Памяти моего любимого дедушки, 45 страница
Прекрасное тело его любимой предстало миру. Бюстгальтер на Сабе был статичен, и грудь её не шелохнулась, отчего у Хьюго сердце ушло в пятки.
Кодиак тем временем уже смачивал вату нашатырным спиртом и бежал к сестре, надеясь привести её в чувство. Отодвинув Хьюго, он поднёс вату к носу Сабы.
- Не помогает…
- Жгут сними! – взволнованно вскрикнул Хьюго. Да и вообще ребята говорили на повышенных тонах, предавшись адреналину и панике. – Может, крови в голове не хватает! – предположил Хьюго, не имевший медицинского образования. Он умел немногое, а остальное додумывал сам, как мог. А правильно или нет – у него не было времени рассуждать.
Кодиак дёрнул жгут и рука его сестры, что была у неё над головой, опустилась на асфальт. Повязка медленно начала наливаться красным, с куда большей силой, чем со жгутом. «Значит, наверное, сердцебиение ещё есть», - подумал Хьюго и отодвинул Коди.
Приложив три пальца к шее Сабы, Хьюго остолбенел. Пульса не было, А это значит, что нет больше времени.
- Сейчас отойди, - сказал Хьюго. – У неё остановилось сердце.
Коди схватился за лицо, прикрыв его в панике, будто обожжённый. Он не умел делать закрытый массаж сердца, правильное дыхание рот в рот, и от него сейчас не было толку. Коди лишь решился на что-то и побежал зачем-то к машине, а Хьюго приступил к реанимации…
«Так, ладони крест-накрест, положить вот сюда…», - думал Хьюго. «Очень аккуратно, чтобы не сломать рёбра… поехали!»
|
|
|
- Раз, два, три, четыре, пять, шесть… - начал считать Хьюго вслух, но понял, что легких на это ему просто не хватит и продолжил считать про себя.
- Грёбаная связь! – взревел Коди, который пытался набрать скорую помощь. Связи не было, мобильный был вне зоны доступа, и Коди оставалось только нервно ходить вокруг машины в надежде дозвониться.
- Двадцать девять, тридцать! – закончил счёт Хьюго и, звучно вдохнув побольше воздуха, прижался к любимым губам.
Ох, как мало мы целовались, любовь моя! Но это совсем не те поцелуи, о которых я мечтал!
Вдохнув снова, Хьюго зажал Сабе нос и опять выдохнул, краем глаза глядя, как поднимается её грудная клетка от его дыхания. «Значит, всё правильно делаю», - подумал Хью и, опять не нащупав пульса, продолжил:
- Раз, два, три, четыре, пять…
«Это мне в наказание», - думал Хьюго. Вернее, даже не думал, а понимал где-то глубоко в душе, потому что сейчас он думал только о том, что он делает, и как спасти Сабу.
- Двадцать девять, тридцать … - вдо-о-ох!
«Когда я начал работать на Стила, я обещал себе, что никогда никого не убью. Не буду наносить вред окружающим по возможности… К лешему.»
После очередной пары выдохов сердце Сабы не забилось. Повязка на её виске больше не наливалась кровью.
|
|
|
«Это плата за Мексиканца. Моя дань ни в чём не повинной душою. А за что?».
- Раз, два, три, четыре…
Кодиак уже стоял на машине, вытянув руку с телефоном вверх, но всё было бесполезно.
- Я на холм, - ловко спрыгнув с машины, указал он на гору впереди по дороге, и помчался туда быстрее ветра. Как настоящий потомок Балто. Только вот Хьюго увидел всё это лишь краем глаза. Он продолжал трясущимися руками возвращать Сабу с того света…
- Четырнадцать…
«За что я так дорого плачу, за жизнь наёмного убийцы!? Быть может, его и некому искать, но… Но каждая жизнь – бесценна, Господь, и поэтому я должен заплатить…»
…Вы-ы-ыдох. Глубокий вдо-о-ох! Вы-ы-ыдох…
«Но не так, Господи, не так! За что такая плата? За что мне с этим жить, за что?! Раз каждая жизнь – бесценна, так верни же её мне наконец!»
- Раз, два, три!
- А-а-аргх! – с шумом и хрипом сделала вдох Саба и закашлялась.
Её глаза открылись и тут же налились ужасом, но когда к ней вернулось дыхание, они успокоились.
