Пьеса в трех актах, шести картинах 7 страница
Евсей . Пускай, Игнат Никанорович!
Алеша играет несколько громче тот же танец. Учреждение, не поднимаясь с мест, сидя, движется туловищами в такт танцу. Труба на столе Щоева рычит.
Щоев (в трубу) . Алла! Это — я!!!
Труба . Птицы, Игнат Никанорович, летят над районом.
Щоев (в трубу) . Откуда?
Труба . Неизвестно, Из иностранных держав.
Щоев . Сколько их?
Труба . Три!
Щоев . Лови!
Труба . Сычас.
Шум ветра над учреждением, крики птиц.
Щоев . Евсей, что это, что такое?
Евсей . Это, Игнат Никанорович, новый квартал наступает, по-старому — весна!
Щоев (задумчиво) . Весна… Хорошая большевицкая эпоха!
Евсей . Терпимая, Игнат Никанорович.
Мюд . Сейчас весны нету, она уже давно прошла. Сейчас лето наступило — строительный сезон!
Щоев . Как лето?!
Евсей . Да это все равно, Игнат Никанорович. Только ведь погода меняется, а время одинаковое.
Щоев . Ты прав, Евсей…
Петр Опорных входит; в руках у него курица и два голубя.
Опорных . Этта… Как-то ее?! Вот я, стало быть, Игнат Никанорович, заготовил тебе птичку: одну курочку неимущую и еще голубей два!
Мюд . Весной прилетают только странные птицы, а не куры. Все куры — колхозницы.
Алеша (рассматривает птиц в руках Опорных; на ногах курицы ярлычок, а у голубя — бумажная трубка. Читает) . «Курица заявляет проклятье расточительству. Ей дают непотребную массу зерна, отчего зерно пропадает или его доедают хищники. А пить ей не дают ни капли. Курица заявляет негодование этой недооценке. Пионеротряд совхоза „Малый Гигант“».
|
|
|
Щоев . Не можем мы таких заготовлять — установки нету. Швыряй ее, Петр, прочь.
Опорных берет курицу за голову и швыряет ее в дверь. Голова курицы остается у него в руках, а туловище исчезает.
Евсей (глядя на куриную голову, на ее моргающие глаза) . Теперь курочка уморилась и далее не полетит.
Щоев (Алеше) . А египетский голубь что нам сообщает?
Алеша (читает) . Написано капиталистическим языком: нам не очень ясно.
Щоев . Тогда бей об земь кулацкую пропаганду!
Мюд . Дайте я его лучше съем с бумажкой.
Щоев . Ешь, девочка, без остатка.
Евсей (к Мюд) . Я тебе съем: может быть, это нам египетский пролетариат сводочку о достижениях прислал…
Щоев (задумчиво) . Далекий изможденный класс… Опорных, береги голубя, как ты профсоюзную книжку бережешь!
Далекий шум. Все прислушиваются. Шум увеличивается, превращается в гул.
Щоев . Опорных, обследуй! Кто там нарушает…
Гул усиливается и одновременно теряет однообразие звука — слышны как бы отдельные голоса. Труба на столе Щоева гудит.
Опорных . Что там за чума!.. (Уходит) .
Маленькая пауза страха.
Евсей (кричит из всего усердия) . Игнат Никанорович, это интервенция!
Работа учреждения враз замолкает. Мюд вынимает из своей кофты револьвер. Алеша берет со стола Щоева рычащую трубу, труба отрывается от устройства и продолжает рычать в руках человека. Оба бегут на выход с этими предметами и скрываются. Странный гул усиливается, но делается как бы шире и мягче, подобно потоку воды.
|
|
|
(Ужаснувшись) . Говорил я тебе, Игнат Никанорович, что сильна буржуазия-матушка…
Щоев . Ничего, Евсей, может, это буржуазия мелкая… А где же мои массы? (Оглядывает учреждение) .
