорог мир поэзии реальный.
Седина склоненного виска
Не от пудры театральной.
От суровых смертоносных вьюг,
От рабочих шрамов на железе
Наши годы выступили вдруг,
Как слои древесные на срезе.
Вот они, тридцатые года,
Тяжело легли рубцы и метки.
Вспомни, как гудели провода
От нагрузок первой пятилетки.
Вот она, война, в стволе металл,
В сердцевине лютые осколки.
Сколько враг смертей изобретал,
И на Западе и на Востоке.
День Победы нам сердца прожег,
Взмыл в садах порошею метельной.
Был смертелен вражеский прыжок,
Наш ответ врагу еще смертельней.
Вся земля в печали от могил,
Хоть дома растут многоэтажно,
Ты, Володя, душу сохранил,
Это для поэта очень важно.
Ну-ка, щелкни, Туркин, соловьем,
Я тебе отвечу с речки Сетунь.
И пойдем, пойдем, пойдем вдвоем
Песнями гулять по белу свету!
1976
Ода отцам
О матери поется много,
Ей все права даны.
Но так устроена природа —
Мать и отец равны.
Отец — Отечеству опора,
Он пахарь и боец,
Без матери ребенку горе,
Но нужен и отец.
Отец — Отчизна, корень рода,
Я знаю это сам.
Лети, моя простая ода,
И поклонись отцам!
Отец — он шел сквозь запах дыма,
Отец — он брал Берлин.
Отец и мать нерасторжимы,
Союз их неделим.
Отца и мать не надо ссорить,
Они один очаг,
И держат их и долг и совесть
Потомство на плечах!
1976
Добренький
Вы добренький! А это очень стыдно,
Где надо заступиться, вы — молчок!
В вас доброты ни капельки не видно,
Вы пудреный, галантный добрячок.
Вы дамам — ручки, детям — по головке,
У озера на вскрик: — Ах, камыши! —
Вы прячете за все свои уловки
Немыслимую злость своей души.
Когда б я обладал волшебной силой,
Я сделал бы вас просто пауком.
Вас мухи звали бы «паук постылый»,
А я бы вас метлой под потолком.
Не только вы — собака ваша злая,
Вот локоть, до сих пор болит укус,
И я теперь решительно не знаю,
Собаки вашей или вас боюсь.
Иные говорят: — Ах, душка! Прелесть!
Какой он добрый! Все вас в гости ждут. —
На добреньких таких мы насмотрелись,
Они нас до добра не доведут!
1976
* * *
Твоя красота как певучие струны,
Она не заносчива и не горда.
Она омывает, как теплые струи
Идущего лесом грибного дождя.
В ней мрамора нет и холодной породы,
И мрака морских несогретых глубин,
Она — неподдельное чудо природы,
Зов жизни и вечное пламя любви.
Твоя красота — земляника из бора,
Зеленый, упругий брусничный бугор,
И я над глубокою пропастью взора
Дрожу и звеню тетивою тугой!
1976
Сказка
Утром кто-то стукнул мне в оконце:
— Принимайте! К вам послы от солнца.
Я оделся, вышел на террасу,
Откровенно, сразу растерялся.
Двадцать три подсолнуха стояли
Как дружина на реке Каяле.
— Что вам надо? — я спросил, стесняясь,
Исподволь причину выясняя.
— Мы пришли приветствовать поэта!
— Если так, спасибо вам за это!
— Мы хотим стихов! — Извольте, люди! —
Дал я им смородины на блюде.
Квасу деревянный жбан поставил,
Словом, без вниманья не оставил.
Загудел мой колокол словесный,
Стали падать зерна полновесно.
Слушали до самого заката.
Кто-то вслух сказал: — Как музыкально!
Небо превратилось в темный омут,
Все подсолнухи глаза смежили.
А один сквозь сон сказал другому:
— Мы с поэтом нынче подружили!
1977
* * *
Твой первый стих как первый выход в цех,
Как посвященье в пахари на поле.
