Пьеса в трех актах, шести картинах 8 страница
Щоев . Евсей! Организуй мне бал! Устрой великую рационализацию, приготовь мощную пищу!
Евсей . Рационализацию-то я сделаю, Игнат Никанорович, ума в массах много, только пищи, боюсь, не хватит.
Щоев (задумчиво) . Пищи, говоришь, нет… Ну что ж! Мы организуем вечер испытаний новых форм еды. Мы нарвем любых злаков — мы муку из рыбы сделаем, раков вытащим из воды, птичий помет обратим в химию, суп составим из сала от мертвых костей и квас заварим из дикого меда пополам с муравьиной кислотой… И далее того — мы из лопухов блины такие испечем, что ты их будешь есть с энтузиазмом! Мы всю природу в яство положим, всех накормим дешевым вечным веществом… Эх ты, Евсей, Евсей; еда же — одна социальная условность, и больше нет ничего!..
Треск мотоцикла за учреждением. Входит человек: это агент совхоза.
Агент совхоза . Я из совхоза водно-воздушных мелких животных «Малый Гигант». У нас птицы разбили птичник и сбежали. У нас вода промыла плотины — и рыба бросилась по течению. Вы не замечали этих животных в вашем районе?
Евсей . Нет, товарищ, мы заготовляем некультурных животных. Мы любим трудности.
Агент совхоза . А я видел сейчас людей в перьях!
Щоев . Люди в перьях? Они врут. Это неверно, товарищ!
Агент совхоза . А?!
Акт второй
Картина четвертая
То же учреждение, но несколько измененное. Оно оборудовано разными механизмами. По мере их пуска в ход зритель понимает их назначение. У задней стены лежат иностранные чемоданы. Чисто. Один длинный стол. Трибуна у стола. На столе ничего нет. В одном углу находится рояль. В другой стороне шарманка; на месте ручки у нее шкивок, от шкива идет вверх ременная передача. Тихо и безлюдно. Во второй, соседней половине учреждения — шум варева. Входят Евсей и Алеша.
|
|
|
Евсей . Ну как у тебя тут — все прилично?
Алеша . Устроено подходяще.
Евсей (оглядывая Алешу) . Ты что-то похудел.
Алеша . Мысли из туловища выпустил много, и мне скучно в вашем районе… Евсей, когда же настанут будущие люди — мне надоели, кто живет сейчас. Ты ведь тоже стервец, Евсей!
Евсей . Я-то? Я — стервец. Оттого я и цел. Иначе бы давно погиб, может — и не родился бы. А ты что думал?
Алеша . А как же я тогда жив?
Евсей . Стихийно… Да разве ты живешь? Ты движешься, а не существуешь. Ты зачем стал шарманщиком, летун-дьявол?
Алеша . Социализма хочу поскорей добиться. Рвусь куда-то все время вдаль.
Евсей . Социализм наступит для разумных элементов, а ты пропадешь: ты же — ничто, тебя возглавить надо.
Алеша . Пускай. Я себя все равно не считаю. Но отчего ты весь гад, а важней меня?
Евсей . Я-то? Да это меня массы изгадили: руководишь ведь кой-чем.
Алеша (углубленно) . Уж скоро коммунизм, тебя на свете не будет.
|
|
|
Евсей . Меня-то? Что ты? Я боюсь, что света без меня не останется — вот чего!
Шум изготовляющейся пищи раздается сильнее. Входит Щоев. Алеша занимается монтажом наличных механизмов.
Щоев . Доложи, Евсей!
Евсей . Все нормально, Игнат Никанорович! Суп из крапивы готов, щи из кустарника с дубовым салом — париться поставил, механические бутерброды лежат на посту, компот из деляческого сока — на крыше холодится, котлеты из чернозема жарятся. Что касается каши из саранчи и муравьиных яичек, то она преет, Игнат Никанорович! Все прочее — также мобилизуется на плите, а сладкое из клея и кваса поспело первым.
