ЧАСТЬ III. ПРИЗРАК ЗАМКА ДЭНШУР.
32. Пленник во сне.
| К |
онан видел странный сон. Во сне была девушка. Первая странность заключа-
лась в том, что девушка — это не Зенобия и даже не Аманда. Та, со старого
стигийского денария. Он вновь узнал ее. Королева Нехтесси.
Себя в этом сне он увидел на низком ложе в каком-то покое. На глазах лежала непонятная полоска материи, смоченная какой-то жидкостью, и, как ни пытался Ко-нан избавиться от нее, ничего не получалось. Вот вторая странность: Конан прекрас-но видел сквозь эту мокрую тряпицу.
Пышнотелая красавица, королева Нехтесси, безмолвно приближалась к нему. Она была одета в зеленую тунику, расшитую золотыми змеями, а на голове сияла стигийская корона. На роскошных губах играла улыбка — однако Конан не рискнул бы назвать эту улыбку приятной.
— Ну, снова здравствуй, варвар, — сказала Нехтесси.
Голос ее соответствовал внешности: бархатистый, томный, словно бы журчащий.
— Здравствуй, коли не шутишь, — отозвался Конан. — Ты кто?
— Хозяйка Деншура.
— Кром! Ты же умерла!
— Я тебе снюсь.
— Почему ты мне снишься?
Нехтесси пожала плечами. Вопрос показался ей неуместным.
— Ясно, почему. Ты в моем замке.
— Как я попал в твой замок?
— Ты не помнишь?
Киммериец наморщил лоб.
— Да, я помню. Ублюдок Джосер! Порченая кровь Сета, он вероломно пленил меня!
— Он не мог пленить тебя. Ты — мой пленник, варвар.
— Твой? — удивился Конан.
— Конечно, мой. Только я могу распоряжаться в Деншуре. Это мой замок. Так было, так есть и так будет.
|
|
|
Ему стало не по себе.
— Как можно распоряжаться живыми, будучи мертвой?
— Скоро увидишь, наверное. Я слишком долго жила в Деншуре, варвар. Я пост-роила его. Здесь моя душа. А в снах я обладаю телом, — вдруг она разорвала на себе тунику и обнажила роскошные полушария грудей с темными набухшими соска-ми. — Дотронься до них, сам убедишься в этом.
Словно зачарованный, Конан протянул руку, дотронулся — и ощутил под пальца-ми горячую женскую плоть. Помимо воли в нем зажглось желание.
— Видишь, я не обманула тебя, могучий варвар…— томно прошептала коронован-ная красавица.
— Кром! Это все мне снится?
— Да.
— Зачем ты искушаешь меня, женщина?
— Как много вопросов…—игриво заметила Нехтесси, освобождая себя от одежды.
— Отвяжись от меня. Сейчас я проснусь.
Женщина рассмеялась и всплеснула руками, удивляясь его наивности.
— Глупенький, ты в моем замке, не забывай! Ты не проснешься, пока я того не захочу!
— Проснусь, — упрямо пробурчал киммериец, пытаясь сдернуть с глаз тряпицу.
— А вот и не проснешься!
Тряпицу сбросить не удалось, и хозяйка замка никуда не исчезала. Жгучее жела-ние неотступно разливалось по телу Конана, требуя эту женщину.
|
|
|
— Возьми меня, могучий варвар!
— Нет, к Нергалу! Убирайся, проклятая упыриха!
Хозяйка Деншура захихикала, глядя большими распутными глазами пониже живота киммерийца.
— Разве возбраняется любиться во сне? Ну же, довольно разговоров! Они хороши в устах жрецов. Докажи, что ты — мужчина!
Затем, когда мужчина и женщина разжали объятия, Нехтесси встала с ложа и снова облачилась в зеленую тунику, которая странным образом оказалась целой.
— О, Кром… — простонал киммериец, приходя в себя.
— Я оказала тебе великую честь, варвар, — царственно изрекла красавица. — Ты познал любовь стигийской королевы…
— …Которой нет уже в живых,— закончил Конан. — Хорошо еще, ты не заявилась ко мне в возрасте своей смерти. Бр-р!
Лицо Нехтесси вспыхнуло недобрым огнем.
— Наглец! — вскричала она. — В моей власти сделать так, чтобы ты больше ни-когда не проснулся! А ведь я пришла, чтобы помочь тебе.
— Помочь мне? Мне показалось, ты пожаловала за другим.
— Ты скудоумен, как всякий варвар. Я пришла по делу. Но ничего не мешает сперва получить наслаждение. Я всегда так поступала.
— Чем ты мне поможешь?
— Я позволю тебе уйти.
Сон ли был это, явь ли, сердце Конана отчаянно забилось. Он переспросил:
|
|
|
— Я смогу покинуть твой замок?
— Да.
Жизнь сделала Конана подозрительным, особенно со стигийцами. А тем более — со стигийскими властителями. Можно ли верить этой распутнице из сна?
— Почему ты решила помочь мне?
— Ты сделал то, что не получилось у меня, хотя я очень, очень старалась. Ты убил моего перворожденного сына!
Киммериец вздрогнул, прогоняя наваждение.
— Какого еще сына?
— Короля Ментуфера.
Конан нахмурился, вспоминая свои приключения времен Тайанской войны.[1] Это было двадцать пять лет тому назад. Теперь он чувствовал к хозяйке замка неприязнь.
— Мне придется разочаровать тебя, женщина. Я не убивал Ментуфера. Он пал в битве. Одни лишь боги ведают, чья рука отняла у него жизнь. Может, моя, а может, и чья другая. Там такая сеча была, что не упомнишь, кто кого.
— Это неважно. Если бы не ты, восставшие тайанцы не смогли бы выставить против моего сына такую сильную армию. И он не пошел бы в поход сам, лично. Хочешь, не хочешь, а именно ты убил Ментуфера. Я благодарна тебе за это.
Конан отвернул голову, не зная, куда деть себя от отвращения. Самое обидное, он нуждался в этой порочной женщине! На языке вертелись слова о том, какой мо-лодец был Ментуфер, потому что сверг тебя, змея, с престола, — но Конан обладал достаточной волей, чтобы удерживать их при себе.
|
|
|
— Есть еще один, кого я мечтала прикончить с той самой минуты, как он коро-новал меня,— сказала между тем Нехтесси.— Ты случайно не знаешь, где он теперь и что с ним сталось?
— С кем?
— С Тот-Амоном, верховным жрецом.
Киммериец поневоле усмехнулся.
— Я прикончил Тот-Амона.
Красавица восхищенно всплеснула руками.
— О, так ты все-таки сделал это! А не врешь?
— Не вру.
— Чудесно! Чудесно! Ты убил Тот-Амона, и за это я не только помогу тебе по-кинуть Деншур, но и подскажу, как это лучше всего сделать. И отомщу заодно!
— Отомстишь? Кому на этот раз?
— Внучеку, — хихикнула Нехтесси.
— Джосеру? А ему за что? Что он такого тебе сделал?
— Джосер меня убил.
Конан помотал головой. Разговаривать во сне с мертвой королевой Стигии, выс-лушивать все эти мерзости и потакать ей, — отвратительно. Однако в последних словах киммериец ощутил присутствие некой тайны, способной стать оружием. Его, Конана, оружием — против Джосера и Камии. Усмиряя в себе омерзение, Конан воп-росительно посмотрел на хозяйку Деншура. Нехтесси кивнула.
— Так слушай, варвар. Я расскажу тебе, как мой любимый внук лишил меня жизни…
33. Тайна раба Смендиса.
| Э |
то случилось полтора года тому назад.
Мужчина и женщина сидели у роскошного ложа. Старуха, покоящаяся на этом
ложе, двадцать лет тому назад повелела убрать из своих апартаментов зеркала. Повсюду в Деншуре можно было встретить ее портреты, фрески, мозаики, изваяния, — но все они изображали прелестную девушку в стигийской короне либо цветущую женщину в платке из золотой парчи. Королева-мать Нехтесси пряталась от времени в покоях своего чудесного замка, в блистательной юности, ровеснице этого замка, в воспоминаниях о былом и грезах о неминуемом триумфе Джосера и Камии, своих любимцев.
— Мы примчались в Деншур, чтобы первыми сообщить тебе, бабушка, — вымол-вила принцесса Камия.
Старая королева медленно отворила веки и уставилась на внучку. Камия всегда была изысканной красавицей; за глаза, огромные, непривычного в стране песков и пирамид рисунка, Нехтесси называла внучку «атлайским котенком». Дорожная туни-ка плотно облегала гибкий стан, упругие груди, изящные руки. Мягкие блестящие волосы цвета безлунной ночи рассыпались по плечам, высокому чистому лбу, дос-тавали до влажных алых губ, чувственно прекрасных. Старая королева не первый раз ловила себя на мысли, что Камии в ее неполные сорок легко можно дать и три-дцать, и двадцать пять, и двадцать лет, и пройдет еще не одно десятилетие, прежде чем время одолеет ее красоту. На старости лет ей не нужно будет прятаться от жес-токих зеркал… Ее глаза, всегда полные воли и страсти, были особенно прекрасны именно в такие мгновения, как обычно, после очередного удавшегося ей предприя-тия. Предприятия, которое обычные люди скорее назвали бы преступлением.
— Сообщить мне о чем? — переспросила старуха.
— Мой отец и твой сын, принц Хеврен, скончался давеча в Луксуре, — негромко сказала Камия, не опуская прекрасных глаз.
— Ты должна это знать, бабушка, — добавил принц Джосер.
Нехтесси перевела на него взгляд. Затем притворила веки и как будто заснула. Джосер и Камия переглянулись, подмигивая друг другу. Вдруг старая королева отк-рыла глаза и расхохоталась шамкающим смехом. Принц улыбнулся, подмигнул ей. Его жена провела язычком по верхней губе и томно вздохнула.
