ОЗЕРО ОГНЕННОЕ ГОРЯЩЕЕ (ОТКР. 19:20) 37 страница
С ним не все в порядке. Клайтон Брэсси сдал пост самого старого жителя города. Он сидит в гостиной, в любимом кресле, у него на коленях ночной горшок с кое‑где отбитой эмалью, трость «Бостон пост» прислонена к стене рядом с креслом, и Клайтон холодный, как крекер. И никаких следов Нелл Туми, его праправнучки и главной сиделки: она ушла к Куполу с братом и его женой.
– Ох, дядя, – вздыхает Марта, – мне очень жаль, но, похоже, время пришло.
Она идет в спальню, берет из стенного шкафа чистую простыню и накрывает ею старика. В домах, если хозяева уезжают надолго, так накрывают мебель. И сидящий в кресле Клайт чем‑то напоминает высокий комод на ножках. Марта слышит работающий во дворе генератор и думает: а почему бы нет?.. Включает телевизор, находит канал Си‑эн‑эн и садится на диван. Разворачивающиеся на экране события такие увлекательные, и Марта практически забывает, что компанию ей составляет труп.
Съемка ведется с воздуха. Оператор – в вертолете, зависшем над блошиным рынком Моттона, где будут парковаться автобусы, на которых к Куполу привезут родственников горожан. Первые жители Честерс‑Милла уже прибыли. За ними движутся основные силы: двухполосное шоссе заполнено от обочины до обочины на всем протяжении до «Мира еды». Сравнение идущих к Куполу горожан и колонны муравьев на марше просто напрашивается.
Какой‑то репортер что‑то балаболит, используя слова «удивительно» и «потрясающе ». Второй раз говорит: «Я никогда не видел ничего подобного», – и она заглушает звук, думая: «Никто такого не видел, дубина стоеросовая». Марта уже собирается встать и пойти на кухню, чтобы посмотреть, как обстоят дела со съестным (может, это нехорошо – есть в комнате, где труп, но она голодна, черт побери!), когда картинка ужимается до половины экрана, а вторую половину занимает другая. На левой половине – съемка ведется с другого вертолета – колонна автобусов выезжает из Касл‑Рока. В нижней части экрана появляется бегущая строка: «ГОСТИ ПРИБУДУТ В САМОМ НАЧАЛЕ ОДИННАДЦАТОГО».
|
|
|
Значит, есть время, чтобы соорудить себе второй завтрак. Марта находит крекеры, арахисовое масло и – лучше не бывает – три холодные бутылки пива «Бад». Приносит все в гостиную на подносе и вновь устраивается на диване.
– Спасибо, дядя, – говорит она.
Даже с выключенным звуком (особенно с выключенным звуком) размещенные бок о бок картинки притягивают, завораживают. Марта понимает: это ожидание встречи неотразимой силы с непоколебимым объектом. Конечно же, возникает вопрос, а не произойдет ли взрыв, когда они таки сойдутся?
Неподалеку от того места, где собирается народ, на холме, Олли Динсмор – он рыл там могилу отцу – опирается на лопату и наблюдает, как разрастается толпа: двести человек, четыреста, потом восемьсот. Как минимум восемьсот. Он видит женщину с младенцем на спине, в сумке‑кенгуру, и задается вопросом: в своем ли она уме – принести такого маленького ребенка на такую жару и даже без шапочки, чтобы не напекло голову? Прибывшие горожане стоят под затянутым дымкой солнцем, оглядываются по сторонам и озабоченно ждут подъезда автобусов. Олли думает о том, как долго и медленно придется им всем идти назад, когда здесь все закончится. До самого города в мерцающей послеполуденной жаре. Потом он вновь принимается за прерванное занятие.
|
|
|
Позади толпы, на обочинах шоссе номер 119, полиция – дюжина новобранцев, возглавляемая Генри Моррисоном, – припарковала патрульные автомобили с включенными мигалками. Последние два прибыли позже, потому что Генри приказал заполнить багажники канистрами воды, залитой из крана в пожарной части. Он выяснил, что генератор там не только работает, но и запаса пропана хватит еще недели на две. Конечно, воды недостаточно, просто мало, учитывая количество собравшихся у Купола людей, но большего они сделать не могут. Вода эта предназначается тем, кто потеряет сознание на солнце. Генри надеется, что таких будет немного, но знает, что будут обязательно, и клянет Джима Ренни, который не ударил палец о палец. Он знает причину – на День встречи тому наплевать – и еще больше злится на Большого Джима.
