Рационализация или защитная аргументация

Рационализацияявляется од­ним из самых распространенных и психологически интересных защитно-адаптивных механизмов. В психологии понятие «рацио­нализация» ввел известный психоаналитик Э. Джон­с в 1908 г., а последующие годы оно закрепилось и стало постоянно ис­пользоваться в работах не только психоаналитиков, но и представи­телей других школ психологии. Однако мы, вместе с сохранением ставшего классическим, хотя и не совсем удачным, термином, что­бы подчеркнуть основной признак соответствующего психического явления, «будем использовать также понятия «защитная аргумен­тация» или «защитная мотивировка». Отметим также, что пробле­ма рационализации охватывает не только ее многообразные связи с остальными защитными и незащитными механизмами и другими явлениями психической жизни человека. Охват всего этого много­образия — задача более обширного отдельного исследования. Здесь же кратко обсудим несколько основных вопросов, касающихся сущности рационализации, ее разновидностей и связей с другими адаптивными механизмами, акцентируя те новые идеи о ее разновидностях и связях с другими адаптивными механизма­ми, которые предлагаются нами.

А. Определение рационализации. Рационализация как защитный психический процесс состоит в том, что человек изобретает вербализованные и на первый взгляд логичные суждения и умозаключения для ложного объяснения,оправдания своих фрустраций, выражающихся в виде неудач, беспомощности, привации и депривации. Выбор аргументов для рационализации — преимущественно подсознательный процесс. В значительно большей степени подсознательна мотивация процесса рационализации. Реальные мотивы процесса самооправдания

 

 

или защитной аргументации остаются неосознанными, вместо них индивид, осуществляющий психическую защиту,изобретает мотивировки, приемлемые аргументы, предназначенные для оправдания своих действий, психических состояний, фрустраций. От сознательного обмана защитная аргументация отличается непроизвольностью своей мотивации и убеж­дением субъекта, что он говорит правду. В качестве самооправдывающих аргументов используются различные "идеалы" и "принципы", высокие, общественно ценные мотивы и цели. Рационализации являются средствами сохранения самоуважения личности в такой ситуации, в которой этот важный компонент ее Я-концепции оказывается под угро­зой снижения.

После того, как Э. Джонс выдвинул, основываясь на на­блюдениях 3. Фрейда, свое понимание рационализации, были сделаны попытки расширения содержания этого понятия и распространения на широкий спектр событий мировой ис­тории. Такую попытку предпринял американский Историк Дж. Робинсон, который определил рационализацию как са­мооправдание, возникающее, когда мы чувствуем себя или свою группу обвиненными в непонимании или в ошибке. Этот автор, таким образом, был близок к пониманию того, что рационализация может быть не только индивидуальной. но и групповой и исследование групповой рационализации очень важно для понимания культуры групп, в том числе различных форм этического "сознания".

Уже приведенное определение показывает, что процесс рационализации начинается после того, как с человеком слу­чилось что-то неприемлемое для его моральных принципов, несовместимое с уровнем его самоуважения и т. п., т. е. пос­ле того, как он фрустрирован. Хотя человек может начать процесс самооправдания и до наступления фрустрирующей ситуации, т. е. в виде предвосхищающей психической защи­ты, однако чаще встречаются случаи рационализации после наступления фрустрирующих событий, какими могут быть действия самого субъекта. Действительно, сознание нередко не контролирует поведение, а следует за поведенческими ак­тами, имеющими подсознательную и, следовательно, созна­тельно не регулируемую мотивацию. Однако после осозна­ния собственных действий могут развертываться процессы

 

 

рационализации, имеющие цель осмыслить эти действия, давая им такое толкование, которое согласуется с представ­лением человека о себе, о своих жизненных принципах, о своем идеальном Я-образе.

Б. Разновидности рационализации. 1. Актуальная или предвосхищающая рационализация. Защитный механизм ра­ционализации наиболее активно используется тогда, когда человек уже фрустрирован, например, если он уже нарушил общепринятые нормы морали и, будучи в достаточной мере социализированным, переживает внутренний конфликт или когнитивный диссонанс. Эту разновидность рационализации мы называем актуальной, поскольку она мотивирована необходимостью освобождения от фрустрации, которую ак­туально переживает индивид.

Однако, как мы уже знаем, человек может предвидеть, предвосхищать наступление фрустрирующих ситуаций. Он может, например, спланировать осуществление таких дей­ствий, которые невозможны без нарушения моральных норм, общества или таких социальных групп, которые для него являются референтными. Предвидение такого конфликта может мотивировать развертывание в психике человека та­ких предварительных защитных процессов, которые можно назвать предвосхищающей рационализацией. Изучение защит­ных процессов как способов предварительной подготовки личности к встрече с будущими фрустрирующими ситуация­ми - задача большой теоретической и практической важнос­ти. В более широком плане мы можем говорить о проблеме предвосхищающих адаптивных действий людей.

