ИДЕИ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗНАНИЯ 2 страница

совершенно ясно, что это не атеизм. Если действительно для Фалеса все существующее имело жизнь и мир был наполнен демонами или богами, то на влагу в таком случае он смотрел, как на начало или исходную точку всего, как на первичное бытие, и ничего несовместимого в этих двух положениях нет.

Вряд ли будет оправдано стремление установить, ка­ковы были в частности взгляды этого мыслителя, уче­ние которого дошло до нас лишь в отрывочной форме. Однако совершенно определенно можно указать, что философия Фалеса имела следующее значение: во-пер­вых, она установила источник - "первоначало" - всего существующего; во-вторых, из всех стихий она выбрала всемогущую и везде распространенную.

Всякий, кто хотя бы поверхностно знаком с историей философии, поймет, что эти два факта свидетельствовали о наступлении совершенно новой эры в мышлении че­ловечества.

Анаксимен

Согласно сложившейся традиции, за Фалесом должен следовать Анаксимандр, но есть определенные основа­ния для того, чтобы предоставить это место Анаксимену. Соображения, по которым это может быть сделано, зак­лючаются в следующем: во-первых, такая последователь­ность установлена самым универсальным и надежным из античных мыслителей - Аристотелем; во-вторых, фи­лософские взгляды Анаксимена представляют собой развитие идей Фалеса, тогда как философия Анаксимандра была совершенно самостоятельной. Следует заме­тить, что при расстановке философов ионийской школы по хронологическому признаку, обыкновенно выходит так, что ученик не только расходится во взглядах со своим учителем, но и возвращается к идеям наставника своего учителя. И согласно такой расстановке, именно Анаксимандр следует за Фалесом, по отношению к которому он составляет совершенную противоположность по идеям, между тем как Анаксимен, развивающий лишь принци­пы Фалеса, оказывается учеником Анаксимандра. Но следует принять во внимание, что жизнь и деятельность четырех философов: Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена и Анаксагора, располагаемых обыкновенно друг за дру­гом, как учителя и ученики, пришлась на отрезок време­ни длительностью около 212 лет, то есть захватила всего 6 или 7 поколений; уже отсюда можно судить о значе­нии этой издавна установленной взаимной преемственности между упомянутыми философами.

Несомненно, что при изложении истории философии всегда признавалось важным сохранять только имена великих мыслителей; те же, кто использовал чужие идеи для каких-либо применений, или только развивал их, впол­не справедливо предавались забвению. На этом же прин­ципе и построено настоящее сочинение, и потому, можно предположить, что ни у кого не вызовет недоумения сам факт помещения рядом с Фалесом Анаксимена, не как его ученика, но как его исторического преемника, как человека, который, продолжая нить философского иссле­дования, оставленную Фалесом и его учениками, пере­дал ее своим преемникам в усовершенствованном виде.

О жизни Анаксимена почти ничего не известно, за исключением лишь того, что он родился в Милете, веро­ятно, в 63-ю Олимпиаду (529 г. до Р. X.), а по некоторым другим данным в 58-ю (548 г. до Р. X.); определить точно год его рождения невозможно. Утверждают так­же, что именно он открыл с помощью гномона¹ наклоне­ние эклиптики.

¹ Гномон - древнегреческий астрономический инструмент, представляющий собой перпендикулярно воткнутый на горизон­тальной площадке стержень, непрерывно изменяющаяся длина тени которого давала возможность вести отсчет времени и определять моменты равноденствия и солнцестояния.

Анаксимен, хотя и следовал методу Фалеса, однако, не был совершенно удовлетворен его учением. Вода, по его мнению, была вовсе не самой важной стихией. Он чув­ствовал в себе самом присутствие чего-то такого, что двигало им, - он, правда, не знал как и почему, - чего-то высшего, нежели он сам; невидимого, но постоянно да­вавшего знать о себе; он назвал это своей Жизнью. Этой его Жизнью, как он полагал, был воздух. И верно, не находился ли и вне его, так же как и в нем, этот вечно движущийся, никогда не исчезающий невидимый воздух; не составлял ли воздух, находящийся в нем и назван­ный им Жизнью, часть того воздуха, который был вне его, И если да, то не был ли этот воздух началом всего сущего?