- Дыши, дыши! – начал говорить Хьюго, не зная, как помочь юной девушке. – Коди! – позвал Хьюго, но Кодиак , видимо, был уже далеко. Да и туман был густой и плотный, и он поглотил брата Сабы вместе с окликами пса цвета солнца.
|
|
|
- Даши, дыши, моя радость! – снова воскликнул пёс и трясущимися руками обнял возлюбленную.
- Сам мне… мешаешь, - с трудом проговорила девушка и улыбнулась. Но Хьюго её будто не слушал. Он приподнял Сабу и положил себе на колени. Он… плакал, а она - глубоко и часто дышала и улыбалась.
- Молчи, тебе не стоит волноваться!
- Я видела сон… он был так прекрасен! – произнесла Саба уже ясным голосом, но казалось, что рассудок её был помутнён. Её глаза блестели, она смотрела куда-то сквозь Хьюго, погружённая в воспоминания дивного сна. - Так прекрасен! Но тебя со мной не было.
- Я здесь с тобой, душа моя, - улыбнулся Хьюго, - здесь и сейчас, родная!
- А мне больше ничего и не надо! – ласково сказала Саба и прикоснулась к щеке Хьюго. Но кровь на её виске уже пропитала повязку, и она, зацепив её, будто совершила обряд помазания, разукрасив шерсть Хьюго в алый цвет своей нежной рукою.
Хьюго взял её руку в свои руки и целовал её. Он хотел плясать от радости, что она всё ещё с ним, носить её на руках, целовать, но не мог – Саба томно и тяжело дышала. Ей было плохо, и он боялся потерять её снова.
- А Мексиканец ошибался, - продолжил говорить Хьюго, лишь бы Саба не напрягалась и не решила сама нарушить возникшую паузу. - «Найдёшь себе другую…», - говорил он. Хах, а я ведь уже давным-давно нашёл одну, ту, что мне надо.
|
|
|
- Поцелуй меня, - прошептала Саба, и Хьюго обомлел.
Он поцеловал её в губы, страстно-страстно, как в последний раз. И ни холодный туман, ни ледяной асфальт не мог противостоять теплоте его поцелуя.
- Я люблю тебя, - произнесла Саба, еле-еле, и улыбнулась.
- И я тебя, - ответил Хьюго, и увидел, что Саба плывёт. - Саба… Саба!
Но она уже не откликалась. Её рука упала на асфальт, оставив на нём кровавый отпечаток. Саба лежала на его коленях, без чувств, продолжая истекать кровью. Но она была уже не той Сабой, какой запомнил её Хьюго. Она была уже другой…
Глава 20
Да светится имя Твое!
1.
А-а-ах! Я закричал от резкой боли. Что-то горячее и жгучее пронзило правые плечо и мой бок. От удара меня тут же развернуло, и я упал на землю, не в силах поверить в происходящее. Неужели всё? Неужели в меня попали?!
Я начал вставать с земли, ошарашенный ударом, забыв о том, что мне в любую секунду могут выстрелить в спину. Кое-как встав на карачки, я уже было подумал, что всё обошлось, но когда я сделал рывок вперёд, я тут же упал, сражённый страшнейшей болью.
Господи! Господи, за что!? Как же больно! Я тут же схватился за правый бок, который резало будто кинжалом, и обнаружил, что моя рука была вся залита кровью. И только теперь ко мне пришло осознание произошедшего. Я получил пулевое ранение в живот. Боже…
Еле поднявшись на ноги, я посеменил вперёд, всё ещё надеясь убежать от преследователей. Разогнуться во весь рост я так и не сумел – жуткая боль в правом боку меня тормозила. Но если Вы скажете, что ранение в плечо – куда менее болезненно, то я обвиню Вас во лжи. Просто мне сейчас казалось, что рука моя повисла как плеть, и от этого болезненность в ней была какой-то умеренной.
Однако боль – всего лишь меньшее из зол, которое можно пережить и стерпеть. Другое дело – последствия ранения. Я пытался бежать, если это можно было назвать бегом, конечно, а на ходу я всё больше чувствовал, что не тяну. Но даже без этого ощущения я не смог бы совладать с собой, понимая одну очень простую вещь – я могу умереть в самое ближайшее время. А что если я бегу только потому, что это агония? Что если я уже труп? Сколько мне осталось и есть ли шансы выкарабкаться?
