Образование реакции как формирование противоположной установки

Во многих случаях человек фрустрируется вследствие того, что имеет в социальном и моральном отношении неприемлемые жела­ния: они вызывают у него внутренние конфликты, чувства вины и стыда. Такое состояние фрустрированности возникает даже тогда, когда эти чувства подсознательны.

Одним из психологических средств подавления таких чувств и разрешения внутренних конфликтов между желанием и интернализованными нормами является механизм формирования реакции: формируются такие осознаваемые установки и поведение, которые противоречат неприемлемым желаниям и чувствам.

Работу данного механизма обычно иллюстрируют примерами из сферы сексуальной жизни людей. Если человека беспокоят соб­ственные сексуальные желания, которые он не может принимать в качестве нормальных, то эти желания могут подавляться до под­сознательного уровня и в сфере сознания замещаться крайними пуританскими установками.

Этот механизм в психологии известен под названием формиро­ вания реакции. Он помогает человеку защищаться против собственных непри­емлемых импульсов. Однако до сих пор мало что известно о том, ка­ким образом происходят процессы формирования новой установки, какую роль здесь играют другие адаптивные механизмы. Решению этих проблем могут способствовать следующие соображения: а) формирование реакции есть процесс смены установок,
и, следовательно, для раскрытия его закономерностей и структуры
можно опираться как на достижения теории социальных установок
(аттитюдов), так и на теорию
Д. Н. Узнадзе; б) нет сомнения, что процесс формирования новой установки на­чинается с вытеснения или подавления нежелательных установок и входящих в их структуру чувств. Поэтому в данном процессе долж­ны принимать участие определенные подструктуры Я-концепции личности, в первую очередь — ее идеальное Я; в) в составе вновь обра-

 

 

зуемой социальной установки, в ее «ког­нитивном блоке», без сомнения, имеются рационализации. Мы по­лагаем, что процесс рационализации является одним из основных познавательных процессов, приводящих к формированию ког­нитивных элементов новой установки. Последняя есть защитно-адаптивное образование, своеобразный защитно-адаптивный ком­плекс, состоящий, в частности, из системы защитных аргументов.

Работу этого механизма можно проиллюстрировать и иными типичными примерами. Так, мать, которая не хотела родить данного ребенка, становится по отношению к нему сверхтерпимой и устанавливает над ним сверх­протекцию. Под влиянием подавляемого чувства вины она старает­ся убеждать и себя, и ребенка в том, что является хорошей матерью. Такие матери практически становятся жестокими, так как устанав­ливают чрезмерный контроль над ребенком, заставляют его делать то, что им самим в детстве было противно (например, ежедневные занятия музыкой). Дети подсознательно чувствуют подлинное, но скрываемое отношение матерей и, на удивление последних, от­вечают «неблагодарностью». Другой пример: люди, чрезмерно ак­тивно выступающие против порнографической литературы или защищающие животных, сами, но существу, увлекаются этими за­нятиями. Выступая против увлечений и агрессивности других, они подавляют собственные влечения такого же рода.

Формирование реакции обычно является не просто механиз­мом сбалансирования новой установки со старой: новая осознанная установка часто бывает чрезмерно сильной и активной, вызывает нетерпимость и фанатизм.Например, подавляя свои подлинные враждебные чувства к людям, индивид может стать чрезмерно лю­безным и неприятно заботливым. Этим сознательным реактивным установкам нередко придают широкое общественное звучание: начинают критиковать мелкие пороки и флуктуации об­щественной морали, но фактически подавляют собственные подсо­знательные импульсы к нарушению моральных принципов и норм.

В определенных пределах, если реактивная установка выражена умеренно, она может играть положительную роль в борьбе против возможных собственных нежелательных стремлений и действий, а также подобных действий других. В этих

 

пределах формирование реакции является адаптивным механизмом. Однако, если реактив­ная установка чрезмерно сильна и активна, она может привести к искажению реальности и к неадаптивным действиям девиантного, в частности — патологического характера.

Следует отметить также, что после формирования реактивной установки прежний конфликт становится подсознательным и воз­никает новый конфликт между двумя установками. Поэтому системати­ческое использование механизма формирования реакции чревато опасностями для психики личности: она может стать насыщенной конфликтующими содержаниями. Возникает потребность разре­шения нового внутреннего конфликта, который, объективируясь в социальных взаимоотношениях личности, порождает внешние конфликты.

Механизм формирования реакции в процессе развития ре­бенка возникает, как предполагала А. Фрейд, непосредственно в структуре Я, в то время как Я, по ее мнению, могло даже не знать, что какому-либо влечению отказано в удовлетворении, не знать о том конфликте, который привел к установлению нового положения вещей. А. Фрейд подчеркивает, что реактивное об­разование можно было бы при психологическом анализе принять за обычное новообразование, если бы оно не носило определенные черты сверхсильной подчеркнутости своего реактивного характера, который указывает на скрытый за ним старый конфликт. Но сам процесс становления этой формы защиты недоступен для объек­тивного наблюдения, даже для самонаблюдения. Реактивные обра­зования легче всего изучить при их распаде. Такой распад, согласно А. Фрейд, имеет место тогда, когда вытесненные влечения, прикры­тые реактивным образованием, снабжаются большим количеством психической энергии. Тогда влечение проникает в сознание и в нем одновременно становятся заметными как влечение, так и реактив­ное образование. Однако, поскольку Я стремится к синтезу, это благоприятное для самонаблюдения и объективного наблюдения состояние длится недолго. Разгорается новый конфликт между вле­чением Оно и активностью Я, в процессе разрешения которого решается вопрос, который из них победит и какого рода компро­мисс будет установлен между ними. Если победят защитные тен­-

 

денции Я, тогда влечение будет подавлено и восстановится мир, неблагоприятный для психологического наблюдения.

Отметим также, что, согласно А. Фрейд, и образование реакции является «…одним из важнейших защитных мер Я, используемых с целью длительной защиты против Оно». Однако общая структу­ра и различные конкретные формы проявления этого важного меха­низма все еще недостаточно исследованы. Отметим также, что нельзя считать, дан­ный механизм предназначенным только для разрешения или подавления конфликта между Я и Оно в психоаналитическом его понимании. Механизм формирования реакции, если его истолко­вать, как мы предложили, в качестве процесса появления новой и в значительной степени осознаваемой установки, направленной про­тив предыдущей, можно считать более универсальным механизмом защитной адаптации. Он может использоваться при разрешении многих видов конфликтов. При переживании межролевого конфликта (например, при одновре­менном исполнении ролей отца и начальника во взаимоотношени­ях с одним и тем же лицом) положительная установка, входящая в структуру первой роли (роли отца) может быть заменена противопо­ложной установкой, включаемой в роль начальника. Носитель двух конфликтующих ролей может стать крайне суровым по отношению к сыну. Такую установку мы считаем реактивным образованием.

