Римская поэзия и польская проза 18 страница
Был поднят также вопрос о пополнении святцев «восточного обряда» именами западных святых[43].
Рим продолжал идти по намеченному пути.
Монсиньор д’Эрбиньи, будучи председателем Русской комиссии, познакомился в Риме с четой Браиловских, русскими художниками, принявшими католичество. В 1932 году была устроена выставка сорока картин кисти Браиловских, изображавших памятники русского религиозного творчества. Коллекция эта была подарена Пию XI, и последний решил организовать особый отдел русской живописи в Ватикане. Поступили приношения от княгини Радзивилл и других лиц, и 14 февраля 1935 года, в присутствии статс-секретаря Пачелли и других сановников, а также четы Браиловских, была открыта секция памятников церковной живописи в России, в количестве 100 картин и 20 планов, изображавших памятники церковной живописи и архитектуры Киева, Новгорода, Москвы, Ростова, Суздаля и т.д.[44].
Насколько Рим придает значение русской изографии, видно из того, что в 1939 году из Югославии был приглашен известный изограф из старообрядческой семьи Пимен Сафронов, который одно время руководил школой живописи в православном монастыре Раковица около Белграда[45].
6 декабря 1936 года состоялась хиротония русского католика «восточного обряда», Александра Евреинова в титулярные епископы Пионии. Хиротонию совершал епископ Чарнецкий, Мельхицкий митрополит из Бейрута Максим Сайха и Итало-Албанский епископ из Лунгра в Калабрии Меле, в церкви св. Антония, в Русской коллегии в Риме. Вручая жезл, Н.Чарнецкий говорил по-русски. На той же литургии епископ А.Евреинов хиротонизал священника и диакона «восточного обряда». Присутствовал секретарь Конгрегации для восточной церкви, кардинар Тиссеран. Среди высоких лиц присутствовали посланники Франции и Бразилии, представитель иезуитов и другие. Это был первый «родовитый и по рождению русский» епископ «восточного обряда».
|
|
|
А.Евреинов родился в 1877 году в Петербурге. Окончил Александровский лицей и поступил в Министерство иностранных дел. Будучи секретарем посольства в Константинополе (1900–1906), он в 1905 году принял католичество. С 1906 по 1909 год был секретарем посольства при Квиринале в Риме. Засим он оставил службу, поступил во французскую семинарию и в 1913 году стал священником. Пачелли пригласил его в статс-секретариат, и в 1921 году, в качестве секретаря нунциатуры, он был отправлен в Париж, где организует русский католический приход. В конце октября 1936 года он переводится в Конгрегацию для восточной церкви и делается епископом для хиротонии священников «восточного обряда».
«Oriens» видит в этом «новое свидетельство расположения св. отца к русским» и желает новому епископу «дождаться времени, когда свобода будет возвращена его отечеству и позволит ему работать в нем над религиозным возрождением соотечественников».
|
|
|
Еще большее расположение св. отец оказал иезуитам.
В арсенале средств, которыми располагали иезуиты для борьбы с Православием, для его разложения и ликвидации путем «восточного обряда, не хватало имени мученика, святого, которому можно было бы отдать под покровительство все это начинание.
Иосафат Кунцевич, иезуит, епископ и враг Православия, в свое время канонизированный, для этой цели оказался неподходящим. Хотя он и родился во Владимире-Волынском, но там о нем не сохранилось никаких воспоминаний в народе. Униатская церковь в Галиции к канонизации Иосафата Кунцевича отнеслась отрицательно, и никакой популярностью имя это не пользуется среди униатов.
Тогда вспомнили про другого иезуита, Андрея Боболу, личность малозаметную. В известном труде епископа Эдуарда Ликовского «Брестская уния» его имя не упоминается.
