В высшей степени захватывающая экскурсия по историческим 14 страница
– Ничего страшного, – проговорила Белль, улыбаясь. – Приму это как комплимент.
Они помолчали.
Потом обоим вдруг стало неловко.
Белль подтянула колени к животу, делая вид, что просто поправляет платье.
Чудовище быстро спустило задние лапы на пол и село очень прямо, словно у него за спиной стоял строгий учитель хороших манер, требуя от ученика идеальной осанки.
Потом с задумчивым видом постучало когтем по подлокотнику и наконец отважилось спросить:
– Мы что же… всю ночь здесь спали?
– Нет, всего несколько часов, я полагаю.
– А‑а‑а, – с непонятным выражением протянуло Чудовище.
Маленькие чашки, потревоженные шумом, который устроили взрослые, наконец зашевелились, принялись толкаться, перекатываться из стороны в сторону и причмокивать. Сейчас они очень походили на сонных котят или цыплят.
– Еще одну, самую последнюю… – сонно забормотал Чип, зевая.
Белль засмеялась.
– Пора ложиться спать, – нежно сказала она.
– Не‑е‑ет! – застонал мальчик‑чашка.
– Мама меня убьет! – убежденно заявила другая чашка.
Тут скрипнула дверь, и в библиотеке, как по заказу, появилась миссис Поттс. У Белль даже мелькнула мысль, не подслушивала ли домоправительница под дверью. Она сняла черную грелку, зато повязала траурную ленточку на свою фарфоровую ручку.
– Так, Чип, веселье окончено, – решительно заявила она. – Пора отправляться в собственную кроватку.
|
|
|
– Было так здорово, мама! – воскликнул Чип, подпрыгивая на месте. Белль наклонилась к малышу, боясь, что он нечаянно свалится со стола. – Можно, мы еще раз соберемся вот так?
– А Белль нам еще почитает? – умоляюще спросила одна из чашек. Все чашечки выстроились у края стола, а потом разом спрыгнули вниз, как утята, приземлившись на пол с тихим звяканьем. Все они давно привыкли к своим новым телам, и все же всякий раз, когда она на них смотрела, Белль казалось, что какая‑то часть ее умирает.
– Белль очень занята чрезвычайно важной работой, – строго проговорила миссис Поттс. – Она великодушно позволила вам остаться и послушать, но не думайте, будто теперь так будет каждый день. На выход, марш!
Белль улыбнулась.
– Всё в порядке. Я бы с удовольствием читала им перед сном время от времени. Они просто идеальные слушатели.
– О, держу пари, так и есть, – сказала миссис Поттс таким тоном, будто очень сильно в этом сомневалась. – Я сейчас же пришлю вам чаю и полночный перекус… или petit dejeuner [Завтрак (фр.)] , или что пожелаете. И вас будет обслуживать гораздо более немногословная посуда, – пообещала она и запрыгала к выходу. При этом двигалась она медленно и неловко, словно смертельно устала.
|
|
|
– Это очень мило с твоей стороны, – сказало Чудовище, когда домоправительница удалилась.
– Они очаровательные, – вздохнула Белль. – Мне бы хотелось поселить у себя дома с десяток таких малышей.
– Детей? – изумилось Чудовище, округлив глаза и высоко подняв брови.
– Говорящих чашек.
– А, точно. Конечно. Верно. – Чудовище расслабилось. Потом его взгляд сделался задумчивым. – Полагаю, нам понравилась одна из твоих историй? Та, про говорящую арфу.
– Думаю, да, – задумчиво сказала Белль. На миг ей снова показалось, что она спит и видит сон, в котором собака настоящая, а Чудовище – нет. Как будто она просто заснула с книгой в руках, а теперь никак не может проснуться и живет в мире своих фантазий.
«А вот и нет, у меха довольно сильный запах». Даже ее богатое воображение не смогло бы такого выдумать.
– Больше всего мне понравилась первая история, – продолжало Чудовище немного застенчиво. – Которая твоя любимая, про великана. Ты была права, он заслужил поражение.