|
|
|
Генри приехал с Памелой Чен, единственной из новых «помощников», кому он полностью доверяет, и, увидев размеры толпы, просит ее позвонить в больницу. Моррисон хочет, чтобы «скорая» прибыла сюда и стояла наготове. Памела возвращается через пять минут с новостями, которые Генри находит и невероятными, и неудивительными. Памела говорит, что ответила ей пациентка – молодая женщина, которая приехала в больницу этим утром с переломом запястья. По ее словам, из медицинского персонала в больнице никого не осталось, и «скорая» тоже уехала.
– Это просто здорово! – в сердцах восклицает Генри. – Надеюсь, ты не забыла, как оказывать первую медицинскую помощь, Памми, потому что, возможно, тебе придется воспользоваться этими навыками.
– Я могу сделать искусственное дыхание.
– Хорошо. – Он указывает на Джо Боксера, стоматолога, обожающего вафли «Эгго». На рукаве Боксера синяя повязка, и он с важным видом машет людям руками, чтобы те уходили с проезжей части на обочину (внимания на него мало кто обращает). – А если у кого‑то разболится зуб, этот самодовольный болван вытащит его прямо здесь.
|
|
|
– Если им будет чем заплатить, – уточняет Памела. Ей уже приходилось иметь дело с Джо Боксером, когда у нее вылез зуб мудрости. Он сказал что‑то насчет «услуги за услугу», пожирая глазами ее грудь, и Памеле это определенно не понравилось.
– Я думаю, в багажнике моего автомобиля есть бейсболка «Ред сокс», – говорит Генри. – Если есть, сможешь ты отнести ее туда? – Он указывает на женщину, которую раньше заметил Олли, у нее в сумке‑кенгуру младенец с непокрытой головой: – Надень бейсболку на малыша и скажи женщине, что она идиотка.
– Бейсболку отнесу, а говорить ничего не буду, – спокойно отвечает Памела. – Это Мэри‑Лу Костас. Ей семнадцать, она уже год замужем за дальнобойщиком, который почти в два раза ее старше, и она, вероятно, надеется, что он приедет, чтобы повидаться с ней.
Генри вздыхает:
– Она все равно идиотка, но, наверное, в семнадцать мы все такие.
А народ продолжает прибывать. Один мужчина воду с собой, похоже, не взял, зато прихватил большущий бумбокс, который настроен на волну ХНВ и оглашает окрестности очередным псалмом. Двое его друзей развернули плакат: «Пожалуйста, помогите нам».
– Все будет плохо, – предрекает Генри, и, разумеется, он прав, только сам не знает, насколько плохо.
Разрастающаяся толпа ждет на солнце. Те, у кого слабый мочевой пузырь, отходят в кусты к западу от дороги, чтобы отлить. Большинству приходится поднапрячься, прежде чем испытать облегчение. Одна полная женщина (Мейбл Олстон, которая также страдает от диабета) подворачивает лодыжку и лежит, вопя, пока двое мужчин не приходят ей на помощь, поднимают на единственную оставшуюся здоровой ногу. Ленни Мичам, начальник почтового отделения (во всяком случае, до прошлой недели, когда поступили последние почтовые отправления), находит для нее трость. После чего говорит Генри, что Мейбл надо отвезти в город. Тот отвечает, что не может выделить ей машину. Пусть посидит в тени, говорит он.
Ленни вскидывает руки, обводит ими обе стороны дороги.
– На случай, если ты не заметил, с одной стороны пастбище для коров, а с другой кусты. Никакой тени.
Генри указывает на амбар фермы Динсмора:
– Там тени предостаточно.
– Туда же идти четверть мили! – возмущенно восклицает Ленни.
Идти максимум восьмушку, но Генри не спорит.
– Посади ее на переднее сиденье моего автомобиля.
– Очень жарко на солнце. Ей нужен холодный воздух.
Да, Генри знает: ей нужен кондиционер, но это означает, что надо включить двигатель и жечь бензин. Пока недостатка бензина нет, но только при одном условии: если его откачают из подземных цистерн автозаправочной станции. В конце концов он приходит к заключению, что проблемами надо заниматься по мере их поступления.