Проекция

Как уже было сказано, целый класс фрустраторов носит вну­тренний характер: это  внутренние конфликты, нежелатель­ные для самого индивида черты собственной личности, желания, установки и т. п. В частности, многие личностные черты индивида могли бы его фрустрировать, если бы он их осознал. Но нужны пси­хические механизмы, которые сохранили бы знание о таких чертах (как части самознания и самосознания) вне пределов сознания. Одним из таких механизмов являетсяпро­екция.

Сущность проекциисостоит в том, что человек свои собственные нежелательные черты приписывает другим и таким путем защи­щает себя от осознания этих же черт в себе А те отрицательные эмоции, которые направились

 

 

бы против себя, теперь направляют­ся на других, и субъекту удается таким путем сохранить высокий уровень самоуважения.

Механизм проекции позволяет человеку оправдать многие свои поступки, исходящие из неприемлемых для его сознания и моральных принципов черт, желаний, установок и других мо­тивов. Например, пусть человек имеет тенденцию быть неспра­ведливо критичным и жестоким по отношению к другим, но он не уважал бы себя, если бы осознал наличие в себе такой осо­бенности. Подобная конфликтная ситуация мотивирует у него процесс приписывания (атрибуции) окружающим жестокости и нечестности, и если он уверен, что окружающие именно такие, то жестокое и несправедливое отношение к себе они заслужили благодаря своим собственным качествам. Им дается то, что они заслужили.

Проекция тесно связана с рационализацией, причем до такой степени, что иногда считается ее разновидностью. Но эта точ­ка зрения вряд ли приемлема: мы считаем, что проекция созда­ет возможность для рационализации, лежит в основе последней.Для успешной рационализации, как мы увидим в соответствующем разделе настоящей главы, необходима также работа ряда других за­щитных механизмов, например, таких, как подавление и вытесне­ние. Поэтому есть основание для классификации различных видов рационализации по тому, на какой из более простых и фундамен­тальных механизмов она опирается.

Эмпирическое исследование проекции осуществлено, напри­мер, Р. Сирсом. Исследование было проведено с членами студенческих товариществ в университете. Членов каждого товарищества просили оценить других членов по таким нежелательным чертам, как язвительность, упрямство и распущенность. Каждого из студентов просили также оценить самого себя по каждой из этих черт. Особый интерес у пси­хологов вызвали те студенты, которые обладали этими отрицатель­ными чертами в высокой степени (это определялось по тому, как другие их оценивали), но не знали об этом (что было видно по тому, как они сами себя оценивали). Эти студенты имели склонность при­писать данные отрицательные черты другим, п в значительно более высокой степени, чем остальные студенты: Р. Сирс доказал, что здесь работает механизм проекции: людям трудно вопринять и осознать свои недостатки

 

и примириться с ними. Они склонны приписать их другим людям.

Проекция (точнее — процесс проецирования)приводит к ряду других последствий, выражающихся как в самовосприятии, так и в восприятии других. Так, экспериментальным путем обнаруже­но, что люди с высоким уровнем самооценки, придерживающиеся, однако, невысокого мнения о других, проецируют на них собствен­ные недостатки. Эта тенденция в большей степени присуща людям с комплексом неполноценности и связана также с авторитаризмом. «Стремление господствовать над другими и ненависть к ним, по-видимому, более присущи человеку с низким уровнем собственно­го достоинства. Тот, кто не любит самого себя, может бессознатель­но проецировать свои отрицательные свойства на других и затем агрессивно на них реагировать».

Механизм проекции участвует в формировании подсознатель­ной сферы психики в процессе онтогенетического развития лич­ности. Можно подтвердить данное утверждение тем, что основной функцией проекции является исключение осознания собственных нежелательных черт. Ясно, следовательно, что при формировании подсознательной сферы психики проекция тесно взаимодейству­ет с механизмами вытеснения и подавления.  

Систематическое ис­пользование механизма проекции приводит не только к вытесне­нию знания нежелательных черт из сознания, но и к более крайним результатам, к таким видам самообмана, которые граничат с пато­логией. Это хорошо видно из результатов одного исследования Э. Френкель-Брунсвик, изложенных в книге Т. Шибутани. В этом исследовании каждый из испытуемых должен был описать черты своей личности и указать на ведущие принципы жизни, которыми он руководствуется. Самооценки были сопоставлены с оценками группы судей, хорошо знавших испытуемых. Между самооценками испытуемых и оценками, данными судьями, обнаружились серьез­ные расхождения. «Люди не сознавали многих своих недостатков, которые, одна­ко, были настолько очевидны, что среди судей существовала вы­сокая степень согласия. Обычно испытуемые утверждали, что они обладают чертами, совершенно противоположными тем, которые бросались в глаза наблюдателям. Человек, последовательно ха­рактеризуемый близко знавшими его людь-

 

 

ми как «неискренний», утверждал, что он очень искренний. Какая-либо нежелательная черта могла совершенно выпасть из самохарактеристики». Это означает, что проекция приводит не только к вытеснению из сознания нежелательных черт, но и к формированию представлений об обладании противополож­ными чертами. Причем и здесь использовались рационализации: в тех случаях, когда человек осознавал собственное поведение, наблюда­емое другими, он давал им своеобразную защитную оценку. Поведение, оцениваемое другими как «агрессивное», им было интерпретировано в том смысле, что он не склонен позволять людям запугивать себя.

На основе этого мы выдвигаем идею, согласно которой проек­ция лежит в основе хотя бы некоторых форм механизма формиро­вания противоположной реакции (или установки). Исследование Э. Френкель-Брунсвик показало, что формирование реакции име­ет место также при определении личностью собственных руково­дящих принципов жизни: между оценками судей и самой иссле­дуемой личности обнаружились резкие контрасты. Данный факт Т. Шибутани истолковывает как свидетельство того, «что заявления о своих руководящих принципах часто представляют собой реакции на Я-концепцию, принять которую человек не может».

Поскольку в результате систематического проецирования по­являются рационализации и самозащитные оценки, человеку не­обходимы соответствующие средства. Оказалось, что у людей, предпочитающих пользоваться механизмом проекции, существует выраженная тенденция использования эвфемизмов. Например, если судьи оценивают такого человека в качестве «распущенного», то он сам считает себя «увлекающимся».

