ИДЕИ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗНАНИЯ 9 страница

После изгнания Анаксагор поселился в Лампсаке, и прожил там в полном спокойствии до конца своих дней. "Не я потерял афинян, но афиняне потеряли меня", - гордо говорил он. Он продолжал свои занятия и пользовался высоким уважением граждан Лампсаки. Так когда он уже лежал на смертном одре, гражда­не, желая чем-либо почтить его память, спросили его, каким образом они могли бы это сделать. Анаксагор изъявил желание, чтобы день его смерти ежегодно праздновался во всех школах Лампсаки, и это жела­ние исполнялось в течение целых столетий. Умер он на 73 году жизни. В городе Анаксагору был воздвиг­нут надгробный памятник со следующей надписью:

"Здесь покоится прах великого Анаксагора, ум ко­торого исследовал небесные пути истины".

Философия Анаксагора содержит настолько много противоречивых принципов, что довольно затруднитель­но изложить их все систематически, поэтому ограни­чимся только основными доктринами его философии.

Великий вопрос о происхождении и достоверности знания Анаксагор решал по своему. С одной стороны он, как и Ксенофан, полагал, что всякое знание, имею­щее своим источником чувство, обманчиво; с другой -он, наряду с Гераклитом, признавал и то, что всякое знание приобретается через посредство чувств. Обык­новенно полагают, что эти два взгляда противоречат друг другу и что Анаксагор не мог исповедовать их одновременно. Между тем они вполне совместимы. Причина, по которой Анаксагор считал чувства ненадежной опорой знания, заключалась в неспособности органов чувств человека распознать все реальные объективные элементы, образующие предмет. Так глаз, хотя и видит сложную массу, называемую цветком, не в состоянии, однако, определить из чего состоит цве­ток. Другими словами, чувствам доступны феномены¹, но от них сокрыты ноумены². Высказыв подобную мысль, хотя эта мысль выражена им смутно и неясно, Анаксагор предвосхитил одно из величайших откры­тий современной психологии. Что он так смотрел на знание, быть может, убедительнее всего доказывается таким его выражением, приведенным у Аристотеля: "Предметы для каждого таковы, какими они ему ка­жутся". Что может означать эта фраза, как не то, что наши знания ограничиваются феноменами? Такое тол­кование подкрепляется также и другим выражением, которое можно найти у Секста Эмпирика: "феномены суть критерии наших знаний о предметах, не воспри­нимаемых чувствами", то есть предметы невидимые становятся видимыми в феноменах.

Из вышеизложенного, однако, не следует заключать, что Анаксагор считал чувство единственным источ­ником знания. Он утверждал, что разум есть регули­рующая способность души, а ум есть регулятор Все­ленной. Согласно Анаксагору, чувства дают точный отчет о том, что они воспринимают, но их отчеты это только точные копии предметов. Чувства отражают предметы, но они отражают их такими, какими они представляются им. Разум должен поверять эти отче­ты, контролировать доставляемые чувствами впечат­ления.

¹ Феномен - термин, обозначающий явление, в котором обна­ руживается сущность чего-либо.

² Ноумен - термин, служащий для обозначения сущности, не­ доступной непосредственно познанию, но о которой можно су­дить по доступным восприятию проявлениям (феноменам).

Используем теперь эту доктрину для. объяснения некоторых положений Анаксагора, которые вроде бы противоречат очевидности и приводят многих в недо­умение. Так, Анаксагор утверждал, что цвет снега не белый, а черный на том основании что вода, из кото­рой состоит снег, черного цвета. Говоря так, он вовсе не отрицал того факта, что снег кажется нашим чув­ствам белым; его вполне определенный взгляд на чув­ственную природу знания исключал саму возможность отрицания чего-либо подобного. Все дело в том, что по его теории разум человека свидетельствует о не­точности чувственного восприятия. В данном случае разум обнаружил, что показания чувств неверны, ибо вода черного цвета, а между тем снег - белый. Этот пример разъясняет всю теорию Анаксагора: чувство убеждает, что снег белый, тогда как размышление зас­тавляет принять, что снег, состоящий из воды, которая имеет черный цвет, не может быть белым. Анаксагор ссылался еще и на другой пример. Если взять две жид­кости, белую и черную, и к одной жидкости по каплям приливать другую, то глаз не ощутит совершающихся при этом постепенных изменений, а заметит переме­ну лишь через известный промежуток времени.