– Ключ в замке зажигания, – говорит Генри. – Только поставь кондиционер на «минимально холодный», хорошо?
Ленни обещает, что так и сделает, и возвращается к Мейбл. Но та никуда уходить не собирается, хотя пот катится по щекам и лицо ярко‑красное.
– Я еще не могу идти! – верещит она. – Мне надо кое‑что сделать!
Лео Ламуан, один из новых патрульных, подходит к Генри. Без такой компании тот мог бы и обойтись. Мозгов у Лео не больше, чем у турнепса.
– Как она добралась сюда, молодчага? – Такой уж он, Лео Ламуан, всех называет молодчагами.
– Не знаю, но добралась, – устало отвечает Генри. У него начинает болеть голова. – Приведи нескольких женщин, пусть постоят вокруг нее за моим патрульным автомобилем, пока она будет отливать.
– Каких женщин, молодчага?
– Больших. – Генри отходит в сторону: боится, что не сможет устоять перед желанием вдарить Лео Ламуану в нос.
– Да что это за полиция?! – вопрошает какая‑то женщина, когда она и еще четыре других отводят Мейбл к патрульной машине, где Мейбл пописает, держась за задний бампер, тогда как все пятеро загородят ее ради приличия.
Ни к чему не подготовленная, хочется ответить Генри. Скажите спасибо Ренни и Рэндолфу, вашим бесстрашным лидерам, которые ни к чему не подготовились . Но он знает, что вчера уже сболтнул лишнего, когда выступил в защиту Андреа Гриннел. Поэтому говорит:
– Никакой другой у вас нет.
Справедливости ради надо отметить, что большинство людей, как женский «почетный караул» Мейбл, с готовностью помогают друг другу. Те, кто не забыл принести воду, делятся с теми, кто позабыл, и большинство пьют по чуть‑чуть, хотя, как и в любой толпе, находятся идиоты, кто наливается водой без меры и не задумываясь. Некоторые жуют печенье и крекеры, от которых пить им скоро захочется еще больше. Дочка Мэри‑Лу Костас начинает раздраженно вопить под бейсболкой «Ред сокс», которая ей велика. Мэри‑Лу принесла бутылку воды и смачивает перегревшиеся щечки и шею малышки, но бутылка скоро опустеет.
Генри хватает за руку Памелу Чен и вновь указывает на Мэри‑Лу:
– Возьми у нее бутылку и наполни водой, которую мы привезли. Постарайся, чтобы поменьше людей увидели, как ты это делаешь, иначе вода закончится еще до полудня.
Она отправляется выполнять поручение, и Генри думает: «Из этой женщины вышел бы толк, если б она захотела служить в полиции маленького городка».
Никто не смотрит, что делает Памела. Это хорошо. По прибытии автобусов горожане забудут про жару и жажду хотя бы на какое‑то время. Разумеется, после того как гости уедут… и люди поймут, что им предстоит долгая пешая прогулка до города…
Тут Генри осеняет. Он оглядывает «патрульных» и видит, как много среди них дундуков и как мало людей, на которых можно положиться. Большинство тех, кто хоть на что‑то годится, Рэндолф оставил себе для выполнения некоей секретной операции. Генри думает, что она как‑то связана с производством наркотиков, в организации которого Андреа обвинила Ренни, но сейчас ему на это наплевать. Главное, что тех копов здесь нет, а сам Генри не может уехать с шоссе номер 119.
Но он знает того, кто может, и подзывает его к себе.
– Что ты хочешь, Генри? – спрашивает Билл Оллнат.
– Ключи от школы при тебе?
Оллнат, тридцать лет проработавший уборщиком в средней школе Милла, кивает:
– При мне. – Хлопает по связке ключей, поблескивающих на дымчатом солнце. – Всегда ношу, а что?
– Возьми машину номер Четыре. Вернись в город, насколько можно быстро, чтобы не задавить никого из опаздывающих. Сядь в один из автобусов и подгони его сюда. Один из тех, что на сорок четыре места.
Оллната такое указание не радует. Его лицо застывает – как бывает у янки. Генри, сам янки, видел подобное множество раз и терпеть этого не может. Выражение на лице как бы говорит: «У меня хватает и своих дел, дружище ».
