Памяти моего любимого дедушки, 47 страница
Кое-как сняв рюкзак со спины, я наблюдал, как после каждого моего движения живот наливался свежей порцией крови. Она стекала вниз на траву, и я никак не мог вернуть её обратно. Доноров поблизости нет, и это факт. Надо экономить драгоценную жидкость. Поэтому долго раздумывать я не стал и приложил к ране первый тампон.
- А-а-ай! Ай-ай-яй! – вот тут уже я не смог промолчать. Я шумно выдыхал: «Ой-ой-ой!» - и терпел, что есть мочи, прикладывая к ране заготовленные тампоны. Тампонада была ужасно болезненной - любое движение в ране вызывало боль, как в первый раз – жуткую и неукротимую. И только под конец тампонады я к ней более-менее привык. Казалось, что боль переросла в одно сплошное чувство, будто бы мой бок разлагается под действием кислоты. Щипало, было больно, но всё вокруг всё же немело и старалось уберечь силы на будущее. Видимо, организм сам нахимичил себе какую-то анальгезию, и теперь её силы были направлены на то, чтобы наложить повязку.
Казалось, что это будет ещё больнее. После любого движения плечо и бок мои кровоточили и стонали немой тупой болью, от которой аж зубы сводило. Самое ужасное чувство в моей жизни – это точно! Но выхода не было – я отмотал большой кусок бинта и, приложив его к месту ранения, начал медленно его раскручивать, прижимая к телу. Боже, как больно! Будто бы каждая мышца, что участвовала в движении, отдавала в бок очередной пулей, что входила в него снова и снова. Хух, ладно, что ранение вроде как сквозное. Хотя кто его знает. Но, в любом случае, я справился и тут. Только одышка дала о себе знать. Будто бы я кросс бежал… Казалось бы, что тут – сделать три мотка вокруг туловища, а я весь покрылся холодным липким потом, стал бледен и меня всего трясло. А дышать – дышать вообще было нечем. Только на одышку времени не было – плечо.
|
|
|
Тут мне совсем не повезло. Пуля осталась у меня в плече, и мне даже казалось, что я её чувствую! Она оставила за собой свой дырявый кровавый след, из отверстия которого сейчас вытекала алая струя крови. Будто бы некий водопад, она ползла вниз по груди, животу и на землю, а значит – нужно забинтовать рану немедленно!
Мало того – не успевал я взять в руки бинт, как он наливался кровью и гноем из моей рассабаченной ладони. Спасибо Того, который всё испортил… Или же только что спас мне жизнь? Я его вообще не понимаю! Что им движет? Чего он хочет? Однако, этот вопрос мало волновал меня сейчас. Куда важнее и сложнее было промыть и забинтовать рану на плече.
Прилюбившаяся мне перекись водорода будет жутко щипать, но выхода не было.
- Ы-ым… А-А-А-АРГХ! – закричал я от боли. Боже, это ужас, ужас! Как быть?! Что делать?! Куда деваться?! Куда же мне от этого бежать!
|
|
|
6.
После посиделок с отцом я решилась взяться за работу и приготовить всем ужин. Я поспала днём и была совсем бодрячком по сравнению с моими спутниками. Папа и Френсис выглядели совсем измотанными. Грязные и потные, они ходили вокруг лодки, проверяя, все ли у них сделано, и каждый раз они находили какой-то промах и снова брались за работу.
Я же пока была совсем никудышным помощником. Поэтому я подобрала нам хорошее место для ночлега – на краю леса у больших валунов, да так, что оттуда было видно лодку, и вода от водопада не капала. Перетащив туда все наши вещи, я разожгла костер. Делать это одной рукой было неудобно, начиная со сбора хвороста и заканчивая использованием спичек. Благо, что у отца в рюкзаке была зажигалка, а то я бы не справилась.
Пока у нас был костёр и спокойная обстановка, я решила приготовить самые «долгие» консервы и заварить суп из пакетиков. Спустя час всё было готово. Ужин, сухая одежда и место для сна. Я обо всём позаботилась, кроме души. А на ней сейчас было совсем тяжко.
