ИДЕИ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗНАНИЯ 8 страница
Место не позволяет здесь вдаваться в рассмотрение всех аргументов, приводимых Зеноном против существования множества предметов. В общих чертах они могут быть изложены так. Существует лишь единое Бытие (сущность), которое необходимо должно быть неделимым и бесконечным. Допустить, что Единое делимо, значит допустить, что оно конечно. Если оно все же делимо, то оно должно быть бесконечно делимо. Но предположим, что существует два отдельных предмета, в таком случае между ними непременно должен быть промежуток, или нечто отделяющее и ограничивающее их. Что такое это "нечто"? Оно есть что-то отличное от этих двух предметов. Если же оно отлично от них, если оно не тоже самое, что и они, то оно в свою очередь должно быть отделено от них новыми промежутками, новыми "нечто", и так далее -до бесконечности. Таким образом, только одно "нечто" может существовать как общая основа для всего множества различных видимостей.
Зеноном завершается второе весьма важное и самостоятельное направление в философии, которое было намечено Анаксимандром, а затем развито Пифагором, Ксенофаном и Парменидом. Направление это может быть названо математическим или абсолютным. Между ним и ионийской системой (называемой еще физической или эмпирической) всегда существовала коренная противоположность, но до Зенона эти две системы развивались почти параллельно, оказывая самое незначительное влияние друг на друга. С появлением в Афинах Зенона эти системы пришли в соприкосновение, что выразилось в возникновении и развитии нового метода - диалектического. Метод этот, породивший софистов и скептиков, оказал огромное влияние на все последующие философские школы и составил главную особенность философии Сократа и Платона, в чем нам предстоит еще убедиться.
|
|
Между пресекшимся математическим направлением и тем кризисом в философии, выражением которого стала эпоха софистов, находится еще несколько промежуточных ступеней развития философской мысли, также представляющих для нас определенный интерес.
ИДЕИ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗНАНИЯ
Гераклит
"Жизнь есть комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, .кто чувствует". Этот афоризм Горация Уолпола можно смело отнести как к Демокриту, так и к Гераклиту, слывшим в древности соответственно за смеющегося и плачущего философов: "Один сожалел о печальных временах, другой осуждал их; один осмеивал безумие, другой оплакивал преступления".
В наше время обе эти характеристики не воспринимаются всерьез и считаются продуктом вымысла. Однако, зачастую вымыслы представляют собой истину лишь в преувеличенном виде. В каждом из этих философов, вероятно, было нечто, какое-то зерно, из которого и произрастали подобные вымыслы. Относительно Гераклита справедливо было замечено, что "не следует обычное представление о нем, как о плачущем философе, отвергать всецело, как будто оно не имеет никакого значения, никакой связи с его философией. Идеи, составляющие его систему, суть как бы части его самого, и было бы несправедливо отторгать какую-либо из них. Анаксимен пришел к выводу, что в нем самом заключена была сила и принцип, управлявшие всеми действиями и отправлениями его организма; Гераклит же полагал, что в нем была жизнь, которую он не мог назвать своей, но которая, однако, составляла все его существо в самом высшем смысле, так что без нее он был бы жалким, беспомощным, одиноким созданием. Это была жизнь универсальная, связывавшая его со всеми его ближними, с абсолютным и первоначальным источником всякой жизни".
|
|
Гераклит был сыном Блисона и родился в Эфесе около 69 олимпиады (503 г. до Р. X.). Он обладал надменным нравом и меланхолическим характером. По свидетельству Диогена Лаэртского, Гераклит не принял предложение сограждан занять высшую должность, ибо считал их безнравственными. Но при этом он отказался от должности в пользу своего брата, что дает основание думать, что он руководствовался в данном случае другими побуждениями. Не согласуется ли, в самом деле, этот его отказ от должности со всеми остальными известными обстоятельствами его жизни? Вот один пример. Когда однажды он играл с детьми близ храма Дианы, видевшие его выразили ему свое удивление, что он проводит время в таких занятиях. "Не лучше ли" - возразил на это Гераклит, -"играть с детьми, чем разделять с вами труд заведывания делами?" Сквозящее в этом ответе презрение, развившееся впоследствии в мизантропию, скорее было результатом болезненного настроения, чем какого-либо благородного негодования. Сомнительно, чтобы испорченность граждан вынудила его отказаться от усилий наставить их на путь добродетели. Сомнительно, чтобы эта испорченость заставила его удалиться в горы и питаться там травами и кореньями, подобно аскету.