Для каждой личности в системе своей Я-концепции собствен­ные черты иерархизируются по степени важности и характерности, специфичности для себя. Исследование Э. Френкель-Брунсвик по­казало, что точки зрения судей и самой личности на этот вопрос тоже заметно различаются: «то, что рассматривалось другими как харак­терное, в глазах субъекта выглядело как нечто незначительное». Такая субъективная иерархизация тоже, конечно, носит защит­ный характер.

Высказана точка зрения, согласно которой «проецирование есть форма принятия роли». Поскольку принятие роли

мы считаем адаптивным процес­сом, то следует полагать, что проекция является только одним из защитно-адаптивных механизмов, участвующих в этом комплекс­ном процессе. Данная проблема требует дальнейших исследований, которые должны раскрыть тонкие механизмы регуляции ролевого поведения, ролевого взаимодействия и адаптации.

Проекция зачастую в реальных ситуациях жизни зачастую выступает не изолированно, а в комплексе с другими защитными механизма­ми. Для иллюстрации этого положения приведем наш краткий ана­лиз ревности, представленный в другой работе.

Работа механизма ревности ясно обнаруживается в поведении недоверчивого мужа, обвиняющего жену в неверности. Ревность, как сложный комплекс эмоциональных и познавательных элемен­тов, всегда содержит в себе проекцию и итоги ее функционирования. Интересно, что обвиняемая таким образом жена, в свою очередь, начинает подозревать мужа в неверности: у нее, по крайней мере, появляются мысли о такой возможности. Такое подозрение соот­ветствует психологической, а нередко и жизненной реальности. Подозрительный человек склонен других тоже считать подозрительными, эгоистичный и раздражительный человек у других так­же обнаруживает эти неприятные черты, но зато собственных не замечает, вытесняет из сферы сознания. Здесь мы видим, как тес­но взаимодействуют в реальной психической активности человека такие защитные механизмы, как вытеснение, проекция, агрессия и др.

С помощью проекции происходят удивительные изменения в по­знавательных процессах человека: он начинает в значительной мере искаженно воспринимать и оценивать жизненные ситуации, людей, их взаимоотношения и т.п. Например, человек ненавидит другого, но, проецируя на него свое чувство, вместо «Я ненавижу тебя» утверждает обратное: «Ты меня ненавидишь». На механизме проекции основано также известное и очень важное для понимания межличностных отношений яв­ление: от другого мы ждем такого отношения, какое мы имеем по отношению к нему. Человеческие чувства в этом смысле в опреде­ленной степени «обратимы», и данное явление обнаружено при по­мощи социометрического метода исследования межличностных от­ношений в малых группах.

 

 

Проекция может носить патологизированный характер. На дан­ный аспект проблемы проекции обратил внимание известный пси­хиатр Г. С. Салливен, который считал, что паранойя фор­мируется в результате функционирования механизма проекции. Он считал, что все те свои черты, которые неприемлемы для челове­ка и вызывают к себе презрение, выделяются в систему не-Я. Эта система затем персонифицируется, то есть проецируется на реаль­ных людей, которые и становятся объектами сильной ненависти. Человек начинает считать, что окружен врагами, которым присущи самые отвратительные черты. Он становится запуганным и подо­зревает людей в недобрых намерениях.

Поскольку комплекс неполноценности и низкая самооценка яв­ляются внутренними мотивами-фрустраторами, возбуждающими активность механизма проекции, то следовало ожидать, что систе­матическое использование патологизированной проекции должно привести к ряду других глубоких изменений личности и ее взаимо­отношений с другими. Действительно, была обнаружена связь между способностью к эмпатии и механизмом проекции. Патологическое проецирование ухудшает способность к эмпатии, и (как это бывает у шизофреников) другие индивиды воспринимаются лишь как носи­тели конвенциальных статусов и ролей, без личностных различий. В этом отношении между авторитарными людьми и шизофре­никами есть некоторое сходство. Отметим также, что патологизированная проекция при систематическом использовании может, в конце концов, привести также к деперсонализации.

Идентификация

А. Определение идентификации. Идентификация в пси­хологии личности и социальной психологии определяется как эмоционально-когнитивный процесс «отождествления субъектом себя с другим субъектом, группой, образцом». Идентификация является одним из главных механизмов социа­лизации индивида и превращения его в личность, но она может так­же играть защитную роль, особенно в сочетании с другими защитно-адаптивными механизмами. В психологии личности впервые представления об

 

идентификации разрабатывал 3. Фрейд, дальнейшее развитие его идеи получили в работах Анны Фрейд и других психоаналитиков. В настоящее время реальность и огромное значение идентификации как механизма социализации и психической адаптации признается всеми специалистами возрастной психологии, социальной пси­хологии личности и других областей. Здесь мы рассматриваем некоторые аспекты этого важно­го механизма психической жизни человека.

В процессе идентификации одно лицо (субъект идентификации) осуществляет преимущественно подсознательное психическое упо­добление с другим (с объектом идентификации, с моделью). В качестве объектов идентификации могут выступать как инди­виды, так и группы. Так, в социальной психологии говорят об иден­тификации личности с социальной группой. В советской социальной психологии введено новое понятие: «коллективистическая идентификация».

Идентификация приводит к поведенческим последствиям — к подражанию действиям и переживаниям объекта, интернализации его ценностей и установок.

Имея в виду полифункциональностьидентификации, следует сказать, что она играет роль в жизнедея­тельности и общении людей всех возрастных групп. Поэтому следует согласиться также с точкой зрения, согласно которой объ­ектами идентификации могут стать родители, другие близкие люди, вообще значимые лица, и не только реальные, но и воображаемые (например, герои художественных произведений), и даже животные. Идентификация может быть полной и неполной, сознательной и неосознаваемой.

Как известно, необихевиористы считают, что научение является основным механизмом социализации. Идентификацию они тоже считают процессом учения (постепенным, широким, имитативным), осуществляющимся с помощью вознаграждений и наказаний. Идентификация отличается от других форм научения через имита­цию (подражание) тем, что при идентификации индивид не только под­ражает действиям другого, но и становится похожим на этого человека.

Б. Идентификаиия и онтогенез личности. На роль идентификации в онтогенезе человеческой личности обращали внимание как многочленные зарубежные, так и советские пси-

 

 

хологи.В этих работах, в первую очередь, исследуется идентификация ребенка с родителями.

