ОЗЕРО ОГНЕННОЕ ГОРЯЩЕЕ (ОТКР. 19:20) 38 страница
– Это ужасно, мистер Барбара. Столько людей вместе. Это ужасно.
– Да, – кивает Барби.
– Они наблюдают. Кожеголовые. Я это чувствую.
– Я тоже.
– И я. – Голос Джулии едва слышен.
В зале совещаний муниципалитета Большой Джим и Картер видят, как две соседствующие картинки уступают место одной, снятой с земли. Сначала изображение это дергается, как при показе видеосъемки приближающегося торнадо или последствий взрыва автомобиля, набитого взрывчаткой. Они видят небо, гравий, бегущие ноги. Кто‑то бормочет:
– Давай, скорее.
Тут же раздается голос Вольфа Блитцера:
– Передвижная телевизионная станция на месте. Они спешат, и я уверен, что через мгновение… да. Господи, посмотрите на это!
Камера нацеливается на сотни жителей Честерс‑Милла, находящихся под Куполом, когда все они поднимаются. Впечатление такое, что сотни молящихся на открытом воздухе встают после произнесения молитвы. Передних прижимают к Куполу задние. Большой Джим видит расплющенные носы, щеки, губы, словно горожан вдавило в стеклянную стену. На мгновение Ренни ощущает головокружение и понимает, в чем причина: впервые он видит происходящее снаружи. Впервые осознает масштаб и реальность события. Впервые он действительно напуган.
Приглушенные Куполом, слышатся хлопки пистолетных выстрелов.
– Я думаю, мы слышим стрельбу, – говорит Вольф. – Андерсон Купер, ты слышишь стрельбу? Что происходит?
|
|
|
Раздается едва слышный голос Купера, будто говорит он по спутниковому телефону из австралийской глубинки:
– Вольф, мы еще не на месте, но у меня маленький монитор и такое ощущение…
– Теперь я вижу, – перебивает его Вольф. – Судя по всему…
– Это Моррисон, – подает голос Картер. – Я могу сказать, что у него крепкие нервы.
– С завтрашнего дня он уволен, – бросает Большой Джим.
Картер смотрит на него, брови ползут вверх.
– Из‑за того, что он вчера сказал на собрании?
Большой Джим нацеливает на него палец:
– Я знал, что ты умный парень.
У Купола Генри Моррисон не думает о вчерашнем собрании, о храбрости, не думает даже о выполнении долга. Генри думает только о том, что людей раздавят о Купол, если он что‑нибудь не предпримет, и быстро. Поэтому Генри выхватывает пистолет и стреляет в воздух. Его примеру следуют несколько других копов: Тодд Уэндлстет, Рэнс Конрой, Джо Боксер.
Кричащие голоса (и крики боли тех, кого давят) сменяются напряженной тишиной, и Генри подносит к губам мегафон:
– РАСХОДИТЕСЬ ВДОЛЬ КУПОЛА! РАСХОДИТЕСЬ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! МЕСТА ХВАТИТ ВСЕМ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ВЫ НЕ БУДЕТЕ ТОЛПИТЬСЯ НА ОДНОМ ГРЕБАНОМ ПЯТАЧКЕ!
Крепкое словцо действует еще более отрезвляюще, чем пистолетные выстрелы, и, хотя наиболее упрямые остаются на шоссе (среди них Билл и Сара Оллнат, а также Джонни и Кэрри Карвер), остальные идут вдоль Купола. Некоторые поворачивают направо, но большая часть смещается влево, на пастбище Динсмора, где продвижению не мешают кусты. Генриетта и Петра среди них, обе чуть пошатываются, отдав должное «канадской пороховой ракете».
|
|
|
Генри убирает пистолет и велит другим патрульным последовать его примеру. Уэндлстет и Конрой подчиняются, но Джо Боксер по‑прежнему держит в руке револьвер тридцать восьмого калибра с укороченным стволом – «сэтеди‑найт спешл», если Генри не ошибается.
– Заставь меня, – фыркает Боксер, и Генри думает: Это кошмарный сон. Я скоро проснусь в собственной постели, и подойду к окну, и постою там, любуясь прекрасным, свежим осенним днем .