– Да, это моя самая любимая сказка, – вздохнула Белль. – Она мне с детства нравилась. Отец рассказывал мне ее перед сном. Правда, в его версии говорящая арфа была не волшебным предметом, а сложным механизмом. Когда я научилась читать сама, то начала заглядывать в книжный магазин месье Леви… и он всегда был так добр, что позволял брать книги почитать и никогда не заставлял меня за них платить…
|
|
|
Чудовище изумленно округлило глаза.
– Что ты сказала?
– Он никогда не заставлял меня покупать книги. Во всем городе только я одна любила книги так же сильно, как он, и…
– Нет‑нет. – Чудовище нетерпеливо покачало головой. – Имя того человека. Продавца книг.
– Месье Леви… – озадаченно повторила Белль.
– Звучит очень знакомо.
Чудовище сунуло лапу между диванными подушками, приглушенно ругнулось, когда между когтями застряли нитки, потом сбросило на пол одеяло – Белль решила, что обязательно поговорит с ним об этом, но только не сейчас, – и продолжило поиски с удвоенным энтузиазмом. Потом Чудовище заглянуло под кушетку и с победным видом вытащило одну из книг, посвященных переписи населения.
– Кажется, я видел это имя… где‑то здесь… Вот оно! – торжествующе воскликнуло Чудовище. Оно перевернуло книгу, чтобы девушке было лучше видно, и когтем указало на одну запись.
Белль ахнула.
Рядом с именем – месье Дэвид Леви – была отметка «род занятий»: книготорговец. А рядом стоял уже знакомый ей маленький символ.
|
|
|
– Но я не замечала за ним ничего волшебного… – Она умолкла, увидев, когда была сделана запись.
Более ста лет назад. Точнее, сто десять лет назад.
– Неужто месье Леви бессмертный, продающий книги столетиями?
– Похоже на то, – сказало Чудовище.
– Если он живет так долго, значит, он один из чаровников, – взволнованно заключила Белль. – Держу пари, он знал мою мать и сумеет ее вспомнить!
Чудовище нахмурилось.
– Ты уверена?
– Строго говоря, твое королевство было не слишком велико, – взволнованно сказала девушка, хватая одну из книг, посвященных переписи населения. – Здесь записано всего три тысячи глав семейств. Нетрудно догадаться, что чаровники составляли малый процент от общего числа жителей, а раз так, они наверняка знали друг друга. К тому же он каким‑то волшебным образом переехал жить в ту же деревушку, что и моя мать. Навряд ли это совпадение.
– Логично, – кивнуло Чудовище. – Ты хорошо его знаешь, да?
– Больше его в этом мире я люблю только папу.
– И он до сих пор живет в вашей деревне?
– Да.
– Тогда нужно пойти и поговорить с ним.
Белль выразительно посмотрела на окно и иронически улыбнулась:
– Ты не забыл? Мы заперты здесь.
– А что сделал бы на нашем месте Джек, а, Белль?
«Когда он успел стать таким проницательным?»
Девушка шутливо надула губы.
– Полагаю, он бы придумал какой‑то хитрый способ выбраться отсюда.
Чудовище посмотрело на нее с кривоватой усмешкой.
– Поскольку из нас двоих ты самая умная, но не придумала хитрый план, предлагаю прибегнуть к грубой силе. Как будто мы в осажденном замке отбиваем вражескую атаку. Что‑то в таком духе.
– Звучит разумно, – признала Белль, улыбаясь.
– Нужно… собрать все острые и режущие предметы, – продолжало Чудовище. – А также молоты и колотушки, чтобы разбить оконные стекла.
– Да, сэр, принц‑генерал, слушаюсь. – Белль отдала честь, хотя глаза ее смеялись.
Было решено прорываться через замковые ворота – этим же путем сюда попала Белль, их створки открывались внутрь, так что, по крайней мере, их не придется ломать.
Однако, распахнув ворота, Белль и Чудовище увидели прекрасную, но очень прочную преграду: целую стену, состоявшую из сияющего, точно кристаллы, льда и паутины, белой, как слоновая кость.