Идентификация ребенка с родителями начинается уже с кон­ца младенческого периода развития (с 1-2-х летнего возраста). Высказана верная, с нашей точки зрения идея, согласно которой первичная онтогенетическая идентификация имеет место с тем ро­дителем, который заботлив и любит ребенка. В дальнейшем процес­сы идентификации усложняются, становятся частично осознанны­ми и даже контролируемыми, появляется феномен идентификации с «агрессором» (или негативная идентификация, впервые описан­ная, как мы покажем, психоаналитиками). В. В. Столин пишет:«Так или иначе, идентификация оказывается важнейшим про­цессом, лежащим в основе всей группы феноменов субъективного уподобления и связывания, точнее, важнейшей психической дея­тельностью, идущей навстречу социальным влияниям, формирую­щим его самосознание. Идентификация делает ребенка способным перенимать точку зрения родителей и других людей, делает его податливым к их внушающим воздействиям, способным внутрен­не подчиниться их контролю и переносить его внутрь, способным оценивать себя по меркам взрослых, применять их стандарты к своей деятельности, развивать самоидентичность и чувство «Мы»,дифференцировать себя от других. Идентификация служит одним из внутренних стимулов включения ребенка во взаимоотношения со взрослыми и сверстниками. В свою очередь, названные процессы укрепляют и развивают идентификационные механизмы ребенка».

Эти замечания позволяют заключить, что идентификация ле­жит в основе принятия роли других и ролевой социализации вообще. Они показывают также, что идентификация со значимым другим порождает избирательную внушаемость и конформность, что при­водит, в свою очередь, к избирательной невосприимчивости к дру­гим воздействиям и к избирательному нонконформизму. Поэтому изучение всех разновидностей и уровней идентификации необхо­димо для развития ряда областей психологии личности, возрастной социальной психологии, психологии морали и других разделов со­временной психологии.

В. Противоречивость психической идентификации. Здесь мы бы хотели представить определенную точку зрения на

 

одно явление, знание которого поможет лучше понять все лич­ностные и социально-психологические процессы, связанные с идентификацией. С нашей точки зрения, идентификация как психический процесс имеет две противоположные тенденции и, следовательно, она внутренне противоречива:а) субъект А, идентифицируясь с личностью В, тем самым одо­бряет ее существование, нередко переживает чувство любви к ней, подражает ей;  б) вместе с этой утверждающей тенденцией идентификация нередко содержит в себе очень сильно выраженную тенденцию замены собственной личностью человека, который стал объектом сочувственной идентификации, восхищения и подражания. Но тенденция заменить другого в той основной роли, в аспекте ко­торой имела место идентификация, в глубоком психологическом смысле является отрицательной, она содержит в себе явную или скрытую агрессивность.

В семейных взаимоотношениях подобная амбивалентность идентификации с отцом хорошо описана З. Фрейдом, который считал ее основным механизмом возникновения Эдипова комплекса. «Идентификация амбивалентна с самого начала, она может служить выражением нежности, равно как и желания устранить отца».

В жизни такая внутренняя противоречивость и амбивалентность идентификации принимают совершенно реальные и даже прозаиче­ские формы. В литературе отмечено, что многие политики начинают свою карьеру с идентификации с определенной личностью, которая уже достигла высот успеха и могущества. Восхищаясь им и даже став ее помощником и последователем, молодой политик вместе с этим начинает явно или скрыто соревноваться с ним. Нередко это кончается тем, что старого деятеля лишают его статуса. При этом, поскольку идентификация продолжается, победитель, заняв его место, не пере­стает восхищаться побежденным и (если он действительно умен) изучает его биографию, причины успехов и неудач.

В более скромных масштабах эти сложные и преимуществен­но скрыто и подсознательно протекающие процессы имеют место в семейных взаимоотношениях (между отцом и сыном, матерью и дочерью), в трудовых коллективах (между руководителями и подчиненными).

 

Известно, что суждения человека о других нередко противоре­чивы: одного и того же человека и восхваляют, и критикуют одно­временно. Такое противоречивое отношение, в первую очередь, обусловлено тем, что не все реальные или приписываемые этому человеку качества являются ценными и достойными подражания в глазах того, с позиций которого рассматривается данная ситуа­ция. Но другой, более мощной и собственно психологической при­чиной возникновения такого противоречия является амбивалент­ность идентификации, сочетание одобрения с неодобрением, любви и симпатии с ненавистью и завистью. Поскольку, идентифицируя себя с другим, индивид желает занять его место, то в его глазах он становится помехой на пути к успеху, на том пути, который он сам ему показал своей плодотворной деятельностью.

Дальнейшее исследование внутренне противоречивой структу­ры идентификации и многообразных ее проявлений может стать по­лезным орудием для объяснения ряда социально-психологических явлений, которые без привлечения знаний об идентификации и психической защите вообще не могут получить подлинное объяс­нение. Такими проблемами (если назвать только некоторые из них) являются: проблема выбора личностью своих идеалов, проблема меха­низмов регуляции взаимоотношений людей в самых различных соци­альных группах, в частности, отношений руководителей и подчинен­ных, ведущих и ведомых, отцов и детей и т. п.

Г.  Разновидности идентификации Традиционно изучением идентификации занимались, как мы уже знаем, представители психоаналитической школы. В их трудах описаны известные в настоящее время разновидности идентифика­ции. К сожалению,  описание и анализ идентификационных явлений в их трудах осуществляются с использованием таких ба­зисных понятий психоанализа, как «либидо», «деструдо», «ка-тексис» и др. Однако конкретнее содержание этих описаний, если отвлечься от общетеоретических представлений психоанали­тиков, представляет несомненный интерес.

Еще в 1921 году 3. Фрейд определил идентификацию как со­знательный или бессознательный процесс, в котором субъект полу­чает впечатление, что он думает, чувствует и действует как объект (или же такое впечатление получает объект). Наш

 

 

первоначальный интерес к объекту, согласно 3. Фрейду, уже можно рассматривать как идентификацию, поскольку в результате такого интереса объ­ект частично входит в структуру субъекта.

В своей работе «Психология масс и анализ человеческого "Я" 3. Фрейд выделяет несколько разновидностей идентификации: а) идентификация с любимым лицом; б) идентификация с нелюбимым лицом; в) идентификация первичная: первичное отношение между ма­терью и ребенком, в котором нет дифференциации между субъек­том и объектом; г) идентификация как замена либидинозной привязанности к объекту, образовавшаяся путем регрессии и интроекции объекта в структуру Я; д) идентификация, возникающая при восприятии общности с другим лицом, не являющимся объектом полового влечения: «Чем значительнее эта общность, тем успешнее должна быть эта ча­стичная идентификация, дающая... начало новой привязанности». Мы считаем, что последняя разновидность — это та идентифи­кация, которую другие авторы называют внешней идентификацией.