Щоев . А соус — под каким соусом вы это подадите?
Евсей . Соус, Игнат Никанорович, вещь ложная. Мы даем жидкое подспорье из березового сока!
Щоев . А это… Для ясности перспективы ничего не будет?
Евсей . Уксус, Игнат Никанорович, — уксус с махорочной крошкой и сиреневым кустом!
Щоев . Прелестно, Евсей. Теперь сообщи — как с инвентарем.
Алеша . А я вам всю посуду из дерева надолбил. У вас ложек и чашек нигде нету — вы же не догадались, что кругом леса, а в лесу колхозы с рабочими руками. Тут можно устроить целый деревянный век!
Щоев . Деревянный век… Что ж, это тоже приличная переходная эпоха была!
|
|
|
Шум людей за дверью.
Евсей . Гостевая масса идет, Игнат Никанорович.
Щоев . Не пускай. Дай нам опомниться.
Евсей запирает дверь на засов.
Во чего… А научного буржуя с дочкой ты чем будешь кормить?
Евсей . Тем же, Игнат Никанорович. Он сам мне сказал, что сочувствует великой еде будущего и готов страдать за новую светлую пищу.
Щоев . А я что буду есть?
Евсей . Ты, Игнат Никанорович, совместно со мной будешь. Мы с тобой попробуем паек заграничного ученого — я у него для опыта всю пищу взял.
Щоев . Ты умен, Евсей!
Евсей . Ну еще бы! Надо ж всесторонне…
Гости бушуют за запертой дверью.
Щоев . Пускай едоков, Евсей. Алексей, заводи аккорды.
Алеша пускает шарманку: переводит рычаг — и приводной ремень, шлепая во все время игры сшивкой по шкиву, начинает вертеть шарманочный валик. Шарманка тихо, мелодично играет вальс «На сопках Маньчжурии».
Евсей открывает дверь. Входят: Стерветсен под руку с дочерью и с ящиком, Клокотов, выдвиженка Евдокия, пять девушек-служащих, Петр Опорных под руку с женой, трое служащих мужчин с женами и представитель кооперированного населения Годовалов. Затем — пожарный в полном боевом обмундировании и в каске, который становится у дверей; наконец — милиционер.
|
|
|
Шарманка перестает играть. Стерветсен передает Евсею ящик с продуктами.
Евсей . Слушайте меня, товарищи гости! Разрешите мне вас за что-то поприветствовать! Давайте все обрадуемся сегодня…
Щоев . Останови, Евсей, свое слово! Я еще не высказывался…
Евсей . Да я, Игнат Никанорович, как говорится…
Щоев . Ты всегда поступай не как говорится, а как подразумевается… Слушайте меня, товарищи гости…
Гости сели было, потом все встают, кроме Стерветсена и его дочери, и слушают стоя.
Товарищи здешние и заграничные! Я хочу вам сказать что-то особенное, но отвык от счастья настроенья. Мучает меня тревога за сытость масс… Недоумение тоскует во мне… Ввиду же роста темпов аппетита масс перед нашей коопсистемой встала одна явная необходимость, а именно — преодолеть какую-то явную недооценку чего-то… Для сего нужно лишь проглотить пищу, а когда она попала в желудок — то пускай она там сама разбирается, пускай скучает или радуется. Нынче же мы должны испытать в глубине своих туловищ силу новой пищи, которую мы заготовили из самотечных природных матерьялов. Да здравствует пятилетка в четыре года.
Аплодисменты всех. Общее «ура». Люди прекращают аплодисменты, опускают руки, но аплодисменты не прекращаются, а усиливаются, превращаются в овацию. Повторяется, еще более громогласно, крик «ура!» металлического тона. Все гости испуганы. Алеша жмет рукой рукоятку одного деревянного грубого механизма (он виден отчасти зрителю), приводной ремень сверху вращает механизм — он аплодирует и кричит «ура».