В некоторых ледяных пластинах снова и снова возникали сцены из жизни ее матери, и сначала Белль застыла, точно загипнотизированная. Особенно ее заинтересовала сценка, в которой ее мать, стоя перед зеркалом, волшебным образом меняла цвет своих волос и одежды, а потом, склонив голову набок, оценивающе рассматривала получившийся результат.
– Это… так не похоже на меня, – выдохнула Белль.
А что, если бы у нее было большое зеркало и способность менять внешность в зависимости от настроения?
Большая часть замковой прислуги собралась в припорошенном снегом дворе – поглазеть и при необходимости помочь: разные вещи, мебель и всевозможные безделушки. Некоторые повязали на себя обрывки ткани, точно маленькие шарфы, наверное, это напоминало им о том времени, когда все они были людьми. Люмьер и миссис Поттс стояли рядом, чуть в стороне, чтобы не мешать, при этом маленький канделябр обнимал госпожу‑чайник за круглый бок, словно желая утешить. Кроме того, у ворот лежала груда древнего оружия, которое теоретически могло пригодиться.
Чудовище заревело и бросилось на самое большое ледяное «окно», выглядевшее самым хрупким, рассчитывая, что то расколется под его немаленьким весом. Раздался странный звук, как будто рядом ударили в гонг, ледяной щит прогнулся, а потом спружинил обратно.
Чудовище прыгнуло на «окно» во второй раз и принялось царапать его когтями.
Раздавшийся вслед за этим пронзительный скрип заставил Белль и всех присутствующих поспешно заткнуть уши и съежиться.
– Боевой молот, – приказало Чудовище.
Когсворт подал знак целой фаланге маленьких предметов, те бросились вперед и поднесли хозяину старинное оружие.
Издав громоподобный рык, точно древний титан, Чудовище трижды взмахнуло молотом над головой, а потом с размаху опустило оружие на ледяной экран.
Ничего не произошло.
По прозрачной поверхности льда побежали тонкие трещины, но вместо того чтобы расколоться на части, волшебное «окно» разделилось на много «окошек» поменьше. В каждом из них появилась новая сцена из жизни матери Белль. Некоторые в точности копировали воспоминание, которое показывал ледяной экран до удара, другие прокручивали ту же сценку с другого ракурса.
Чудовище заревело, подняло молот и ударило снова.
Раздался пронзительный скрежещущий звук. По льду поползли новые трещины.
Появилось еще больше осколков‑экранов.
Тут Белль заметила, что каждый новый экранчик стремительно обрастает «рамкой» из паутины.
– Подожди! – закричала он, хватая Чудовище за лапу, чтобы не дать ему нанести новый удар.
Хозяин замка посмотрел на нее с недоумением.
– Оно становится только сильнее, – пояснила девушка. – Каждый раз, когда ты по нему ударяешь!
В самом деле: белые, как кости, побеги паутины поспешно оплетали новые мелкие сегменты льда, выбрасывали в разные стороны новые отростки, стремясь защитить то, что осталось.
Чудовище заревело от ярости и отшвырнуло молот. Все вздрогнули.
– Когсворт, приведи сюда доспехи, – скомандовала Белль.
– Сию минуту! – Мажордом поспешно удалился, переваливаясь с боку на бок. Не прошло и минуты, как во двор строевым шагом вышли доспехи – если бы Белль не успела немного привыкнуть к обитателям замка, подобное зрелище непременно бы ее ужаснуло. Наверное, в прошлом доспехи были замковыми стражниками, а теперь до жути походили на бездушных големов.
– Отлично. Чудовище, как только ударишь – сразу же отходи в сторону, – велела Белль. – Доспехи, как только ваш хозяин нанесет удар, один из вас должен быстро ударить зеркало – или чем бы оно ни было – острым концом меча. Действуйте!
Вскоре двор наполнился странными звуками, повторяющимися с механической регулярностью: «вз‑з‑з бдыщ!» – по ледяному экрану бьет боевой молот, а потом раздается звон металла – в дело вступают мечи. Размеренные удары навевали мысли о шварцвальдских часах с кукушкой.
Первый осколок откололся от экрана и упал на припорошенную снегом землю перед воротами.
Люмьер, Когсворт и миссис Поттс разразились радостными криками.
– Продолжайте! – скомандовала Белль. – Быстрее!