Знание предвосхищающих рационализации человека по­могает с большей точностью предвидеть его будущее поведе­ние. Можно также предположить, что актуальная и предвос­хищающая рационализации имеют серьезные различия в сво­их мотивах, формально-логической и психологической струк­туре. Эта проблема, впервые здесь сформулированная, нуж­дается в дальнейших исследованиях.

2. Рационализация для себя и для других. Как защитный процесс рационализация традиционно определяется как про­цесс самооправдания, психологической самозащиты личнос­ти. В большинстве случаев мы, действительно, наблюдаем именно такие защитные аргументации, которые можно на-

 

звать рационализациями для себя. В качестве примера рас­смотрим известный типичный случай "зеленого винограда", в художественной форме представленный в известной эзо­повской басне. Снижая ценность объекта, к которому он бе­зуспешно стремится, человек рационализирует для себя в том смысле, что стремится к сохранению самоуважения, собствен­ного положительного представления о себе, а также для со­хранения того положительного представления, которое, по его мнению, другие имеют о своей личности. Путем за­щитной аргументации он стремится сохранить свое "лицо перед собой и значимыми для себя людьми.

Однако человек способен к идентификации как с отдель­ными людьми, так и с референтными группами. Мы считаем, что во всех случаях позитивной идентификации человек может использовать механизм рационализации в пользу лиц или групп, с которыми он в той или иной степени идентифи­цируется, если последние оказываются в фрустрирующей ситуации. Защитное оправдание объектов идентификации мы называем рационализацией для других. Любопытно, что эта важная и, как мы считаем, широко распространенная разно­видность рационализации совсем не изучена психологами. Более того, она и не выделена в качестве психологической проблемы. Между тем нетрудно привести различные приме­ры, иллюстрирующие ее реальность. Например, мать, имея глубокую идентификацию со своим ребенком, рационализи­рует в его пользу, "когда он фрустрирован или совершил морально или юридически неприемлемый поступок. Такое поведение родителя чревато серьезными последствиями, так как ребенок в свою очередь идентифицирует себя с родите­лем и обучается способам и стратегиям социально-психи­ческой адаптации. Рационализации, приведенные родителем в его пользу, путем интернализации превращаются внутрен­ними рационализациями для себя. Таким образом, мы ви­дим, что рационализация для других генетически предваряет рационализации для себя, хотя ребенок уже с самого начала периода овладения речью, оказавшись во фрустрирующих ситуациях, может изобретать рационализации в свою пользу. Формирование общей схемы механизма рационализации, ее способов и общей стратегии осуществляется в основном эти­ми двумя путями.

 

 

Еще одно обстоятельство, привлекающее наше внимание в связи с выделением вышеуказанных двух видов рациона­лизации, состоит в том, что механизм рационализации для других основывается на адаптивном механизме идентифика­ции, а последняя, в свою очередь, обычно тесно связана с механизмом интроекции или основывается на ней. Поэто­му мы имеем дело с защитно-адаптивным комплексом, со­стоящим из интроекции, идентификации и рационализации, к которым присоединяется также подавление (вытеснение).

Но идентификация, как мы знаем, чаще всего амбивален­тна, и мы можем, следовательно, поставить и такой вопрос: каким образом эта амбивалентность находит выражение в способах, интенсивности, структуре, последовательности и других параметрах рационализации для других? Посколь­ку взаимодействие во многом зависит от уровня взаимного принятия ролей и уровня идентификации участников соци­альных процессов, то ясно, что сформулированные вопросы имеют важное социально-психологическое значение.

Очень сложной формой психической защиты является "на­вязчивое мудрствование", "умственная жвачка", которая ча­сто становится неприятной для индивида и приводит ко вто­ричным фрустрациям. В навязчивых мудрствованиях, безус­ловно, большую долю составляют рационализации. Однако спецификой этих рационализации на наш взгляд, является то, что в них человек размышляет о вещах, не имеющих зна­чения для личной жизни больного. Исходя из этого, можно выделить еще две разновидности рационализации.

    3. Прямая рационализация состоит в том, что фрустрированный человек, осуществляя защитную аргументацию, гово­рит о фрустраторе и о себе, оправдывает себя, переоценивает силу фрустратора. Это поистине рациональная рационализа­ция, в процессе которой человек в общем остается в кругу реальных вещей и отношений.

    4. Непрямая рационализация. Фрустрированный человек использует механизм рационализации, но объектами его мысли становятся такие предметы и вопросы, которые прямого от­ношения к его фрустраторам не имеют. Мы полагаем, что в результате подсознательных психических процессом эти предметы и задачи получают символическое значение. С ними индивиду легче оперировать, они нейтральны и не затрагива-

 

 

ют непосредственно конфликты и фрустрации личности. Пря­мая рационализация в таком случае была бы мучительной, порождая новые фрустрации. Поэтому подсознательно вы­тесняется истинное содержание фрустраций и конфликтов и их место в сфере сознания занимают нейтральные содержа­ния психики.