В психоаналитических работах встречается описание еще одной разновидности этого механизма, называемой внутренней идентификацией. Это то явление, когда субъект обладает теми же эмоциями и чувствами, что и объект, с которым он сознательно или бессознательно идентифицируется. Отмечается, что эта разновид­ность дентификации занимает большое место во многих защитных невротических механизмах (в мании преследования, в натологической ревности и импотенции). Примером сознательной внутрен­ней идентификации может служить психическое отождествление мужчины-зрителя с выступающим на сцене мужчиной, играющим интересную для субъекта роль. Идентификация мужчины-зрителя бывает бессознательной, когда он идентифицируется с выступаю­щей на сцене актрисой (если зритель, конечно, не имеет признаков сексуальной конверсии). Внутренняя идентификация не обязатель­но сопровождается внешними изменениями субъекта, но обладание эмоциями и чувствами объекта обязательно.

Выделяют также псевдоидентификацию: она считается за­щитным механизмом, принимающим форму проекции на объект с одновременным отождествлением субъекта с

 

 

этим объектом. Например, пациент избегает выражения своих разногласий с теми, с кем в данный момент беседует и идентифицируется с собеседником. И, наконец, вторичная идентификация характеризуется тем, что представле­ние объекта катектируется нарцистическим либидо и деструдо. Эта форма идентификации принимает истерическую форму, в которой некоторые характерные признаки целостной личности включают­ся в Я (интроецируются). Например, пациентка 3. Фрейда, Дора, имитировала кашель своего отца.

Д. Психозащитные функции идентификации. Позитивные идентификации с идеалом способствуют эффек­тивному усвоению социальных умений и навыков, необходимых для исполнения ролей, и тем самым способствуют психическому росту и нормальной социальной адаптации личности.

Однако встречаются многочисленные случаи защитной иден­тификации, являющейся механизмом преодоления фрустрирующих ситуаций. Типичным случаем является так называемая «идентификация с агрессором», описанная в упомянутой нами книге А. Фрейд. Если давать общее определение этой разновид­ности идентификации, то это -  процесс упо­добления и отождествления с человеком, к которому субъект от­носится негативно. Об идентификации с «агрессором», как защитным психическим процессом, сказано и в настоящей работе. Отметим только, что, согласно психоаналитикам, идентификация ребенка с роди­телем противоположного пола есть важный случай идентификации с агрессором и защитным механизмом.

Утрата объекта любви всегда глубоко фрустрирует человека. 3. Фрейд считал, что в процессе преодоления Эдипова комплекса имеет место идентификация не только с родителем одного с ребен­ком пола, который в эмоциональном отношении выступает в каче­стве «утраченного объекта».

Идентификация с «утраченным объектом» выступает в роли за­щитного механизма, так как уменьшает силу фрустрации, возник­шей вследствие такой утраты. Подобная идентификация не только позволяет без патологических нарушений подавлять, преодоле­вать Эдипов комплекс, но одновременно интернализовать идеалы и установки родителя противополож-

 

 

ного пола. Защитная функция такой идентификации, согласно психоанализу, простирается дале­ко за пределами детства и проявляется позже, при потере близких людей, любимого существа и т. п.

К сожалению, доказать эти утверждения слишком трудно, по­скольку среди авторов, пишущих о возрастном развитии детей, об Эдиповом комплексе и других вопросах, которым много внимания уделяли 3. Фрейд и другие психоаналитики, нет единодушия даже в вопросе о реальности Эдипова комплекса. Правда, существует точка зрения, которой придерживаются также некоторые зарубежные марксисты-психологи и философы, согласно которой Эдипов комплекс возникает в па­триархальных сообществах (при матриархате он не возникает).

Если даже фрейдовская точка зрения на роль детской идентифика­ции с «утраченным» в результате подавления Эдипова комплекса объектом верна, тем не менее она вызывает ряд возражений, кото­рые мы хотели бы высказать.

Поскольку смерть близкого человека, неудачная любовь и ожидание собственной неизбежной смерти являются глубокими экзистенциально фрустрирующими ситуациями, то против них можно эффективно защищаться лишь с помощью мощных защит­ных и смешанных адаптивных комплексов. Поэтому одна иденти­фикация недостаточна, тем более та ее разновидность, которая об­разуется в процессе подавления Эдипова комплекса. Встает задача выяснения того, в какие защитные и смешанные комплексы обычно входит идентификация. Даже если к описанному типу идентифи­кации присоединяется идентификация с родными детьми, которым приписывается способность реализовать собственные идеализи­рованные цели и притязания (это, образно говоря, своеобразное «делегирование родительских притязаний»), все же многим так и не удается организовать эффективную защиту от таких фрустраций, и они приобретают неврозы и психозы, т.е. патологические адаптивные комплексы. Почему так проис­ходит, что такое «сила Я», как она связана с возрастом и развити­ем адаптивных механизмов, с перспективами, притязаниями, воз­можностью иными средствами осмыслить свою жизнь и т. п.? Этот комплекс вопросов подлежит исследованию средствами научной психологии, а не в рам-

 

 

ках психоанализа, как это преимуще­ственно имело место до последнего времени.

Несмотря на связь с психоанализом и характерным для него пансексуализмом, идеи З. Фрейда и других психоаналитиков об идентификации, как это верно заметил также В. Столин, имеют «позитивные моменты». Идентификация объективно необходима ребенку для приоб­ретения положительных ценностей, установок, форм поведения и психических качеств, для нейтрализации асоциальных воздей­ствий. Но она необходима и «субъективно, с точки зрения «меха­ники» развития ребенка (она есть средство снятия тревожности в одном случае, и средство уменьшения негативных эмоций, связан­ных с утратой близких, в другом случае)». В таких ситуациях психическая защита просто необходима.

Как мы уже писали, З. Фрейдом высказана, а Анной Фрейд развита важная идея, согласно которой идентификация воз­можна не только с тем человеком, к которому индивид питает по­ложительные чувства, но и с таким, к кому он относится отрица­тельно (например, если объект вызывает страх). Известно также, что 3. Фрейд вообще считал идентификацию всегда амбивалентной и частичной.

Раскрывая положительное содержание этих идей, можно ска­зать, что существуют две главные разновидности этого важного психического механизма роста и развития личности, а именно: а) положительная идентификация, т. е. такая, которая имеет место с человеком, по отношению к которому субъект имеет преи­мущественно положительную социальную установку; б) отрицательная идентификация с объектом отрицательной установки. Идентификация с любимым родителем является примером по­ложительной идентификации, а идентификация с «агрессором» хорошо иллюстрирует второй тип этого механизма. Существу­ют, конечно, также амбивалентные идентификации,связанные с амбивалентными социальными установками.