Многие из тех, кто решил не ходить к Куполу (и среди них пугающе велико число тех, у кого возникли проблемы с дыханием), могли наблюдать за происходящим по телевизору. Тридцать или сорок человек собрались в «Дипперсе». Томми и Уиллоу Андерсоны у Купола, но дверь в ресторан они оставили открытой, а телевизор – включенным. Люди, которые собрались на паркете танцевальной площадки, ведут себя очень тихо, лишь изредка слышится негромкий плач. Картинка, спасибо телевидению, высокого разрешения, четкая и яркая. И от увиденного рвется сердце.
|
|
|
Не только они потрясены видом восьмисот человек, выстроившихся вдоль невидимого барьера, некоторые опираются руками, казалось бы, о воздух. Вольф Блитцер говорит:
– Никогда не видел такой тоски на человеческих лицах. Я… – У него перехватывает дыхание. – Я думаю, эти кадры говорят сами за себя.
Он молчит, и это хорошо. Происходящее не требует словесного описания.
На пресс‑конференции Кокс разъяснил: «Родственники вылезут из автобусов и пешком пойдут к Куполу… Гостям будет разрешено находиться на расстоянии двух ярдов от Купола. Мы полагаем, что это безопасно, хотя не даем никаких гарантий». Конечно же, жизнь вносит коррективы. Как только двери автобусов открываются, люди выскакивают из них и несутся к Куполу, выкрикивая имена своих самых родных и близких. Некоторые падают и попадают под ноги другим (один человек погибнет, четырнадцать получат травмы, из них шестеро – серьезные). Солдат, которые пытаются обеспечить зону безопасности у самого Купола, сметают. Желтые ленты с надписью «БЛИЖЕ НЕ ПОДХОДИТЬ» – сорваны, их втаптывают в пыль десятки и сотни ног. Вновь прибывающие, оказавшись рядом с Куполом, бегут вдоль него, плача и выкрикивая имена жен, мужей, родителей, сыновей, дочерей, невест и женихов. Четыре человека то ли солгали, отвечая на вопрос о наличии вживленных электронных медицинских устройств, то ли забыли про них. Трое умирают мгновенно. Четвертый – он не увидел в списке запрещенных устройств вживленный слуховой аппарат, работающий от батарейки, – пролежит в коме неделю, прежде чем многочисленные мозговые кровотечения не сведут его в могилу.
|
|
|
Мало‑помалу все утрясается, и камеры, выдающие общую картинку на все телеканалы, ничего не упускают. Они замечают, как жители города и гости сводят ладони, разделенные невидимым барьером. Они наблюдают, как люди пытаются поцеловаться. Они дают крупным планом мужчин и женщин, которые плачут, глядя друг другу в глаза. Они показывают тех, кто падает, потеряв сознание, как внутри Купола, так и за его пределами, и тех, кто молится, стоя на коленях, лицом друг к другу, воздев руки. Они фокусируются на мужчине, находящемся снаружи, который молотит кулаками по преграде, не пускающей его к беременной жене, и молотит до тех пор, пока не лопается кожа и кровавые капли не повисают в воздухе. Они надолго задерживаются на старушке, которая пытается прикоснуться кончиками пальцев ко лбу рыдающей внучки, но только вдавливает их в невидимую преграду.
Вертолет с камерой вновь поднимается в воздух и зависает, передавая картинку двойной человеческой змеи, растянувшейся более чем на четверть мили. Со стороны Моттона листья пламенеют и танцуют, как им и положено в октябре; на стороне Честерс‑Милла они обвисшие и неподвижные. За спинами горожан, на шоссе, на полях, в кустах, валяются десятки принесенных ими плакатов. В миг воссоединения (почти воссоединения) политика и протесты забыты.
Кэнди Краули говорит:
– Вольф, это, вне всякого сомнения, самое грустное, самое странное событие, которое мне пришлось освещать за всю мою репортерскую жизнь.
Однако человеческие существа славятся умением приспосабливаться к обстоятельствам, и мало‑помалу волнение и необычность ситуации начинают отходить на задний план. Родственники теперь просто общаются. Тех, кто не выдержал напряжения – по обе стороны Купола, – уносят. Со стороны Милла нет палатки Красного Креста, поэтому полицейские укладывают пострадавших в тени патрульных автомобилей в ожидании Памелы Чен и школьного автобуса.