Алеша отжимает рукоятку — ремень останавливается, механизм затихает.
Щоев . Евсей!
Евсей . Алексей!
Алеша . Даю питание. (Переводит рычаг) .
Грохот неведомого механизма. Затем — тихо. По столу на конвейере — медленно выплывает громадная деревянная чашка, над нею пар, вокруг чашки стоят прислоненные солидные деревянные ложки. Гости берут ложки.
Щоев . Музыку бодрящую, Алеша!
Алеша . Даю ее. Чего играть?
Щоев . Уважь, пожалуйста, заведи что-нибудь задушевное.
Гости едят. Щоев и Евсей сидят на трибуне. Евсей вынимает из ящика, доставленного Стерветсеном, отдельную пищу — колбасу, сыр и пр., — и ест ее со Щоевым на трибуне.
Опорных . Этта… Игнат Никанорович! Это что же, такие щи ты навеки учредил? Иль просто это одна кампания?
Щоев . Ешь, Петя, не будь оппортунистом.
Опорных . Мне что! Я только говорю… как то ее… у нас говядина и капуста есть в республике. Может, лучше б кушать нормальные щи! А то желудок разбушуется!
Евсей . Петя! Кушай молча, испытывайся.
Опорных . Да я молчу. Я сейчас думать буду для пробы…
Шарманка замолкает.
Щоев . Алеша! Угоди-ка нам вторичным блюдом. Дай для опыта кашку!
Алеша переводит рычаг. Грохот. Чашка со щами уползает. Грохот прекращается. Выплывает миска с кашей.
Годовалов (встает) . Ото всех потребляющих членов, которые уполномочили меня думать за них, и еще…
Евсей . Мучиться за них душой, товарищ Годовалов…
Годовалов . И еще мучиться душой, я выражаю всеобщее гигантское чувство радости, а также энтузиазм…
Алеша включает автомат. Раздается гром аплодисментов. Годовалов садится. Все едят кашу.
Щоев . Ну как она, товарищи?
Серена . Папа! Это — саранча! Они едят вредителей.
Евсей . Верно, барышня. Мы вредителей прячем в себя.
Серена . Тогда вы будете вредным…
Годовалов . Каша приличная, Игнат Никанорович.
Первый служащий . Эти опыты имеют громадное воспитательное значение, товарищ
Щоев . Их надо устраивать каждую декаду.
Первая служащая . Ах, мне ужасно мило здесь. Я в первый раз вижу интервенцию.
Щоев . Эй, дура… Молчи, когда слов не знаешь. Сиди и чувствуй что-нибудь бесславно.
Первая служащая . Но мне чего-то хочется, Игнат Никанорович. Я вся полностью волнуюсь!..
Евсей . Поля!! Ты мамаше шепотом потом все расскажешь, а здесь ты для опыта…
Первая служащая . Ах, Евсей Иванович, мне так нравится наше учреждение… Я так что-то чувствую…
Стерветсен . Ничто не следует оставлять без испытания. Весь мир лишь эксперимент…
Щоев . Тише там глотайте! Дайте нам слушать научное!
Стерветсен . Я говорю: весь мир есть эксперимент божьих сил. Ты согласна, Серен?
Серена . Папа, разве бог тоже профессор? А зачем тогда ты?
Евсей (тихо Щоеву) . Игнат Никанорович, это религиозная пропаганда!
Щоев . Пускай, Евсей. Им можно: они ненормальные… Алеша! Давай всю пищу на выбор!
Алеша переводит рычаг. Грохот. По конвейеру уплывает каша. Грохот утихает. Конвейер подает постепенно серию различных кушаний.
Вкушайте, товарищи, эти яства без остатка. У нас всего много — у нас одна шестая всего земного глобуса… Алеша! Организуй бутерброды!..