Учреждение пусто; несколько ранее все служащие молча скрываются куда-то. Кузьма разламывает дверной вход и пролезает в учреждение. Садится среди пустоты столов и берет ручку. Щоев и Евсей в страхе следят за ним. Входит Мюд с револьвером в руке.
Мюд . Это гуси-лебеди летят. Дураки!
Гул превращается в голоса тысяч птиц. Слышно, как птичьи лапки касаются железной крыши учреждения: птицы садятся, перекликаясь между собой.
Щоев . Евсей! Кликни мне служебные массы: куда они скрылись? Надо нам что-то налаживать!
Кузьма встает и проходит в уборную, резко захлопывая за собой дверь.
Картина третья
То же учреждение, что и во второй картине. Трубы на столе Щоева нет. Пусто. Один Щоев. Птицы жалобно кричат вне учреждения: их там бьют и морят чем попало.
|
|
|
Щоев (жуя пищу) . Народ нынче прожорлив стал: строит какие-то кирпичные корпуса, огорожи, башни и три раза обедать хочет, а я сиди и угощай каждого! Трудно все-таки быть кооперативной системой! Лучше б я предметом каким-нибудь был или просто потребителем… Что-то у нас идеологической надстройки мало: не то все выдумали уже, не то еще что! Все мне охота наслажденье какое-то иметь!.. (Подбирает крошки от употребленной пищи и высыпает их дополнительно в рот) . Евсей!!
Евсей (за учреждением) . Сейчас, Игнат Никанорович.
Щоев . Откуда-то эта птица-сволочь еще появилась! Так было покойно и планомерно, весь аппарат взял себе установку на организацию мясных рачьих путин, а тут эта птица мчится — заготовь ее попробуй! Эх, ты, население-население, замучило ты коопсистему!.. Клокотов!!
Клокотов (за стенами учреждения) . Иду, Игнат Никанорович.
Входит Клокотов, весь покрытый птичьими перьями.
Щоев . Ну как там?
Клокотов . Да что ж, Игнат Никанорович, конечно это не дело!
Щоев . А что ж это такое?
Клокотов . Весь план срывается, Игнат Никанорович… Мы же взяли установку на организацию рачьих путин — так бы и надо держать. Туловище рака, Игнат Никанорович, лучше любой говядины. А то вчера был рак, сегодня птица летит, завтра зверь выскочит из лесов, а мы, значит, всю систему должны трепать из-за этой стихии?!
|
|
|
Щоев молчит задумчиво.
Так не годится, Игнат Никанорович, и население избалуется! Раз уж мы приучили его к одному сорту пищи — ему и хорошо! А это что такое: из буржуазных царств теперь может вся живность броситься в нашу республику, там ведь кризис — разве ее можно всю съесть?! У нас едоков не хватит!
Щоев . Ну а как раки твои в наших пучинах?
Клокотов . Раки молчат, Игнат Никанорович, рано еще.
Евсей (входит, весь в птичьих перьях) . Игнат Никанорович! Птица с документами прибыла. Ты гляди! (Вынимает из кармана несколько картонных кружочков) . На каждой номер, на каждой штемпель! Она организованная, Игнат Никанорович! Я ее боюсь!
Щоев (задумчиво и медленно) . Организованная птица… Четок воздух над нашей землей!
Опорных (входя; весь мокрый, в длинных сапогах) . Рыба поперла, Игнат Никанорович!..
Клокотов . Я так и знал!..
Опорных . Рыба по верху прет, а птица подлетает и жрет ее…
Евсей . Это прорыв путины, Игнат Никанорович!
Щоев . А никого там нету… из крупных животных каких-нибудь, кто бы и птицу скушал! Верно ведь?
Клокотов (удовлетворенно) . Конечно, Игнат Никанорович! Нам ничего и не надо. По мясу мы раком обойдемся, по маслу — ореховым соком, а по молоку — там мы дикий мед смешаем с муравьиной кислотой, и всё. Наука теперь, говорят, этого достигла.