Изучив мир вокруг себя, он нашел, как он полагал, подтверждение своей догадке. Воздух, думал он, распрос­транен повсеместно, а Земля покоится на нем в виде широкого листа. Все образуется из воздуха и все обра­щается в него. Когда человек вдыхает воздух, он вбира­ет в себя частицу мировой Жизни. Воздух питает чело­века также, как и все существующее.

Для Анаксимена, как и для большинства древних, воз­дух, вдыхаемый и выдыхаемый, был настоящим источни­ком жизни, который удерживал в связи все разнород­ные вещества, входящие в состав тела, и сообщал им не только единство, но и силу, жизненность. Вера в живой мир, - то есть представление о вселенной, как об организ­ме, - весьма древнего происхождения, и Анаксимен, исхо­дя из явлений индивидуальной жизни, точно также при­шел к идее всемирной Жизни, поставив и ту, и другую жизнь в зависимость от воздуха. По сравнению с фило­софией Фалеса, это было во многих отношениях шагом вперед, сопоставление же идей Анаксимена с соображе­ниями отдельных представителей европейской науки может позабавить некоторыми совпадениями. Например, такой серьёзный химик, как Дюма, считал: "Растения и животные происходят из воздуха, только воздуха сжато­го; они создаются из воздуха и в конце концов превра­щаются в него". Точно такую же идею высказал и Либих в "Письмах о химии".

Диоген Аполлоннийский

Диоген Аполлонийский - истинный преемник Анаксимена. Большинство историков философии не имели определенного мнения о том, к какой эпохе его следует отнести при классификации. Некоторые помещали его вслед за Пифагором, Гегель же, по странной оплошности, утверждал, что Диоген известен нам только по имени. Диоген родился в Аполлонии, на острове Крит. Более определенных сведений о его жизни не сохранилось, но так как он считается современником Анаксагора, то мож­но предположить, что около 80-й олимпиады (460 г. до Р. X.) он уже был в полном расцвете лет. О философс­ких взглядах Диогена приходится судить по дошедшим до нас отрывкам из его сочинения "О природе".

Диоген воспринял идею Анаксимена относительно воз­духа, как начала всего существующего, но он придал ей более широкий и глубокий смысл, обратив особое вни­мание на аналогию между воздухом и душой (под сло­вом "душа" следует понимать скорее жизнь в самом широком смысле, чем собственно душу в привычном нам значении этого термина. Так, например, трактат Аристотеля "О душе" представляет собой рассуждение о жизненном начале, но не является при этом психоло­гическим трактатом). Пораженный этой аналогией, он довел вытекавшие из неё следствия до крайности. Вследствие какой своей особенности - мог спросить он себя -воздух есть начало всего сущего? Очевидно, вследствие своей жизненной (духовной) силы. Следовательно, воз­дух и есть душа; поэтому ему присущи жизненность и разумность. Но эта сила и разумность есть нечто высшее, нежели сам воздух, через посредство которого она проявляется; поэтому, она должна предшествовать ему по времени, она должна быть тем первоначалом, которое искали философы. Вселенная есть живое существо, са­мопроизвольно развивающееся и способное к превраще­ниям в силу своей собственной жизненности.