Таким образом, Анаксагор расходился как с Ксенофаном, так и с Гераклитом. С Ксенофаном - потому, что, признавая чувства единственным источником на­ших понятий о предметах, Единственным средством для приобретения знаний, Анаксагор не мог считать разум безусловным источником истины, для него ра­зум был такой мыслительной способностью человека, которая только контролировала впечатления, достав­ляемые чувствами. С Гераклитом же он расходился потому, что размышление убеждало его в том, что от­четы, доставляемые чувствами о предметах, субъективно верны, но объективно ложны, а Гераклит считал досто­верными только показания чувств. У Ксенофана и Гераклита были критерии безусловной достоверности знаний; для одного этим критерием был разум, для другого - чувство. Анаксагор отверг оба эти критерия, показав, что с одной стороны разум зависит от чувств в отношении содержания наших идей, а с другой сто­роны содержание это, доставляемое чувствами, не яв­ляется верным выражением реальной действительно­сти.

Уяснив, в конце концов, существующую связь меж­ду различными идеями Анаксагора, относящимися к теории познания, попробуем разобраться в его космо­логических воззрениях. Ключом для понимания нам послужит такая его фраза: "Несправедливо предпола­гают греки, что нечто возникает или перестает суще­ствовать; ибо ничто не может ни начать своего бытия, ни подвергнуться разрушению; все есть скопление или отделение предшествующих элементов, так что воз­никновение чего-либо правильнее назвать образова­нием новой смеси, а тление - разделением". Какая мысль выражена в этих словах? Только та, что вместо созидания существовало лишь устроение, вместо од­ного основного элемента, было бесконечное множе­ство элементов. Эти-то элементы и составляют зна­менитые гомеомерии Анаксагора. Как представляли их себе во времена античности можно судить по от­рывку из первой книги поэмы Лукреция "О природе вещей":

"Анаксагора теперь мы рассмотрим "гомеомерию",

Как ее греки зовут; а нам передать это слово

Не позволяет язык и наречия нашего скудость,

Но тем не менее суть его выразить вовсе не трудно.

Прежде всего, говоря о гомеомерии предметов,

Он разумеет под ней, что из крошечных и из мельчайших

Кости родятся костей, что из крошечных и из мельчайших

Мышцы рождаются мышц и что кровь образуется в теле

Из сочетанья в одно сходящихся вместе кровинок.

Так из крупиц золотых, полагает он, вырасти может

Золото, да и земля из земель небольших получиться;

Думает он, что огонь - из огней и что влага - из влаги,

Воображая, что все таким же путем возникает.

Но пустоты никакой допускать он в вещах не согласен,

Да и дроблению тел никакого предела не ставит".

Это странное предположение, будто мясо состоит из мясных элементов, а кости из костных элементов, и так далее, станет понятно, если припомнить теорию познания Анаксагора, суть которой заключалась в том, что чувство распознает простейшие различия, свой­ственные предметам, а разум контролирует правиль­ность такого распознавания. Итак, поскольку все про­исходит только из чего-либо, то все сущее (любой пред­мет) представляет собой лишь устроение (группиров­ку) существующих предметов; но когда в этом устро­ении отдельные предметы оказываются совершенно несходными между собой, как, например, золото и кровь, то отсюда следует, что либо различие, замеченное чув­ствами, на самом деле отсутствует, либо предметы, под­лежавшие различению, представляют собой основные элементы. Но первое предположение исключается

чувственной природой всякого знания: ведь если чув­ства обманывают нас, а разум не распознает этого обмана, то тогда всякое знание есть заблуждение… Поэтому, если все же допускать возможность позна­ния, то в деле различения предметов следует доверять свидетельству чувств. Но, допустив различие, приходится допустить и то, что различаемые предме­ты и есть основные элементы; иначе, откуда это раз­личие? Что-либо не может произойти из ничего; кровь будет кровью, золото - золотом, как бы их ни смешива­ли между собой; ведь если бы кровь могла стать кос­тью, то тогда кость не была бы сама собой потому, что ранее она не была костью, а теперь стала ей. Но так как кровь может быть только кровью, а кость только костью, то как бы их ни смешивали, получится лишь смесь двух элементов - гомеомерия.