|
|
Если в Эфесе так велика была распущенность нравов, то разве не нашлось бы для него места в остальной Греции? Дело, по-видимому, в том, что он искал уединения с единственной целью, чтобы в тиши предаться своим сердечным мукам. Он был мизантропом, мизантропия же это душевное страдание, но никак не благородное негодование, и происходит она из болезненного самосознания, а не из печального мнения, составленного о людях. Цель своей жизни Гераклит видел в исследовании глубоких тайников своей души. Такова цель всех аскетов, впрочем как и всех философов; но первых она приводит к болезненному самоуглублению, а последних побуждает заниматься научной деятельностью.
|
|
Надменное письмо, в котором Гераклит отклоняет любезное приглашение царя Дария провести некоторое время при его дворе, лучше всего обрисовывает этот характер:
"Гераклит Эфесский царю Дарию, сыну Гистаспа, шлет привет!
Все люди уклоняются от пути истины и справедливости. В душе их нет ничего, кроме алчности; они стремятся лишь к суетной славе с упорством безумия. Что касается меня, то я чужд зложелательства: я никому не враг. Но мне в высокой степени ненавистно тщеславие дворов, и я никогда не ступлю на персидскую землю. Довольный малым, я живу как мне нравится".
Мизантропия Гераклита и была причиной легенды о нем, как о плачущем философе, отказавшемся от должности будто бы потому, что он считал граждан испорченными. О нем также рассказывают, что, желая излечиться от водяной, он погружался в навоз, полагая, что теплота заставит испариться из него воду; но этот рассказ по всей видимости выдуман.
Философия Гераклита была и до сих пор еще остается предметом споров. Сам философ выражался настолько загадочно, что его прозвали "Темным" До нас дошло лишь несколько отрывков из его сочинений. Напрасно было бы пытаться составить по этим отрывкам понятие о какой-либо связной философской системе, но из них, а также из других данных, можно выяснить общее направление философии Гераклита.
Предание о том, что учителем Гераклита был Ксенофан, основано на очевидном сходстве их систем. Гераклит даже несколько более иониец, чем Ксенофан, то есть у него более развито физическое воззрение на Вселенную. Вообще Гераклита нельзя считать ни чистым ионийцем, ни последовательным италийцем; он колеблется между этими двумя направлениями. Как ученик Ксенофана, он, конечно, должен был смотреть на человеческое знание, как на туман заблуждений, сквозь который лишь временами пробивается луч света. Но, как мыслитель, унаследовавший ионийские идеи, он не разделял учения математической школы о том, что причина недостоверности человеческого знания заключается в ненадежности впечатлений, доставляемых чувствами, и что, следовательно, разум человека есть единственный источник истины. Гераклит не настолько был математиком, чтобы воспринять подобную точку зрения; он выработал совершенно противоположный взгляд. Он утверждал, что чувства служат источником всякого истинного знания, потому что они вбирают в себя всемирный разум. Чувства обманывают лишь в том случае, если они принадлежат грубой душе, другими словами, плохо развитое чувство дает ложные впечатления, чувство же, правильно воспитанное, приводит к истине. Что обычно, то - истинно; а что отклоняется от обычного, то есть что исключительно, то ложно. Истинно все явное и истиной овладевают те, у кого чувства открыты для восприятия явного, универсального.