В этом воззрении есть две замечательные особенно­сти, которые указывают на весьма крупный успех, достиг­нутый философией. Первая заключается в том, что на­чало всего сущего или первоначало представлялось неотъемлемым свойством разума. Анаксимен считал первичную субстанцию одушевленной. Воздух, по его учению, был Жизнью, но эта Жизнь, не заключала необ­ходимо в себе элемента разумности. Диоген же полагал, что Жизнь есть не только сила, но и разум; воздух, кото­рый действует в нем, не только побуждает его к дей­ствию, но и учит его как именно действовать. Воздух, как начало всего сущего, необходимо должен быть вечной, неразрушающейся субстанцией; но, будучи в то же вре­мя душой, он необходимо одарен и сознанием. Диоген полагал, что воздух "много знает" (и это знание служит еще новым доказательством того, что он и есть первич­ная субстанция) и вот почему: "ибо без разума во всем сущем не могло бы быть должного порядка и соразмер­ности, а между тем, на что бы мы ни взглянули, все уст­роено и упорядочено наилучшим и прекраснейшим об­разом". Итак, порядок может быть только делом разума и, поэтому, душа есть первичное, основное начало всего сущего. Бесспорно, это было замечательное для своего времени воззрение; но не следует преувеличивать его значение и предполагать, что философия Диогена и в остальных своих частях также разумна и глубокомыс­ленна. Для объективности необходимо указать на выво­ды, сделанные им из этого умозаключения.

Так, он полагал, что мир, как живая единица, должен, подобно другим индивидам, заимствовать свою жизненную силу у целого, и поэтому он наделял этот мир целой системой дыхательных органов, приняв за эти органы звезды. Всякая творческая деятельность и всякое мате­риальное действие являются, по его мнению, актами вды­хания и выдыхания. В притяжении влаги солнцем и в притяжении железа магнитом он одинаково видел про­цесс дыхания. Он также считал, что человек по уму выше животных, потому что он дышит более чистым воздухом, чем животные, голова которых наклонена к земле.

Эти наивные попытки объяснения явлений достаточ­но ясно показывают, что Диоген, несмотря на большие усилия, очень мало продвинулся вперед.

Другая замечательная сторона в учении Диогена -это тот финал, которым он завершает исследование, на­чатое Фалесом. Фалес исходил из убеждения, что нача­лом мира была одна из четырех стихий, а именно вода. За Фалесом следовал Анаксимен, который полагал, что воздух - более распространенная стихия, нежели вода, и что воздух, кроме того, будучи Жизнью вообще, должен быть и Жизнью мировой. Наконец, на смену Анаксимену явился Диоген, который установил, что воздух есть не только Жизнь, но и разум, и что разум стоит во главе всего сущего (то есть предшествует ему).

Наверное будет справедливо согласиться с тем мне­нием, что Диоген был последним философом, использо­вавшим физический метод, и что его учением заверши­лась роль этого метода. Таким образом, указав на одно крупное направление в истории философии, перейдем теперь к рассмотрению другого, которое возникло и раз­вивалось с ним одновременно.                                                                               

 

ГЛАВА 2: МАТЕМАТИКИ

§ 1 Анаксимандр Милетский

Сталкиваясь впервые в истории античной филосо­фии с одновременным развитием различных идей, следует заметить, что относительно более ранней эпо­хи философии или вовсе нет исторических свиде­тельств, подтверждающих влияние друг на друга пред­ставителей двух философских направлений, или же эти свидетельства совершенно не заслуживают дове­рия. С другой стороны, само предположение о таком взаимном влиянии имеет весьма невысокую цену, так как нет возможности доказать, чтобы философы од­ного направления были совершенно незнакомы с иде­ями другой школы, и равным образом суждение, опи­рающееся на видимое знакомство одной школы с на­правлением другой, не вполне надежно и состоятель­но, так как все древние философы черпали из одного общего источника - национального склада мышления. Если проследить за дальнейшим развитием обоих направлений, то в полемических заметках обнаружи­вается достаточное доказательство активной борьбы между этими противоположными взглядами на при­роду и Вселенную. Но первоначально, как можно ду­мать, воззрения обеих школ в течение долгого време­ни оставались замкнутыми в весьма узком кружке лиц, и это весьма правдоподобно, если вспомнить, каки­ми несовершенными средствами располагали прежние философы для распространения своих идей. Если пред­положить, что в ту раннюю эпоху импульс к филосо­фии был результатом действительной национальной потребности, потребности всеобщей, то становится ве­роятным, что задатки разных философских учений обнаружились в Ионии приблизительно в одно и то же время, независимо друг от друга и без всякой внеш­ней связи между представителями этих учений.