— Ну, наконец-то он издох, этот скверный мальчишка, — прошептала Нехтесси.
— Моему отцу было семьдесят три года.
— Все равно мальчишка! Ни на что не годный мальчишка. Вся воля досталась твоему отцу, Джосси, а твой, Ка, получил от меня только хитрость. Ах, если бы он не был так труслив, я, может быть, до сих пор правила бы Стигией! А Ментуфер — Ментуфера давно не было бы на свете!
— Но тогда не было бы и меня, — заметил Джосер.
Старая королева не ответила ему. Она думала о другом.
— Нам пора идти, — промолвила Камия. — Иначе двор и жрецы опять упрекнут нас в непочтительности… Что ж, — добавила она с деланным сожалением,— придет-ся снова играть любящую дочь. Хвала Сету, в последний раз!
— Иди, дорогая Ка, иди. А ты останься, Джосси. Почитай мне на ночь.
—Почитай бабушке мои стихи, любимый,—улыбнулась принцесса, вставая с ложа.
— Нет, Ка, — насупилась старуха, — твои вирши нельзя принимать на ночь. Я и так плохо сплю. Почитай мне что-нибудь из кхитайской поэзии, Джосси.
Камия оставила их, а Джосер раскрыл маленький свиток и выбрал стихотворение. Но прежде, чем он начал читать, Нехтесси прикоснулась к его руке и спросила по-лушепотом:
— Кто убил Хеврена: ты или Ка?
Принц сдвинул мохнатые брови.
— Принц Хеврен покончил с собой, бабушка. Он страшился разоблачения.
— Разоблачения?
— А разве ты не знала? Хеврен был в заговоре со жрецом Тутотмесом.
Старуха скривилась.
— Не стоит обманывать старую бабушку, Джосси. Как было на самом деле? Кто убил: ты или Ка?
— Давай я тебе лучше почитаю.
— Значит, Ка… — вздохнула старая королева. — Ох уж эта неугомонная Ка! Мать, сестру, а теперь и отца — всех убила недрогнувшей рукой!
—Прекрати, бабушка! Ты прекрасно знаешь, как умерла Хира. Она утонула в Стиксе.
— А кто довел ее до смертоубийства?
— Никто, слышишь, никто! Супруга моего венценосного брата была помешанной рассудком, это всякий знает. Король Ктесфон недаром сразу закрыл это дело.
— Но Хеврен не был сумасшедшим… Нет, внучек, мне его совсем не жаль. Мне любопытно, как у твоей супруги это получается.
— Принц, мой дядя, выпил яд и умер, — сказал Джосер.
— Ах, яд. Ну да, конечно, принц выпил яд… Только никакой он не принц, твой дядя, — вдруг сказала Нехтесси, с каким-то мстительным удовольствием.
Джосеру показалось, что он ослышался.
— Я имею в виду Хеврена, бабушка.
— Я тоже. Хеврен не был принцем, Джосси. Это тайна. Я берегла ее, покуда он был жив. Но теперь скажу… Скверный мальчишка, он даже не был принцем!
— Твой сын не был принцем? — тихо переспросил Джосер.
Старуха ощерила в улыбке беззубый рот и промолвила, со сладостным наслажде-нием: — Хеврен не был принцем. И Аменет им не был. Я зачала их не от короля Ахмеса, мужа моего. От Ахмеса у меня был только твой отец. А двойня — от Смен-диса, раба. Он был очень красив, раб Смендис. Жаль, пришлось от него избавиться. Я тогда любила развлекаться. Мой маленький Ахмес к тому времени уже ни на что путное не годился. А у Смендиса был такой огромный…
Она говорила и говорила, не замечая, как меняется лицо Джосера и как высту-пает на его лбу холодный пот…
— Принц Хеврен — сын раба?
Нехтесси захихикала, кивая.
— Ты очень постарела, бабушка, — задумчиво и медленно проговорил Джосер. — Я только теперь понял это. Пора тебе на покой.
Старуха оборвала свой смех, с трепетом наблюдая, как внук поднимает и раз-минает подушку.
— Я пошутила, — быстро прошептала она. — Разве нельзя пошутить старой?
Принц качнул головой.
— Я знаю, когда ты шутишь. Нет, ты не шутила. Ты выдала мне свою тайну. Напрасно ты сделала это, бабушка.
— Но Хеврен мертв!
— Зато я жив.
— Я больше никому не скажу, Джосси!
Джосер со значением ухмыльнулся.
— Не скажешь, это точно. Давай прощаться, бабушка. Благодарю тебя за все. Мы с Ка твою науку не забудем. А теперь постарайся уйти, как подобает королеве.
— Почему ты это делаешь, Джосси?
Принц вздохнул и опустил подушку. Он чувствовал себя обязанным объяснить старухе очевидное. Она всегда объясняла ему, когда он что-то спрашивал.
— Если Хеврен — сын раба, значит, его дочери — не принцессы Стигии, а само-званки. Хира — не принцесса, и Камия — не принцесса. Ктесфон женился на Хире, внучке раба. Следовательно, король вступил в морганатический брак…
— А, Ктесфон не имеет прав на престол! — прошептала старая королева. — Как же я сама не догадалась… И его дети в морганатическом браке, Рамина и Рамзес, считаются незаконнорожденными… Но тогда законный король — ты, Джосси!
— Увы. Я также состою в морганатическом браке. Ибо по-твоему выходит, что Камия — внучка раба. Ты лишила меня прав на стигийский престол, бабушка. Наши законы строги в части престолонаследия. Вот что сделала ты, когда решила развле-чься семьдесят три года тому назад. Ты погубила всю нашу династию. А я ее спа-су, — негромко сказал Джосер, поднимая подушку.
— Нет… — в ужасе прошептала Нехтесси. — Я не хочу умирать сейчас! Молю те-бя, не делай этого, Джосси! Пожалуйста… Нет!!
— Прощай, дорогая бабушка. Закрой глаза. Пора. Пора.
И он задушил ее: быстро, безмолвно, хладнокровно. Как и подобает искушенно-му убийце.
Затем, когда жизнь покинула тело старухи, Джосер разгладил подушку и привел обстановку в спальне в надлежащий вид. Он знал, что слуги старой королевы спят в соседних покоях. Утром они найдут ее остывший труп. Тогда все и узнают о смерти хозяйки Деншура, когда-то правившей всей Стигией. А позже, когда новость дости-гнет столицы, Джосер и Камия первыми примчатся сюда, в замок, чтобы проститься с любимой бабушкой…
Могучий принц бросил последний взгляд на ложе старой королевы и промолвил:
— Клянусь именем Сета, твое пророчество сбудется, дорогая бабушка. Я стану королем и буду править, и Ка будет править вместо со мной. Мы сделаем Стигию величайшей империей мира. А до того умрут наши враги — все, до последнего! Я уберу их с дороги руками Тхутмертари, моей сестры, проклятой демоницы. Я сумею сделать так, чтобы Тот-Амон, этот самовлюбленный глупец, выпустил демоницу из заточения. Тогда-то Тхутмертари начнет действовать, а я немного подсоблю сестре… Прощай же, бабушка. Тайна раба Смендиса умрет вместе со мной. Как и тайна тво-ей смерти…
* * *
| - …И |
он устремился в Луксур, и все вышло так, как он сказал. Но вот ты снова
здесь, я помогу тебе спастись и отомщу убийце…
— Злодей, каких не видел свет…— прошептал потрясенный Конан. — Кровь мил-лионов, что погубила Тхутмертари, — значит, на его руках!
— Джосси всегда любил играть по-крупному, — вздохнула Нехтесси.
— Ну и мразь… Так что же, у него нет прав на стигийский престол?
— Ни у него, ни у Камии. Эти двое — узурпаторы. Я воспитала их, а теперь хочу их смерти!
— Будь уверена, я разберусь и с ним, и с ней, — пообещал варвар. — У меня к этой парочке давние счеты.[2] Теперь освободи меня!
— Еще не время, — прошептала Нехтесси. — Пусть Джосер уедет сперва.
— Я не боюсь его. Скажи мне только, где в твоем замке можно найти добрый меч.
— Дело не в Джосере, — голос женщины дрогнул, — а в тех, кто стоит за ним. Пусть он уедет, и тогда я рискну освободить тебя. А прежде — не могу.
— Что ты имеешь в виду?
— Не скажу. Ты сам подумай. Не один ты — любимец богов.
— А что с Амандой? С женщиной, которая была с нами. Она как?
— Ее в Деншуре больше нет, варвар. Она уехала.
— Кости Нергала! Куда?
— В Тарантию. Я думаю, ты знаешь, для чего.
Конан горестно застонал.
— Послушай, хозяйка замка. Мне нужно бежать отсюда, и немедленно. Только так я, может быть, догоню Аманду. Иначе случится большая беда.
— То, что ты называешь бедой, меня не касается, — усмехнулась Нехтесси. — Я просто хочу отомстить.
— Но, если Джосер завладеет колдовским оружием пришельцев, никто не сможет отомстить ему, ни ты, ни я! — взревел Конан.
Мертвая красавица испуганно отпрянула.
— Не кричи так. Ты догонишь свою Аманду. Она отправится из Кеми на Барах, сначала к Камии, а ты сразу поспешишь в свою Тарантию. Там ты перехватишь Аманду. Да, и не забудь: мой внук не получит никакого оружия, если тебя не будет в замке. Так они с Амандой сговорились. А тебя тут уже не будет!
Сказав это, королева Нехтесси внезапно шагнула в сторону и исчезла. В глухой стене. Это всего лишь сон, напомнил себе Конан. Бывали сны и похуже, подумал он, вспоминая горячие объятия пышнотелой королевы.