Алеша включает некий деревянный аппарат; в аппарате заранее заложена коврига хлеба. Аппарат режет хлеб на ломтики и эти ломтики автоматически мажутся каким-то белым веществом; затем готовые бутерброды сошвыриваются лапой аппарата на деревянное блюдо. Блюдо поступает на конвейер.
Стерветсен (разглядывает действие аппарата) . Это изумительно, Серен. Это гигиена!
Серена . Папа мне нравится Алеша.
Щоев . Алексей! Сделай заграничной барышне что-нибудь любезное — ты ей нравишься!
Алеша подходит к Серене и целует ее, приподымая все ее тело с места.
Стерветсен . Это дико, Серен!
Серена (оправляясь) . Ничего, папа, мне же не больно. Я должна ведь почувствовать Юнион Рашион Совьет.
Щоев (Алеше, сурово) . Не будь беспринципщиком, Алексей…
Серена (Алеше) . Вы любите что-нибудь на свете или один коммунизм?
Алеша . Я люблю больше всего дирижабль. Я все думаю, как он взойдет над всею бедной землей, как заплачут все колхозники вверх лицом и я дам ревущую силу в моторы, весь в слезах классовой радости. Мы полетим против ветра надо всеми океанами, и мировой капитал сильно загорюет над летящими массами, под громадным туловищем науки и техники!..
Серена . Я вас слушаю… Но мне говорил в Москве ваш одинокий член — вы любите ударников и таких, какие трудятся догнать и перегнать.
Евсей . Он летун, ему лишь бы мчаться куда-нибудь, когда наши родные массы живут пешком…
Алеша (отвечая Серене) . Ты не понимаешь, а он (на Евсея) — это как ваши. Он — не класс, он присмиренец.
Серена . Но дирижабль есть и в Европе.
Алеша . Ну и что ж!
Щоев . Там же деляческие дирижабли!
Алеша (Серене) . Ты не понимаешь, потому что буржуйка. Ты единоличница!.. Ты думаешь, что у тебя есть душа…
Серена . Да…
Алеша . Нету. А у нас будет дирижабль. Он пойдет над неимущим земным шаром, над Третьим Интернационалом, он спустится, и его потрогают руки всемирного пролетариата…
Щоев (Евсею) . А я думал — он дурак.
Евсей . У нас ведь одни прямые, четкие были дураки, Игнат Никанорович. А он дурак наоборот.
Серена (Алеше) . Вы действуете на меня как ландшафт, я чувствую грусть… как она у вас говорится… в своей кофте.
Стерветсен вынимает папиросы «Тройка» и закуривает.
Папа, отчего мы с тобой единоличники?
Стерветсен . Серен, ты меня шокируешь!
Опорных (выпивая чашку уксуса) . Пью за все державы, где… этта… пролетариат поднимает голову, увидя наш, как его, дирижабль!
Щоев (вставая, торжественно) . За дирижабль революции, за всемирных пайщиков и… за все опубликованные в местной прессе лозунги — ура!
Все . Ура!
После возгласа внезапно настает тишина, но второй служащий кричит «ура» одиноким голосом, не замечая тишины.
Щоев (кричащему) . Васька, не шокируйся!
Второй служащий враз утихает. Шум за стеной учреждения.
Алеша! Запусти бал!
Годовалов . Дайте хоть компотную воду-то допить…(Пьет компот из черепушки) .
Опорных (Стерветсену) . Угостите этим — как-то он? — вашим демпингом…
Стерветсен подает ему пачку «Тройки». Опорных берет три папиросы, двумя угощает соседей. Гости наспех доедают пищу, кроме Серены, которая беседует с Алексеем.
Щоев (задумчиво) . Бал… Люблю я это веселое междуусобие человечества!
Один из гостей-служащих подходит к окну и открывает его. Врывается шум района и постепенно затихает. Три полудетских лица появляются в окне и глядят в учреждение. Гость-служащий равнодушно обдает те лица дымом, который выходит далее во мрак районной ночи.