Главой школы, изучению которой посвящена эта глава, был Анаксимандр Милетский, родившийся пред­положительно в 42-ю олимпиаду (611 г. до Р. X.). Его называют то другом, то учеником Фалеса. Пред­почтительным представляется первый эпитет, так как сомнительно рассматривать его как ученика Фалеса. Анаксимандр пользовался огромной известностью благодаря своим познаниям в политике и науках; ему приписываются многие важные изобретения, среди которых изобретение солнечных часов и черчение гео­графических карт. Его вычисления величин небесных тел, а также расстояний между ними изложены пись­менно в виде небольшого сочинения, которое счита­ется самым древним философским произведением. Анаксимандр был страстно предан математическим занятиям и составил целый ряд геометрических за­дач. Он стоял во главе колонии, находившейся в Апол­лонии, и, возможно, некоторое время жил при дворе тирана Поликрата, на острове Самос, где также жили Пифагор и Анакреон.

Трудно найти двух историков философии, которые были бы согласны между собой в истолковании ми­ровоззрения Анаксимандра; немного и таких, которые сошлись бы во мнениях относительно того, какое ме­сто ему следует отвести в истории философии.

Анаксимандр признается первым, употребившим термин первоначало для обозначения начала всего сущего. Античные авторы по разному объясняю* что именно понимал он под этим термином, но все они единогласно утверждают, что за это "первоначало" он принимал бесконечное, а что означало у него бес­конечное - до сих пор еще не решено.

На первый взгляд может показаться совершенно непонятным такое положение: "Бесконечное - есть начало всего сущего". Это что-то в роде монотеизма позднейшего времени или же какая-то мистическая игра слов. Но собственно положение это не легче и не труднее для понимания, чем положение Фалеса: "вода - есть начало всего сущего". Перенесемся мыс­ленно в ту отдаленную эпоху, когда жили эти фило­софы, и посмотрим, нельзя ли уяснить себе, как могла возникнуть подобная идея. При сопоставлении фило­софских взглядов Анаксимандра и его великого пред­шественника и друга Фалеса весьма поражает крайне абстрактный характер философии первого. Вместо погруженного в размышления метафизика, мы видим геометра. Фалес со своим знаменитым изречением, требующим, не смотря на трудности, познать самого себя, изречением, имевшим преимущественно конкрет­ный смысл, - может служить контрастом Анаксимандру, тезис которого - "Бесконечность - есть начало все­го сущего" - представляет попытку достигнуть край­ней степени отвлечения. Итак, принимая во внимание этот характер его идей; будем считать его скорее гео­метром, чем моралистом или физиком, и попробуем уяснить себе, как могло все существующее представ­ляться его уму в абстрактной форме и почему мате­матика была для него наукой всех наук и, возможно, тогда станет понятен и смысл его положения.

Фалес, отыскивая начало всего сущего, пришел к выводу, что этим началом была вода. Но Анаксимандр, имевший более абстрактный взгляд на вещи, не мог остановиться на таком конкретном предмете, как вода; он должен был пойти в своем анализе дальше. Пола­гая вместе с Фалесом, что вода составляет существо Вселенной, он, однако, спросил себя, не находится ли сама вода в зависимости от каких-либо условий? Ка­кие это условия? Эта влага, из которой произошло все сущее, не перестает ли она быть влагой во многих случаях? Может ли то, что есть начало всего, изме­няться? Может ли оно являться перед нами, как осо­бый предмет? Сама вода есть лишь единичный пред­мет; но единичный предмет не может заключать в себе всех предметов, всего сущего. Подобные возра­жения против идеи Фалеса отклонили от нее Анакси-мандра, или, лучше сказать, заставили его видоизменить ее. Начало всего, или же первоначало - решил он - есть не вода, но безграничное "Все" (беспредель­ное).