34. Сон и явь Дэншура.
| В |
о сне время тянется не так, как в яви. Мгновение может присниться вечностью.
Конану повезло. Вот только что, казалось ему, изведал он назойливых ласк по-
хотливой хозяйки Деншура, узнал очередную жуткую легенду этой проклятой страны и прикоснулся к сокровенной тайне правящей династии… А девушка в зеленой тунике, расшитой золотыми змеями, снова пожаловала к нему. В прошлый раз Конан глядел ей в лицо, а теперь посмотрел на ноги. Хозяйка замка Деншур не шла по зем-ле — она парила, не переставляя ног. Не девушка, а призрак — и он любился с нею!
— Внучек уехал, — улыбаясь и стреляя глазами, сообщила ему Нехтесси.
— Так скоро? — удивился киммериец.
— С той ночи, как тебе, низкорожденный, было позволено войти в сокровенную пещерку владычицы Деншура, время Сета наступало семь раз.
— Что? Прошла седмица? А мне почудилось…
— Помни, у нас это всего лишь сон, — обворожительно улыбнулась призрачная королева.
— Куда уехал Джосер?
— Собирать войска. Ты представляешь, этот дурачок решил вооружить против змеядов чернь! Он хочет превратить стигийскую армию в толпу чумазых оборванцев, только и умеющих что копаться в грязи, долбить камень и пасти грязных овец! Фи! Разве этому я его учила?..
Вслушиваясь в глумливое щебетание Нехтесси, Конан постепенно проникался сутью дьявольского замысла нынешнего властителя Стигии. Что ж, Нехтесси права: Джосер всегда был авантюристом самого высокого полета. Подумать страшно, что случится с миром, если этот негодяй завладеет летающими крепостями пришельцев. Куда направит он их несокрушимую силу? Против змеядов? Ха! Змеядов можно одолеть и человеческим оружием, с армией этих оборванцев, над которыми смеется Нехтесси. Если людей в армии Джосера будет вдесятеро больше, чем змеядов, по-бедит армия людей. Какими бы оборванцами они ни были, рано или поздно задавят числом. Так что не для войны со змеядами нужны одноглазому императору могучие летающие крепости пришельцев…
Нет лучшего способа сыскать расположение Темного Сета, чем разрушить цита-дель Солнечного Митры, великую Аквилонию. Его, Конана, страну. И кто тогда су-меет противостоять Тьме?
Ох, бедная и простодушная Аманда…
— Я клянусь кровью Крома: моя следующая встреча с Джосером станет для него последней, — проговорил Конан, перебивая хозяйку Деншура.
— О! — качнула головой та. — Звучит внушительно! Я слышала, твой бог Кром клятвоотступников не прощает.
— Не прощает. А теперь отпусти меня, как обещала.
Нехтесси хихикнула, спуская с себя тунику.
— Проклятая стигийка! Ты же обещала!
— Не помню. Возьми меня, могучий варвар. Может быть, тогда вспомню.
— Ну так я освежу твою память, змея! — взревел киммериец, хватая женщину за горло.
Его рука свободно прошла сквозь тело хозяйки Деншура. И другая рука — тоже. Нехтесси снова стала призраком.
Она расхохоталась и поцеловала мужчину в губы. Конан повторил попытку схватить стерву. И опять настиг одну лишь пустоту.
Отсмеявшись, королева пояснила:
— Ты не можешь причинить мне вред в моем замке. Я могу сделать с тобой все, а ты со мной не сделаешь ничего. Я могу оставить тебя здесь навсегда, и ты никог-да не проснешься. Я могу натравить на тебя чудовищ, когда-то обитавших в Ибу…
— Где-где?
— В Ибу. В подземной реке, которая привела тебя, твою девицу и моего внука в Деншур. Должна сказать, вам очень повезло. Вы встретили одного из последних. Но не самого последнего! Хи-хи-хи…
Ну что ж, раз так, сыграем по-твоему, хозяйка Деншура,— подумал Конан. Один «скудоумный» киммерийский волк против самодовольной стигийской змеи.
— Ибу течет из Луксура? — спросил киммериец.
— Нет. Она только протекает через столицу. А где истоки Ибу, тебе, варвар, знать необязательно.
— Это ты построила порт под землей?
— А то кто же? По реке мои шпионы проникали в храм Сета и следили за жре-цами. Так я узнавала о кознях синклита.
— Дивный порт, — подольстил стигийке Конан. — Целая флотилия только для того, чтобы плавать под землей.
— Как ты глуп! Правый рукав Ибу выходит на поверхность и впадает в Великий Канал. Вернее, вытекает из Великого Канала. Ты, что же, думаешь, я строила Ден-шур абы где? По Ибу я всегда могла незаметно покидать Деншур. Ох, — вздохнула Нехтесси, — полвека тому назад я бежала из замка этим путем, надеясь уплыть в Атлаю, к королю Феопилаксу, который домогался моей любви. Но гвардейцы Мен-туфера настигли меня. Не иначе, сам чародей Тот-Апис подсобил им своими чара-ми. Фу, противный! А ведь именно я помогла ему войти в Черный Круг.
— Я убил Тот-Аписа, — пробурчал киммериец.
Женщина раскрыла рот от изумления.
— Так это был ты? О, ты просто прелесть, варвар!
— Позволь же мне уйти, — как можно более весомо произнес Конан. — Иначе я не поспею в Тарантию вперед Аманды! Ты останешься неотомщенной, королева, а твой внук-убийца восторжествует!
Нехтесси вздохнула и пробежала взглядом по телу варвара. Сражение страсти к мщению и похоти отражалось на ее лице. Победила похоть.
— Поспеешь, — сказала хозяйка Деншура. — Ты будешь плыть быстро-быстро… Но довольно разговоров! Люби меня!
— А потом отпустишь?
Нехтесси расплылась в сладострастной улыбке.
— Конечно! Поверь, я очень хочу поквитаться с Джосером. Не забывай, что он меня убил… Эй, эй, не спи, могучий варвар! Доставь же наслаждение несчастной, убитой родным внуком королеве!
— Сама же видишь, я не в духе. Не знаю, сумеешь ли ты меня завести, — хмы-кнул Конан. Нехтесси побледнела.
— Сомневаешься? Ну так я тебе докажу!
Она сорвала с правой ноги киммерийца сандалию и принялась облизывать сто-пу, затем взялась за пальцы. Когда с правой ногой было покончено, облизала ле-вую. Конан демонстрировал к ее извращенным ласкам полное равнодушие. Зло све-ркнув глазами, хозяйка Деншура разорвала на киммерийце тунику и принялась це-ловать его живот, спускаясь все ниже, все ниже…
Конан твердо решил выдержать эту пытку сладострастием. Долг сильнее искуше-ния. Он обязан выбраться отсюда и спастись. Да, именно спастись — ибо теперь Ко-нан ясно понимал, что Нехтесси по доброй воле никогда не освободит его из сетей своей похоти. Не освободится он — и проклятый сон будет длиться вечно, а распут-ная хозяйка замка будет приходить к нему снова и снова, пока он ей не надоест.
Конан не склонен был недооценивать себя: он принадлежал к разряду мужчин, которые редко надоедают женщинам…
Чтобы вынести эту своеобразную пытку, киммериец решительно выкинул из го-ловы королеву Нехтесси, ее волшебный замок, императора Джосера, императрицу Камию-Мефрес и вообще постарался забыть о том, что на свете существует такая страна, Стигия. Он вспоминал все самое скучное, будничное, неинтересное, что встре-чалось в его жизни. Такого было мало, но все же оно было — например, служба в карауле при дворе туранского повелителя Илдиза, дворцовые сплетни в Кхитае, ко-ролевские суды Тарантии. Ах, Тарантия!..
— Ты издеваешься надо мной, паршивец! — визгливо вскрикнула Нехтесси, пок-расневшая от своих напрасных трудов. — А ну, вставай, негодник!
Эти слова были адресованы не Конану, однако тот, к кому обращалась мертвая королева, оставался глух к ее мольбам, хотя она уговаривала его не только словами.
— Я говорил, ты не сумеешь меня завести, — усмехнулся Конан.
Женщина подняла разгневанный взгляд к его лицу и спросила:
— Как мне это сделать? Отвечай, проклятый варвар! Я хочу тебя!
— Оближи мое лицо. Хотя нет, не напрягайся. Вряд ли у тебя получиться сде-лать это так, как делает моя жена Зенобия!
Нехтесси злобно зашипела и придвинулась к лицу киммерийца, а затем зарабо-тала языком. Ощущение было такое, как будто по щекам, подбородку, носу ползают черви… Но Конан терпел — его сердце уже билось в предвкушении свободы.
—Облизывай все,—напомнил киммериец.—Про веки не забудь. Это меня возбуждает…
Хозяйка Деншура оглянулась назад и, убедившись, что ее усилия тщетны по-пре-жнему, легко дунула в глаза Конана. Мокрая тряпица, к ним точно намертво при-росшая, от этого дуновения слетела прочь.
И в тот же миг свет брызнул в глаза Конана, и он проснулся. Подле себя в этом брызжущем свете он увидел неясный силуэт. Фигура пышнотелой королевы сотря-салась в гневе, отчаянно жестикулировала, выкрикивала что-то… Конан ничего боль-ше не слышал. Он беспрепятственно встал на ноги. Одежда киммерийца была в бе-спорядке разбросана подле ложа. Это не понравилось Конану. Действительно ли удалось ему перехитрить хозяйку замка?
Предстояло это проверить. Устроив себе набедренную повязку, он принялся обс-ледовать комнату. За единственной дверью раздавались приглушенные голоса, их было много. Конан подумал, что, конечно же, предусмотрительный Джосер особо позаботился о страже. Стало быть, путь через дверь ему закрыт.