Следовательно, при переходе от прямой (или "рациональ­ной") защитной аргументации к непрямой (или косвенной, "иррациональной") рационализации большую роль играет механизм подавления или вытеснения. Поэтому так называе­мые навязчивые мудрствования, наблюдаемые у невротиков, вовсе не бессмысленны. Это комплексный защитный меха­низм, состоящий из двух главных элементов: рационализа­ции и вытеснения. Но вследствие тесного переплетения этих двух (в нормальной психической жизни почти несовмести­мых) механизмов рационализация становится иррациональ­ной и не освобождает человека от фрустрации.

Здесь любопытно то, что умственные операции как бы навязываются индивиду, продолжают осуществляться про­тив его волн. При переходе от прямой рационализации к не­прямой содержание мыслей меняется, но их раз заведенный механизм продолжает работать как бы по инерции. Можно предположить, что в таких случаях два параллельных про­цесса рационализации протекают на двух уровнях психики: па подсознательном уровне вследствие работы механизмов подавления и вытеснения имеет место прямая или первичная рационализация, а в сфере сознания - непрямая. Причем последняя есть такое выражение первичной рационализации, которая приемлема для сознания, изолирована от связанных с фрустрациями эмоций и до некоторой степени символизи­рована. Как мы видим, в деле создания вторичных или непрямых рационализации играет роль еще один защитно-адаптивный механизм - изоляция.

Поэтому для понимания смысла вторичной или непрямой рационализации мы должны выполнить значительную рабо­ту по истолкованию ее содержаний. Здесь могут оказать по­мощь метод ассоциативного эксперимента и знание истинных фрустрации личности.

Используя эти общие идеи, можно попытаться подверг­нуть психологическому анализу "навязчивые мудрствования"

 

на всех уровнях психического здоровья, поскольку такие явления наблюдаются и у практически здоровых людей, когда они оказываются во фрустрирующих ситуациях. Трудность заключается в том, что содержание этих мудрствований чрез­вычайно разнообразна у разных людей, хотя их "навязчивость" свидетельствует о том, что они не только "навязыва­ются", но и повторяются.

5. Постгипнотические рационализации. Одна особая раз­новидность рационализации обнаружена при исследовании явления "постгипнотического внушения". Проведено немало экспериментов с постгипнотическим внушением. В интересу­ющем нас аспекте поучительны гипнотические эксперименты Э. Хильгарда, один из которых был организован следующим образом: субъекту под гипнозом внушалось, что после про­буждения он должен смотреть на карман гипнотизера. Как только гипнотизер вынет из своего кармана платок, ис­пытуемый должен открыть окно. Была также внушена пол­ная амнезия всего того, что с ним происходило в гипнозе, в том числе формулы внушения. После выведения из загип­нотизированного состояния испытуемый почувствовал себя в легком дремотном состоянии, однако охотно общался с при­сутствующими и участвовал в нормальном разговоре. Одна­ко он все время украдкой подсматривал за карманом гипно­тизера и когда тот как бы случайно вынул платок, субъект почувствовал в себе импульс открыть окно. Он сделал шаг в этом направлении, затем в нерешительности остановился. Э. Хильгард объясняет это тем, что субъект бессознательно мобилизовал свое желание быть разумным человеком и, в поисках объяснения своего неразумного импульса открыть окно нашел следующий аргумент: "Здесь, кажется, немного душно, не так ли?". Изобретая такое оправдание, он открыл окно и почувствовал облегчение.

Каким образом испытуемому удалось найти аргумент, оп­равдывающий его иррациональное, непонятное для самого себя поведение, тот внутренний импульс, который толкал его к определенным действиям? Здесь мы видим один любопыт­ный путь изобретения аргументов, нужных для осуществле­ния рационализации: ложный аргумент создается на основе искаженного восприятия ситуации и вербализации этого вос­приятия в виде мысли: "В комнате душно". Мы полагаем,

 

 

однако, что у самого испытуемого остается некоторое ощуще­ние, догадка о неистинности этого суждения, о чем свиде­тельствует вопросительная форма суждения ("...не так ли?") и потребность в поддержке присутствующих. Последнее об­стоятельство свидетельствует о том, что рационализации толь­ко тогда приводят к успеху, т. е. к нормальной защитной адаптации, когда получают социальную поддержку. Рацио­нализируя, человек невольно обманывает не только себя, но и других. В качестве подлежащей исследованию новой про­блемы можно сформулировать следующую группу взаимо­связанных вопросов: что произойдет, если рационализирую­щий не получит искомой поддержки? Совершит ли он то дей­ствие, импульс к которому в него возник? Будет ли он фрустрирован, и если да, то к каким новым адаптивным процес­сам эта фрустрация приведет? Что случится с внутренним конфликтом (диссонансом) между двумя "когнициями" ("Я разумный человек" и "Я хочу открыть окно") после от­каза в социальной поддержке рационализирующему аргументу ("Здесь, кажется, немного душно, не так ли?"). Очевидно, что получение адекватных ответов на эти вопросы способ­ствовало бы более глубокому пониманию адаптивных психи­ческих процессов и тех изменений в структуре личности и ее Я-концепции, которые возникают в результате защитной ар­гументации.