Без сомнения, теория эта покажется довольно смут­ной и бесплодной. Абстрактное "Все", по-видимому, это только слово, но не более того. Однако, в гречес­кой философии, как еще не раз придется убедиться, различие в словах обыкновенно было равносильно различию по существу. Если представить себе как математик, по самому характеру своих научных заня­тий, приходит к тому, что начинает считать абстрак­ции сущностями и, выделив форму, относится к ней так, как будто она одна и составляет тело, - то не труд­но представить себе и значение того различия, кото­рое Анаксимандр находит между всеми конечными предметами и бесконечным "Все".

Таково единственно возможное объяснение его положения, и, по-видимому, такое объяснение подкреп­ляется свидетельствами Аристотеля и Теофраста. По единогласному их утверждению, Анаксимандр под сло­вом "бесконечное" подразумевает множество элемен­тарных частей, из которых образуются все предметы через отделение. "Через отделение" - это выражение имеет важный смысл. Оно означает переход от абст­рактного к конкретному, тот процесс, посредством ко­торого "Все" воплощается в том или другом предме­те. Назвав бесконечное "Все" словом "бытие", мож­но сказать, что существует бытие само по себе и бытии не при посредстве другого; первое и есть то Бытие, тот вечно живой источник, откуда истекают разнооб­разные существующие предметы. В этой форме мысль Анаксимандра, возможно, покажется более ясной.

Для сравнения процитируем, что говорится по это­му поводу в одном из самых основательных курсов истории философии: "Утверждают, что по мысли Анак­симандра первичная субстанция должна быть бесконечной, так как необходимо, чтобы её было вполне достаточно для произведения безграничного разнооб­разия окружающих нас предметов. Аристотель счита­ет главным признаком этого бесконечного то, что оно представляет смесь частей, однако не следует видеть в этом бесконечном простого скопления первичных материальных элементов, потому что для Анаксиманд­ра бесконечное есть единое целое, бессмертное и не­разрушимое, - сила, вечно производящая. Это произве­дение или образование отдельных предметов являет­ся у Анаксимандра результатом вечного движения, присущего бесконечному".

Первичная сущность, согласно Анаксимандру, необ­ходимо должна быть единым целым. Она Едина, но она есть "Все". Она заключает в себе множество эле­ментов, из которых состоят все наши предметы, и эле­ментам этим требуется только отделиться от первич­ной сущности, чтобы стать отдельными явлениями природы. Творчество есть разложение бесконечного. Отчего происходит это разложение? От вечного дви­жения, которое есть условие бесконечного. Таким образом, Анаксимандр полагает, что бесконечное на­ходится в состоянии постоянного зачатия, что ничего иного и не происходит, кроме постоянного отделения и сплочения известных неизменяющихся элементов так, что с полным правом можно сказать, что только части целого беспрестанно меняются, но целое оста­лся неизменным.

Принимать абстракцию за сущность, за начало все­го - в достаточной мере неосновательно. Это все рав­но, что сказать: "существуют числа 1, 2, 3, 20, 80, 100; но есть также абстрактное Число, которое конкретно выражается (реализируется) в этих определенных числах; без этого Числа не было бы чисел". Для чело­веческого ума, однако, довольно трудно отрешиться от своих абстракций и смотреть на них только как на абстракции, и именно эта ошибка и лежит в основе большей части философских систем. Следует, навер­ное, с достаточной терпимостью отнестись к заблуж­дению Анаксимандра, если принять во внимание, что и знаменитые философы новейшего времени, Гегель и другие, высказывали те же идеи, хотя и выражали их несколько иначе. Они говорили, что творчество есть деятельное состояние Божества, не ограничивающее­ся одним актом, но вечно продолжающееся; другими словами, творчество есть реальное бытие (воплоще­ние) Божества. Все конечные предметы, согласно этой идее, суть результаты вечного движения, то есть они -лишь проявление Всего.

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 112; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!