В полицейском участке члены штурмовой группы, которой предстоит захват ХНВ, наблюдают за происходящим у Купола с той же молчаливой зачарованностью. Рэндолф им не мешает: время еще есть. Он проверяет имена по своему списку, потом взмахом руки предлагает Фредди Дентону выйти с ним на площадку у лестницы. Он ожидал, что Фредди будет недоволен тем, что руководство операцией досталось не ему (Питер Рэндолф всю жизнь мерил других по себе), но ничего такого нет и в помине. Это куда более серьезное задание, чем вытаскивать старика алкоголика из продуктового магазинчика, и Фредди только рад, что вся ответственность лежит на ком‑то еще. Он не против того, чтобы лавры достались ему, если все пройдет хорошо, но, допустим, не пройдет? Рэндолф об этом не задумывается. Один безработный смутьян и один мягкотелый фармацевт, который не скажет «говно», даже если увидит его в своей овсянке? Да что при таком раскладе может пойти не так?
И тут выясняется, когда они стоят у лестницы, с которой не так уж и давно столкнули Пайпер Либби, что полностью увильнуть от руководства операцией Фредди не удастся. Рэндолф протягивает ему листок. Это список из семи человек. Один из них – Фредди. Остальные: Мел Сирлс, Джордж Фредерик, Марти Арсено, Обри Таул, Коротышка Норман и Лорен Конри.
– Ты поведешь эту группу по лесовозной дороге, – говорит Рэндолф. – Знаешь ее?
– Да, отходит от Литл‑Битч ближе к городу. Отец Сэма Бухло проложил эту…
– Мне без разницы, кто ее проложил, – обрывает его Рэндолф. – Твое дело – проехать по ней до конца. В полдень проведешь своих людей через лес. Вы выйдете к радиостанции с тыла. В полдень , Фред. Это означает, ни минутой раньше и ни минутой позже.
– Я думал, мы все пойдем тем путем, Пит.
– Планы изменились.
– Большой Джим знает, что они изменились?
– Большой Джим – член городского управления, Фредди. Я – начальник полиции. И твой, между прочим, начальник, так что заткнись и слушай.
– Из‑ви‑ни. – И Фред лодочками прикладывает руки к ушам, проявляя, мягко говоря, неуважение.
– Я проеду по Литл‑Битч чуть дальше поворота к радиостанции. Возьму с собой Стюарта и Ферна. А также Роджера Кильяна. Если Буши и Сандерсу достанет глупости открыть по вам стрельбу – другими словами, если мы услышим выстрелы, – то выдвинемся к радиостанции и нападем на них с тыла. Ты это понял?
– Да.
– Хорошо, давай синхронизируем часы.
– Э… что?
Рэндолф вздыхает:
– Мы должны убедиться, что ходят они у нас одинаково и полдень наступит одновременно для нас обоих.
На лице Фредди по‑прежнему написано недоумение, но он подчиняется.
Из полицейского участка доносится чей‑то – похоже, Коротышки – крик:
– Ух ты! Еще один мордой в пыль! Они складируют обморочников за патрульными машинами, как дрова!
Ему ответили смех и аплодисменты. Все пребывали в отличном настроении, предвкушая то, что Мелвин Сирлс назвал «возможной стрелковой практикой».
– Выезжаем в четверть двенадцатого, – говорит Рэндолф Фредди. – Телевизор можем посмотреть еще почти сорок пять минут.
– Хочешь поп‑корна? – спрашивает Фредди. – У нас целая миска в полке над микроволновкой.
– Почему нет?
У Купола Генри Моррисон идет к своему патрульному автомобилю и пьет воду. Форма насквозь мокрая от пота, и он не помнит, когда ощущал такую усталость (Генри думает, что причина в плохом воздухе: ему никак не удается вдохнуть полной грудью), но в целом доволен и собой, и своими людьми. Давки у Купола удалось избежать, никто не умер на этой стороне – пока не умер, – и люди успокаиваются. Полдесятка телевизионщиков с камерами бегают взад‑вперед со стороны Моттона, стараясь запечатлеть как можно больше примеров счастливого воссоединения. Генри знает, что это вторжение в личную жизнь, но полагает, что Америка и весь мир имеют право видеть такое. Да и сами люди, похоже, не возражают. Некоторым даже нравится; они получают свои пятнадцать минут славы. У Генри есть возможность поискать отца и мать, но он не удивлен тем, что не видит их. Они давно уже уехали в Дерри, да и возраст у них приличный. Он сомневается, что их имена внесли в список участников лотереи, с помощью которой отбирались гости.