Как бы для того, чтобы резче отделить себя от Ксенофана, Гераклит заявлял: "Вдыхая в себя всемирный эфир, который и есть Божественный Разум, мы возбуждаем свое сознание. Во сне мы ничего не сознаем, но, пробудившись вновь становимся разумными потому, что во сне, когда органы чувств бездействуют, нет никакого общения между умом и окружающим эфиром - всемирным Разумом, дыхание остается единственным связующим средством, как бы корнем нашего существа, и ум, вследствие такого обособления, теряет способность вспоминать о том, что он прежде знал. Тем не менее, пробудившись, ум восстанавливает свою память через посредство чувств, служащих как бы проходами, и таким образом, придя в соприкосновение с окружающим эфиром, мы снова приобретаем разум. Как топливо, приближенное к огню, изменяется и возгорается, а удаленное от него скоро теряет жар и пламя, так и та часть Всеобъемлющего, которая пребывает в нашем теле, становится менее совершенной, когда она отделена от этого Всеобъемлющего, но с восстановлением связи ее с ним, через множество отверстий или входов она снова становится подобной целому".
Можно ли было высказать что-то более противоположное элейской доктрине? Одна система основана на принципе достоверности чистого разума, другая учит, что разум, предоставленный самому себе, то есть не получающий материалов от чувств, не дает истинного знания. Одна система исключительно рационалистическая, другая исключительно материалистическая, но обе пантеистичны, потому что признают универсальный Разум, превращающийся в человеке в разум сознательный - идея, доведенная впоследствии до крайнего развития Гегелем. Вообще Гегель утверждает, что в"Логике" Гераклита нет ни одного пункта, который не был бы развит им, Гегелем, в его собственной "Логике".
Очевидно,что у Гераклита, как и у Парменида, затрагивается так долго волновавший и до сих пор еще волнующий философские школы великий вопрос о происхождении идей. Ведь этих двух античных философов можно причислить к двум обширным лагерям, на которые разделялись мыслители, решавшие этот вопрос: Парменид относится к приверженцам идеалистической школы, пренебрегающей чувствами, а Гераклит - к сторонником материалистической школы, отвергающей все, что не вытекает прямо из ощущений.
Вместе с Ксенофаном, Гераклит утверждал, что ум человеческий постоянно заблуждается, но он приписывал это несовершенству нашего разума, а не наших чувств, как Ксенофан. Гераклит полагал, что у человека слишком мало Божественного Эфира (духа), тогда как Ксенофан учил, что умственное зрение затемняется чувствами. Один желал, чтобы душа наша через посредство чувств отражала в себе всемирное, другой советовал человеку замкнуться в самом себе, пренебречь чувствами и вступать в общение лишь с идеями.
Странно, что такое явное противоречие между этими двумя доктринами могло оставаться незамеченным. Но, однако, это так. О Гераклите известно, что он считал чувства источником постоянных ошибок, и это же можно прочесть во многих современных и вполне Компетентных работах. Как в античности могло возникнуть подобное мнение? Просто из признанного скептического отношения Гераклита и Ксенофана к видимым явлениям. Действительно, они оба отрицали достоверность человеческих знаний, но они исходили при этом из разных соображений. "У человека",- рассуждал Гераклит, - "нет достоверных знаний, но у Бога они есть, и тщетно человек старается научиться от Бога, как дитя от взрослого". По его представлению, человеческий ум составляет лишь часть универсального ума, часть же всегда несовершенна. Поэтому, мнение всех людей о каком-либо предмете (здравый смысл) ближе к истине, чем взгляд отдельной личности, так как коллективное мнение есть собрание частей и, как таковое, более приближается к целому.