Выделение этих типов идентификации позволяет сформулиро­вать новые вопросы: а) как меняется отношение субъекта А к объекту В после того, как А отрицательно идентифицировал себя с В? б) какова структура амбивалентной идентификации и как она вли­яет на психическое развитие личности?

 

Определения, данные выше разновидностям идентифика­ции, показывают, что психоаналитические представления об идентификации можно подвергнуть конструктивной критике и  пересмотру в свете теории социальных установок. Положительная идентификация имеет место при преобладании положительной установки А к В, отрицательная идентификация — когда установка А к В преимущественно отрицательная. Наконец, если А имеет по отношению к В две противоположные (конфлик­тующие или диссонирующие) установки или же такие диссонантные когнитивные образования, которые еще не оформились в виде установочных структур, тогда должна возникать амбивалентная идентификация. Мы считаем также, что при интенсивности этого внутреннего конфликта процесс идентификации может и не разви­ваться в заметной степени.

Мы считаем, что эти идеи вводят  проблему идентификации в широкую сферу социально-психологических исследований и, наряду с другими подходами, развиваемыми в советской психологии, могут привести к новым, полезным результатам.

Развитие научных представлений об идентификации необходи­мо для психологии личности и социальной психологии независимо от того, принимаем ли мы то объяснение ее возникновения (в про­цессе преодоления Эдипова комплекса), которое предложено З. и А. Фрейдами, или нет. К. Хорни, Э. Фромм, а из отечественных авторов В.В. Столин, справедливо указывают на то, что по мере все более ясного осознания своей телесной отделенности от матери страх и тревога ребенка будут возникать с необходимостью - по мере его созревания и социализации — во все большей степени. «Снижение этой тревоги, — пишет В. Столин, — возможно как за счет внешнего фактора — теплого и заботливого отношения ухажи­вающих за ребенком взрослых, так и за счет внутреннего фактора — субъективной идентификации с ухаживающими за ребенком взрос­лыми (или взрослым) — с их уверенностью, «бесстрастием», силой, компетентностью. С этой точки зрения первичной будет идентифи­кация не с «агрессором», т.е. потенциально карающим родите­лем того же пола, а с наиболее эмоционально теплым и заботливым родителем. Такая гипотеза была высказана в литературе». Отметим, однако,

 

 

что эту первичную идентификацию, возни­кающую в 1-2-летнем возрасте, обнаружить очень трудно. Можно полагать, что первичная идентификация только позитивная, а вто­ричная может быть как позитивной, так и негативной.

Обсуждение проблемы негативной идентификации требует вы­яснения того,  как связана негативная идентификация с образовани­ ем противоположной реакции или социальной установки. Можно предложить следующую гипотезу, согласно которой негативная идентификация, в частности идентификация с «агрес­сором», при устойчивой отрицательной установке к нему приводит к образованию защитного механизма обратной реакции («вместо не­нависти — подчеркнутая и выставляемая напоказ «любовь» и т. п.). Возникает защитно-адаптивный комплекс, состоящий из ме­ханизмов негативной идентификации, реактивного образования противоположной реакции и агрессии (направленной на объект идентификации).

Эта гипотеза, если она подтвердится, позволит значительно углубить теорию адаптации и развития личности в онтогенезе, свя­зывая их с такой областью социальной психологии, как теория со­циальных установок.

Формирование реактивного образования приводит к появле­нию у личности ряда неприятных для окружающих людей черт ха­рактера, таких, например, как двуличие, крайний иррациональный конформизм и др. Это показывает, что для предотвращения подобного развития личности следует с раннего детства ликвиди­ровать условия негативной идентификации. Данная проблема, как мы видим, имеет важные выходы в практику педагогической дея­тельности.

О роли идентификации в формировании адаптивных подструк­тур самосознания речь пойдет в соответствующей главе.

Е.  Идентификация как один из механизмов морального поведения. Одним из главных результатов психического онтогенеза лич­ности является формирование ее Я-концепции, (само­сознания). В структуру Я-концепции входят различные ее подструктуры: относительно устойчивые Я-образы (реальное Я, идеальное Я, динамическое Я и др.). Для понимания пси­хологических механизмов морального поведения личности особого внимания заслуживает идеальное Я индивида, пути и механизмы его развития, его структурно-функциональные

 

 

особенности. Идеальное Я связано с совестью, невозможность его реализации вызывает чувство вины и т. п.

Понимание путей формирования идеального Я способство­вало бы более глубокому пониманию закономерностей морального поведения. В этом процессе важную роль играет идентификация со значимыми людьми.

Мы предлагаем гипотезу, состоящую в том, что механизм идентификации является не только историческим, но и актуальным психическим механизмом (наряду с некоторыми другими) любого морального действия и выбора и действия. Однако идентификация у взрослой, сформировавшейся лично­сти на уровне сознания или совсем не воспроизводится, или же в какой-то степени осознается только в ситуациях моральных кон­фликтов и принятия решений. Идентификации могут осознавать­ся и в тех проблемных ситуациях, в которых принимаемые реше­ния не носят морального характера, однако личность по тем или иным причинам (например, вследствие отсутствия опыта и навы­ков) не в состоянии принимать самостоятельные решения. Ина­че говоря, механизм идентификации участвует в процессах при­нятия моральных решений на уровне сознания только тогда, когда личность вообще или в определенном аспекте осталась на уровне идентификации. При этом могут наблюдаться идентификацион­ные фиксации.

У психически зрелой и, следовательно, самостоятельной лич­ности участие идентификации в процессах принятия решений про­исходит с помощью механизмов подсознательной актуализации необходимых образных и концептуальных содержаний и процес­сов. На подсознательном уровне могут иметь место познаватель­ные процессы сравнения критериев, оценок, операции вывода и т. п. Только тогда, когда человек подвергает сознательному анализу свои моральные решения и по­ступки, т.е. когда занимается самоанализом, в сознании могут появляться элементы процессов подсознательной идентификации: образ значимой личности или социальной «модели», представления о референтных группах, о необходимости адаптивных, в частности приспособительных, действий и т. п.