А.Бобола был убит казаками в Якове около Пинска 10 мая 1637 года, 14 лет спустя после убийства И.Кунцевича. И.Кунцевич сразу оказался в центре внимания Рима, и 16 мая 1643 года Урбан VIII положил начало его канонизации декретом о признании его благословенным. О Боболе никто тогда не вспоминал.
|
|
|
И.Кунцевич был канонизирован Пием IX 29 июня 1867 года. Об А.Боболе опять-таки никто не вспомнил и лишь при большевиках, подготовляя новоуниатское наступление на Православие, о нем вспомнили. Ценой каких-то уступок его гроб удалось перевезти из России в Рим, и 17 апреля 1938 года, в день католической Пасхи, он был канонизирован. Гроб его передали иезуитам для перевозки в Польшу, куда он и был доставлен с большой торжественностью и помещен в каплице Общества иезуитов в Варшаве впредь до сооружения особого храма в его честь.
Примас Польши, кардинал А.Хлонд, говорит по этому поводу в своем послании к народу:
«По примеру св. Боболы мы должны поддерживать работу для единства костела среди потомков героических униатов всенародно, искренне, бесстрашно. Фатальной ошибкой было бы создание польского православия на пепелище унии, орошенной кровью католических мучеников.
Нужно идти следами Боболы и стольких потерявших чувство самосохранения апостольских безумцев для поддержания на восточных рубежах церковного единства».
Газета «Слово» по этому поводу заметила:
|
|
|
«Не ради богобоязненных, благочестивых настроений готовятся грандиозные торжества. Их прямая цель — удар по Святому Православию». И это торжество назвала антиправославным[46].
По прибытии в Польшу гроб А.Боболы был перенесен в кафедральный собор св. Яна. Во время литургии, 25 мая, Варшавский епископ суфраган, профессор А.Шляговский, человек образованный и культурный, в своей проповеди, между прочим, говорил, что на Польшу приходит вместе с А.Боболой возрождение. Но «на Польше оно не остановится. С тобою, мученик, и через тебя станет она источником возрождения Востока, спасет Восток в будущем, так же как спасала в прошлом Запад от наездов турецких и большевицкой мерзости. С тобой, “небесным вождем”, спасет апостольским оружием. Так, по-Божески, отомстишь ты своим преследователям». При А.Боболе Польша будет тверда и «не поколеблется в своих убеждениях, не изменит своему посланничеству». «Веди нас к высшему предназначению на земле»[47].
Прибавил свое слово и о. Я.Урбан.
«Канонизация А.Боболы действительно звучит новым призывом к воскрешению унии, похороненной царской властью»; «Канонизация св. Боболы обеспокоила наших сограждан православных. Что делать?»
«Мы не отказываемся легко от воли Божественного Основателя и Главы Церкви “Да будут все едины” — и считаем своей религиозной обязанностью работать над осуществлением этого единства», и никогда не скрывали, что «церковное единство понимаем только как опирающееся на Скале-Петре... В борьбе мы не прибегаем к материальному оружию... Чистый католицизм желает бороться, ибо он есть воюющая церковь, бороться с тем, что считает ошибкой и сопротивлением Христовой воле»[48].
6
Деятели «восточного обряда» почувствовали во всем этом все-таки какую-то неловкость, и Я.Урбан вынужден был высказаться по вопросу о «волынских ревиндикациях», каким именем он назвал миссионерскую работу польских капралов. Он указывает, что «о какой-нибудь строгой церковной миссии, организованной для этой цели, ничего не было слышно», и что «понятное дело, что при обращении такими способами идет речь о достижении политических успехов, хотя бы сам акт обращения совершался как обряд религиозный». Далее автор замечает: «Одно обстоятельство дает некоторый материал для размышления в этом деле, а именно, что ревиндакационное движение, прежде всего, дает результаты в пограничной сфере, где действует исключительный закон об охране государственного порядка». Он отводит от католической церкви обвинения в насилии и замечает, что «если такие случаи и произошли, в них нужно винить другие органы, внецерковные, и такие происшествия надлежит сурово осудить и скорее над ними скорбеть, чем радоваться», ибо «такое апостольство есть весьма несовершенное»[49].