Поскольку рационализация опирается на другие защитно-адаптивные механизмы, мы можем выделить ряд ее разно­видностей исходя из того, какой из них является ведущим. Именно таким путем мы выделили еще две ее разновидности:

    6. Проективная рационализация, которая опирается в пер­вую очередь на механизм проекции. Возможно, что можно говорить о более широком типе - об атрибутивной рациона­лизации.

    7. Вытесняющая (подавляющая) рационализация, опи­рающаяся в первую очередь на механизм подавления (вытес­нения) из сознания образов и мыслей, относящихся к фрустрирующим ситуациям.

Как видим, существуют еще неиспользованные возмож­ности расширения классификации типов рационализации, которые должны реализоваться в ходе дальнейших иссле­дований.

 

 

В. Способы рационализации. Если общей, стратегической целью рационализации для себя является самооправдание и сохранение высокого уровня самоуважения в условиях фру­страции, то очевидно, что в каждом конкретном случае эта стра­тегическая цель ситуативно конкретизируется и достигается определенными способами. Систематический обзор этих спосо­бов значительно углубил бы понимание психической жизни че­ловека. Не претендуя на полноту, опишем здесь те основные способы рационализации, которые нам удалось обнаружить в ходе анализа литературных данных и наших собственных наблюдений.

1. Дискредитация цели. Этот способ рационализации не­произвольно используется людьми во фрустрирующих ситу­ациях типа "зеленого винограда". Логика осуществляемой с помощью этого способа рационализации примерно такова: "То, что недоступно мне, не может обладать высокими каче­ствами". Это типичная структура психологики фрустрированного человека в условиях привации. Точно так же отвергну­тый поклонник "вдруг" обнаруживает, что женщина, выгля­девшая прежде в его глазах идеальной, имеет недостатки. Последний случай, однако, имеет одно существенное разли­чие от случая "зеленого винограда": здесь женщина является не только объектом желания ("целью"), но и фрустратором. поскольку, обладая сознательной волей, она сама блокирует дальнейший ход целенаправленной активности субъекта. В первом же случае не сам виноград фрустрирует лису, а высота и собственные слабости (неспособность достать ви­ноград, который сам не оказывает сопротивления попыткам овладеть им). Мы полагаем, что адаптивные процессы, пос­ледующие за этими фрустрациями, должны иметь некоторые различия. Например, в случае, когда сама цель является фру­стратором, ее дискредитация, по нашему мнению, должна от­личаться большей интенсивностью, последовательностью и насыщенностью агрессивными импульсами и действиями. Впрочем, это зависит также от ценности цели - фрустратора, от которой пришлось отказаться.

2. Дискредитация жертвы. Этот способ рационализации используется в тех ситуациях, когда человек совершает амо­ральные действия по отношению к другому человеку (жерт­ве), вследствие чего переживает внутренний конфликт или

 

диссонанс. Действие этого механизма было обнаружено у части испытуемых и известных экспериментах С. Милгрэма: во время этих экспериментов испытуемые, выступающие в роли "учителей", должны были наказывать "учеников" за совершенные ими ошибки в процессе экспериментального обучения путем нанесения электрических ударов различной интенсивности. Испытуемые, проявившие жестокость, оправ­дывали свои, действия путем уменьшения привлекательнос­ти своих жертв, их дискредитации как личностей. Испытуе­мый рассуждал, например, так: "Я гуманный человек, но эти люди недостойны моего гуманного отношения - они же сами согласились стать подопытными кроликами".

Способ дискредитации жертвы часто используется в по­вседневных взаимоотношениях индивидов и групп и опира­ется, в свою очередь, на механизмы атрибуции и проекции. Иначе говоря, то, что выступает как способ осуществления защитного процесса рационализации, состоит из других, срав­нительно более простых защитно-адаптивных механизмов, поэтому мы считаем, что если не все, то некоторые процессы рационализации представляют собой комплексные защитно-адаптивные процессы. Иначе говоря, личность, осуществля­ющая такие рационализации, использует адаптивный комп­лекс, состоящий из атрибуции и проекции. Возможно также включение в состав таких адаптивных комплексов механиз­мов интроекции и идентификации. Например, испытуемый, участвовавший в экспериментах С. Милгрэма, мог бы думать так: "Он бы на моем месте поступил таким же образом, он бы меня не пожалел". Ясно, что здесь имеет место воображаемое принятие роли жертвы и представление ее в своей роли "наказующей инстанции". Принятие роли жертвы означает на­личие социально-психологической основы идентификации той или иной степени полноты.

Дискредитация жертвы путем приписывания ей отрица­тельных черт, в частности агрессивности, построение на их основе рационализации с целью оправдания своих планируе­мых действий, совершение этих действий и последующее их оправдание путем использования новых защитных аргумен­тов - это процессы, которые встречаются не только в отно­шениях индивидов, но и индивида и группы и в межгруппо­вых отношениях.