Ох… Где там ***? Как далеко он зашёл? Ищет ли он меня? И как же мне всё-таки быть, ведь где он сейчас я не знаю! Дозвон прошёл лишь однажды, ну а толку! Ни связи, ни безопасности, одна лишь надежда. Да и та гаснет. Медленно так, потихонечку, как свеча на могилке. Стекает, стекает, а потом погружается в землю. И всё.
|
|
|
Как долго я ещё смогу надеяться? Есть ли смысл? Надежда – это хорошо, но она рушится о дела, а действовать я не в силе. Мне нечего делать, что я могу?! Вот и остаётся что сидеть и надеяться, бесполезно пялясь на костёр и вспоминая ушедшие дни…
Хм, помню вот, как мы с *** впервые пошли в магазин. Сколько мне тогда было, пять или шесть? Наши родители дали нам задание и деньги, а сами собрались у меня дома пить чай. До сих пор не понимаю, почему нас отправили. Саба тогда была самой ответственной на пару с Динго, и они уже где-то год ходили за покупками сами. Но это не важно, а суть в том, что я помню, как на обратном пути мы зашли в магазин игрушек. Мне так понравилась тогда кукла в сиреневом платье, с пышными волосами и большим пёстрым бантом… И *** достал все-все свои сбережения и купил на них мне эту куклу. Она до сих пор стоит у меня в комнате. Но главное-то не кукла… Эх, столько радости было…
А вот ещё случай, когда мы с Кионой поссорились, а *** нас примерял. А как Дакота врезал Кодиаку, а *** не только их успокоил, но и помог скрыть всё от мамы, чтобы никому не влетело. А *** таким и остался. А какой была я тогда? А какая сейчас? Что-то я совсем не знаю. Меня просто ведёт судьба и всё.
|
|
|
- М-м-м! Прекрасная стряпня! – похвалил меня Френсис.
- Да что тут – консервы, - отнекивалась я, выбитая из мыслей.
- Нет, дочка, правда вкусно получилось, - поддержал папа Френсиса.
Я смутилась. Френсис и впрямь уплетал еду за обе щеки. Да и вообще его искреннее желание помочь располагало к нему. И всё-таки мои выходки – это и были выходки, только и всего. А надо было просто быть благодарной за всё, что Френсис сделал для нас.
- Спасибо, но вы просто устали. Это так с голодухи.
- Не прибедняйся – тебе не идёт, - улыбнулся в ответ Френсис и дохлебал из своей тарелки последние капли супа. Эх, и всё-таки многое меня в нём раздражает, что уж тут поделаешь! Но на кое-что я всё-таки решилась.
- Я вот… - замялась я сперва. – При всех хотела сказать… Френсис, извините меня за моё поведение, - произнесла я слова, которые выходили из меня, застревая комком в горле. – Я была неправа. Это какое-то ребячество, или… ну, в общем, я не знаю что это… - смущалась я. – Короче – извини.
- Без проблем! – ответил Френсис и улыбнулся. – Хотя если стряпня была бы похуже, то я бы уже подумал!
Отец на шутку Френсиса улыбнулся, затем одобрительно посмотрел на меня и только потом покончил со своей порцией. Я лишь покачала головой, улыбнувшись сквозь зубы, но всё-таки стараясь не принимать всё это близко к сердцу. Всё равно рано или поздно надо было извиниться перед Френсисом. Человек бесплатно нас провёз, помог нам, спас нас, рискуя своей шкурой, и вот теперь он бросил на кон свою лодку – источник своего основного дохода – чтобы в очередной раз помочь нам. Это было достойно восхищения, только вот одного я не понимала, и это не давало мне покоя. Что им движет? Засланный ли он казачок, дурачок или просто доброй души человек? Искренен ли он, или делает всё это из корыстных целей? По доброте душевной или в надежде сорвать большой куш? Ух, не знаю я и не понимаю. И это бесит, аж трясёт всю с головы до ног.
- О-о-ох! – зевнул Френсис, потягиваясь и расплываясь от тёплой похлёбки. – Значит, основное мы всё подлатали, - обратился он ко мне. – На ночь полностью спустили лодку на воду – посмотрим, нет ли ещё каких пробоин, и держат ли наши заплатки. С механической частью я и сам могу разобраться, если проснусь пораньше, так что пора на боковую. Но всё-таки, какой план на завтра? – спросил Френсис уже у отца. – Что делаем?
- Ты, Френсис, завтра не спеши, - сказал отец, и его глаза хитро блеснули в свете ночного костра. – Отоспись, позавтракай, а потом уже принимайся за работу. Я так понимаю, я там больше тебе не нужен?