И хотя, таким образом, Гераклит отстаивал принцип недостоверности всякого знания, он в то же время не отрицал саму возможность познания. Ведь чувства являются источником знания, и это чувственное знание, будучи индивидуально, несовершенно: но оно истинно в тех пределах, каких оно достигло. "Осел",-презрительно заметил Гераклит, - "предпочитает чертополох золоту: для осла золото не настолько ценно, как чертополох. И осел в одно и то же время прав и не прав". Точно также человек прав и не прав во всех своих предположениях, потому что ни о чем нельзя сказать утвердительно, что оно есть. "Все есть",- полагал Гераклит, - "и этого всего нет, потому что хотя действительно настает момент когда оно есть, но оно тотчас же перестает быть".
Отсюда и вытекает его знаменитая доктрина о том, что все существующее представляет собой "непрерывный прилив и отлив", в чем Гегель усмотрел предвосхищение своего не менее известного положения: "Бытие и Небытие одно и то же". Гераклит утверждал, что основное начало всего есть огонь. Для него огонь служил первообразом самопроизвольной силы и деятельности. Но, говоря об огне, как об основном начале, он подразумевал не пламя, которое есть лишь усиленный огонь, а теплый сухой пар - Эфир. Он пояснял: "Мир не создан ни Богом, ни человеком, но был, есть и всегда будет вечно живым огнем, который самопроизвольно в должной мере возжигается и угасает". Нетрудно заметить, конечно, что это есть лишь видоизменение ионийской системы. Огонь Гераклита, принятый вследствие его самопроизвольной деятельности, в качестве полусимвола жизни и разума, напоминает воду Фалеса и воздух Анаксимена. Но этот огонь является символом только наполовину. Те, кто принял его за чистый символ, упустили из вида другие стороны учения Гераклита. Философ, провозгласивший, что чувства служат источником всякого знания, естественно склонен принять за основное начало ту или другую материальную стихию. В то же время Гераклит несколько отклонился от ионийской системы, а именно: он предполагал различие между знанием, доставляемым чувствами, и знанием созерцательным. Вот поэтому Диогеном Аполлонийским и завершается ряд чистых ионийцев, хотя в хронологическом порядке его следовало поместить вслед за Гераклитом, с идеями которого у него было много общего.
Гераклит назвал "Богом", Единым, этот то вспыхивающий, то угасающий и исчезающий среди дыма и пепла огонь, этот непрерывный, всеизменяющий приток предметов, о которых нельзя сказать в данный момент, что они суть, потому что они всегда лишь
становятся предметами.
Приведем его прекрасное сравнение всего существующего с рекой: "Никто не был дважды водной и той же реке, потому что ее воды, постоянно текущие, меняются; она разносит и снова собирает их; она переполняется и снова спадает; она разливается и опять входит в берега". Это, очевидно, является лишь пояснением его идеи прилива и отлива, такой же смысл имеет и такой его афоризм: "Все находится в движении, нет отдыха или покоя". Теперь эти соображения Гераклита поясняют так:
"Идея жизни предполагает идею изменения, которая вообще мыслилась древними, как движение, и, как всякое движение, оно направляется к чему-либо, к какой-либо цели, хотя бы эта цель, в общем ходе развития жизни, представлялась нам лишь переходной, ведущей к какой-либо следующей цели. Гераклит предполагал поэтому, что огню присуще тяготение к чему-то, некоторое стремление, для удовлетворения которого он постоянно принимал какую-либо определенную форму бытия, без всякого, однако, намерения удержать ее, но, напротив, с желанием изменить ее на другую. Так, творчество становится обычным времяпрепровождение Юпитера".
Гераклит смотрел на явления, как на столкновение противоположных стремлений и усилий движущегося, вечно деятельного огня; как на столкновение, из которого рождается прекраснейшая гармония. Все состоит из противоположностей, например, добро есть в тоже время зло, живое - мертво, и так далее. Все возникает из борьбы между противоположными стремлениями. Гармония мира есть гармония антагонистических импульсов, наподобие гармонии лиры и лука. Это не простая метафора; борьба, о которой говорится здесь, выражается в раздвоении того, что по существу едино; она есть противоречие, необходимо существующее между частным и общим, результатом и силой, Бытием и Небытием. Вся жизнь есть изменение, изменение же есть борьба.