 

 

В литературе очень верно отмечается, что способ дискре­дитации жертвы используется в случаях предательства, в частности когда предают друга. В таких случаях собствен­ное предательство человек рационализирует примерно так: "дружба для меня свята, но данный человек недостоин моей дружбы". Основания же для такой рационализации, как мы уже писали, создаются - с помощью механизмов атрибуции и проекции.

Какие типы людей склонны к частому использованию этого защитно-адаптивного комплекса и, следовательно, к преда­тельству? Если учесть, что среди испытуемых С. Милгрэма самыми жестокими оказались авторитарные индивиды с явно выраженным конформным характером (выражающимся в виде тенденции к безоговорочному подчинению власти авторитет­ных людей), то именно из среды таких людей и чаще всего, как мы полагаем, выходят предатели.

А как ведет себя человек, принадлежащий данному типу, если он обладает большой властью? Мы предлагаем следую­щую гипотезу: авторитарно-конформная личность, обладающая большой властью и олицетворяющая организацию или социальную группу, имея тенденцию к предательству, проецирует ее на других (в первую очередь на людей с низким статусом), обвиняет их в предательстве и предпринимает против них превентивные отрицательные санкции. Такие люди, по-видимому, вообще не верят в дружбу и в любовь, рассматривают человеческие отношения лишь как отношения эксплуататоров и эксплуатируемых, хозяев и рабов, чувству­ют себя полноценными именно в системе таких взаимоотно­шений. Мы считаем, что к таким выводам приводят резуль­таты экспериментов и наблюдений С. Милгрэма, Ф. Зимбардо и других социальных психологов, которые стремятся использовать данные своих исследований для понимания ре­альной жизни людей современного американского общества. Эти исследования еще раз свидетельствуют в пользу маркси­стского положения о том, что психика отдельной личности детерминирована общественными отношениями, тем духом, который царит во всем обществе.

И еще один вывод из предыдущего изложения: автори­тарная и конформистская стратегии адаптации включают в себя процессы систематического использования такого спо­-

 

 

соба рационализации, как дискредитация жертвы, которая может быть как предварительной (до реального превраще­ния ее в жертву), так и актуальной (после совершения дей­ствия).

    3. Самодискредитация. Обсуждение различных видов дис­кредитации как способов рационализации приводит к есте­ственному, на наш взгляд, вопросу: может ли та или иная форма самодискредитации служить целям успешной рацио­нализации и, следовательно, социально-психической адапта­ции личности? Насколько нам известно, данный вопрос со­вершенно не исследован в мировой психологии. Мы полага­ем, что такой адаптивный процесс может иметь место в тех случаях, когда человек, имея высокие притязания, стремил­ся к труднодоступным целям, но потерпел неудачу. Такая фрустрация может привести к понижению его оценок в гла­зах значимых людей и референтных групп. В такой ситуации самодискредитация может стать средством предварительной защиты против возможных вторичных фрустраций. Напри­мер, человек объявляет, что он переоценил свои возможнос­ти и поэтому его неудача естественна. Тем самым в какой-то мерс предотвращается критика других и, следовательно, но­вых фрустраций.

Об адаптивных функциях самодискредитации мы предло­жили только некоторые предварительные суждения. Необхо­димы тщательные эмпирические исследования различных вариантов проявления этого явления и тех социальных ситу­аций, в которых они спонтанно используются. Однако следу­ет сказать, что самокритика и самоуничижение приводят к образованию комплекса неполноценности личности, кото­рый является дезадаптирующим комплексом. Поэтому адап­тивные возможности самодискредитации не должны преуве­личиваться. Самодискредитация, кроме того, может служить средством бегства от социальной ответственности.

Самообман. Данный способ рационализации чаще все­го встречается в тех ситуациях,в которых человексовершаетвыбор между двумя возможностями (целями, альтернатив­ными линиями поведения и т. п.), но отвергнутый вариант сохраняет для нег" свою ценность: для рационализации и освобождения от возникшего конгнитивного диссонанса че­ловек в какой-то мере отрицает факт совершения поступка,

 

 

т.е. утверждает, будто не имел подлинной возможности сво­бодного выбора. Такой самообман, как адаптивный механизм выступает в двух основных видах, которые стали предметом обсуждения в мировой психологии. Мы приводим их описа­ние так, как они представлены в книге В. В. Сталина.

а) Отрицание существования возможности выбора. Та­кое отрицание позволяет адаптирующей личности утверждать, что его действие (выбор, поведение) не было поступком в подлинном смысле слова и, следовательно, он не несет за него ответственности. Эта разновидность самообмана выс­тупает в двух вариантах: 1) человек старается представить себя не субъектом деятельности, а "элементом технологии", за которую он не может нести ответственность. Данный вари­ант самообмана очень четко был зафиксирован во время тех бесед, которые С. Милгрэм и Ф. Зимбардо имели со своими испытуемыми после проведения своих известных эксперимен­тов. Некоторые испытуемые ответственность за свои жесто­кие действия переносили на науку, на руководителя, на ситу­ацию эксперимента, низводя себя, как выражаются эти ис­следователи, "до состояния агента". Таким образом рациона­лизирующий человек продолжает считать себя гуманным, полагая, что в подобных условиях любой другой человек поступил бы таким же образом. Когда подобный самообман касается важных социальных действий, он чреват опасными последствиями. Вспомним, что на Нюрнбергском процессе именно так оправдывали себя гитлеровские палачи; 2) вто­рым вариантом этого способа самообмана является следую­щий: человек отрицает возможность выбора, ссылаясь на то, что его действие будто бы было выражением неконтролируе­мых внутрипсихических состояний (усталости, эмоциональ­ных расстройств, опьянения и т. п.). С помощью таких аргу­ментов стараются уйти от ответственности. Осуществляя по­добную защитную аргументацию в повседневной жизни, че­ловек ссылается на то, что был "вне себя" и т. п. При этом иногда имеется в виду реальная неконтролируемость подсоз­нательных процессов, однако в целом мотивация остается защитной и исходящей из ложных посылок.