Евсей (Стерветсену) . Господин буржуазный ученый, может быть, у вас сложилось мнение о наших пищевых образцах — или не сложилось еще?
Стерветсен . Я говорил бы так, что оно складывается… По-вашему, это звучит, как самотек, или я отметаю недооценку?! Я скучаю без понятья…
Евсей . Ну ничего — ты ведь не марксист, мы тебя научим. Можно посмотреть твою самопишущую систему? Это импорт, что ли?
Стерветсен (подает Евсею самопишущую ручку) . Рекомендую — это приличный автомат.
Евсей . Сама пишет?
Стерветсен . Нет, активности она не имеет. Следует вам думать — как называется? — единоличником…
Евсей . Ладно. А я ведь полагал, она сама что-нибудь соображает. А она у тебя оппортунка. Оставь для образца, Алешка ее обгонит.
Девочка (из окна) . Дядь, дай кусочек!
Серена (Алеше) . Отчего вам скучно на лице?
Алеша . Да все по социализму…
Серена . А это прелесть?
Алеша . Угроблю за вопрос! Иль не видишь?
Серена . Нет, я вижу только вас.
Девочка (из окна) . Дядь, дай кусочек!
Другое существо (из населения за окном) . Ну, хоть что-нибудь!
Позади всех, за окном, появляется лицо Мюд.
Щоев . Алеша! Давай нам часть неофициальную!..
Алеша переводит некий рычаг — и стол с остатками яств уползает прочь — в боковую прорву учреждения. Гости на ногах.
Голоса за окном . Нам хоть невкусное… Хоть мутного.
Чуждый мусорный голос (взрослого, за окном) . Дозвольте жижку жевнуть! Я тоже был член.
Пожарный закрывает окно. Но извне открывается другое, соседнее окно — и те же лица глядят, в том же порядке, точно они не переменили места. Пожарный закрывает и это окно. Открывается опять прежнее окно — и те же лица, в неподвижном порядке.
Щоев . Евсей! Упорядочь население!.. Алеша, давай же нежное…
Алеша переводит приводной ремень на шарманке, и, хлопая сшивкой по шкиву, ремень вращает шарманку; шарманка играет нежную музыку — вальс. Гости начинают двигаться в такт.
Евсей (в окно) . Вы что уставились?
Голос девочки (за окном) . Нам хочется вкусненького!
Чуждый мусорный голос . Дай, пожалуйста, я чего-нибудь проглочу!
Евсей . На, пей ради бога. (Дает кому-то за окном чашку с уксусом, оставшуюся на трибуне) . Здесь ведь научный вечер — тут мучаются из-за вас, братец ты мой.
Человек выпивает за окном уксус и отдает чашку обратно.
Чуждый мусорный голос . Люблю жидкое…
Гости танцуют: Алеша с Сереной, Опорных (большого роста человек) с маленькой своей женой, Стерветсен с выдвиженкой Евдокией и т. д. Один Щоев сидит задумчиво на возвышенном месте.
Щоев . Уважаю я это наслажденье масс…
Евсей (приближаясь к Щоеву) . Чего-то, Игнат Никанорович, я сейчас всех граждан полюбил!
Щоев . Все животные, Евсей, любят друг друга. Нужно иметь не любовь, а установку… (Более задумчиво) . Установка… без нее давно лежал бы каждый навзничь.
Вальс продолжается. Опорных, прижимая к себе жену, блюет через ее голову в угловую урну и не останавливает своего вежливого супружеского танца; жена не замечает этого факта.
Мюд (за окном) . Алеша! Возьми нас туда!
Алеша не слышит, танцуя с Сереной, которая уже вся побелела лицом и скорее корчится, чем танцует, Стерветсен вдруг припадает к роялю, побледнев. Евсей хватает урну и почтительно держит ее перед ртом Стерветсена.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 59; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!