Не успело, однако, улечься изумление и возбуждение по случаю волынских «обращений», как стали поступать не менее тревожные сведения из Холмщины и Подляшья.
Волынские мужики заняли позицию, по-видимому, для правительства неожиданную. Они приходили в костел, совершали какие-то обряды, их имена записывались в метрические книги и католическое духовенство «Те Deum» пело, а мужики возвращались домой, приносили раскаяние своим священникам и при первой возможности шли в церковь.
Вековая история Волыни, полная трагических столкновений религиозного и политического характера, выработала в народе особый род скептицизма, который сводится к тому, что правительства приходят и уходят, а народ остается, и народ на Волыни, сопротивляясь, как возможно, чинимым насилиям, жил в полной уверенности, что польская власть недолговечна.
С апреля месяца 1938 года сведения стали поступать из западных уездов Люблинского воеводства о насилиях над православным населением.
К моменту провозглашения автокефалии в 1925 году на Холмщине картина была такова. Из 383 храмов, бывших до войны, 59 было разрушено, 111 — закрыто и 150 — обращено в костелы. В распоряжении православного населения осталось только 63 храма. За протекшие 20 лет часть населения вернулась из России. При громадной затрате нравственной энергии и материальных средств чрезвычайно бедное местное население все же сумело кое-какие храмы возвратить, кое-какие заставить силою открыть и построить некоторое количество молитвенных домов.
Несмотря на это плачевное состояние Православной Церкви в Холмщине и Подляшье и несмотря на то, что уния здесь существовала дольше других мест, «восточный обряд» не привился. За 15 лет работы общины «восточного обряда» оказались, по счету католиков, в девяти местах. В них числилось 1905 человек, то есть менее 1 % населения, составлявшего почти 250 000 человек.
В апреле месяце было закрыто 23 церкви без всякого повода и основания.
Все это было сделано накануне Пасхи. «Благодаря закрытию храмов, — пишет “Слово”, — православное население всех этих сел вынуждено молиться как в праздники Пасхи, так и теперь, под открытым небом»[50]. В ближайшем будущем и «открытое небо» оказалось для православного населения запрещенным.
В этих трагических обстоятельствах 20 мая последовал ответный визит румынского патриарха и председателя Совета министров Мирона митрополиту Дионисию.
Патриарх Мирон в одной из своих речей сказал:
«Я с удовольствием констатирую, что Православная Церковь в Польше имеет идентичную автокефальную организацию и что в Польском государстве она пользуется полнотой прав и защитой». Он выразил признательность руководителям Польской республики за справедливое отношение к Православной Церкви в Польше[51].
Дальше пошло еще хуже. То, что происходит в Холмщине, спокойно описать уже трудно. Народ вопит. С мест несется одно: «Ратуйте нас!» Старые, давно закрытые церкви разрушаются, «чтобы своим видом не портили пейзажа и не напоминали советской России», а скромные молитвенные дома — потому, что они «нелегальны»[52].
Разрушительная энергия с западных уездов перешла на восточные, опечатаны церкви, молитвенные дома, и священникам предложено оставить приходы.
Помимо закрытия храмов, вообще запрещены богослужения в православных нештатных приходах, число которых достигает несколько десятков.
К 12 июля разрушено было и сожжено 60 церквей, к 18 июля — 108[53].
Собор епископов опубликовал 16 июля 1938 года послание «для утешения и укрепления в вере и любви».
«Понимаем, — говорит послание, — как тяжело вам ныне, ибо ничего нет на земле более тяжелого, как собственными очами видеть разрушение и поругание не только своей, но и прадедовской святыни. Но зато как чисто и спокойно сознание ваше христианское, что пострадали вы не как убийцы, воры, злодеи и посягающие на чужое, а как верные своему доброму исповеданию христиане».
Иерархия заявляет о своей верности Православию и устраивает трехдневный пост с покаянием.
Иерархия совершенно растерялась. Митрополит Дионисий тщетно обращался к властям. Он имел свидание с президентом республики в Спале. Разговор продолжался два часа и не дал никаких результатов. Обращался к маршалу Ридз-Смиглому, к председателю Совета министров, и тоже без результата[54].