б) Второй разновидностью самообмана является следую­щий: человек совершает действия, наносящие реальный вред другому, однако не признает себя вредителем и создает

 

 

в себе убеждение, будто действует в пользу жертвы. Весьма распространенным является следующее явление: человека же­стоко и несправедливо наказывают за легкий проступок, но утверждают, будто делают это для его же пользы, для его воспитания, например. Такие рационализации часто исполь­зуются эгоистическими и жестокими родителями, применяю­щими по отношению к своим детям авторитарный стиль вос­питания. Из области взаимоотношений полов можно привес­ти такой пример: мужчина оставляет женщину, но заверяет, будто делает это исходя из се же интересов. Все эти случал чрезмерной ''заботы" о жертвах являются конкретизациями описываемого способа самообмана, который, конечно, пред­назначен и для обмана других, для сохранения в глазах ок­ружающих престижа гуманного и справедливого человека.

Эта разновидность самообмана опирается, если обобщить сказанное, на такие аргументы, в которых содержатся ссыл­ки на высокие моральные принципы. Эти чаще всего альтру­истические принципы, которые, к сожалению, в некоторых случаях злоупотребляются, приводятся исходя из эгоисти­ческих защитных мотивов. То обстоятельство, что существу­ют подлинные активные альтруисты, не вызывает никаких сомнений. Здесь же речь идет о показном альтруизме, кото­рый выставляется напоказ не ради другого, а в собственных интересах. В таких случаях объекты подобных "альтруисти­ческих" действий в психологическом смысле являются жерт­вами. Формирование подобного защитно-адаптивного альт­руизма нередко является преимущественно подсознательным процессом.

Сублимация

Подробное рассмотрение существующих представлений о сублимации осуществлено нами в другом месте, где изло­жена также наша концепция о разновидностях и психологи­ческих механизмах этого важного явления. Поэтому здесь, лишь для полноты обзора защитно-адаптивных механизмов, мы кратко рассмотрим несколько основных вопросов психо­логии сублимации.

В психологии понятие сублимации впервые систематичес­ки начал использовать 3. Фрейд, который понимал ее как

 

процесс превращения либидо в возвышенное стремление и социально-приемлемую деятельность. Он фактически был уверен, что сублимации подлежит только сексуальное либи­до, особенно в том случае, если оно имеет инцестуозную на­правленность.

Однако уже в вышеупомянутой работе мы предложили принять более широкое понимание сублимации, согласно ко­торой она, как защитно-адаптивный процесс, в основе своей может иметь любое инстинктивное или социогенное влече­ние или потребность (мотив), удовлетворение которой за­держано и блокировано в данной проблемной ситуации. При этом мы опирались на некоторые близкие идеи А. М. Халецкого.

Хотя сублимация, по-видимому, является универсальным механизмом защитной адаптации, существуют большие ин­дивидуальные различия в способности успешного ее исполь­зования. Эти различия обусловлены, в частности, индивиду­альными различиями в природной одаренности людей в об­ласти научного, художественного и других видов творчества. Мы выдвинули предположение, согласно которому фрустрированные одаренные люди значительно легче пользуются механизмом сублимации и у них вероятность появления аг­рессивности или симптомов невротических, расстройств зна­чительно меньше, чем у менее одаренных людей.

Мы считаем также, что ни одна высшая форма психичес­кой активности не является исключительно только результа­том сублимации. Сублимированная активность всегда явля­ется следствием фрустрации каких-либо мотивов личности, однако существуют несублимационные и, следовательно, незащитные формы высших психических процессов. В тех случаях, когда к активности высших познавательных про­цессов присоединяется сублимация, личность проявляет ис­ключительную психическую трудоспособность и добивается значительных результатов. Мы убеждены, что выдающиеся творческие результаты таких людей, как Леонардо да Винчи, И. Ньютон, А. Эйнштейн и др., были обусловлены слиянием природной одаренности с сублимацией. При отсутствии твор­ческой одаренности социально-ценностный уровень активно­сти личности снижается, появляются такие формы поведе­ния, которые мы объединили под названием антисублима-

ции. Когда фрустрируются высшие формы активности лич­ности, вследствие чего она переходит к более примитивным формам самовыражения (поиск чувственных наслаждении, примитивные формы агрессивного поведения, различные формы истинно девиантных действий - наркомания, пьян­ство и т. п.), мы имеем дело с явлениями антисублимацион­ного характера. Антисублимация тоже является механизмом социально-психической адаптации и может стать устойчивой адаптивной стратегией, если фрустрации высших форм дея­тельности и Я-концеицни личности принимают хронический характер. Антисублимация может сочетаться с психической регрессией.