- Не, Вы неправильно понимаете, лучше сказать, что я и сам смогу справиться, а то как-то некрасиво звучит, - подмазался Френсис. – Ну а так… - прикинул он в голове. - Часик-другой и всё будет готово. Если, конечно, проблем не возникнет… а что? – не понимал пока парень. А я-то отца знаю – его глаза так горят, только когда у него появляется какая-то гениальная идея.
- Знаешь, как течёт Обрат-река? – спросил у парня Балто.
- Чего же не знать-то, знаем! – гордо откликнулся человек.
- Мельницу старую знаешь?
- Ещё бы не знать! Нас малыми там всегда семья привечала! Приплывём, бывало, туда, на лодках, значит…
- Извини – перебью, - встрял в разговор папа, который до сих пор пытался изложить свой план. Отец страшно не любил, когда его перебивают, но от замечаний Френсису воздержался. – Так вот, ты, Френсис, чинишь потихоньку лодку и по Обрат-реке даёшь круг к мельнице. Ты знаешь, где сворачивать налево, да?
- Ага, так точно! – разве что не отдал честь Френсис.
- А мы с Алу пока пойдём к мельнице потихоньку. Заодно кое-что выясним, - подмигнул мне папа и встал со своего места. – Послезавтра мы как раз пересечемся там, там будет кров и вода, а с крышей над головой да у тёплой печи легче думается. Хотя твои идеи мне нравятся, Френсис.
- Ничего, обмозгуем! – подтвердил слова отца парень. – За два дня-то как раз чего-нибудь да надумается. А пока я согласен, сделаем так. Хотя завтра, как всегда, будет видно.
- Как говорится, будет день и будет пища, правильно, – поддержал отец Френсиса. – А теперь иди спать, утро вечера мудренее, - показал отец свою гораздость на русские пословицы и приступил к подготовке ко сну…
7.
Дорога оставалась единственной надеждой. Выйди я к ней, и, быть может, хоть какой-нибудь прохожий мне поможет. Ну, или найдёт мой труп через недельки две, растерзанный лисами, медведями да волками. Разве что Того не зря ведь оставил меня в покое… А что, если он и вправду хотел мне помочь? Что это было, акт доброй воли или обречение на мучительную смерть? Не знаю, посмотрим. Другого выхода нет.
Прошло минут двадцать после обработки ран. Пока я занимался плечом, мои крики наполняли лес, разрушая его степенную тишину. Это было ещё хуже, чем проклятая пуля в боку! Чего только стоило обработать рану антисептиком хорошенько! Наверное, если бы я решился на это и с животом, я бы умер. Однако сейчас моя жизнь зависела не только от этого. Утекало драгоценное время, за которое я должен был добраться до дороги, и уже там моя судьба уйдёт в другие руки. Там я буду уже не властен над ней, там всё решит случай. Но где оно, это самое «там»? Метрах в пятистах ниже по склону, а значит, я доберусь до туда быстро…
***
И только мне не спалось. Я всё думала и не знала, что делать и как мне быть. Выспавшись днём, я теперь осталась один на один с тьмою. Отец и Френсис уже давно храпели, а я только и делала, что подкидывала палки в костёр и думала о жизни. Мне было так одиноко. Никого не было рядом после очень тяжёлого дня, никто не поддерживал и не помогал мне, как это всегда было в Номе. Но…разве что…
Я, было, хотела просто перечитать все письма от ***, но вспомнила о самом последнем, что лежало в его шкатулке. Я ведь так его и не прочитала, всё не было времени… Что ж – пришёл его час! И я, аккуратно достав из рюкзака шкатулку, начала её разглядывать. Боже, как же чудесно! *** настоящий мастер! Как красиво! Но что там внутри? Что же это? Уже только одна шкатулка меня согревает, не говоря о её содержимом. И я всё же решилась и открыла крышку, а на дне обнаружила листок бумаги. Развернув его полностью, я увидела там четверостишия. Наверное, стихи? И я начала читать…
***
Наивный… Как только я попытался встать на ноги, мой живот пронзило жуткой болью.