Мы полагаем, что изложенные рассуждения показывают суще­ствование новой и перспективной области исследований,

 

 

 которую можно сформулировать как проблему идентификации и подсознательных механизмов моральных решений.Для дальней­шего изучения этой  проблемы, по нашему мнению следует использовать данные о возрастной регрессии, которые, как мы считаем, свидетельству­ют о том, что идентификации детских, подростковых и юношеских лет сохраняются на подсознательном уровне. Мы полагаем также, что методом гипнотического внушения возрастной регрессии мож­но добиваться воспроизведения на сознательно-подсознательном уровне закрепленных в памяти ранних идеальных образов и во­обще многих компонентов, обеспечивающих идентификацию и образование различных идеальных Я личности в различные периоды жизни. Мы считаем, что данное направление исследований имеет определенные перспективы.

Ж.  Идентификация, эмпатия и негативизм. Поскольку идентификация лежит в основе эмпатии, очень важно на основе клас­сификации разновидностей идентификации предложить также классификацию разновидностей эмпатии.Полноценная эмпатия со всеми познавательными и эмоцио­нальными компонентами, без сомнения, имеет место лишь тогда, когда принимаются не только ценности другого, но и его конкрет­ная и специфическая роль. Об этом свидетельствует наш повсе­дневный опыт. Например, мы можем знать человека только по его научным трудам и во многом принимать его ценности. Если нам сообщат о его смерти, то мы выразим сожаление по этому поводу, но у нас вряд ли возникнут глубокие эмоции. Причина этого в том, что, не зная лично данного человека и его повседневной жизни, мы не могли принимать его специфические человеческие роли: нами приняты только его ценности почти безотносительно к его личности. Поэтому подлинной эмпатии мы не переживаем.

Анализируя подобным образом все самые сильные и самые слабые проявления эмпатии в различных ситуациях и у различ­ных людей (в том числе у лиц с девиантным поведением), можно создать научную классификацию видов эмпатии, беря в качестве критериев разновидности ее подлинных психологических меха­низмов.

В процессе социализации ребенок чаще всего принимает цен­ности взрослых. В ролевых играх детей очень четко выс-

 

 

тупает так­же факт принятия социальных ролей взрослых. Это означает, что то, что взрослые желают для ребенка, со временем социализируясь и интернализуя, ребенок начинает желать для себя. Здесь мы имеем дело по крайней мере с одним из аспектов идентификации с взрос­лым. В этом смысле негативизм можно считать противоположным идентификации явлением. Такой подход к проблеме негативиз­ма открывает новые возможности для психологического анализаэтого чрезвычайно важного и весьма распространенного явления. Во-первых, по аналогии с классификацией разновидностей эмпатии можно классифицировать также разновидности негати­визма. Причем можно исходить из следующей гипотезы:во взаимоотношениях двух людей уровни эмпатии и негативизма (и по-видимому, также лежащей под последним антипатии) обрат­но пропорциональны.

В свете этих идей по-новому и более глубоко можно поставить проблему кризиса подросткового возраста, в котором одним из важнейших элементов является именно негативизм подростков по отношению к взрослым. Такое, иногда почти полное, отсутствие идентификации следует связать с начавшимся активным процес­сом формирования собственных ценностей и самосознания лич­ности ребенка. Если на некоторых возрастных этапах, для которых характерны высокие уровни идентификации, идеальный Я-образ ребенка очень близок к тому представлению о личности значимого другого, которое у него образовалось в процессе общения, то при наличии сильного негативизма между этими образами оказывается мало общего.

Однако следует специально исследовать следующее явление: один и тот же человек может полноценно идентифицировать себя лишь с одним человеком, специфическую роль которого он прини­мает. Но на уровне ценностей он может идентифицироваться уже с несколькими лицами, ценностные ориентации которых совмести­мы или дополняют друг друга. Поэтому негативизм по отношению к одной личности, ценности и роли которой индивид сознательно или подсознательно отвергает, может сочетаться и действительно часто сочетается с полной идентификацией с другой личностью, с полным конформизмом и подражательностью.

В свете этих идей можно углублять анализ таких социально-психологических явлений, как ролевые конфликты, источники и механизмы возникновения других видов внутренних противо­речий и конфликтов, конформизм и нонконформизм, уровни эмпатии и негативизма, процесс развития самосознания лич­ности, роли референтных групп в детерминации и ситуативной регуляции поведения человека и ряд других.

Любопытной и психологически интересной является проблема идентифи­кации личности как с представителем своего, так и противо­положного иола: в какой мере возможно последнее и какое влияние оказывает такая идентификация на образование у человека черт характера, шаблонов поведения и ценностных ориентаций в данной социально-культурной среде устойчиво предписываемых индивидам другого пола.

Интроекиия

В трудах 3. Фрейда интроекция, как особый механизм психической активно­сти человека рассматривается в тесной связи с идентификацией. 3. Фрейд описывает разновидность иден­тификации, при которой Я идентифицируемой личности «берет на себя качества объекта».Поскольку идентификация возможна как с любимым, так и с не­любимым объектом, то и интроецироваться могут, соответственно, черты и мотивы таких лиц, к которым субъект формирует самые различные установки. Нередко интроецируется тот объект, кото­рый утрачен: эта утрата заменяется интроекциеи объекта в свое Я. З. Фрейд приводит интересный пример, опубликованный в психоаналитическом журнале:«ребенок, чувствовавший себя несчастным вследствие потери ко­тенка, объяснил, недолго думая, что он теперь сам котенок: он пол­зал соответственно этому на четвереньках, не хотел есть за столом и т. д.»

3. Фрейд считал также, что меланхолия возникает на основе меха­низма интроекции: она возникает при утрате объекта любви. Субъект начинает жестоко критиковать себя, унижать свое Я, свое челове­ческое достоинство. Но оказывается, что, поскольку объект интрое-цирован в структуру Я, эти

 

 

 упреки, эта агрессивность, по существу, направлены на объект. Я человека разделяется на две противобор­ствующие части, причем одна часть видоизменена интроекцией: в нее встроен утраченный объект. Другая является критической инстан­цией Я, ее 3. Фрейд называет Я-идеалом: это образование осу­ществляет самонаблюдение и функции моральной совести, цензуры сновидений и вытеснения.

Для психологии адаптации и психической зрелости представ­ляет интерес идея 3. Фрейда о том, что «размеры отстояния этого «Я-идеала» от актуального «Я» чрезвычайно варьируются для каждого отдельного индивида и что у многих других эта дифференци-ровка внутри «Я» не идет дальше, чем у ребенка».Эта мысль важна по крайней мере в двух аспектах:во-первых, она указывает на один из возможных критериев зрелости-незрелости личности;во-вторых, показывает, что наличие такой дистанции, расхожде­ния между актуальным Я и идеальным Я-образом является со­стоянием внутреннего конфликта.Она, следовательно, требует последующих адаптивных дей­ствий. Некоторые свои идеи о подобных адаптивных действиях мы излагаем в четвертой главе настоящего  иследвания.