Мой огненно горячий пот сменился холодным. Что же мне делать? Хотелось бы знать, но от понимания того, что помочь мне некому, меня трясло ещё больше. Ужас охватил с ног до головы и отдавался в ране с каждым ударом моего бешено бьющегося сердца. Я не видел своей раны, да и смотреть было некогда. Я просто осознавал, что всё, это конец. Если пуля попала в живот и задела какой-то орган, то без хирурга мне не жить. А вероятность того, что она не задела... с такой-то болью!
Преодолев метров сорок, меня скрючило от очередного укола в боку. Резко согнувшись, я лишь заметил, как кровь из плеча брызнула на сырую землю. Ладно хоть не струёй, видать, артерия не повреждена. А впрочем, какая разница? Мне с моей дыркой в животе всё равно не жить… наверное… И как мне с этим быть? Что делать?
Минуты жизни и дни мои были сочтены. Я истекал кровью, и невесть что вообще было у меня повреждено. Как знать, как долго я протяну? Сколько ещё я успею вдохнуть холодного воздуха? Сколько ударов сердца осталось до его остановки? Увы, я не знал этого, я понимал только то, что эти драгоценные минуты я могу упустить.
В порыве боли и эмоций погони я мало думал о том, что меня ждёт на смертном одре или ждёт ли там что-то вообще. Я не думал о том, как завершается моя жизнь, или всё-таки она будет продолжена. Я понимал одну вещь – в любом случае меня нагоняли те, кто готов был её укоротить, как последние её минуты, так, быть может, даже счастливые долгие годы. Некогда было оценивать рану и свои шансы, некогда было думать о том, что меня ждёт. Надо было сражаться хотя бы за те минуты, что мне оставались. За следующий глоток воздуха, что ли. За право существовать в той форме, в которой я сейчас существую, ещё хоть мгновение. И я решился дать бой.
Револьвер в моей руке окропился моей же кровью... Какая ирония… Всё это время я держал оружие в руках, и его блестящий скелет наливался алой жизнью, которую я в то же время терял. Револьвер буквально выскальзывал из моих рук, но кровь на нём образовала сгустки, и ручка очень скоро прильнула к моей ладони, прилипнув. В самую пору. Теперь мы с тобой обручены, моё оружие возмездия. До конца.
Склон становился всё круче. Двигаться вперед становилось всё тяжелее, и скоро, как мне казалось, я просто упал бы без сил. Если бы не упал раньше.
Не сумев поднять едва плетущиеся ноги, я зацепился за ветку большого упавшего дерева. Рухнув на ствол когда-то могучей осины, я перевалился за него возле самого выворотня, разукрасив ствол своей кровью. Корни дерева взодрали землю, будто кинжал чью-то шкуру, и теперь они готовились стать для меня защитой. За этим самым огромным выворотнем, прикрывавшим мне правый фланг, я и залёг, прислонившись спиной к стволу упавшего гиганта. Склон был порядочный, так что дерево будто стена защищало меня, а мне сверху открывался прекрасный обзор для стрельбы.
Вверх по склону я заприметил два больших валуна и ещё одно упавшее дерево, за которые было удобно отступать. Дальше было ещё много валунов и елей, которые, казалось, торчали даже из самих камней, только вот до них было далеко. Дотяну ли…
Пары секунд мне хватило для оценки обстановки. Позиция у меня была что надо, преступники были уже на подходе, и я позволил себе перезарядить ту пару патронов, что я уже израсходовал. Это было очень сложно сделать. Плечо не поднималось вверх, и моя правая рука совсем не работала. Двигать ей было крайне больно, и мне казалось, что пуля осталась у меня в плече. Возможно так оно и есть, но мне ведь как-то надо же стрелять!? Ладно… разберемся…
Судорожно нащупывая патроны в своём рюкзаке, я отправлял весь боезапас в карманы, чтобы в бою не терять времени. В первом бою и, скорее всего, последнем.