Впрочем, результат был. Пастырское послание было конфисковано. Все эти несчастья обрушились на украинский народ, и митрополит А.Шептицкий не мог остаться равнодушен. Он также огласил послание, осуждающее действия правительства, и послание его было конфисковано.
Всего на Холмщине и Подляшье была разобрано самым варварским образом, а частично сожжено 150 православных храмов. Была разобрана также каменная военная церковь Александра Невского в Гродно и недостроенное здание собора в Белостоке, о котором велся судебный процесс.
На Волыни продолжалось при помощи полиции обращение православных в католичество. На Холмщине стали наблюдаться налеты католических банд, которые, в буквальном смысле, разоряли села, требуя отказа населения от Православия. Власти конфисковали суммы, собранные в помощь изгнанному из разоренных приходов духовенству*.
Этот разбой совпал с заключением 20 июня 1938 года соглашения между Ватиканом и Польшей о так называемых «поуниатских имуществах», землях, церквах и часовнях «некогда униатских, коих католическая церковь была лишена Россией». По этому соглашению в собственность католической церкви перешло около 10 000 гектаров земли, отобранной от православных приходов, и дополнительное вознаграждение в размере около 2 миллионов злотых. Соглашение это любопытно тем, что, вопреки условиям, заключенным православным духовенством с Римом перед унией 1596 года, униатские имущества, которые навсегда должны оставаться собственностью униатской церкви, ныне признаны собственностью католической церкви. В связи с этим депутат Сейма униат Баран требовал передачи этой земли и денег униатской Галицийской митрополии. Из этого ничего не вышло, и католическая печать разъяснила, что интересы униатства нарушены не будут, так как эти средства пойдут на дело новой унии.
Я.Урбан вынужден был на этом вопросе остановиться. На его счету разрушено 120 храмов в тех местах, где были ликвидированы приходы и не предполагалось их восстановление. «Эти факты относятся к прошлому, можно только спросить о их результатах. Несомненно, пейзаж Холмщины, характерный своими многочисленными церковками, часто заброшенными и покрытыми мохом, изменился»... Однако, кроме этого, «ликвидация дала эффекты, наверно, не ожидаемые ликвидаторами». Украинцы примирились с русскими, иерархия сблизилась с народом, причем эти действия отнесены на счет католиков, во всяком случае, это происходило на глазах нунция и польского епископата и в действительности «можно опасаться, что дело привлечения православных к католической церкви будет затруднено на долгое время»[55].
Так все запуталось в ограде римской церкви.
Чтобы сгладить хоть в какой-либо мере явления «любви» Рима к отделенным «братьям» в Польше, в июле того же года нунций Филипп Гортези, вместе с примасом Хлондом и другими епископами, посетил приходы «восточного обряда» на Волыни, Полесье и Холмщине и присутствовал на богослужениях по этому обряду. Особенное внимание было оказано папской семинарии в Дубно. Эти посещения, говорит летописец, «будут иметь безмерно большое значение для будущего униатского движения на кресах», и это тем более, что «неизвестно кем распускаются слухи, будто Рим отказался от начатого движения, стал к нему равнодушен»[56].
Встречное движение тоже шло своим путем. 3 мая епископ Савва торжественно освятил в Гродно фундамент будущего храма для «православных поляков». Администрация решительно требовала от настоятелей приходов преподавания Закона Божия и произнесения церковных проповедей только на польском языке.
Народ отходил от церкви. Сектантство и коммунизм, для которых польский язык не был обязательным, ширили свою пропаганду.