В противоположность Пармениду и Фалесу, учив­шим, что Все представляет собой Единое, Анаксагор утверждал, что Все есть Многое. Согласно его учению, в начале существовало Бесконечное, состоявшее из гомеомерий, то есть бесконечно разнообразных эле­ментарных зародышей. Первоначально элементы еще не были смешаны. Кто же смешал их, какой деятель расположил их в одну гармоническую, всеобъемлю­щую систему?

Анаксагор полагал, что таким деятелем явился Ум - движущая сила Вселенной. С одной стороны он не признавал Судьбу, как ничего не объясняющее слово, с другой - исключал Случай, так как видел в нем лишь причину, не установленную человеческим разу­мом. Здесь Анаксагор предвосхитил то, что установле­но современной философией. Итак, отвергнув Судьбу и Случай, эти две силы, властвовавшие над умами древ­них философов, Анаксагор неизбежно должен был провозгласить Ум организующей силой Вселенной. И действительно, по свидетельству Диогена, сочинение Анаксимандра начиналось так: "В начале все предме­ты представляли беспорядочную массу; впоследствии же явился Ум и распределил их в отдельные миры..."

Это учение, возможно, являет собой самое замеча­тельное, что было создано в философии до Сократа. В самом деле, оно настолько созвучно идеям современ­ной философии, что при его передаче довольно зат­руднительно сохранить исходную простоту оригина­ла. Приведем для примера лишь несколько слов из дошедшего до нас отрывка, в котором речь идет об уме: "Ум бесконечен и всемогущ; он ни с чем не смешан, но существует один, сам по себе и для самого себя. Если бы было иначе, если бы он был с чем-либо смешан, он разделял бы природу всех предметов, пото­му что во всем есть часть всего и, таким образом, то, с чем был смешан ум, препятствовало бы ему властво­вать над всеми предметами". В этом отрывке выра­жена современная идея Божества, действующего по неизменным законам, но ни в каком случае не сме­шивающегося с материей, на которую оно действует.

Можно ли после всего здесь изложенного согла­ситься с Аристотелем, упрекающим Анаксагора в том, что будто бы "у него ум играет роль машины относи­тельно происхождения мира, так что, когда он затруд­няется объяснить причину того или другого явления, он обращается к Уму, тогда как во всех остальных случаях причиной у него служит все, кроме Ума"? Та­кое замечание, конечно, совершенно несправедливо: оно имело бы смысл лишь в отношении того, кто, по­добно Мальбраншу, во всем видел бы Бога. Анакса­гор приписывал Уму устроение гомеомерий в глав­ных чертах, но он предполагал, что второстепенные устроения совершались сами собой. Христианский мыслитель несколько столетий тому назад верил, что Божество создало и упорядочило все сущее; тем не менее, когда он обжигал себе палец, он полагал причи­ной ожога огонь, а не Бога; но когда с небес раздавал­ся гром, он приписал это Богу. Не сходно ли это с тем мировоззрением, которое сознательно выработано Анаксагором? То, что этот христианский мыслитель мог объяснить, он объяснял естественными причина­ми, то, что он затруднялся объяснить, чего он не пони­мал, то он приписывал Богу. Здесь и выясняется зна­чение взгляда Анаксагора на Случай, как на неуста­новленную причину; то, что другие полагали действием Случая, он считал проявлением действия всемир­ного Ума.