Как бы ни работала моя голова, чтобы я не умел и не делал, а сражаться вот так, без подготовки и раненому, на грани нервного срыва… Это было самоубийство, но я и так уже труп, и тем более… мне было так страшно. Как можно удержать револьвер в таких трясущихся руках? Они меня не слушались, как и всё тело, что давно уже покрылось мурашками, холодным потом и бледностью поганки. А тем более в нём появилось две лишние дырки, в которых всё дёргало и волновало, отвлекало от подготовки к бою, кричало: «Обрати на меня внимание! Всё остальное – потом, а сейчас тебе нужна помощь! Нужно лечение!»… И где я возьму эту самую помощь? Не осталось рядом тех, кто мог бы её предложить. На моей стороне было только погибшее дерево и пару камней, что готовы были прикрыть мне спину. Другое дело – вылечить меня будет проще. Разом, от всех болезней. Благо что докторов вона сколько собралось – целый консилиум! Уже бегут за мной, поспешают…
А всё ради чего? С чего же всё началось, когда я вступился за Алу в том переулке? Или когда вызволял друга? А может, когда покинул почти родной город, чтобы не дать самому близкому существу на земле наделать глупостей? Ну и кто же теперь в опасности, счастье моё?! Защитил ли я тебя от ненастья? Как же! Я ж такой же как ты, Алу! Если я загорелся – я уже не отступлюсь. Но я сгорел. Некому потушить мой пожар событий, в котором я остался один на один с огнём. Кольцо пламени окружило меня, и теперь уже некому протянуть мне руку помощи. А ведь я хотел протянуть её тебе, Алу, а оказалось… не пойми как всё оказалось. Я пошёл помогать тебе в твоей игре, а сам начал новую, совершенно не имеющую к тебе дело. Наши пути разошлись так далеко, ещё в Теллере, и всё, что было со мной потом – это бред! Этого не должно было быть, я ведь искал тебя! Я должен был искать тебя, найти и привести домой, а не продолжать осложнять ситуацию. Но я сделал хуже. И это моя вина.
Но вот внизу показались первые головы. Как на ладони, стреляй да и только! Они меня даже не видят! Но вот… А можно ли? Моя религия говорит, что мол, если тебя бьют по щеке – подставь другую. Только вот умирать чего-то совсем не охота. И как мне быть? Стрелять на поражение или тормозить врага всеми силами? Бить под ноги или по ногам? Бить рядом или конкретно в цель? С другой стороны, Того меня не пощадил. Сволочь…
И я, резко выдохнув, высунулся из-за дерева. Направив ствол в одного из идущих, я понял, что мои руки задрожали ещё сильнее. Резкая боль в плече огнём отразилась по всему моему телу, и я положил руки на ствол, чтобы потушить её. Но я совладал и сосредоточился на противнике. Его жизнь была в этих немощных, дрожащих от бессилия руках, и это было несправедливо. А поступит ли он справедливо по отношению ко мне? Сомневаюсь.
И я нажал на спусковой крючок…
2.
- Алу… - где-то вдалеке, на фоне ужасного шума, я услышала чей-то голос. – Алу, ты меня слышишь? Алу!
Голос этот был будто отцовский, только какой-то глухой и далёкий. Я не совсем понимала, что происходит, и не собиралась открывать глаз. Мне было больно.
- Алу, очнись, дорогая! – уже чётче услышала я.
Боль была слева. Жутко болело плечо, и рука отнималась. Но хуже всего – ладонь. Я никак не могла пошевелить пальцами, но и открывать глаза не хотелось. Просто не было сил и всё вокруг кружилось. Казалось, если я открою глаза, то меня и вовсе укачает. Голова и без того жутко болела, как во время температуры, а ноги были холодные и ватные, будто бы я весь день простояла на каком-нибудь митинге. Интересно, за какие идеи я бы сходила на митинг?
- Алу, ты же слышишь нас, очнись! – прозвучал ещё чей-то голос. ***?! Не может быть!
И я открыла глаза. Сквозь белую пелену на меня смотрели отец и Френсис. Яркий дневной свет ударил по глазам, будто бы приводя меня в чувство. Ну да, я всё вспомнила. Откуда же *** тут взяться? А я-то надеялась…
Я сидела, опёршись на что-то холодное и большое. Френсис и папа склонились надо мной, а позади них шумел и пенился водопад. Он был не такой высокий, как возле Нома, но не меньше метров десяти в высоту, и куда более широкий. У его подножия стояло водяное облако, от которого даже до меня долетали редкие капли брызг. Прямо над нами раскинуло свои ветви огромное дерево, в которое я, по-видимому, и влетела. Кругом лежали сломанные ветки и много листвы – скорее всего – моя работа.
- Доча, ты как? Что болит?
- Ох… - прислушалась я к своим ощущениям. – Всё болит.