Созыв собора Православной Церкви в этих условиях был немыслим. 9 ноября Архиерейский Синод представил, явившись в полном составе, министру исповеданий проект Внешнего статута Польской автокефальной Православной Церкви, одобренный Синодом. Комедия была разыграна в серьезных тонах, и статут был, в виде закона, опубликован президентом республики 19 ноября. Затем были опубликованы Внутренний статут, устав духовных консисторий и целый ряд законов, регулирующих устройство Православной Церкви в Польше от выбора митрополита до прихода. Верховным руководителем всей церковной организации оказалось правительство. Иерархия принесла благодарность, министерство устроило прием, а митрополит Дионисий пожаловал бриллиантовые кресты на клобуки архиепископам Алексею и Александру.
Пий XI, поднявшись на такую высоту, с которой плохо видны очертания действительности, принимая очередную группу паломников из Польши, говорил:
«Польша в особенности всегда должна быть достойна своего старинного, почетного титула защитницы христианства»[57].
Во время понтификата Пия XI этот свой титул Польша оправдала сверх всякой меры.
Однако ответственные деятели «восточного обряда» понимали, что в конце концов все это ничего не стоит.
И вот 27 января 1938 года известный епископ «восточного обряда» Петр Бучис является к экзарху Московской патриархии, митрополиту Елеферию в Ковно и начинает с ним разговор о соединении церквей. Вообще, христианству нужно объединиться перед лицом пропаганды безбожия, и Римская церковь обращается к Православной Церкви, потому что она к ней ближе других. Бучис напоминает обо всем том, что сделал папа для русской эмиграции и русских вообще. Он вспомнил попытку привлечения к делу единения митрополита Евлогия, но последний отозвался такими словами, которые «здесь не повторяются». Были попытки самого Бучиса войти в сношение с русскими епископами в Америке, но из этого тоже ничего не вышло. Сочувственно отнесся митрополит Кедровский, но он оказался женатым, а этого Рим не допускает. Митрополит Елеферий заметил, что без единства веры нет почвы для соединения. П.Бучис отводит обвинение от Рима в том, что он равнодушен к вопросам веры. Он подчеркнул терпимость пап к обряду и указал, что папы защищали дело Кирилла и Мефодия от греков, отрицавших право за славянским языком. П.Бучис подчеркнул, что он постоянно спорит с латинскими священниками относительно обращения православных в латинский обряд. Продолжая свою мысль, митрополит Елеферий отметил, что не может быть соединения, пока папство будет претендовать на главенство, и назвал Флорентийский собор еретическим, что вызвало возбуждение со стороны П.Бучиса. И начался бесконечный, бесплодный спор на тему о примате папы, и выяснилось, что в данной обстановке говорить о соединении невозможно. П.Бучис предложил «штатское содружество» в деле борьбы с безбожничеством. Наконец, наступил драматический момент. Епископ Бучис спросил: «На что же рассчитывает Православная Церковь, предоставленная своим силам?» — и получил ответ, что «кроме слабых людей Сам Господь Иисус Христос ведет борьбу за Свою Церковь и что Он Сам и защитит ее». Это вызвало у епископ Бучиса усмешку: «Христос? Я не могу задать этого вопроса Христу и задаю его Вам, Ваше Высокопреосвященство». Епископ Бучис прибавил, что он сомневается, чтобы Христос помог тем, кто не осуществляет Его заповеди об единстве. Попутно был поднят вопрос об объединении православных со старообрядцами, но не был обсужден, так как вся встреча оказалась неудачной[58].
П.Бучис ведет в Литве и практическую работу. У редакции «Голос Литовской православной епархии» оказалась копия любопытного ответа П.Бучиса на письмо некоего православного от 7 апреля 1938 г., пожелавшего стать католиком «восточного обряда». В своем ответе П.Бучис указывает, что один Петр управлял Церковью и должен и теперь один ею управлять, «признавая это и подчиняясь Пию XI, преемнику св. Петра, вы уже становитесь католиком».
Дальше идут дела, относящиеся к устройству прихода, и заканчивается письмо весьма знаменательно. «На денежную помощь со стороны Рима нельзя и не надо рассчитывать, ибо Спаситель, посылая апостолов проповедовать Евангелие, велел не брать с собою денег. И их нет у верховного пастыря Вселенской Церкви»[59].
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 51; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!