Конан подкрался к окну и глянул вниз. Он увидел внутренний двор замка, высо-кие пилоны и стены, далее широкий ров с водой, еще один ряд пилонов и стен, и людей… Вооруженные люди тут были повсюду — сотни, если не тысячи стигийцев занимались военными тренировками во внутреннем дворе, на стенах, на галерах и далее, там, где начиналась бескрайняя стигийская пустыня.
Его охватило отчаяние. Бывалый воин, он знал, где можно пробиться, а где не-льзя. Из замка не вырвешься: заметят и схватят. И тогда — прощай, надежда! В сле-дующий раз Джосер не станет ставить стражу по ту сторону двери. Если вообще он будет, следующий раз.
Дверь… О, если бы в руках был верный меч! Можно было бы рискнуть и напасть на караул. Тех стигийцев перебить, а покуда подоспеют другие, спрятаться где-ни-будь. Дождаться ночи, а ночью как-то выбраться из замка.
Пустое. Он был безоружен. И даже имей он меч, предприятие стало бы безум-ной затеей. Да, нехотя признался он, королева Нехтесси строила свой Деншур на совесть… Тьфу, к Нергалу, причем здесь совесть!
Призрачная фигура больше не бушевала. Она делала Конану какие-то знаки. На-сторожившись, как рысь на охоте, киммериец проследил за движениями призрака. Нехтесси определенно указывала ему на свое изваяние, рельефно выступающее из стены. Руки призрака гладили груди каменной королевы. Конан нахмурился и при-готовился отвернуться. Ему не было дела до извращенных ласк этой испорченной женщины.
Однако призрак принялся отчаянно жестикулировать, указывая на рельеф. Она показывает мне, где тут тайник, внезапно понял Конан. Что это — выход? Или новая ловушка стигийской змеи?
Он ничего не терял, решившись последовать настойчивому приглашению призра-ка. Хуже, чем есть, будет вряд ли. Возможно, подумал он, Нехтесси, уразумев, что лакомый мужчина бежал из ее сна, смирилась с неизбежным и даже нашла в этом свои преимущества. Она по-прежнему желает погибели внуку, своему убийце. Ко-нан желает того же! Может быть, за статуей королевы — путь к свободе?
Конан подошел к рельефу и возложил руки на выступающие груди скульптуры. Ничего не произошло. Он оглянулся на призрак. Нехтесси сладострастно улыбалась, как будто он трогал ее собственные формы, а не хладный камень. Она кивнула и сделала знак: надави! Конан надавил на соски. Рельеф бесшумно отодвинулся назад, открывая перед ним проход.
Призрак хозяйки Деншура помахал ему на прощание. Конан помянул Крома и шагнул в проем.
А в следующее мгновение очутился в полнейшей тьме.
Провела! Все-таки провела, змея!!
Киммериец нащупал руками стену и сделал шаг. Он едва не упал: под ногами оказалась лестница. Конан сделал шаг вниз. Лестница была пологой. Догадка ме-лькнула в его мозгу. Держа одну руку по стене, а другую — впереди себя, он начал спуск. Через несколько ступеней лестница повернула под прямым углом, и Конан возликовал!
Это была та самая лестница! Она привела его в Деншур, и она же выведет обра-тно, к подземной гавани, к реке Ибу. Стало быть, хозяйка замка все-таки решила отпустить его. Что она там болтала насчет реки?
«Правый рукав Ибу выходит на поверхность и впадает в Великий Канал. Вернее, он вытекает из Великого Канала… По Ибу я всегда могла незаметно покидать Деншур»
Ты могла — и я смогу, думал Конан, спускаясь по знакомой лестнице. Ноги са-ми несли его к свободе, и, когда впереди показалось зеленое свечение, ему причу-дилось даже, что лестница закончилась слишком рано.
Он вышел из арки. Ничего не изменилось в подземном порту. Корабли застыли у пирсов в небольшой бухте, а мимо них несла свои быстрые воды Ибу, река под пустыней, и ветер свистел навстречу ей…
Придирчивым взглядом Конан выбирал корабль. Нужен такой, чтобы не развали-лся от первой же волны, был быстр и удобен, но, главное, чтобы справиться с ним мог один человек. Нужна, иначе говоря, не большая галера, а быстрая, устойчивая лодка.
Ему удалось такую отыскать. Ладья стояла у самого края гавани. Была она бога-то украшена золотом и росписями, а на носу красовалась женская фигура. Конан хмыкнул: определенно, прежняя владычица Стигии страдала манией величия. В се-редине ладьи имелась мачта с парусом, а на корме — небольшая, но изящная пост-ройка. Судя по всему, ладья принадлежала лично королеве Нехтесси. На ней она совершала водные прогулки по подземной реке и своему Великому Каналу, а может, даже выходила в Стикс.
Кроме паруса, королевская ладья имела по одному гребному веслу с каждого борта. То есть, гребли два человека. Оценив ширину судна, Конан пришел к выводу, что он сумеет грести обоими веслами в одиночку.
Киммериец залез в лодку и проверил весла. Они послушно заскользили в уклю-чинах. Закончив осмотр, Конан отвязал ладью и вывел ее на середину реки. Течение подхватило суденышко и понесло его. Скоро подземный порт остался позади.
Но тьма не ждала его. Огромные изумруды, освещающие путь, встречались на одинаковом расстоянии друг после друга. Он плыл недолго. Скоро течение замед-лило свой бег, и впереди Конан увидел отверстие бокового тоннеля. Тоннель был по левую сторону, и вода втекала в него.
Нет, вспомнил Конан, хозяйка замка говорила о правом притоке Ибу, вытекаю-щем из Великого Канала… Проводив взглядом левый тоннель, он проследовал дальше по реке.
Нужный ему тоннель показался внезапно; Конан едва не пропустил его. Вода, вытекающая из правого притока, оттолкнула ладью. Киммерийцу пришлось взяться за весла. Он направил судно против течения и вошел в тоннель.
Новый тоннель был узок, и Конану пришлось призвать все свои умения, чтобы не разбить лодку о скалы. К счастью, ветер и тут дул против течения, то есть в спину Конану, что позволило ему поставить парус. Так, управляя веслами и двигаясь под парусом, он плыл под землей на королевской ладье Нехтесси.
Вскоре показалось светлое пятно. Ветер толкал лодку вперед, и это становилось опасным. Конану пришлось спустить парус. Последний отрезок пути он преодолел на веслах.
Конан подумал, что самым неприятным сюрпризом будет встретить у выхода из тоннеля стражников императора Джосера. Вот посмеются коварные боги! Так оно и случилось.
[1] События этой войны описаны в романе Пола Андерсона «Конан-мятежник» (в русском переводе «Конан и Секира Света»).
[2] См. цикл «Изгои».
ЧАСТЬ IV. ОТШЕЛЬНИК В ЗАЧАРОВАННОМ
ГОРОДЕ.
35. «Один против Стержня».
| В |
ысокий сухощавый старик, белый, как лунь, задумчиво рассматривал рожден-
ную его гением машину. Удалось ли ему превзойти самого себя? Скоро он по-
лучит исчерпывающие ответы на этот и все остальные вопросы, снедающие его вот уже целых три месяца…
Луиджи Фонтанелли застонал. Да, именно сегодня его плену в Зачарованном Го-роде — ровно три месяца. Из них последние пять недель пришлись на добровольное затворничество. Так сказать, последняя жертва ученого во имя торжества истинной науки и ради светлой жизни на его планете…
Он был последним обитателем этого феерического заповедника жизни чужой и человеку чуждой, на родной Земле,—впрочем, была ли эта Земля родной для него?
Родился-то он совсем на другой Земле. На той Земле, которая уже знала Ав-раама и Моисея, Хеопса и Саргона, Эхнатона и Нефертити, Гомера и Перикла, Креза и Кира, Александра и Дария, Помпея и Цезаря, Клеопатру и Августа, Иисуса и Пилата, Нерона и Траяна, Константина и Аттилу, Хлодвига и Юстиниана, Будду и Магомета, Рюрика и Владимира, Чингисхана и Тимура, — и многих-многих других, оставивших багровый след в ее истории. Он родился на Земле, которой еще предс-тояло узнать Муссолини и Гитлера, Сталина и Рузвельта, де Голля и Мао… То был его мир, мир двадцатого столетия от Рождества Спасителя, и профессор Фонтанелли в самых смелых своих грезах — которые его коллеги по ученому миру, не столь одаренные и озаренные, как он, полагали бессмысленными фантазиями — так вот, даже в самых смелых своих грезах Луиджи Фонтанелли не мог себе представить, что закончит жизнь не двадцатом и не в двадцать первом веке, а на несколько тыся-челетий… прежде своего рождения!
Однако же, окружившая и пленившая профессора страшненькая хайборийская ска-зка вовсе не была фантазией его безумного воображения. Другой разум, многократно сильнее разума Фонтанелли, и другая душа, более дерзкая, чем душа ученого-бун-таря из Милана, сделали безумную фантазию кошмарной реальностью.
Гениальный карлик Тезиас, мыслитель, волшебник и самозваный бог по прозви-щу Великая Душа, задумавший подчинить Историю своей Мечте, гонимый только собственными страстями, разверз порталы Времени и, не размышляя о последствиях, призвал в свой смутный мир первого гостя из тьмы грядущих тысячелетий. Им ока-зался воин и авантюрист Джейк Митчелл, американец, вожак отряда рейнджеров, — двойник и антипод Конана, варвара-киммерийца, величайшего героя Хайборийской эры. Именно по подсказке Джейка Тезиас призвал в свое время его, Луиджи Фонта-нелли; да, именно так это все и случилось, к неописуемой радости седовласого профессора…[1]
А затем наступило отрезвление. Фонтанелли понял, какие страсти обуревают его гостеприимного хозяина, Великую Душу. Не торжество чистой науки, нет, и не благо человеческой цивилизации, и не всеобщее счастье утопающего в невежестве Хайборийского мира. За высокими словами скрывались приземленные мечтания о вселенском троне и новой расе совершенно идеальных существ, Инкубов, людей с «искусственной душой», во всем покорных воле новоявленного бога. Тезиас был гениальнейший ученый — но не он служил науке, а науку заставлял служить себе.