А. Фрейд, изучая идентификацию у детей, отметила, что интроецируя психические особенности своих учителей, их мнения и установки, дети накапливают материал для построения своего Сверх-Я.Если это так, то ясно, что интроекция наряду с идентификаци­ей является одним из механизмов формирования личной морали и самосознания человека.

Однако не совсем ясно, чем отличается интроекция от интерио­ризации и интернализации. Для внесения хоть какой-то ясности и однозначности в использование всех этих терминов мы предпо­лагаем, что интроекция является простейшей формой интернализа­ ции, отличающейся тем, что черты и установки другого встраивают­ся в структуру личности субъекта без психической переработки, т.е. в неизменном виде. Такая интроекция, сочетаясь с проекцией, может стать основой глубоких и фиксированных идентификаций, свойственных детям-дошкольникам и отчасти подросткам. Отли­чие же интроекции от интернализации, по нашему мнению, состо­ит в том, что при ее работе интернализуются такие

 

 

 черты других объектов, которые включаются в структуру собственной личности субъекта. Использование интроекции (как и идентификации) — это путь построения собственной личности, а не просто приобретения знаний, как это имеет место при интериоризации и других формах интернализации. Интроекция, таким образом, как психический процесс мотивирована подсознательным или даже осознанным же­ланием заполнения каких-то «пустых мест» в структуре собствен­ной личности, наличие которых стало ясно после потери объекта. На основе идентификации с объектом была создана видимость пол­ноты структуры личности.

Механизм интроекция действует подсознательно: только при самоанализе или необходимости объективации ее результаты ста­новятся осознанными.

Использование интроекции приводит к чисто психологическо­му преодолению фрустрации. Иначе говоря, здесь мы имеем дело с типичным случаем защитной адаптации с сохранением проблем­ной ситуации. Однако при использовании интроекции создается видимость связанности внимания индивида и его психических процессов с внешним объектом, поскольку без этого, как предпо­лагают психоаналитики, возникли бы серьезные психические на­рушения.

Пример, описываемый К. Абраамом, хорошо иллюстрирует неко­торые аспекты работы этого механизма. В больницу была приведе­на женщина, у которой наблюдалась меланхолическая депрессия. Она все время обвиняла себя в воровстве, хотя в действительности ничего не воровала. Оказалось, что до недавнего времени она жила с горячо любимым отцом, которого арестовали, обвиняя в воров­стве. Это событие глубоко фрустрировало ее, так как лишило отца, и не только в физическом, но и в психологическом смысле. Данная фрустрация положила начало ее меланхолии. С помощью работы механизма интроекции пациентка психологически «встроила» в себя воровское качество и перешла к самобичеванию. Ис­ходя именно из такого рода фактов психоаналитики, начиная от 3. Фрейда, считают, что самобичевание при меланхолии является на самом деле укором, направленным против любимого человека.

Таким образом, очевидно, что механизм интроекции начинает работать после глубокой депривации личности, поте-

 

 

ри любимого, ценного объекта.Но как происходит процесс интроекции (или ин-троецирования) и к каким результатам приводит? Обеспечивает ли она здоровую, нормальную адаптацию? Приведенные примеры и исследования психоаналитиков показали, что в итоге работы механизма интроекции возникают новые внутренние конфликты и фрустрации. Прежняя, в целом однозначная позитивная установ­ка к объекту претерпевает существенные изменения, она становит­ся амбивалентной. Интроекция, таким образом, оказывает влияние на формирование и смену социальных установок и, следовательно, по своей сущности является социально-психологическим механиз­мом функционирования личности и установления взаимоотноше­ний с другими людьми.

Вторичные фрустрации как результаты функционирования интроекции принимают особенно острые формы у невротиков, которым трудно полностью отказаться от потерянных объектов-целей и заменить их новыми. Работа интроекции приводит у них к переживанию более глубокого чувства вины, чем у психически здоровых людей.

Завершая рассмотрение интроекции, сформулируем ряд во­просов, которые требуют дальнейших исследований. Такие иссле­дования совершенно необходимы, поскольку глубокое знание ин­троекции, ее разновидностей и их связей с другими механизмами психики поможет лучше понять многие явления из сферы психоло­гии личности, социальной психологии и патопсихологии. Во-первых, не совсем ясно, как протекает процесс интроекции и с помощью каких более элементарных механизмов. Следует выяснить, у представителей каких социально-психологических типов людей при депривациях чаще всего используется данный механизм психической защиты. Есть ли люди, у которых именно интроекция формирует основные адаптивные стратегии? Какой из процессов первичнее: интроекция или идентификация? Как связана интроекция с проекцией и с другими защитными механизмами? Если интроекция, по существу, не обе­спечивает подлинную адаптацию (объективная фрустрирующая ситуация сохраняется, возникают новые внутренние конфликты и вторичные фрустрации), то почему именно она приводится в движение?

 

Из собственно социально-психологических проблем, возника­ющих в связи с рассмотрением интроекции, значительную важность, по нашему мнению имеет следующий: какую роль играет интроекция во взаимо­ отношениях лидера и подчиненных при различных стилях руководства? Как работает механизм интроекции у подчи­ненных (ведомых) после смерти лидера? Можно ли исполь­зовать наши знания о разновидностях и функционировании ин­троекции для объяснения того, почему некоторых великих людей при их жизни ненавидели, а после смерти начинали боготворить? Не является ли этот феномен следствием того, что если при жиз­ни лидера установки и идентификации подчиненных были амби­валентными, то после смерти они становились моновалентными и почти целиком положительными?

Нам представляется также, что интенсивная работа механиз­ма интроекции таит в себе опасность возникновения мистических представлений, в частности - веры в жизнь души после смерти тела. Эта опасность особенно сильна у лиц, недостаточно про­свещенных в науках и в познании людей, человеческих взаимо­отношений. Поскольку интроецирующий субъект сам жив и не может представить себя умершим, в безжизненном состоянии, то, интроецируя в себя образ и качества покойника, он психологиче­ски еще сильнее отвергает смерть. Несмотря на то, что утвержде­ния типа «он физически умер, но душой и делами своими с нами» обычно воспринимаются как образные, поэтические выражения, в них все же есть мистический элемент, возникший вследствие ра­боты механизмов интроекции и идентификации.

 

---

Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 156; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!