Новый вертолет летит с запада, и, хотя Генри этого не знает, в нем полковник Кокс. День встреч, по его разумению, проходит неплохо. Ему сказали, что от Честерс‑Милла никто в пресс‑конференции участвовать не собирается, но его это не удивляет и не огорчает. С учетом информации, которая уже накопилась у него, он бы даже удивился, если бы Ренни пришел на пресс‑конференцию. За долгие годы Коксу приходилось иметь дело со многими людьми, так что трусливого демагога он чует за милю.
Потом Кокс видит длинную цепочку гостей и стоящих лицом к ним горожан. Этого вполне хватает, чтобы Джеймс Ренни вылетел у него из головы.
– Жуть какая‑то, – шепчет он. – Никто и никогда не видел ничего более жуткого.
…Под Куполом экстренно назначенный помощник Тоби Мэннинг кричит:
– Едет автобус! – Штатские на это внимания не обращают – они или беседуют с родственниками, или еще их разыскивают, – а вот полицейские встречают известие радостным ревом.
Генри подходит к заднему бамперу своего патрульного автомобиля, и да, большой желтый школьный автобус как раз проезжает мимо «Салона подержанных автомобилей Джима Ренни». Памела Чен весит не больше ста пяти фунтов, и только в мокрой одежде, но теперь она в центре внимания. За рулем большого автобуса.
Генри смотрит на часы: двадцать минут двенадцатого. Мы справимся. Очень даже справимся .
По Главной улице три больших оранжевых грузовика поднимаются по склону холма у городской площади. В кабине третьего сидят Стю, Ферн и Роджер (от которого разит курами). Грузовики направляются к Литл‑Битч‑роуд и радиостанции.
Вдруг Рэндолфа осеняет, и он едва сдерживается, чтобы не ударить себя ладонью по лбу. Оружия у них предостаточно, но они забыли каски и кевларовые бронежилеты. Вернуться за ними? Если вернутся, тогда выйдут на исходную позицию в четверть первого, а то и позже. Да и жилеты наверняка окажутся излишней предосторожностью. Их одиннадцать против двоих, и эти двое – обкуренные до чертиков.
Действительно, все должно пройти как по писаному.
8
Энди Сандерс занял позицию за тем же дубом, что и в прошлый раз, когда горькие люди пытались подъехать к радиостанции. Гранат он с собой не взял, зато засунул под ремень шесть полных рожков на животе и четыре на пояснице.
Еще два десятка лежали в деревянном ящике, который стоял у его ног. Патронов хватало, чтобы положить целую армию… хотя он считал, что с ним справятся очень быстро, если Большой Джим действительно пошлет против них целую армию. В конце концов, обычная его работа – продавать пилюли.
Какая‑то часть Энди не могла поверить, что он действительно это делает, но другая часть – о существовании которой первый член городского управления и не подозревал, пока не приобщился к мету, – мрачно радовалась. При том еще и злилась. Большим Джимам этого мира тут ничего не обломится, и они ничего не смогут отсюда увезти. На сей раз не будет никаких переговоров, никакой политики, никаких компромиссов. Он встанет плечом к плечу со своим братом по духу . Энди понимал, что настроение у него нигилистическое, но не видел в этом ничего предосудительного. Он провел жизнь, просчитывая стоимость всего, и теперь обусловленное метом состояние плевать‑мне‑на‑все воспринималось переменой к лучшему.
Энди услышал шум двигателей приближающихся грузовиков и глянул на часы. Те остановились. Он посмотрел на небо и по положению желто‑белого расплывчатого пятна, в которое превратилось солнце, понял, что скоро полдень.
Энди по‑прежнему вслушивался в шум дизельных моторов, а когда он разделился, осознал, что его друг и товарищ все просчитал правильно – как просчитывает комбинацию соперника опытный защитник в воскресной игре. Часть грузовиков свернула на лесовозную дорогу, которая выводила в тыл радиостанции.