- Что-то серьёзное?
- Н-нет, - ответила я. Мне было уже легче. – Только голова кружится и рука…
И тут я посмотрела на левую руку, и мои глаза раскрылись полностью, несмотря на яркий солнечный свет.
- Так, дочка, без паники…
О чём ты говоришь, папа! Какое: «Без паники»?! У меня сквозь ладонь торчит палка! Целая ветка с сучьями и листьями входила с внутренней стороны ладони, а её продолжение с одним обломанным суком торчало с внешней стороны. Конец, что выходил из ладони, был весь в крови, заострённый и смотрящий на меня, словно зубы огромного монстра.
- Бож-же-е-е… - только и смогла я затрепетать от вида проткнувшей меня палки. И только я хотела пошевелиться, как вдруг… - А-а-а!
Ладонь и плечо пронзило болью. Боль эта была разная, непохожая одна на другую, и если с ладонью всё было ясно, то в плече боль исходила откуда-то изнутри.
- Ох, папа! – буквально взмолилась я. - Что мне делать?!
А ведь и вправду - больницы поблизости нет, а у меня в ладони торчит ветка сантиметров тридцать длинной! А ещё что-то не так с моим плечом… Боже…
- Чш-ш-ш-ш, чш-чш, - утешал меня отец. – Сейчас сделаю тебе укольчик, и всё будет хорошо, ладно?
Я кивнула.
- Посиди спокойно, я сейчас возьму свой рюкзак и приду.
И отец ушёл к лодке, которая стояла слева от меня. Лодка Френсиса была буквально выбита на берег. Уж не знаю, толи она так сама приземлилась, толи они с отцом как-то вытащили её на сушу, только бело-голубое судно с деревянными полами никак не реагировало на плеск речной воды, что ударялся о её карму и правый борт. Лодка твёрдо стояла на земле, и отец уже вытаскивал из неё свой рюкзак.
- Ох, ничего, Алу! У твоего отца, наверное, всегда есть запасной план, он тебе поможет! – подбадривал Френсис.
- А ты так хорошо знаешь моего отца? – саркастически спросила я.
- Нет. А, однако, у таких как он всегда есть свои секреты. Правда, я говорил ему, что лучше вытащить ветку, пока ты в отключке…
- Но так мы не увидели бы реакции её организма, - перебил Френсиса папа, подойдя со своим рюкзаком к нам. Он разложил его на земле и начал там что-то искать в боковом кармашке. – Поэтому прости, дочка. Возможно, придётся потерпеть.
Отец достал какой-то шприц-тюбик из рюкзака и приготовил его к уколу.
- Промедол? Откуда он у Вас?
- Секрет фирмы, - улыбнулся папа. – Не переживай, дочка. В больнице и не такой дрянью колют – не подсядешь, - улыбнулся папа и продолжил: - Значит так. У тебя, кроме того, вывих плеча. Вправлять я умею, мне не раз приходилось, но укол у меня только один. Надеюсь, что на всё про всё хватит. Ты готова?
- Нет, - честно призналась я. – Но другого выхода у меня нет.
- Молодец, дочка. Прости, а что делать?! Придётся потерпеть. Мы начнём с плеча, потому что если с первого раза не вправим…
- Вправите, - перебила я папу. Я его знаю, сейчас он своими утешениями запугает меня до чёртиков.
- Правильный настрой, Алу! Ничего, и не такое лечили! – припоминал что-то папа, но тут же продолжил. – Ну что, колю?
- Давай.
Игла больно впилась в кожу, но эта боль ничто по сравнению с той, что могла ждать меня дальше. Только бы укол нормально подействовал.
- Отлично, - сказал папа, разматывая налобную косынку, которую он достал из рюкзака. Неужели у него и такое есть в арсенале? Отец в бандане – на такое ещё хочется поглядеть!
Папа обхватил банданой моё левое плечо и приказал Френсису удерживать его в каком-то положении. За их манипуляциями я не особо смотрела, но и не чувствовала боли. Лишь дискомфорт.
Отец взял мою руку и начал ею манипулировать.
- Раз, два, три… - И тут отец попытался вправить мне плечо, но у него не вышло.
- Ай! Ай-ай-ай! – почувствовала я сильную боль.
- Терпи! – приказал мне отец и начал вправлять мне вывих каким-то другим способом.
- Раз… - начал он, но мне было ещё больно.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 103; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!