На этом гость и хозяин разошлись. Еще там, в Замке Синих Монахов, в первую ночь своего пребывания в Хайборийском мире, профессор, разобравшись в истинном положении вещей, ощутил жгучую неприязнь к карлику и такую же по силе, на пе-рвый взгляд, труднообъяснимую, расположенность к заклятому врагу Тезиаса, вар-вару Конану. Фонтанелли ощутил в себе стремление во что бы то ни стало спасти этот неведомый ему, невежественный и несчастный мир от участи, уготованной Ве-ликой Душой, то есть помочь Конану раз и навсегда одолеть Тезиаса, ожившего мертвеца, вздумавшего править целой планетой — его планетой, Зе-млей, на которой еще многим-многим предстоит родиться. Тогда он, Фонтанелли, еще не задумывался, что это, возможно, не его Земля, и что у него, невольного пришельца из Будущего, нет вовсе никакого права ее здесь спасать…
Но Конан с его помощью ускользнул из магических цепей карлика, а сам Фонта-нелли погиб в Огне Будущего. Но на этом, как вскоре выяснилось, его удивительная история лишь начиналась!
Эпизоды, связанные с воскрешением из мертвых, как будто вытравлены из его памяти. Он очнулся в Зачарованном Городе, и первым лицом, которое он увидел перед собой, была бескровная физиономия все того же карлика Тезиаса. Физиономия в ту минуту, впрочем, была не самодовольная, а изумленная: очевидно, даже Тези-асу не удалось постичь, каким образом бедняга Фонтанелли вернулся к жизни и как, что еще больше удивительно, сумел проникнуть в неприступный Зачарованный Город…
Внезапное явление профессора в новую обитель Тезиаса явилось для последнего подарком Судьбы.
Собственно говоря, так оно и было, в буквальном смысле, — ибо тот, кто вернул Фонтанелли к жизни и направил — может быть, подбросил? — в Зачарованный Го-род, на самом деле являлся пасынком Владычицы Сущего.
У Фонтанелли не было сил противостоять могущественному гипнозу Тезиаса. Ве-ликий ученый из Будущего невольно содействовал великому волшебнику Прошлого. Наемники Джейка Митчелла, «черная сотня», все как один появились в Зачарован-ном Городе. Лишившийся по воле Конана верных Синих Монахов, самозваный бог Великая Душа обрел новых могущественных слуг и всех их вооружил чудо-оружием двадцатого столетия.[2]
Но коварная Судьба сыграла с ними со всеми новую страшную шутку. Самозва-ный бог исчез, чтобы далеко на юге, в мрачной Стигии, стране злобных жрецов и черной магии, стать рабом Змеиной Королевы Тхутмертари.[3] Как и почему это случилось, Фонтанелли не знал и знать не мог. Да и особенно не интересовался: кровавый поход, затеянный Змеиной Королевой против остального мира, оставался для узника Зачарованного Города большей абстракцией, чем невидимая угроза, ис-ходящая от Стержня.
Да, Стержень… Стержень, эта исполинская колонна из Живой Энергии, взметнув-шаяся посреди Зачарованного Города на добрых двадцать пять миль, бросала вызов известным законам природы. Не нужно было становиться великим ученым, великим волшебником или даже богом, чтобы осознать, сколь бесконечно враждебно это сре-доточие космической мощи всему земному во все времена. Фонтанелли не понимал происхождение и философский смысл Стержня, но он явственно видел другое, нам-ного более важное для его натуры честного ученого: именно Стержень дает жизнь всему Зачарованному Городу; именно Стержень снабжает космической энергией все могучие аппараты Будущего; и именно Стержень является лучшим, поистине бесцен-ным и неисчерпаемым инструментом для Тезиаса или любого другого сумасшедше-го гения, возжелавшего власти над миром.
Дальнейшие события подтвердили правоту старого профессора. Великая Душа исчез, но Стержень как стоял, так и остался стоять посреди Зачарованного Города. Другой негодяй, Джейк Митчелл, воспользовался его могуществом.
Косвенным виновником преступлений Джейка Фонтанелли считал себя. Это имен-но он, профессор Фонтанелли, сотворил «Черный коршун», военный вертолет, кото-рый даже в конце двадцатого века считался чудом техники и научной мысли… Над землей же Хайбории эта машина смерти казалась ужасным демоном, восставшим из Ада, чтобы собирать несчастные души. «Черный коршун» был вооружен пулеметами, танковыми пушками и ракетами, гранатометом, огнеметом и лазерной пушкой, и эта бронированная птица, как нетрудно догадаться, была неуязвима для мечей, копий и арбалетов хайборийских туземцев. В глазах своего создателя «Черный коршун» яв-лял собой жуткий, гротескный пример агрессии одной цивилизации против другой. Вину профессора усугубляло и то, что он не только создал это абсолютное орудие убийств, но и прямо, хотя и невольно, способствовал его появлению в мире Тезиаса и Конана.
К несчастью, одного железного ангела смерти карлику показалось недостаточно. Из Живой Энергии он создал девяносто девять точных подобий первого «Черного ко-ршуна». С того момента каждый пришелец владел собственным вертолетом. Сотво-ренные посредством звездной магии машины, орудия убийства, аксессуары, одежда и все прочее ничем не отличались от оригинала. Так Фонтанелли понял, что при желании Великая Душа может воспроизвести все, что угодно, и в каких угодно ко-личествах.
Невидимые человеческому взгляду энергетические каналы связывали творения звездной магии с исполинской колонной, пронзающей небеса над Зачарованным Го-родом. Стержень давал всем им жизнь, и он же поддерживал ее. Вертолеты летали, потому что бог Великая Душа каким-то образом подключил их к неисчерпаемому энергетическому полю Стержня, им отныне не требовалось никакое другое топливо. Бластеры стреляли лазерными лучами, потому что Стержень транслировал им энергию для выстрелов. Неодолимое защитное поле Зачарованного Города также удерживал Стержень. И вообще все, что было сотворено из Живой Энергии, суще-ствовало и работало лишь потому, что существовал и работал Стержень.
Поэтому неудивительно, что с течением времени Стержень для профессора Фон-танелли все больше превращался в Демона, Бога и Мир одновременно. То есть, в сердце мира, где жил он, пленник и отшельник Зачарованного Города. Единствен-ным желанием, всецело занимавшим старика, было желание во что бы то ни стало уничтожить Стержень. С каждым днем, проведенным им здесь, это желание все более перерастало в одержимость. Фонтанелли был одержим Стержнем, страстью уничтожить Стержень во что бы то ни стало и любой ценой.
Он уже не думал о себе, о друзьях, остававшихся вне Зачарованного Города, то есть в другом мире, да и о самом этом мире он почти не думал — он ощущал себя лишь инструментом разрушения этого циклопического насоса, который качает неведомое Зло из холодных межзвездных глубин на его родную Землю…
Так жизнь профессора в Зачарованном Городе незаметно превратилась в схватку с бездушным космическим пришельцем. Фонтанелли восхищался могуществом Незнае-мых, сотворивших Стержень, Фонтанелли молился на Стержень, как на Бога, и, без ложной скромности, полагал себя единственным, кому под силу сокрушить этого всемогущего Бога. Стержень стал его религией; проблема разрушения Стержня пере-стала быть чисто научной, превратившись в проблему слепой веры; и жизнь без Сте-ржня больше не имела для Фонтанелли никакого смысла: он, этот смысл, заключал-ся в том, чтобы, наконец, разрушить Стержень и уйти в небытие вместе с ним. Пра-во же, думал в иные мгновения седовласый профессор, разве может быть лучший конец для Ученого?
И с новыми силами бросался он на штурм этой космической твердыни.
Неудачи преследовали его. Собственно, все минувшие месяцы и недели как раз и складывались из одних лишь неудач. Он испробовал все и пришел к выводу, что Стержень несокрушим. «Стержень просто поглощает враждебную энергию. Его не возь-мешь даже сотней атомных бомб», — сказал он как-то Аманде Линн, своей единст-венной соратнице, подруге по несчастью.
Но это признание не означало вовсе, что ученый, сделавшийся тут фанатиком, пал духом, сдался. Позже, когда Роберт Рэнквист привел из Тарантии подмогу и когда появилась возможность улететь из Зачарованного Города, Фонтанелли сам ре-шил остаться, чтобы продолжить здесь свою борьбу со Стержнем. Аманда и Роберт простились с профессором не без сожаления и печали. Его желание во что бы то ни стало уничтожить Стержень вызвало у них недоумение и тревогу. Поскольку конец Стержня будет неизбежно означать конец могущества пришельцев. «Как мы-то летать будем?», — вопрошали они.