- А-а-ах! – закричал я и согнулся в три погибели. Неужели всё, приплыли? Не-е-ет! Не для того я тащился в такую даль, чтобы умереть! Не для того бросил вызов судьбе, чтобы сдохнуть! А для чего? Чтобы жить! Но чтобы выжить в этом сражении – нужно побороться, нужно воевать. Я сам избрал этот путь и должен идти по нему, как когда-то пошёл на помощь Алу. Как когда-то ступил за окраину города Ном вместе с Газом. А это значит…
Я попробовал встать на четвереньки. Максимально согнувшись, я сделал первый шаг и пошатнулся. Ударившись всем телом в широкий берёзовый ствол, я улыбнулся. Неужели и здесь Россия-матушка мне поможет? Было бы очень кстати! И я, опираясь на чёрно-белый узор, разукрасил его своей ладонью в алый цвет, оттолкнулся и сделал шаг. Отлично. Значит, ещё не всё потеряно…
***
Молю тебя – прости меня
За плохо сказанное слово,
За то, что тайною маня,
Несёт тебя куда-то ново
Тебя уносит, вдаль зовёт,
Навстречу тяжким приключеньям.
А я не понял твой полёт,
И не проникся тем влеченьем...
***
Эти полкилометра показались мне адом. Я спускался с горы, когда кубарем, натыкаясь на очередной пень и корчась от боли, когда медленным шагом, теряя равновесие. И пускай я шёл с горы, с лица моего не сходила испарина. Не было ничего, что могло бы помочь мне. Только я сам. Один на один с бедою, и мне требовалось выстоять. Требовалось сделать хотя бы то, что от меня ещё зависело. А в остальном… будь что будет…
***
Я не почувствовал порыв
Души твоей, всегда свободной.
Остался, будто бы нарыв,
На теле он всегда негодный.
Я пал, ты смотришь свысока
Так далека, а мне так близки
Печаль и томная тоска
Что не зальёт ни ром, ни виски...
***
На обочине я лёг на траву и дышал. Одышка была, будто бы я бежал кросс, а голова раскалывалась от боли. Неужели я дошёл? Неужели всё? Минут двадцать я пытался прийти в себя, но не получалось. И я заплакал. Впервые за очень долгое время я был в отчаянии, от которого невозможно было убежать, в ситуации, из которой не было выхода. Кроме Всевышнего ничто не могло мне помочь. И мне оставалось только молиться.
«Отче наш, Иже еси на небесех!»
***
И где-то тихо, в глубине
Стучит сердечко непреклонно
А всё болит. И в тишине
Я весь дрожу, молясь покорно...
***
Я решился двигаться дальше. Впереди по дороге был холм, взобравшись на который я мог обеспечить видимость для своего бренного тела. Меня бы заметили издалека, и я решил перетерпеть и преодолеть этот путь.
Только вот… сходить с дороги я побоялся, а деревьев или какой-либо другой точки опоры для меня не нашлось, поэтому я подобрал кривую палку и захромал вверх по склону. Грязь в колеях на дороге казалась болотом. Каждый шаг мой был словно атлетическим упражнением. Чугунные ноги утопали в грязи и скользили по ней, роняя моё бренное тело о землю.
Но я шёл наверх. Нужно, нужно было держаться. Скрючившись, скользя, утопая – без разницы! Я должен был пройти свой путь, и всё, что меня отвлекало от ужаса жуткой ситуации – это молитва:
«… Да светится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя...»
***
Молюсь о Вас, о Вашем сне,
Чтоб был глубок и не тревожен,
Чтоб шаг по утренней росе
Был мягок и неосторожен.
Пускай ничто преградой Вам
Не станет на пути к успеху,
И никакой житейский хлам
Не сломлет дух Ваш на потеху.
***
Взбираться по склону было ещё тяжелее. Сколько часов уже прошло? Один, два, четыре? Не знаю. Солнце уже уходило на закат, а я перемещался по дороге со скоростью улитки. Как вдруг!
Моя палка, о которую я опирался, сломалась, и я упал целиком в грязь, окунувшись в неё как и в весь этот ужасный день. От души, в общем. Я лишь обернулся на спину. У меня не было сил двигаться дальше, но серое небо будто бы звало меня. Я должен был, должен. Будто бы так я окажусь к нему ближе, и умирать мне будет проще. А так ведь не хочется…
И я… я пополз на животе, на четвереньках, наверх. Я чувствовал, будто бы там за холмом меня ждёт награда. Я открою ещё один маленький кусочек Аляски у себя в памяти, и тогда мне станет легче. Почему я так думал? Я знаю. А Вы догадались?