Гераклит первый признал абсолютную жизненность природы, бесконечную изменяемость материи, изменчивость и уничтожаемость всего индивидуального. Вечным он считал только Бытие, высшую Гармонию, которая управляет всем.
Наша точка зрения на учение Гераклита позволяет также понять, почему он должен занять то место, ко торое отводится ему в истории философии. Гераклит как бы оказался стоящим одной ногой в лагере ионийцев, а другой в лагере италийцев, но при этом он вовсе не пытался согласовать между собой мировоззрения этих двух лагерей. Свою задачу он видел только в отрицании, то есть в критическом отношении как к одной, так и к другой школе.
§ 2 Анаксагор
Местом рождения Анаксагора принято считать Клазомены - город, находившийся в Лидии, близ Ко-лофона, а время рождения - около 500 г. до Р. X.. Получив в наследство богатое родовое имение, он, казалось, был рожден для того, чтобы играть видную роль в государстве; но, подобно Пармениду, Анаксагор не придавал значение каким-либо внешним отличиям и направил свое честолюбие в иную сторону. Еще в юности, когда ему было всего 20 лет, им овладела страсть к философии. Как и все честолюбивые молодые люди, Анаксагор с пренебрежением относился к интеллигенции своего родного города. Его влекло в столицу, Афины манили его к себе своей шумной деятельностью, своим возраставшим значением. Он стремился туда, как английская честолюбивая провинциальная молодежь стремится в Лондон, как все энергичное ищет подходящего поприща для своей деятель-
Ч
ности.
В то время когда Анаксагор прибыл в Афины, Греция переживала знаменательную эпоху национального подъема. Несметные полчища персов были рассеяны горстью отважных людей. Политическое значение Греции и Афин достигло апогея, начинался век Перикла, один из самых славных в летописях человечества. Поэмы Гомера служили предметом литературных бесед и всеобщего наслаждения. Успехи Эсхила, достигнутые им в ранние годы, уже создали ту драму, которая до сих пор приводит в изумление и восхищение ученых и театралов. Юный Софокл, этот роскошный цветок античного искусства, еще только готовился ко вступлению в храм искусства и пока лишь размышлял о той драме, которую он впоследствии доведет до совершенства в "Антигоне" и в "Царе Эдипе". Ионийская философия также нашла себе приют в Афинах, и молодой Анаксагор охотно делил свое время между Гомером и Анаксименом.
Философия вскоре заняла главное место в его помыслах. Тайны вселенной возбуждали любознательность Анаксагора, и, поддавшись искушению, он объявил, что цель и назначение его жизни - созерцать небеса. Все заботы о материальных делах были им брошены. Имение его быстро пришло в упадок за то время, пока он разрешал свои философские проблемы. В тот день, когда Анаксагор понял, что стал нищим, он спокойно заметил, что "философии я обязан своим материальным разорением и своим духовным благоденствием". Он стал учить; и среди его учеников были Перикл, Эврипид и Сократ.
Вскоре, однако, ему пришлось поплатиться за успех. Вследствие зависти и злобы одних и ханжества других, против него было возбуждено обвинение в нечестии. Он был предан суду и осужден на смерть, но благодаря красноречию его друга и ученика, Перикла, приговор этот был смягчен и заменен изгнанием. Высказывалось предположение, что причиной преследования, возбужденного против него, была именно его Дружба с Периклом и что, наказывая непопулярного философа, стремились покарать этого государственного деятеля. Предположение это, однако, произвольно и является скорее плодом изобретательности современных ученых, чем выводом из реальных исторических фактов. В преследовании Анаксагора все вполне естественно - то же самое случилось впоследствии с Сократом, то же повторялось затем тысячу раз в истории человечества - подобные факты были прямым следствием оскорбления господствовавших убеждений. Анаксагор нападал на религию своего времени и за эту дерзость он был предан суду и осужден.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 104; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!