«Никак вы не будете летать, — отвечал им профессор. — В мире, где мы не по своей воле очутились, не должно быть военных вертолетов, равно как и прочего ору-жия Будущего. Поймите же, это аномалия, и мы обязаны ее устранить! Иначе беды, которые принес Джейк Аквилонии, покажутся цветочками. Вот для чего я остаюсь здесь»[4]
Итак, они — люди, его друзья, и оставшиеся к тому времени в живых гномы, его невольные собратья по несчастью,—все улетели из Зачарованного Города, а он один, живой мертвец, остался. Во внешнем мире продолжали происходить события, одно другого знаменательнее и важнее. Эти события, однако, ничего не значили для Фон-танелли, потому что Историю творил он, а не они. Роберт и Аманда оставили ему видеофон, прибор связи его собственного изобретения, и, конечно же, он иногда бе-седовал с Робертом, находящимся на другом конце света, в аквилонской столице Тарантии. Так Фонтанелли получал информацию из внешнего мира. От Роберта он, в частности, узнал о гибели Конана с Амандой — и сам удивился, насколько равно-душно воспринял ее. В конце концов, говорил сам себе добровольный отшельник, что значат жизни простых смертных против его Великой Цели? Стоит ли горевать о Конане и Аманде — ведь эти люди, возомнив себя героями, даже и не попытались сокрушить Стержень!
Чем дальше, тем реже общался он с Робертом, да и Роберт, новый король Акви-лонии (после Конана) и вожак пришельцев (после Джейка и Аманды), как видно, не горел желанием лишний раз тревожить старого профессора. Ничего не знал Фонта-нелли ни о падении богини Тхутмертари, ни о воцарении вместо нее Джосера и Ка-мии, новых великих правителей Стигийской империи, Похитителей Победы, ни о событиях в самом Аквилонском королевстве, где обосновались пришельцы из Бу-дущего…
Они и не подозревали, а он твердо знал: будущее всех этих людей и их потом-ков целиком и полностью зависит от него.
36. Восхождение к истине.
| Н |
еожиданно пришел миг озарения. Стержень нельзя взорвать снаружи. Для это-
го не нужно строить цепь сложнейших формул, это ясно, как дважды два. Его
также нельзя уничтожить изнутри. И это столь же очевидно. Стержень неуничто-жим! Что это значит?
А это значит, понял вдруг профессор Фонтанелли, что таинственные создатели исполинской колонны позаботились, чтобы никто из «туземных разумов» не сокру-шил их творение. А поскольку Неведомые, судя по всему, были несоизмеримо мо-гущественней землян, нечего и удивляться, что они преуспели в своей задумке. Не под силу землянину разрушить их Стержень.
А они сами? Могут ли Неведомые сами сокрушить свое творение? То есть, пре-дусмотрели ли они механизм самоуничтожения Стержня? Если они столь могущест-венны, должны были предусмотреть все. Значит, остается найти этот механизм. Но где искать и как?
Первая догадка Фонтанелли привела его к новым открытиям. Вероятно, размыш-лял он, ларчик гениально просто открывается. Тайна Стержня — в самом Стержне. А если точнее, там, откуда он растет. Неверно, что колонна из Живой Энергии стоит на земле. Так видится человеку, это типичное «земное» восприятие. Люди сами ходят по земле, оттого-то им и кажется, что и Стержень на земле стоит, а в небо упирается.
На самом деле все наоборот: Стержень не стоитна земле, а в Землю упира-ется. Ведь Стержень — это только туб, насос, магистраль для энергии межзвездных пространств. Стало быть, тайну Стержня нужно искать среди его корней, у основания колонны, то есть — в небесной вышине…
Эта идея потрясла и пленила старого профессора. Он понятия не имел, что и как будет искать в стратосферной дали. Зато он был совершенно уверен, что найдет там искомое и раскроет, наконец, тайну Стержня.
Фонтанелли приступил к сооружению машины для полета. К его услугам был вертолет Курта Марлоу, рейнджера, погибшего в Зачарованном Городе. Но даже «Че-рный коршун» не мог подняться выше пятнадцати миль! Фонтанелли же чувствовал, что разгадка на последней, двадцать пятой миле Стержня…
Он работал, словно одержимый. Нынешнее противоестественное состояние его физического тела служило старому профессору чудесную службу. Живой покойник, он не нуждался в чистом воздухе, воде, пище и отдыхе. Он давно уж перестал за-думываться, откуда у него берутся силы. Ответ был прост и очевиден: его, Фонта-нелли, как и все вокруг, питает Стержень! Это было единственное доступное ему на-учное объяснение — а в мистику и во всякую иную дьявольщину лауреат Нобелевс-кой премии по физике по-прежнему не верил.
С того дня, как неудачи сменились успехами, этим успехам, казалось, не будет конца. Успехи пошли чередой. Фонтанелли создал аппарат для полетов в стратос-фере. Внешне машина еще напоминала «Черный коршун» — но это, скорее, был не летательный, а лазающий аппарат. Аппарат, специально предназначенный для покорения вершины Стержня.
* * *
| Л |
уиджи Фонтанелли забрался внутрь кабины своего нового творения и дал сигнал к
старту. Заработали винты, и странная машина поднялась над фиолетовой землей. Аппарат медленно поплыл над бывшим дворцом Великой Души. Поплыл к Стерж-ню. Приблизившись почти вплотную к исполинской колонне, аппарат вдруг вытянул из своего чрева две длинные металлические — на самом деле сотканные из все той же Живой Энергии — руки. Обе руки зацепились за Стержень, и потоки Силы, амор-фный дым, стекающий по колонне сверху вниз, тотчас окутали их.
Это был первый критический момент. Стержень хранил молчание до сей поры, высокомерно игнорируя все враждебные потуги жалкого землянина,— но как поступит он теперь, когда отчаянный туземный разум вышел на верный путь к разгадке его та-йны? Не отринет ли длани этого нелепого аппарата, не накажет ли дерзкого гения?
Фонтанелли на мгновение зажмурился. Ему почудилось, как из глубин Стержня возникает убийственная волна и как бесстрастно и безмолвно поглощает чудовищ-ная колонна сам аппарат и его создателя…
Но Стержень остался верен своему космическому высокомерию. Он не обратил внимания на присосавшуюся к его могучему торсу малявку.
Аппарат начал восхождение. Работающие лопасти винтов с натугой рассекали тягучий воздух, а руки, карабкающиеся по Стержню, помогали им. Фонтанелли, не отрываясь, наблюдал за приборами. Красный столбик, отмечающий высоту, мед-ленно полз вверх. Миля, две, три, еще и еще… И с каждой милей, пройденной его новым детищем, последним творением гения Будущего, душа старика наполнялась торжеством — он шел вперед и вверх, он побеждал!
На высоте в десять миль взору профессора предстало непредвиденное препятст-вие. Это было кольцо, опоясывающее Стержень, точно перст. Старик вспомнил, что Великая Душа как-то упоминал об этом кольце, «смотровой площадке». «Отсюда я обозреваю подвластный мне мир», — так говорил карлик.
Фонтанелли остановил аппарат. Кольцо было у него прямо над головой, и оно преграждало путь наверх. Буйство светящейся энергии вокруг смотровой площадки было таким неистовым, что, казалось, здесь полыхает сам воздух. Лопасти винтов едва крутились. Профессор подумал: если сейчас он отцепит механические руки от Стержня и вверит свою судьбу винтам, аппарат неминуемо рухнет вниз. Это значит, что облететь кольцо не удастся… Прогоняя прочь подступившую к горлу волну отча-яния, Фонтанелли решительно нажал ход и зажмурил глаза.
…То, что испытал он вскоре, невозможно передать словами. Словно космический вихрь пронесся через его голову. Пронесся — и незаметно, на подсознательном уро-вне сообщил, подсказал, ЧТО и ГДЕ следует ему искать. Это было удивительно, странно, невозможно даже — но отныне Фонтанелли ясно ощущал цель своего во-схождения…
Когда он вновь открыл глаза, смотровая площадка Тезиаса осталась позади, внизу. Лазающий аппарат системы Фонтанелли беспрепятственно прошел через нее!
— Иллюзия… — пробормотал профессор. — Материя есть иллюзия…
Итак, отныне он твердо знал, где прячется тайна. Догадка оказалась верной — еще пятнадцать миль, и он познает тайну. И одолеет Стержень, и исполнит свою Цель.
После «смотровой площадки» сияние вокруг Стержня резко пошло на убыль. Ви-нты закрутились быстрее, но, поскольку воздух становился все более разреженным, скорость восхождения уменьшилась. Он поднимался уже десять часов кряду, а Стер-жню не было конца…
Фонтанелли больше не следил за приборами. Он обозревал мир с этой невероят-ной высоты. Зачарованный Город являл себя его взору во всем своем феерическом великолепии.
Несметные потоки Живой Энергии, как и прежде, струились по Стержню навст-речу дерзкому пришельцу; там, внизу, растекались они по Зачарованному Городу и давали жизнь многокрасочным бессчетно-многоугольным строениям, более напоми-навшим аморфные разумные существа. Эти «дома» не имели какого-либо опреде-ленного цвета. Волны пурпурно-лилового сияния, беспрестанно и хаотично пробега-ющие по «зданиям», окрашивали их в самые немыслимые цвета. И, как ни странно, все это мельтешащееся многоцветие не только не раздражало глаза, но, наоборот, успокаивало и, если угодно, тонизировало. Многоцветное сияние давало чистый, ро-вный, почему-то желтоватый, почти дневной свет. И свет этот был реален; Фонта-нелли увидел, как он, этот свет, точно напыленная краска, равномерно покрывает черное брюхо лазающего аппарата. Причем светились не лампы,— их нигде не бы-ло, — а сам загадочный материал, из которого был слеплен город…
Мягкий желтоватый свет, не имеющий видимого источника, прозрачным теплым одеялом укутывал здесь все вокруг. Высокое солнце, могучее светило этой плане-ты, прозванное хайборийцами Оком Митры, смотрелось малозначащим, декоратив-ным дополнением к феерическому антуражу — нечто вроде тлеющего огарка свечи в сокровищнице сияющих бриллиантов. С далекого расстояния прозрачное облако же-лтоватого света, да и весь Зачарованный Город, чудились слабо мерцающей полус-ферой, поминальным курганом какого-то давно почившего бога. Вокруг Города Фонта-нелли наблюдал безбрежные зеленые моря лесов и лишь изредка средь них прогля-дывали ледяные островки — то высились пики Гор Серых Обезьян. Но ни обезьян, ни прочей живности не водилось на десятки миль вокруг; лишь эти дремучие великаны, дети Земли, выдерживали соседство с Зачарованным Городом. Они же таили его все минувшие эоны, пока дерзновенный гений Великой Души не воззвал к новой жизни прощальный подарок чужой и далекой расы своему неожиданному потомку…
Вот такое сказочное, чарующее, неповторимое великолепие он собирался унич-тожить — и шел к своей цели с настойчивостью истинного ученого и с верой в свою правоту, присущей только настоящему фанатику.