«…яко на небеси и на земли…»
***
Молюсь, чтобы твоя судьба
Сложилась так, как ты желаешь.
Молюсь, чтобы моя мольба
Была услышана. Ты знаешь
Что мне не выжить без тебя
Средь лиц задумчивых и грубых.
Твой слог застенчивый любя,
Иду среди людей понурых...
***
Но за склоном не было ничего. Ничего, ровным счётом пусто! Только дорога уходила куда-то направо крутым поворотом, оставив на себе множество следов отчаянных бандитов, что так желали моей смерти… Не дождётесь!
И всё же я не знал, что мне делать. Я увидел тропу, что уходила направо, вверх по склону, но что это? Звериная тропа или нет? Лишь только всмотревшись, я заметил два колышка, сточенных и гладких от времени, проведённого в чьих-то руках. Они стояли у дерева прямо у начала тропы, которая казалась очень свежей. На эти колышки явно кто-то опирался, взбираясь на гору, и я решился.
Я выполз на тропу, испачкав траву свежей грязью. Кое-как встав на ноги по дереву, я отдышался и, взявшись за колышек, отправился вверх по тропе…
«…Хлеб наш насущный даждь нам днесь...»
***
И в этой громкой тишине
Я нахожу таким прекрасным
Твой тихий голос в вышине
Что льётся с неба солнцем красным.
Твоё присутствие, постой!
Не скрыть от бьющегося сердца,
Что бьётся только лишь тобой...
Но снова затворилась дверца...
***
Ночь опустилась на лес. Тропа исчезла средь мелкой травы, что пробивалась под тучными елями. Я окончательно выбился из сил и сбился с пути. Вот и всё. Всё.
Я обречён. Столько воспоминаний сейчас стояло перед глазами, ну а что дальше? Что с того-то? Куда мои воспоминания унесутся потом? Что будет с ними и моей душой, когда я умру? Наверное, скоро узнаю. Очень скоро, мне недолго осталось…
***
Я... мыслю только о тебе
Томлюсь твоим прекрасным словом
Иду, невидимый, во тьме
Желаю в дне очнуться новом,
Где будешь ты и только ты,
Твоя с хитринкою улыбка,
Твои глаза, что так полны
Зари и ночи поединка…
***
Мои молитвы окончены. Песня допета, эликсир жизни выпит, и теперь ничего не осталось. Только лунная ночь и проклятая гора, на которую я поднимался, не ведая уже ни смысла, ни оправдания своим действиям.
Ничего не хотелось, и я просто лёг. Холод застал меня врасплох, и кроме трясущегося от ран и усталости тела, ко мне добавился жуткий озноб, сливающийся с моей прочей дрожью воедино. Меня давно колотило. Я выбился из сил и больше не мог сопротивляться. Видимо, всё. Я пришёл.
Кругом были ели и мягкая мокрая травка. Только лишь огромные камни выступали из земли толи горбами неведомых хозяев леса, толи дикими зверьми, толи чудищами. А мне теперь всё равно. Пускай вокруг бегают злобные тени, но мне, может быть, сегодня помирать. Так чего их бояться-то? Всё одно здесь очень красиво, особенно в свете луны.
Разве что тишина… Она давила так больно на уши, что я не смог её больше терпеть. Достав револьвер из своего рюкзака, я посмотрел на оружие. Роза видела его, Роза с ним была знакома. Какова же твоя история, парень? Чего ты успел повидать? И как твой путь закончится, на моём ли остывающем теле или у того, кто тебя подберёт? Найдут ли меня и тебя? Надо бы, чтобы нашли…
Я смотрел на оружие и наслаждался его блеском в лунном свете. Холодный и беспринципный, не оспаривающий приказов, наверное, лучший среди всех работников, что могут быть у тебя на службе. Он никогда не отказывает, на него можно положиться. И приказы не обсуждаются.
Трясущимися пальцами я проверил барабан. Как раз один патрон, как по воле судьбы, даже заряжать не надо! Эх, ну что ж… Ты уже пил чью-либо кровь до меня? Видимо, я уже не узнаю. Своей я тебя измазал изрядно, так сослужи же мне последнюю службу…
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 98; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!