По тем же причинам нельзя согласиться и с рас­суждениями Платона. Читавшие "Федон", без сомне­ния припомнят то место, где Сократ совершенно разо­чаровывается в истинности учения Анаксагора, кото­рое первоначально так сильно привлекало его к себе. По всей видимости, в данном случае Платон не при­писал Сократу свое собственное мнение, а передал его подлинные слова, что чувствуется по самому характе­ру разочарования. Вот это место:

"Но однажды мне кто-то рассказал, как он вычитал в книге Анаксагора, что всему в мире сообщает поря­док и всему в мире служит причиной Ум; и эта при­чина мне пришлась по душе, и я подумал, что это пре­красный выход из затруднений, если всему причина -Ум. Я решил, что если так, то Ум - устроитель должен устраивать все наилучшим образом и всякую вещь помещать там, где ей лучше всего находиться. И если кто желает отыскать причину, по которой что-либо рождается, гибнет или существует, ему следует выяс­нить, как лучше всего этой вещи существовать, дей­ствовать или самой испытывать какое-либо воздей­ствие. Исходя из этого рассуждения, человеку не нужно исследовать ни в себе, ни в окружающем ничего иного, кроме самого лучшего, самого совершенного. Конечно, он непременно должен знать и худшее, ибо знание лучшего и знание худшего - это одно и то же знание. Рассудивши так, я с удовольствием думал, что нашел в Анаксагоре учителя, который откроет мне причину бытия, доступную моему разуму, и прежде всего рас­скажет, плоская ли Земля или круглая, а рассказавши, объяснит необходимую причину - сошлется на самое лучшее, утверждая что Земле лучше всего быть имен­но такой, а не какой-нибудь еще. И если он скажет, что Земля находится в центре (мира), объяснит, поче- му ей лучше быть в центре. Если он откроет мне все это, думал я, я готов не искать причины иного рода. Да я был готов спросить у него таким же образом о Солнце, луне и звездах - о скорости их движения от­носительно друг друга, об их поворотах и обо всем остальном, что с ними происходит: каким образом каждое из них действует само или подвергается воз­действию. Я ни на миг не допускал, что назвавши их устроителем Ум, Анаксагор может ввести еще какую-то причину, помимо той, что им лучше всего быть в таком положении, в каком они и находятся. Я пола­гал, что определив причину каждого из них и всех вместе, он затем объяснит, что всего лучше для каждо­го и в чем их общее благо. И эту свою надежду я не отдал бы ни за что! С величайшим рвением принялся я за книги Анаксагора, чтобы поскорее их прочесть и поскорее узнать, что же всего лучше и что хуже.

Но с вершины изумительной этой надежды, мой друг, я стремглав полетел вниз, когда продолжая чи­тать, увидел, что Ум у него остается без всякого при­менения и что порядок вещей вообще не возводится ни к каким причинам, но приписывается - совершенно нелепо - воздуху, эфиру, воде и многому иному. На мой взгляд, это все равно, как если бы кто-то сперва объя­вил, что всеми своими действиями Сократ обязан Уму, а потом, принявшись объяснять причины каждого из них в отдельности, сказал: "Собрат сейчас сидит здесь потому, что его тело состоит из костей и сухожилий и кости твердые и отделены одна от другой сочленени­ями, а сухожилия могут натягиваться и расслабляться и окружают кости - вместе с мясом и кожею, которая все охватывает. И так как кости свободно ходят в своих суставах, сухожилия, растягиваясь и напрягаясь, позволяют Сократу сгибать ноги и руки. Вот по этой-то причине он и сидит теперь здесь, согнувшись".И для беседы нашей можно найти сходные причины - голос, воздух, слух и тысячи иных того же рода, пре­небрегши истинными причинами - тем, что раз уж афиняне почли за лучшее меня осудить, я в свою оче­редь счел за лучшее сидеть здесь, счел более справед­ливым остаться на месте и понести то наказание, ка­кое они назначат. Да, клянусь собакой, эти жилы и эти кости уже давно, я думаю, были бы в Мегарах или в Беотии, увлеченные ложным мнением о лучшем, если бы я не признал более справедливым и более прекрасным не бежать и не скрываться, но принять любое наказание, какое бы ни назначило мне государ­ство.

Нет, называть подобные вещи причинами - полная бессмыслица. Если бы кто-то говорил, что без всего этого - без костей, сухожилий и всего прочего, чем я владею, - я бы не мог делать то, что считаю нужным, он говорил бы верно. Но утверждать, будто они причина всему, что я делаю, и в то же время, что я повинуюсь Уму, а не сам избираю наилучший образ действий, было бы крайне необдуманно. Это значит не разли­чать между истинной причиной и тем, без чего причи­на не могла быть причиною".