– Если ты собираешься усадить всех этих людей в один школьный автобус, то ты псих.
– Не всех, только тех, кто не сможет самостоятельно вернуться обратно. – Генри думает о Мейбл и Мэри‑Лу с ее перегревшейся дочкой, но, разумеется, к трем часам дня найдутся и другие, кто не сможет дойти до города. А может, и вообще идти.
Но лицо Оллната совершенно непроницаемо. Вскинутый подбородок напоминает нос корабля.
– Нет, сэр. Приезжают оба моих сына с женами, они это сказали. И привозят детей. Я не хочу упустить встречу с ними. И я не могу оставить жену. Она очень расстроена.
Генри с удовольствием врезал бы этому человеку за его глупость (и задушил бы за эгоизм). Но он просит Оллната отдать ему ключи и показать, какой открывает школьный гараж. Потом говорит Оллнату, что тот может вернуться к жене.
– Извини, Генри, – отвечает Оллнат, – но мне очень хочется увидеть детей и внуков. Я это заслужил. Я не просил приходить сюда хромых, больных и слепых и не собираюсь расплачиваться за их тупость.
– Да, ты – настоящий американец, двух мнений тут быть не может. Сгинь с моих глаз.
Оллнат открывает рот, собираясь протестовать, но передумывает (вероятно, что‑то видит в лице патрульного Моррисона) и, волоча ноги, уходит. Генри зовет Памелу, которая не протестует, когда он предлагает ей вернуться в город, только спрашивает: куда, что сделать и почему? Генри ей объясняет.
– Ладно, но… у этих автобусов механическая коробка передач? Потому что я не знаю, как ездить с механической.
Генри кричит, задавая этот вопрос Оллнату, который стоит у Купола рядом со своей женой Сарой. Оба с нетерпением смотрят на пустое шоссе по ту сторону границы с Моттоном.
– Механическая на Шестнадцатом! – так же криком отвечает Оллнат. – На остальных автоматическая! И скажи ей, пусть не забудет пристегнуться! Эти автобусы не заводятся, если водитель не застегнул ремень безопасности!
Генри отправляет Памелу в город. Просит поторопиться, насколько это возможно, но без излишнего риска.
Поначалу люди у Купола стоят, не отводя тревожных взглядов от пустой дороги. Потом большинство садится. Те, кто принес одеяла, расстилают их. Некоторые прячут голову от дымчатого солнца в тени, отбрасываемой плакатами. Разговоры стихают, и многие слышат вопрос о цикадах (куда они подевались, почему не стрекочут в высокой траве), который Уэнди Голдстоун задает своей подруге Эллен.
– Или я оглохла? – добавляет она.
Уэнди не оглохла. Цикады или молчат, или их тут нет.
В студии ХНВ просторный (и относительно прохладный) центральный зал вибрирует от голоса Эрни Келлога по прозвищу Бочонок и «Его счастливого трио». Они поют «Мне позвонили с Небес, и на проводе был Иисус». Двое мужчин не слушают. Они смотрят телевизор, зачарованные соседствующими друг с другом картинками, как и Марта Эдмундс (она пьет уже вторую бутылку «Бада» и напрочь забыла про труп старого Клайтона Брэсси, прикрытый простыней). Зачарованы, как все в Америке, и – да! – во всем мире тоже.
– Посмотри на них, Сандерс, – выдыхает Шеф.
– Я смотрю. – «Клодетт» лежит у Энди на коленях. Шеф предложил ему взять и парочку гранат, но на этот раз Энди отказался. Он боится, что выдернет чеку и замрет, не бросив гранату. Такое Энди однажды видел в кино. – Это потрясающе, но ты не думаешь, что нам пора готовиться к встрече гостей?
Шеф знает, что Энди прав, но так трудно оторвать глаза от той половины экрана, на которую камера, расположенная на вертолете, передает изображения передвижной телевизионной станции, возглавляющей колонну из автобусов. Он знает, где они едут. Ориентиры узнаваемы и с высоты. Гости подъезжают все ближе к Куполу.
И мы подбираемся все ближе к концу , думает он.
– Сандерс!
– Что, Шеф?
Тот протягивает ему жестяную коробочку от «Сукретс».