Иди смелей! Я верю в твой успех,
Держись правее, пушкинской тропою.
Он нам купель, он наш креститель мудрый,
Нам всем пример его великий путь.
Он нас учил не пудрить слово пудрой,
Чтоб на лице румянца не спугнуть.
Твой первый стих шумлив, криклив отчасти,
Ну что ж, младенец должен покричать,
Чтоб поддержать родительское счастье,
И вырасти, и жизнь свою начать.
Коллега мой и юный стихотворец,
Да пусть благословят тебя творцы!
Так занимай зеленою ботвою
Свой огород, где лук и огурцы!
1977
* * *
Я очень болезненный, очень невечный,
Судьба моя сверхсолона.
Иду потихоньку со склянкой аптечной,
С надеждой — поможет она.
Накапал я двадцать спасительных капель,
Отраву аптечную пью,
А неба глубокий, ивановский штапель
Смеется в светелку мою.
— Иди, — говорит, — и оставь панацею,
Покинь поскорее жилье.
И я на другое лекарство нацелю
И душу и тело твое.
Забросил я капли, таблетки, пилюли,
В леса не ушел — убежал.
И так мне приветно березки кивнули,
Что я всей душой просиял.
Мне иволга бросила сочную ноту,
Что я музыкант — поняла,
Она приказала: — Иди по болоту,
Тебя я неделю ждала!
По хмелю, по царственно дикой крапиве,
Нырнув с головой в глухомань,
Иду, молодой, исцеленный, красивый,
В рассветную, росную рань.
Истерлась в кармане наклейка с латынью,
И высох до дна пузырек.
Там были, наверно, слова золотые,
Но кто их теперь разберет.
Я склянку забросил в калину с малиной,
Прощально пометил крестом.
Смеялся в тот миг иван-чай придолинный
И пел родничок под кустом.
1977
* * *
Пока иду по восходящей,
Пока в поэзии — пилот!
Пока не говорят: — Лядащий! —
А говорят: — Пришел, милок!
А рядом согнутые старцы,
В которых больше страсти нет,
Которые берут из кассы
За выслугу минувших лет.
А рядом древние старухи,
Морщинами завязан рот.
И молодость их на поруки
К себе не очень-то берет.
А рядом свежие могилы,
Прощальная земля в горсти.
Где взять и молодость и силы,
Чтоб долголетье обрести?!
1977
Мой выходной
Моя мастерская закрыта. Душа на ремонте.
Я вымыл ее, как пустую посуду.
День солнечный, тихий. Белье на веревке,
Петух кукарекает, жизнь продолжается всюду.
Старушки внучат караулят, их дочери в поле,
Деды — кто в земле, кто на печке,
              кто к печке прижавшись,
Читает роман про любовь
           незамужняя женщина в школе,
Она прожила свою жизнь, никогда не рожавши.
Учила детишек. Состарилась, стала старушкой,
Законною дочерью бога Собеса,
Живет она в маленькой келье, а в рамке
               над столиком Пушкин,
Такой жизнелюб, озорник, невозможный повеса.
Иду, отдыхаю. Здороваюсь, кланяюсь людям,
Знакомлюсь, жму руку, дарю им улыбки с приветом.
А пчелы гудят растревоженным гудом,
И горечью пахнет полынь по кюветам.
Все заняты! Все под нагрузкой заботы,
И каждый достоин семьи трудового народа.
А я отдыхаю сегодня, пусты мои соты,
И нет ни нектара, ни признаков меда.
Мне совестно. Где ты, мое вдохновенье?
Мне грустно. Как я невозможно ничтожен!
Мне страшно. Все чудится шелест тревожный,
Как будто змея вылезает из кожи.
1977
Почтовый ящик
Почтовый ящик писем ждет
Весь день и даже после гимна.
Умейте ждать, письмо придет,
Когда любовь у вас взаимна.
Почтовый ящик загрустил
В московской лиственной аллее.
Но вот письмо я опустил,
— Лети, — сказал ему, — скорее!
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 112; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!