Мы считаем, что выбор сублимации как основной адап­тивной стратегии свидетельствует о психической мощи лич­ности, центральных образований ее самосознания.

Вопрос существования разновидностей сублимации в пси­хологии к настоящему времени исследован недостаточно. Мы предлагаем выделить две ее основные разновидности: а) сублимация, при которой сохраняется первоначальная цель, к которой стремилась личность; эту разновидность мы назва­ли первичной сублимацией б) вторичная сублимация более высокого уровня, при которой отказываются от первоначаль­ной цели блокированной деятельности и выбирают новую цель, для достижения которой организуется более высокий уро­вень психической активности. Например, когда притязания личности на власть над другими фрустрируются и она, отка­зываясь от преследования цели достижения высоких стату­сов, начинает подлинную творческую активность, тогда име­ет место вторая из вышеописанных разновидностей сублима­ции. Когда же, например, фрустрированный человек, отка­зываясь от безнадежных попыток овладения объектом, начи­нает мечтать о нем, сочинять хвалебные стихи и т. п., мы имеем перед собой пример первой разновидности сублима­ции. Поскольку личность, не сумевшая адаптироваться с по­мощью первой разновидности сублимации, может перейти ко второй, т. е. поскольку эти разновидности могут быть эта­пами развития, единого сублимационного процесса, мы счи­тали целесообразным назвать их, соответственно, первичной п вторичной сублимациями. Данные разновидности сублима­ции могут сочетаться в психике одного и того же человека.

 

 

вследствие чего его психическая активность становится край­не интенсивной и сложной.

Сублимация связана с другими защитными механизмами, она фактически является защитно-незащитным адаптив­ным комплексом в динамике. Связь ее с агрессией имеет дво­який характер. Во-первых, сублимационная деятельность может быть насыщена агрессивностью. Во-вторых, сама аг­рессивность нередко сублимируется, и особенно успешно и полно тогда, когда личность, фрустрируясь, подавляет свои непосредственные агрессивные реакции, откладывает их реа­лизацию. Тогда психика получает возможность вырабатывать неагрессивные, в частности сублимационные, формы адап­тивной активности и достижения первоначальных или заме­няющих целей.

Сублимация тесно связана с идентификацией, поскольку выбор сублимационных форм деятельности, особенно в мо­лодости, осуществляется путем идентификации с идеальны­ми социальны ми моделями.

Сублимация является одним из основных адаптивных ме­ханизмов, обеспечивающих инновативную (творческую) социально-психическую адаптацию личности.

О необходимости дальнейшего изучения сублимационных форм активности людей говорил И. Т. Фролов во время од­ной из дискуссий вокруг проблемы соотношения биологичес­ких и социальных факторов в развитии человека: "Здесь го­ворилось, что в онтогенезе происходит подавление социальны­ми факторами факторов биологических, - сказал он. - Ре­зультаты этого подавления социальными факторами биоло­гических образуют обнаруживающуюся в поведении челове­ка реальность, которая еще ждет своего исследования. Нами должна исследоваться также проблема, связанная с социаль­ной сублимацией инстинктов. Это большая проблема, вокруг которой имеется много спекулятивных нагромождений, в том числе фрейдистского типа, и она также ждет своего научного решения". С этим замечанием мы безоговорочно согласны. К сожалению, исследованием сублимации занято ограничен­ное число исследователей и накопление информации о раз­личных ее проявлениях идет очень медленно.

 

 

Аннулирование действия

Аннулирование действия - это такой психический механизм, который предназначен для предотвращения или ослаб­ления какой-либо неприемлемой мысли или чувства, для ма­гического уничтожения неприемлемых для личности послед­ствий другого действия или мысли. Это обычно повторяющи­еся и ритуалистические действия. Данный механизм связан с магическим мышлением, с верой в сверхъестественное и имеет свои корни в психике детского возраста.

Генезис этого механизма представляют следующим обра­зом: когда ребенок совершает что-то плохое, его учат тому, как оправдывать себя или возмещать нанесенные убытки. Ког­да человек просит прощения и принимает наказание, то тем самым его плохое деяние как бы аннулируется и он может продолжать действовать с чистой совестью. Признание и на­казание предотвращают более серьезные наказания.

Под воздействием всего этого у ребенка может образо­ваться представление, будто некоторые действия имеют спо­собность заглаживать или искупать вину за плохое поведе­ние или же предотвращать наступление каких-либо неприят­ных событий. Например, когда ребенок перед сном вокруг своей подушки расставляет в круг свои игрушки-животные, то у него возникает убеждение, что он своими действиями предотвращает ночные страхи.