Евсей . Мы потихоньку, Игнат Никанорович, всех снабдим. У всех будет полный аппетит!
Опорных . Так что же… этта… скажете? Птицу лупить или рыбу ловить?..
Нарастающий шум за сценой — что и во второй картине.
Щоев . Выйди глянь, Евсей!
Евсей исчезает.
Отчего птица-то к нам из буржуазии летит?..
Опорных . Наша страна дюже жирна, Игнат Никанорович. Рожается что попало — и живет!
Щоев . Не бреши. Тогда бы все в тару само лезло.
Опорных . Ау нас человек дурак, Игнат Никанорович. У нас — как-то ее? — у нас тары нету!
Щоев . Человек же это я…
Шум увеличивается. Вбегает Евсей.
Евсей . Еще летит туча целая!..
Щоев . Кто летит?
Евсей . Гуси, воробьи, журавли, а низом — петухи мчатся… Чайки какие-то!
Щоев . Боже мой, боже мой… За что ты оставил меня на этом посту?! Лучше б я перегибщиком бы и жил теперь на покое!
Опорных . Теперь всю рыбу слопают!.. Так как же быть-то, этта, руководящие?! Заготовлять из воды постную пищу иль попам оставить?
Евсей (к Опорных) . Петя, не активничай, когда тебя не привлекают!
Щоев . Евсей! Думай ты ради бога что-нибудь определенное! Ты видишь, у меня сердце болит.
Евсей . А я уж все выдумал, Игнат Никанорович.
Щоев . Так доложи мне, возьми установку и делай.
Евсей . В Осоавиахиме артиллерийский кружок, Игнат Никанорович, находится, а в кружке пушка — разрешите, пульнуть по птичьему стаду!
Щоев . Ступай пальни!
Евсей и Клокотов уходят. Шум за сценой продолжается и переходит в птичьи крики.
Опорных . Игнат Никанорович! Зачем гнать птицу-то эту мимо? Мы б управились и птицу поймать и рыбу вытащить! Народ — как-то она? — работает охотно.
Щоев . Мало ли что! Пусть летает в другие районы — там тоже есть кому жрать! Что ты за эгоист такой — я прямо удивляюсь тебе?!
Опорных бурчит про себя чего-то.
Ну, ты что там еще! Забыл про мое единоначалие, беспринципщик, дьявол какой!.. Иди, Петя, на свою путину.
Опорных (уходя) . Вот, этта, как-то ее… вот он стерва мужичок какой!
Щоев . Устал я чего-то… Трудно мне кормить до гробовой доски такое тяжкое население!..
Шум за сценой несколько рассеивается и слышен тихо. Входят Мюд и Алеша. Оба в птичьих перьях. У Мюд перья даже в волосах.
Мюд (Щоеву) . Отчего ты важный такой?
Щоев . Я не важный — я ответственный. А вы что вернулись? Вы видите, на кооперацию животные напали?!
Алеша . Это ничто, товарищ Щоев. Пролетариату пища всегда подходяща. Мы втроем тыщу штук заготовили. Мы…
Щоев . Будет тебе мыкать-то: мы-мы!.. Куда б ты годился, если б я тебя не возглавил?
Мюд . Алеша, а где же тут партия и ударники?.. Мне здесь становится скучно!
Щоев (несколько задумчиво) . Скука… Нежное, приличное чувство — в молодости от него трудности роста бывают…
За сценой что-то шипит, точно разгорается громадный огонь.
Алеша (Щоеву) . Дядь, давай рационализацию выдумаем, а то у тебя ненаучно как-то все…
Шум за сценой превращается в рев и вдруг сходит на нет.