Доспехи увеличили темп, они стояли перед воротами, выстроившись в одну линию: как только первые латы наносили удар, они быстро отходили в сторону и шли в конец очереди, а их место занимали следующие латы.
Чудовище тяжело дышало и пыхтело. Всякий раз, когда оно замахивалось молотом, с его головы летели брызги не то слюны, не то пота.
Один за другим на землю летели осколки. Паутина пыталась затянуть бреши, но новые льдины были тонкими, слабыми и ломкими, как жженый сахар.
Предполагалось, что у них будет всего несколько секунд, чтобы успеть протиснуться в расчищенный проход, перед тем как он снова зарастет. Белль подготовилась заранее. Она надела наряд с меховой опушкой – тем самым безмерно осчастливив тетушку‑гардероб, – в руках держала плащ с огромным капюшоном для Чудовища, а также сумку с едой и магическим зеркалом.
Чудовище оскалило зубы, зарычало и изо всех сил ударило по волшебному окну.
Время словно замедлилось, Белль видела, как молот касается зеркальной поверхности, оплетенной тонкими паутинками, а потом вдруг проходит насквозь, и раздается страшный шум, словно во дворе взорвался испорченный фейерверк или выстрелила огромная пушка. Во все стороны полетели осколки льда и острые обломки застывшей паутины, разрезая и царапая всё на своем пути.
– СЕЙЧАС! – завопил Люмьер.
Прикрывая лицо рукой, Белль ласточкой нырнула в образовавшийся пролом. Острые осколки порезали ее одежду, а в некоторых местах оставили глубокие царапины, из которых пошла кровь.
Оказавшись на той стороне, девушка поспешно откатилась в сторону – и очень вовремя. С оглушительным ревом, эхом разнесшимся над всей долиной, Чудовище выскочило в проделанную брешь, выломав торчащие в ней осколки, точно сумасшедший демон, врывающийся в церковь сквозь витражное окно.
В отличие от Белль Чудовище приземлилось на все четыре лапы и сразу же стряхнуло с себя куски льда и паутины.
Белль обернулась: белая паутина росла как никогда быстро, издавая жуткие тонкие звуки, будто жаловалась на то, что кто‑то посмел ее сломать. На глазах у девушки Когсворт, Люмьер и миссис Поттс исчезали за всё утолщающимся слоем льда. Люмьер помахал им на прощание – Белль увидела этот жест лишь потому, что на конце его свечи горел огонек.
– Удачи! – услышала она приглушенный крик.
А потом все стихло. Снова шел снег.
Белль встала и поправила плащ, стараясь не поддаваться грусти, которую на нее навеяла сцена прощания. Именно из‑за нее на замок окончательно пало проклятие, а она вырвалась оттуда, бросив всех его обитателей на произвол судьбы. Теперь она может сбежать, если пожелает, – так далеко, как только сможет, даже в Париж, и сделать вид, что ничего этого не было. А благодаря проклятию замок исчезнет, так что действительно можно представить, будто ничего этого никогда не происходило. Она даже может забыть, что это королевство вообще существовало.
Сдерживая слезы, Белль помахала рукой, надеясь, что запертые за ледяной преградой маленькие существа ее видят.
Чудовище смотрело на нее.
– Я вернусь во что бы то ни стало, – пообещало оно. – Теперь… я король и должен разделить судьбу своих подданных.
Белль еще сильнее захотелось расплакаться.
– Ты и сама в опасности, – серьезным тоном напомнило ей Чудовище. – Ты в чаще леса, рядом с чудовищем, а заклятие становится все сильнее. Я не смогу контролировать себя вечно.
Белль мигом представила, как ее тело лежит на залитом кровью снегу – этакая иллюстрация финала очень страшной сказки.
Она покачала головой:
– Нет. Ты никогда не причинил бы мне вред. Чудовище слабо улыбнулось… а потом наклонилось, поцеловало ее в лоб и прошептало:
– Я скорее убью себя, чем сделаю это.
Они молча пошли дальше, прочь от замка, а их следы засыпал снег, как вода смывает надписи на песке.
Воссоединение
Узница обмякла на операционном столе в ожидании новых истязаний.