Так минули еще десять часов, затем еще столько же… Красный столбик как будто застыл на отметке в двадцать три мили. От винтов больше не было никакого проку, и Фонтанелли выключил их. Механические руки безмолвно перебирали по Стержню, с каждым шагом подтягивая аппарат к заветной цели. Старик вдруг подумал, что живой человек на его месте ни за что бы не выдержал такого восхождения. Кто бы знал, как полезно иногда бывает не дышать воздухом, не питаться материальной пищей, не испытывать холод и все прочие человеческие неудобства!
В общем, минули двое суток с начала восхождения, прежде чем Фонтанелли, на-конец, узрел вершину исполинской колонны. Странно, подумал профессор. Он ожи-дал увидеть на вершине Стержня какой-нибудь сказочный звездный замок или рада-ры, слушающие Вселенную, на худой конец, шипы антенн, устремленных в беско-нечность. Ничего этого здесь не было. Колонна заканчивалась просто так, без види-мой причины, словно была обрублена мечом титана…
Аппарат профессора взобрался на вершину. Это оказалась абсолютно ровная пло-щадка. Фонтанелли выбрался из кабины. Под ногами клубилась поверхность, далеко внизу плыли рваные облака и едва видна была земля, в вышине блистали звезды и вставала полная Луна.
Враждебный человеку Космос жил своей размеренной жизнью.
Старик пошел к центру площадки. Ноги его утопали в трясине Живой Энергии, и ему не хотелось думать, что случится, если эта загадочная субстанция затянет и про-глотит его, как болотная трясина.
Однако же это случилось — настолько внезапно, что Фонтанелли ничего не успел предпринять ради своего спасения…
Он провалился куда-то.
А когда профессор Луиджи Фонтанелли вновь пришел в себя, он увидел гораздо больше, чем за миг до своего падения.
Он увидел вокруг себя безбрежный мир, привычный и незнакомый.
Здесь была Земля, и было Солнце, и ближние планеты, вращающиеся вокруг не-го, и астероидный пояс, и планеты-гиганты, и даже… Фонтанелли напряг зрение — и, точно откликаясь на его призыв, то далекое пространство само собой приблизи-лось к нему — или он ринулся навстречу? — показался маленький Плутон, затем еще одна планета, большая, незнакомая ему, но также вращающаяся вокруг нашего светила, потом навстречу пронеслась комета с крохотным пока еще хвостом, спеша-щая к Солнцу… Восторженный взор профессора между тем несся все дальше и даль-ше от Земли, в темные космические бездны. Он увидел небольшую звезду, взглядом определил ее класс — «бурый карлик» — и сразу понял, что перед ним та самая полумифическая Немезида, вечная спутница Солнца. Он исполнился гордостью от увиденного, ведь стал первым землянином, кто увидел Немезиду своими собст-венными глазами… Может быть, он не увидел, а открыл?! Правда, здесь некому дать за это ему Нобелевскую премию, да и не нужна она, вторая… как, впрочем, и первая, полученная им в своем двадцатом веке.
Немезида осталась позади, а далекий Космос несся ему навстречу с невозмож-ной, неестественной скоростью. Мелькали кометы, звезды, планеты, звездные сис-темы, галактики, и не было им конца…
Ощущение опасности передалось ему сильнейшим ознобом, тем более странным, что в своем нынешнем состоянии Фонтанелли не мог испытывать холод. Опомнив-шись, он рванулся из этого Дальнего Космоса обратно на Землю. И в тот же миг вновь ощутил себя стоящим на вершине Стержня. Он так и не понял, что вызвало озноб — может быть, он чуть было не свалился в какую-нибудь «черную дыру»? И кто пре-дупредил его об опасности? Что вообще здесь такое творится?
— Где я? Что со мной? Что все это значит? — не помня себя от внезапно нахлы-нувшего ужаса, завопил Фонтанелли.
Ответом ему было космическое безмолвие. Никто из творцов либо хранителей звездных чудес не считал себя обязанным вступать в разговоры с землянином, без спросу забравшимся в святая святых Мироздания…
37. Забавный способ спасти человечество.
| Е |
му потребовалось время, чтобы вернуть себе способность мыслить здраво — ес-
ли теперь и здесь это вообще было возможно.
Мир, расстилавшийся вокруг него, был словно соткан из иллюзий. Стоило Фон-танелли чего-нибудь мысленно пожелать, и он тотчас видел это, в самом реальном приближении и наиболее удобной проекции. Расстояния, размеры, масштабы не имели никакого значения. Он прогулялся по Луне, побывал в подземных пещерах Марса (попутно убедившись в правоте своей давней гипотезы о существовании там разумной жизни), пронесся сквозь ядро Юпитера, наконец, встретился с обитателями той самой десятой планеты, Прозерпины…
О, сколько же всего нового он уже узнал и еще может узнать об этом чудном мире! Сколькими Нобелями могли бы быть отмечены его открытия! Но он брал сюда билет в один конец; поэтому старый профессор подавил свое любопытство и верну-лся на Землю, в Зачарованный Город, к Стержню.
Он жаждал постичь способ уничтожения Стержня. Собравшись с духом, Фонтанел-ли направил мысленный приказ.
Но снова никто не ответил ему! Боятся?
Создатели Зачарованного Города боятся раскрыть ему свою тайну?
Ерунда! Может быть, он не то спрашивает?
Повинуясь наитию, Фонтанелли подумал: «Я хочу увидеть, как работает Стержень»
И что-то тут же изменилось в окружающем его мире. Он увидел Землю, свою голубую планету, как бы со стороны космоса. Зачарованный Город блистал на ее поверхности маленькой лазорево-серебристой горошиной. Но самое удивительное таилось не на Земле, а над нею.
Где-то на полпути между Землей и Луной в черном пространстве плыла крохот-ная лодочка. Конечно, Фонтанелли понимал, что никакая это ни «лодочка» — а что это такое, профессор смог рассмотреть как следует, приблизив взор к объекту.
«Лодочка» оказалась кристаллом, линзой, вогнутой к Земле. Из этой линзы вниз струился поток беловатого сияния. Проследив за движением света, Фонтанелли убедился, что, начинаясь в линзе, он заканчивается… у вершины Стержня!
— Черт возьми! — в волнении прошептал профессор. — Будь я проклят, если это не геостационарный ретранслятор! Эта штуковина на орбите качает энергию для Сте-ржня! Но откуда же она сама берет энергию? Не из вакуума же, в самом деле!
Ответ он получил тотчас. Новые струйки света разлились в Космосе, и Фонтанел-ли увидел десятки точно таких же линз-кристаллов. Они были повсюду: десять око-ло Солнца, по одной — у Марса, Земли и Венеры, у Меркурия — по две линзы, у Юпитера, Сатурна, Урана, Нептуна, Прозерпины — по три, у крупнейших спутников планет-гигантов — от одной до трех на каждый. Далее вереница ретрансляторов ухо-дила за пределы Солнечной системы, и профессор даже не пытался отыскать ее на-чало. Такое было впечатление, что эти штуковины в Космосе на каждом шагу!
Но кто установил их? И зачем? Неужели только для того, чтобы качать энергию для земного Стержня? Какая великая честь для нашего крохотного голубого шарика… Во всяком случае, нигде более, ни на одной звезде либо планете Фонтанелли не увидел ничего похожего на Стержень.
Итак, Фонтанелли не узнал, откуда берется Живая Энергия, но понял, каким об-разом она передается Стержню. Решение пришло само собой: нужно удалить с зем-ной орбиты ретранслятор, и тогда Стержню конец!
Но как сделать это???
Старик нервно рассмеялся. Ему вдруг вспомнилась детская сказочка о том, как добрый волшебник прикрыл землю небесным куполом, чтобы летом не шел снег…
Купол! Вернее, нет, не купол — достаточно небольшой заслонки, которая бы встала между Стрежнем и проклятой линзой, ретранслирующей ему Силу. То есть достаточно поставить препятствие, чтобы мертвая вода перестала течь по трубе…
Но как это сделать???
Фонтанелли почувствовал, что все глубже, глубже, глубже увязает в этой шараде, словно в трясине из Живой Энергии. Верный путь к Цели не имел конца. Решение проблемы найдено, но что с того? Как практически вывести на орбиту эту самую «заслонку»? Как выбрать точку, где она должна находиться? Как ее стабилизировать? Откуда вообще она возьмется?
Земля вдруг резко приблизилась к старику, и он снова очутился в Зачарованном Городе. Очутился — и узрел решение. Оно оказалось настолько фантастическим и в то же время по-детски бесхитростным, что Фонтанелли чуть не потерял голову от радости и изумления.
А затем он просто протянул руку и взял большую белую жемчужину, которую Конан, Тезиас, Аманда, гномы и все прочие, кто имел с ней дело, называли Светочем Истины, амулетом Небесного Народа.