Это замечательное рассуждение, по сути дела, со­вершенно неубедительно, а приведенные в нем при­меры ничего не доказывают. Ум, как понимал его Анак­сагор, ни в каком случае не имел значения нравствен­ного фактора; это просто первичная, всеведущая и дви­жущая сила, при посредстве которой совершается уст­роение элементов. Поэтому-то некоторые, основыва­ясь на приведенном у Аристотеля отрывке из сочине­ния Анаксагора, предполагали, что этот Ум есть лишь физическое начало, допущенное только для приведе­ния в движение материи. Но это всего лишь легко объяснимая ошибка. Людям гораздо проще представ­лять себе божественный разум в виде совершенного и возвышенного человеческого разума, в результатеже выходит то, что там, где они не находят следов человеческого разума, они склонны сомневаться и в существовании божественного разума. Утверждение Анаксагора, что Ум - есть творческая сила, и было вос­принято именно как относящееся к человеческому разуму. Но затем, при дальнейшем рассмотрении, вы­яснилось, что подобного разума в учении Анаксагора нет, из чего был сделан вывод, что в этом учении вообще нет места разуму. Вот так Ум Анаксагора у некоторых превратился не более чем в Движение.

К счастью, у Симплиция сохранил длинный отры­вок из сочинений Анаксагора, в котором имеется не­сколько строк, ясно показывающих, что Ум есть созна­тельная сила: "Ум есть нечто самое тонкое и чистое из всего, что есть, он знает все и вполне. Все, что име­ет душу, великое и ничтожное, управляется Умом. Ум знает как о том, что находится в смешанном виде, так и о том, что разъединяется; то что должно быть, что было, что есть теперь и что будет, все это устраивает­ся Разумом". Здесь нельзя не заметить вполне опре­деленное указание как на творческую или, лучше ска­зать, устрояющую способность ума, так и на способ­ность сознательную. Ум в одно и то же время и зна­ет, и действует; в этом то и заключается его двой­ственное предназначение. Идея высказана замечатель­ная, во всей античной философии едва ли можно отыс­кать равную ей по значении», причем она настолько опередила свой век, что сам факт ее наличия у Анак­сагора вызывает недоумение у многих философов нашего времени.

Кратко охарактеризуем отношение философского учения Анаксагора к другим философским школам античности. Бесконечная материя ионийской школы превратилась у него в гомеомерии. Вместо одной та­кой субстанции, как вода, воздух или огонь, он счел необходимым допустить наличие множества субстанций. Но вместе с тем Анаксагор пришел к признанию пифагорейского и элейского принципа Единого и, та­ким образом, он предохранил свое учение от критики диалектической школы Зенона, направленной против всех, признающих Многое. Такой подход можно на­звать эклектичным, и в известном смысле это будет справедливо. Но все-таки учение Анаксагора обуслов­лено естественным ходом развития ионийской и элейской философии, а не применением эклектического мето­да. Философы ионийской школы понимали, хотя и неяс­но, что все материальные явления могут быть сведены к какому-либо ноумену (или ноуменам), к какому-либо первоначалу. Различные представители ионийской шко­лы определяли это первоначало каждый по своему. Анак­сагор также искал подобное первоначало. Он предполо­жил, исходя из своего учения о восприятии, что в каче­стве первоначала должно существовать не Единое, но Многое - отсюда и вышли его гомеомерии. До сих пор он - иониец. Но Анаксагору также пришлось считаться еще и с другим принципом, который был выдвинут элейской школой. Согласно этому принципу Многое никогда не может быть сведено к Единому, и так как без Единого нет Многого (а при допущении одного только Многого не может быть Единого), другими словами, так как Бог должен быть лишь таким Единым, в котором заключа­ется и от которого происходит Многое, то необходимо принять Единое, как Все и как нечто самосущее. Это соображение было принято Анаксагором во внимание. Он видел существование Многого, но он также призна­вал и необходимость Единого, и в этом последнем отно­шении он является элейцем.

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 108; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!