Из всех мыслей, что она успела передумать и забыть за долгие годы безвременья, тьмы и боли, осталась только одна: почему?
Он сумел осуществить большую часть задуманного, используя для этого все физические «средства» и пытки, какие только смог придумать. Насильно поил ее мерзким варевом, которое величал не «зельем», а «составленным на научной основе эликсиром», надеясь притупить ее магические способности.
Методом проб и ошибок, путем сбора информации – которую он получил, мучая других подопытных, – он совершил нечто, чего не смогли достигнуть в Темные Века.
Он вытянул из нее почти всю магию.
Она это чувствовала. Интересно, видел ли это он, со всеми его инструментами и приспособлениями, штангенциркулями и мерными стаканами?
Собрав все силы, она, вероятно, смогла бы за неделю поменять цвет своих волос, срастить одно‑единственное перышко в сломанном крыле воробья или зачаровать чашку чая так, чтобы он на час или два облегчил страдания больного чахоткой.
В ней совсем не осталось магии превращений и, главное, смертельной магии. Она не питала иллюзий.
Он победил.
Так почему он продолжает ее мучить?
Где‑то в темноте раздалась какая‑то возня, приглушенные крики и звуки ударов: похоже, сюда волокли какого‑то на редкость проворного и рассерженного пленника.
Когда ее похитили, много лет назад, людей сюда доставляли каждую неделю, иногда по нескольку за раз.
Некоторые не выдерживали пыток, и их тащили через дверь темницы, мимо всех камер – прямо в черную дверь в дальнем конце коридора, больше их не видели, их не приводили в комнату для подготовки подопытных и не клали на операционные столы, на одном из которых лежала сейчас она сама. Однако в последнее время новые жертвы появлялись здесь редко.
Шум потасовки сделался громче. Судя по глухим ударам, пленник прибыл сюда не по доброй воле и не собирался упрощать похитителям жизнь.
– Злодеи! Негодяи! – выругался он.
На миг ее сердце перестало биться.
Она знала этот голос.
Пленница повернула голову так далеко, как только позволяла фиксирующая шею металлическая пластина, и посмотрела в открытую дверь. Она отчаянно надеялась, что ошиблась, хотя маленькая, эгоистичная часть ее души страстно хотела увидеть его еще раз. И вот она увидела его, плотного мужчину средних лет – трое головорезов в капюшонах пытались затащить его внутрь, а он изо всех сил вырывался и отбивался.
Он почти не постарел за те долгие годы, миновавшие с тех пор, когда она видела его в последний раз. Конечно, его волосы полностью поседели, но щеки остались такими же румяными и круглыми, как и прежде.
Она хрипло ахнула, заметив, что у него до сих пор есть те круглые отметины под глазами от нелепых и безобразных защитных очков, которые он постоянно носил.
Один из головорезов сильно пнул Мориса коленом, и изобретатель обмяк, задохнувшись от боли, и, попытавшись прикрыть голову, повернулся в ее сторону. И увидел ее.
Гримаса ужаса медленно исказила его лицо.
Спустя одно долгое, душераздирающее мгновение она осознала, что Морис не узнает ее, собственную жену.
Да и как было узнать? Запекшаяся кровь на голове, волосы сильно поредели, на лбу шрамы, щеки запали – ее обезображенное лицо напоминало маску. Тело исхудало в результате чудовищных опытов, которые над ней проводили в этой страшной тюрьме… она теперь все равно что другой человек.
Вдобавок она же сотворила то дурацкое заклятие забвения, чтобы защитить свою семью.
Она почувствовала, как рыдания раздирают ее усохшую, впалую грудь.
– Морис, – хрипло простонала она так громко, как только смогла.
Глаза изобретателя расширились.
– Розалинда? – пролепетал он.
Потом его лицо побагровело от гнева и ярости.
– РОЗАЛИНДА!
Морис принялся яростно отбиваться кулаками и пинаться, всю жизнь он поднимал тяжелые металлические детали и механизмы, толкал тележки с кирпичом и железными болванками, когда Филипп упрямился и отказывался работать, поэтому был физически крепким человеком.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 117; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!