Щоев (задумчиво) . Рационализация… (Трогает Алешу) . Может быть, ты гений масс, хотя я, брат, тоже задумчивый человек… (Углубленно) . Пускай теперь наука трудится, а человек около нее как на курорте. Приличное дело!.. Мы хоть туловищем отдохнем… Хоть…
За сценой — продолжительный нарастающий рев, как от разгорающегося пламени. Маленькая пауза. Довольно тихий удар пушки. Задняя (считая от зрителя) стена учреждения медленно валится, ветер врывается в учреждение, тысячи птиц взлетают с крыши учреждения. Открывается районный ландшафт: две кооперативные лавки с приказчиками наружу; ворота с надписью «Парк культуры и отдыха», у этих ворот — очередь. Первый в очереди — Кузьма. Все это зрелище вначале застлано дымом. Дым рассеивается. Четыре крупные девушки-осоавиахимовки несут двое носилок в учреждение, проходя через поврежденную стену. На носилках — Евсей и Клокотов. Носилки ставятся на пол перед Щоевым. Евсей и Клокотов привстают и садятся в носилках.
Евсей . Пушка, Игнат Никанорович!..
Щоев . Ну что пушка?.. Ну пушка!
Евсей . Пушка, Игнат Никанорович, цельный час разгоралась, а потом стрельнула…
Щоев . Это хорошо, что стрельнула…
Клокотов . Она в нас стрельнула!
Евсей . Она в них бьет, Игнат Никанорович. У ней на дуле лозунг висит…
Щоев . А вы-то что: убитые или нет?
Евсей . Да нет, Игнат Никанорович, приходится жить еще! Что же поделаешь?
Щоев (на девушек) . А девки эти кто?
Евсей . А для них это общественная работа, Игнат Никанорович. Они рады людей таскать.
Кольцевой почтальон (подбегает с сумкой к очереди людей у парка культуры и отдыха и говорит) . Граждане, отдайте пакет кооперации — мне каждый шаг ведь дорог, а вы все равно на ногах.
Люди из очереди показывают на Кузьму. Кольцевой почтальон засовывает пакет Кузьме в какую-то прореху и экстренно мчится вдаль. Кузьма начинает шагать на кооперацию. Не теряя порядка очереди, люди также движутся на учреждение, во главе с Кузьмой.
Щоев (осоавиахимовкам) . Слушайте меня, девки! Раз вы любите тяжести, то поднимите мне стенку учреждения, а то я все время вижу разные массы и рассеиваюсь!..
Одна из осоавиахимовок . Это можно, гражданин. Ты оттого и начальник, что никому невидим… Ты думаешь, мы дурочки, что ль?!
Вчетвером берут легко бревенчатую стену и ставят на место, загораживая учреждение от районного мира. Сами осоавиахимовки остаются уже вне учреждения.
Мюд . Алеша, здесь что такое — капитализм или второе что-нибудь?
Щоев . Евсей! Организуй, пожалуйста, эту девочку. У меня от нее изжога начинается.
Евсей . Я ее на заметку возьму, Игнат Никанорович.
Щоев . А где же мое учреждение?
Евсей . Оно выходное, Игнат Никанорович!
Щоев (задумчиво) . Выходное… Хорошо бы оно не возвращалось. Я бы тогда его враз со снабжения снял и план выполнил! Евсей, давай возьмем курс на безлюдие!
Евсей . Давай, Игнат Никанорович! А как?
Щоев . А я почем знаю — как?! Возьмем курс, и всё!
Алеша . Можно механизм выдумать, товарищ кооператив. Механизмы тоже могут служить.
Щоев . Механизмы… Что же, это отлично: сидит и крутится какое-нибудь научное существо, а я им руковожу. Это мне приятно. Я бы всю республику на механизмы перевел и со снабжения снял. Как, Евсей?
Евсей . Нам было бы легче, Игнат Никанорович.
Клокотов . Нормальный бы темп работы наступил!
Мюд . Птицы летят, рыба плывет, люди кушать чего-то хотят, а они думают… Алеша, я здесь не понимаю!