У взрослых есть свои ритуалы, связанные с суевериями. Например, актер перед премьерой носит особую одежду или такое украшение, которое, как он полагает, приносит счастье и успех. Игрок, прежде чем бросать кости, может целовать их, отвешивать им поклон и т. п. Все эти действия ассоции­руются с прошлыми успехами и когда их выполнение пре­рывается, человек переживает беспокойство, предвидит не­удачу ит. п. Считается, что всевозможные действия такого рода - нормальные проявления защитного механизма анну­лирования действия.

При неврозах навязчивости механизм аннулирования при­нимает крайние, преувеличенные формы, становится систе­мой тщательно разработанных ритуалов, отнимающих у лич­ности много времени и энергии. Нормальный человек стре­мится преодолеть свои чувства сожаления и угрызения сове­сти путем исправления своих ошибок, тогда как невротик

 

предпочитает уничтожить свои "преступления" с помощью магических жестов аннулирования. Причем аннулирующие действия приобретают тенденцию к повторению, становятся навязчивыми, но иногда с противоположным бессознатель­ным значением. Мы предполагаем, что именно в этом скры­вается причина того, что эффективным методом освобожде­ния от навязчивости является многократное сознательное повторение соответствующих действий.

Знание механизма аннулирования действия, по нашему мнению, позволяет глубже понимать функциональное значе­ние традиционных ритуальных действий. С этой точки зре­ния, например, свадьба является комплексным случаем ис­пользования механизма аннулирования действия. Она есть ритуал, предназначенный для того, чтобы предотвратить раз­вод и другие нежелательные события и действия. Следова­тельно, в свадьбе как традиционном ритуале имеется вера в магическую силу предварительных защитных групповых действий символического характера. Этот ритуал, конечно, является также механизмом социального контроля эталон­ных групп и референтных лиц над будущим поведением но­вобрачных и имеет своей целью усиление их чувства ответ­ственности перед этими людьми и группами, однако наличие в ней механизма аннулирования как способа предваритель­ной психической защиты не вызывает сомнений.

 

 

Г. ТАРТ

Механизмы защиты[6]

В структуре нашей личности существует множество несообразностей и противоречий. Например, какая-то часть нас может нуждаться в постоянном внимании, чтобы чувствовать себя в большей безопасности, в то время как другую часть это внимание беспокоит и ей хотелось бы, чтобы ее оставили в покое. Какая-то одна часть хотела бы напряженно работать и прибрести известность; другая часть не любит работать и ей больше нравится спать допоздна. В определенном смысле все мы любим свою мать, но в другом смысле можно сказать, что мы ее ненавидим. Жизнь преподносит нам многочисленные сюрпризы, которые нас расстраивают: мы чего-то желаем, но не можем иметь этого. Возникающее вследствие этого чувство разочарования может стать причиной сильного страдания, в особенности если это связано с различными аспектами нашей личности. Есть реалистические пути для того, чтобы справиться со страданиями и противоречиями, а есть явно нереалистические. На последних мы и сосредоточим наше внимание.

Если мы осознаем отдельные серьезные противоречия в самих себе, мы страдаем от этого. Что произойдет, если мы станем осознавать многие из них или даже все? Гурджиев говорил, что если человек внезапно осознает все свои противоречивые части, то он скорее всего сойдет с ума. Но, к счастью, такое внезапное и полное самопознание маловероятно. Раздробленные части нас самих представляют собой не просто случайное скопление; они активно организованы в то, что может быть названо ложной личностью, которая сохраняет свою структуру при всех происходящих изменениях и потрясениях. Когда мы разделяем себя на части, то активные механизмы ложной личности сохраняют эти части на своих местах. Гурджиев называл эти механизмы буферами.

 

 

Механической аналогией психологических буферов могут быть буферы железнодорожных вагонов. Когда вагоны составляют вместе, то один вагон катится к другому с довольно большой скоростью, чтобы от толчка сработал механизм сцепки. Представьте себе, какие толчки и тряску испытывали бы пассажиры от ударов друг о друга массивных стальных вагонов. Буфер как раз и смягчает эти толчки: он поглощает большую часть той энергии, которая внезапно выделяется при ударе, а затем медленно и незаметно высвобождает эту энергию. Психологические буферы сглаживают тот шок, который может возникать у нас при переключении от одной субличности к другой, делая его настолько незаметным, что мы часто не осознаем этих изменений.

Такого рода психологические буферы могут работать и в границах отдельных состояний тождественности, и переход от одного такого состояния к другому также может действовать как буфер - ниже мы обсудим это подробнее.

Заметьте, что в соответствии с этой аналогией все же остается нечто, что мы могли бы заметить, если бы захотели или натренировались это делать, но обычно изменение является настолько незначительным, что оно не достигает нашего внимания. Внезапный шок сразу же поглощается психологическими буферами. Эта возможность отмечать противоречия в себе используется в предложенном Гурджиевым методе самонаблюдения, который мы подробно обсудим в главе семнадцатой.

---

Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 385; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!