– Скала их не укроет, мертвое дерево не даст прибежища, стрекот цикад – облегчения. Только не могу вспомнить, из какой это книги.
Энди открывает жестяную коробочку, видит шесть толстых самокруток, которые едва в ней умещаются, и думает: Они – солдаты экстаза . Это самая поэтическая мысль в его жизни, и ему даже хочется плакать.
Шеф использует пульт дистанционного управления, чтобы выключить телевизор. Ему хочется посмотреть прибытие автобусов – торчок или нет, параноик или нет, он, как и все, обожает сцены счастливого воссоединения, – но горькие люди могут прийти в любой момент.
– Сандерс!
– Да, Шеф.
– Я собираюсь выкатить из гаража фургон с надписью на борту «ХРИСТИАНСКИЕ ТРАПЕЗЫ НА КОЛЕСАХ» и поставить его у дальнего торца складского здания. Смогу укрыться за ним и видеть перед собой весь лес. – Он подхватывает «Божьего воина». Привязанные к прикладу гранаты покачиваются и стукаются. – Чем больше я об этом думаю, тем крепче моя уверенность: они придут оттуда. Там есть лесовозная дорога. Они, вероятно, исходят из того, что я про нее не знаю, но, – красные глаза Шефа сверкают, – Шеф знает больше, чем думают многие люди.
– Я в курсе. Я люблю тебя, Шеф.
– Спасибо, Сандерс. Я тоже тебя люблю. Если они придут из леса, я дам им выйти в поле, а потом срежу, как серп срезает пшеницу во время жатвы. Но мы не можем класть все яйца в одну корзину. Поэтому я хочу, чтобы ты взял на прицел ту дорогу, где мы уже встретили их. Если кто‑то из них снова пойдет тем путем…
Энди поднимает «клодетт».
– Правильно, Сандерс. Но не торопись. Уложи как можно больше до того, как они начнут стрелять.
– Уложу. – Иногда у Энди возникает ощущение, что он живет во сне, и это один из таких случаев. – Как пшеницу во время жатвы.
– Именно так. Но послушай, потому что это важно, Сандерс. Не покидай занятую позицию, как только услышишь, что я начал стрелять. И я не буду покидать свою позицию, как только услышу, что ты начал стрелять. Они могут догадаться, что мы не вместе, но я все просчитал. Ты умеешь свистеть?
Энди сует два пальца в рот и заливисто свистит.
– Это хорошо, Сандерс. Если на то пошло, просто изумительно.
– Научился в начальной школе, – отвечает Энди, но не добавляет: Когда жизнь была гораздо проще .
– Не свисти, пока не убедишься, что они могут взять над тобой верх. Тогда я прибегу. И если ты услышишь мой свист, беги ко мне со всех ног, чтобы усилить мою позицию.
– Хорошо.
– Давай покурим, Сандерс. Что скажешь?
Энди идею поддерживает.
На Блэк‑Ридж, рядом с яблоневым садом Маккоя, семнадцать беженцев из города стоят на фоне грязного неба, как индейцы в вестерне с Джоном Фордом. В большинстве своем они молча таращатся на людской поток, движущийся по шоссе номер 119. До него шесть миль, но такое скопление людей производит впечатление и издали.
Только Расти смотрит на объект, который гораздо ближе, и испытывает безмерное облегчение. Ему просто хочется петь. минивэн «одиссей» едет по Блэк‑Ридж‑роуд. У Расти перехватывает дыхание, когда машина приближается к опушке и светящемуся поясу, который днем невидим. У него есть время подумать, что закончится все ужасно, если водитель – он предполагает, Линда, – потеряет сознание и минивэн попадет в аварию, но опасное место уже позади. Ему показалось, что автомобиль чуть вильнул, но он знает, что эту шутку могло сыграть с ним воображение. Скоро машина подъедет.
Беженцы стоят в сотне ярдов левее коробочки, но Джо Макклэтчи думает, что все равно может ее чувствовать: что‑то отдается в мозгу всякий раз, когда вспыхивает пурпурный свет. Возможно, и тут во всем виновато его разыгравшееся воображение, но он в этом сомневается.
Барби стоит рядом с ним, обняв миз Шамуэй. Джо стучит ему по плечу.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 59; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!