Щоев . Вот дай я тебя возглавлю, тогда все поймешь!
Опорных (входит, весь мокрый) . Так как же… этта, как ее… рыбку-то ловить иль пускай живет…
Щоев . Заготовляй, конечно.
Опорных . Кадушек нету, Игнат Никанорович… А бочары говорят — как-то ее? — ты соли им за прошлый месяц не давал. Дай, говорят, нам соль, а то хлеб насущный не соленый!
Щоев . А ты, Петя, пойди и скажи им, что они оппортунисты.
Опорных . А они мне сказали, что ты оппортун! Так как же мне быть?
Мюд (ко всем) . Это кто? Фашисты?
Опорных . Еще встречные девки говорили мне про ягоду. Она, Игнат Никанорович, говорят, в лесах поперла… все, как-то это говорится, летит, прет, плывет и растет, а у нас тары нету. Я хожу и мучаюсь.
Шум за сценой.
Щоев (Алеше) . Где твоя музыка, музыкант! Опять мне чего-то печально от мненья и мечты… Евсей, погляди, кто там шумит и нарушает!
Евсей уходит. Вместе с ним исчезают наружу Алеша и Мюд. Шум людей за сценой увеличивается.
Опорных . Еще, Игнат Никанорович, птичьи стада помету навалили. Целые курганы лежат, а, говорят, это золотое дно. Так как же, заготовлять его иль пускай так?
Шум за сценой утихает.
Щоев . Что тебе помет? Ты ведь самый задний человек в своем классе! Из птичьего помета заграничные химики железо и сливки делают, а ты говоришь — помет! Что ты понимаешь?!
Евсей входит.
Клокотов . Давайте выпишем, Игнат Никанорович, заграничного ученого — у нас масса загадочных вопросов стоит.
Евсей . Конечно, надо выписать. Заграничным особый продукт дают, и одежду они привозят в чемоданах.
Щоев . Правильно, Евсей… Кто там шумел наружи?
Евсей . Массы пайщиков двигались сюда, а я их окоротил.
Щоев . Зря, Евсей. Ты бы выбрал от них представителя, чтоб он уже вечно был один за всех.
Евсей . А я уж его выбрал, Игнат Никанорович, и должность ему дал — он теперь угомонится.
Щоев . Ты прав, Евсей. Мы всегда с тобой отчего-то правы!
Тихо стучат в дверь.
Да, пожалуйста, будьте любезны — войдите.
Входят датский профессор Эдуард-Валькирия-Гансен Стерветсен и его дочь Серена.
Стерветсен . Здравствуйте, господа русские максимальные люди!
Серена . Мы — научность, которая знает пищу. Здравствуйте!
Щоев . Здравствуйте, господа буржуазные ученые! Мы здесь сидим и всегда рады науке.
Евсей . Мы и науку заготовляем…
Стерветсен . Мы с детства максимально любим кооперативность. В Юнион Рашион Совет кооперативность прелестна — мы хотим учиться всему пищевому и еще товарному… я грустно затрудняюсь… самотеку!
Щоев . Ага, приехали. Теперь наша кооперативность прелестной стала, когда мы вас догнали и перегнали! Евсей, уважай этих чертей!
Серена (отцу) . Он говорит — щорт!
Стерветсен (дочери) . Потому что, Серен, у них нет бог, остался его товарищ — щорт.
Щоев (торжественно) . Товарищи буржуи. Вы попали в самый расцвет реорганизации нашего аппарата. Так вы, во-первых, ступайте, отдохните, опомнитесь, а через десять дней, во-вторых, являйтесь в нашу кооперативность — тогда мы вам покажем! А чемоданчики оставьте здесь — наша земля любую тяжесть выдержит.
Стерветсен . Прелестно. (Кланяется) . Идем, Серен, нам надо поскорей опомниться.
Серена . Папа, я так чему-то рада…
Уходят, оставляя чемоданы в учреждении.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 57; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!