Энди глубоко затянулся очередной жарешкой, насколько мог долго задержал дыхание, потом выдохнул. С сожалением бросил окурок и растоптал. Он не хотел, чтобы дым (каким бы сладостным он ни был) выдал его позицию.
Я люблю тебя, Шеф.
И Энди Сандерс снял с предохранителя свой «калаш».
9
Тонкая цепь перегораживала лесовозную дорогу. Фредди, который сидел за рулем первого грузовика, не тормозя, просто порвал ее радиаторной решеткой. Затем он, а за ним и второй грузовик (им управлял Мел Сирлс) углубились в лес.
За рулем третьего грузовика сидел Стюарт Боуи. Он остановился посреди Литл‑Битч‑роуд, кивком указал на башню ХНВ, потом посмотрел на Рэндолфа, стиснутого Ферном и дверью. Между колен шеф держал полуавтоматический карабин ХК – «хеклер‑и‑кох».
– Проедешь еще полмили, – приказал Рэндолф, – потом сверни на обочину и заглуши двигатель. – Часы показывали одиннадцать тридцать пять. Отлично. Времени хватало.
– Какой план? – спросил Ферн.
– План – ждем до полудня. Когда услышим стрельбу, сразу выходим и берем противника с тыла.
– Эти грузовики очень уж шумные, – вставил Роджер Кильян. – Вдруг эти парни нас услышат? Мы потеряем, как его там, – алимент внезапности.
– Они нас не услышат, – заверил его Рэндолф. – Они будут сидеть в студии, смотреть телевизор, наслаждаясь кондиционированным воздухом. Даже не поймут, что с ними случилось.
– Не следовало ли нам взять бронежилеты или что‑то в этом роде? – спросил Стюарт.
– Зачем таскать на себе такую тяжесть в жаркий день? Эти Чич и Чонг[60] окажутся в аду еще до того, как поймут, что они мертвы.
10
За несколько минут до полудня Джулия огляделась и увидела, что Барби ушел. Когда вернулась к фермерскому дому, он загружал консервы в кузов автофургона «Эглантерии». Несколько сумок поставил и в украденный микроавтобус телефонной компании.
– Что ты делаешь? – спросила она. – Мы только вчера вечером все разгрузили.
Барби повернулся к ней. Лицо напряженное, без тени улыбки.
– Я знаю и думаю, что мы поступили неправильно. Не могу утверждать, сказывается близость коробочки или нет, но у меня такое ощущение, что увеличительное стекло, о котором говорил Расти, наведено мне на голову, и очень скоро взойдет солнце и начнет светить через него. Надеюсь, что я не прав.
Она пристально всмотрелась в него:
– Нужно еще что‑то грузить? Я тебе помогу. Выгрузить мы всегда успеем.
– Да. – Барби натужно улыбнулся. – Выгрузить мы всегда успеем.
11
Лесовозная дорога заканчивалась на небольшой вырубке, где стоял давно заброшенный дом. Оба оранжевых грузовика подкатили к нему, и копы вылезли из кабин. Из кузова первого грузовика достали длинные тяжелые сумки с надписью «МИНИСТЕРСТВО НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ» на каждой. На одной сумке какой‑то шутник добавил черным маркером: «ПОМНИ АЛАМО». В сумках лежали полуавтоматические карабины ХК, два восьмизарядных помповика «моссберг» и патроны, патроны, патроны.
– Фред, не следовало ли нам взять бронежилеты или что‑то такое? – спросил Коротышка Норман.
– Мы нападем на них сзади, Коротышка. Волноваться не о чем. – Фредди надеялся, что в его голосе звучит та уверенность, которой он не чувствовал. Желудок бултыхался.
– Мы дадим им шанс сдаться? – спросил Мел. – Я хочу сказать: мистер Сандерс был членом городского управления и все такое…
Фредди подумал об этом. Подумал также и о Стене доблести, которую украшали фотографии трех копов Честерс‑Милла, погибших при исполнении служебных обязанностей после Второй мировой войны. Он совершенно не хотел, чтобы на этой Стене появилась его фотография, а поскольку чиф Рэндолф на сей счет никакого приказа не отдал, решил действовать по собственному усмотрению.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 63; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!