Точно в волшебном сне, Фонтанелли, сжав Светоч Истины большим и указатель-ным пальцем, поплыл прочь от Земли, навстречу кристаллу-ретранслятору. И вот туда, где пучок беловатого света был наиболее тонок, он поместил Светоч Истины. Поместил — и сразу отнял, сам устрашившись своей безумной дерзости…
И в тот краткий миг, когда он это сделал, внизу, на Земле, вздрогнул Стержень. Взор Фонтанелли стремительно переместился туда. И он увидел произведенный им эффект.
Его «лазающий аппарат», тот самый, на котором он взобрался на Стержень, вне-запно растворился Живой Энергией, и она слилась с колонной. Но она стояла по-прежнему, эта пронзающая небеса громада, и вовсе не собиралась разваливаться на радость своему победителю…
Из глаз старика брызнули слезы, и он промолвил тоскливо:
— А мне казалось, я нашел способ сокрушить тебя, проклятая кость в горле че-ловечества…
— …Вернее, вы нашли способ обойти тот самый единственный и верный способ уничтожения Стержня. Занятно, но, должен признаться, тоже достаточно эффективно. Поздравляю вас, профессор. Я знал, что это случится.
Перед Фонтанелли в черном пространстве парил человек. Был он невзрачен, стар, сутул, плешив и все время кутался в просторный серовато-серебристый халат. От-куда взялся здесь этот другой старик, Фонтанелли не имел ни малейшего представ-ления. Но разбуженная память вдруг подсказала ему, что он уже как-то встречался с этим таким невзрачным и таким могущественным стариком — с тем, кто воскресил его из мертвых и вернул человеческое тело…
— Милиус, Скучающий Маг! — воскликнул Фонтанелли.
Тот добродушно улыбнулся.
— Итак, вы вспомнили меня, профессор, как я и обещал вам при нашей послед-ней встрече в моей скромной обители…
— Вы? Обещали? Мне?
— «Когда вам нужно будет меня вспомнить, вы вспомните», — заявил я вам.[5] Ну вот, этот момент настал, можно сказать.
— Я помню… — прошептал профессор. — Что за игру вы ведете, мистер Милиус?
Скучающий Маг нахмурился.
— Мне кажется, вы собирались спросить о чем-то другом.
Фонтанелли растерянно кивнул.
— Да, вы правы. Где я?
Пожав сутулыми плечами, Милиус ответил:
— Вы внутри действующей модели Вселенной. Могли бы и сами догада-ться, синьор ученый.
Профессор издал тоскливый стон.
— За кого, черт возьми, вы меня принимаете?
— За самонадеянного чудака, покинувшего мир нормальных людей, но взявшего на себя смелость решать судьбы этого мира.
— Вы собираетесь мне помешать?
— Ну что вы, — качнул растрепанной бородкой тот, кого сам Страж Земли назы-вал «всемогущим джаном»,— я давно уже никому тут не мешаю. Я, знаете, тут про-сто мимо шел… стоя на месте.
— Вы лжете, мистер Милиус, или как вас там,— заметил Фонтанелли. — Может, я и чудак, но я — не глупец! Все это, — палец профессора уткнулся в горошину За-чарованного Города, — ваших рук дело! Или что там у вас… вместо рук?
— В некотором роде, да, — с очевидной неохотой согласился джан. — Равно как и все остальное, впрочем.
Выцветшие глазки Скучающего Мага обежали небесную сферу.
Проследив за этим движением, профессор угрюмо заметил:
— Вы сотворили, а я уничтожу. Стержень представляет угрозу для человечества.
— Ну-ну… — хмыкнул джан. — Дело ваше, уничтожайте. Спасайте человечество. По-моему, у вас должно получиться. Забавный способ, но тоже вполне эффектив-ный, как я уже имел честь вам засвидетельствовать. Если бы мне знать заранее, что возможен путь обхода протокола безопасности…
Сарказм в голосе Милиуса был настолько явным, что Фонтанелли снова растерялся.
— Скажите, а зачем вы водрузили Стержень? Здесь? И эти линзы-ретрансляторы — зачем они?
— Ох, долгая история… — вздохнул джан.
— Я готов ее послушать, — неожиданно для самого себя вымолвил профессор и тут же прибавил, сурово: — А потом я уничтожу его вот этим амулетом Солнца, этот ваш Стержень!
— А как же ваши друзья?
— Мои друзья?
— Пришельцы-рейнджеры. Разве эти бедняги — не часть человечества?
Фонтанелли виновато улыбнулся.
— Да, да, конечно. Я совсем забыл о них…
— Ничего удивительного, — печально усмехнулся Милиус. — Так всегда и слу-чается в мире. Кто все время думает о человечестве, забывает о людях.
— Я предупрежу Роберта. Прямо сейчас, если не возражаете.
Скучающий Маг передернул плечами: мол, мне-то что, хотите — предупреждайте.
Профессор извлек видеофон и набрал команду вызова.
— Роберт, прием! Ответь, это я, Фонтанелли!
Ему пришлось несколько раз повторить вызов, прежде чем в овальном зеркале появилось изображение. Аквилонский король был бледен, густые черные волосы растрепаны, глаза воспалены…
— Док? Это ты? Ради Митры, что случилось?
— Слушай меня, Роберт. Внимательно слушай. Я победил. Я могу уничтожить Стержень.
— Стержень?
— Да. Прямо сейчас. Ты понимаешь, что это значит?
— Я понимаю… — прошептал король в Тарантии. — Погоди, док… Не делай этого. Тут у нас проблемы. Вертолеты нужны нам для…
— Забудь о вертолетах, Роберт! — воскликнул Фонтанелли.— Все, конец им, верто-летам! Оружие из нашего мира больше не прольет кровь туземных людей. Это решено!
— Док, ради Бога, погоди хотя бы недельку! Я должен…
— Даю тебе ровно один час, Роберт! — вновь перебил профессор короля. — Ты успеешь предупредить наших ребят.
— Дьявол тебя побери, док, может, ты все-таки выслушаешь меня?
— Я не стану тебя слушать, Роберт, — холодно отрезал Фонтанелли. — Через час я снова свяжусь с тобой. Будь готов.
Игнорируя бурные протесты Рэнквиста, профессор обрубил связь и обратился к Милиусу: — Я все правильно сделал?
— А что такое «правильно»? Правильно все, что творится на свете,—улыбнулся тот.
— Вы демагог.
— Я философ, мой дорогой профессор.
— Итак, вы расскажете мне историю Зачарованного Города?
— Почему бы и нет? Расскажу, пожалуй.
* * *
| О |
днако прежде, чем джан начал свой рассказ, новое событие привлекло внимание
профессора Фонтанелли.
Зачарованный Город вдруг стремительно приблизился к нему, парящему в неве-домом пространстве, и старый док увидел, как на площади у дворца Великой Души материализуется до боли знакомая нескладная фигура.
Хозяин Зачарованного Города вернулся.
Тезиас не изменился. Это по-прежнему тщедушный большеголовый человечек чуть более метра ростом. Кудрявые вороные волосы; огромный, почти что нависаю-щий над лицом лоб; косматые брови; непроницаемые глаза, огромные и блистаю-щие, точно магнетические агаты; чуть загнутый нос; тонкие бледные губы; вся кожа мертвенно снежного цвета без единой кровинки…
Не изменился и Брахо. Рослый магистр Синих Монахов, в своем просторном плаще цвета индиго с надвинутым на глаза капюшоном, с сияющим серебром Меда-льоном с Пирамидой на впалой груди и тонкими длинными пальцами, возник подле своего господина. Следом материализовались и другие Синие Монахи; всего нече-ловеческих слуг карлика было десять, считая самого Брахо.
Тезиас простер руки к Стержню и сказал своему магистру:
— Смотри же, Брахо: некогда я возродил эту мощь из тьмы небытия, и она по-прежнему покорна мне. Стержень защитит меня от Существа. На какое-то время…
* * *
| - Я |
опоздал! — воскликнул Фонтанелли, буравя гневным взором жалкий силуэт
Скучающего Мага. — По вашей вине! Вы снова облапошили меня!
— Разве? — бесстрастно осведомился джан.
— А разве нет? Великая Душа и его слуги возвратились в Зачарованный Город! Признайтесь, вы знали заранее, что это случится!
— Ну и?..
— Теперь я не могу сокрушить Стержень!
— Совершенно верно. Потому что вы дали слово Роберту Рэнквисту сделать это не ранее чем через час.
— А много ли изменится через час? Разве карлик и его прихвостни через час уберутся из Города?
— Вопросы, пустые вопросы…— вздохнул Скучающий Маг.— Давайте же не будем тратить время зря. Забудьте о Тезиасе и его монахах. Они вам ничего не сделают. И ничем не смогут помешать. Их судьба — в ваших руках, профессор. Вы добива-лись этого, не так ли?
И Фонтанелли прислушался к совету своего удивительного собеседника. Великая Душа, его магистр и все другие монахи пропали, Зачарованный Город вновь съежи-лся в лазорево-серебристую родинку на теле красавицы Земли. Фонтанелли и Ми-лиус, как две планеты, парили в межзвездной тьме, рядом крохотная линза-ретранс-лятор качала космическую Силу для могучего Стержня, а в сжатых пальцах старого профессора по-прежнему блистала солнечная жемчужина, амулет Небесного Народа…
— Вам хватит часа? — спросил док.
Джан медленно, с достоинством кивнул.
— О да. Час средь мудрости Вселенной — что месяц на грешной земле…
[1] Все эти события описаны в романе «Огни будущего».
[2] См. роман «Амулет Небесного Народа».
[3] См. пролог романа «Раб Змеиной Королевы».
[4] См. главу 1 «Возвращение в Зачарованный Город» романа «Ос-вобождение».
[5] См. главу 13 «Враги готовятся к битве» романа «Амулет Небес-ного Народа».
Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 53; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!