Замаскированная фигура , обнаруженная с помощью перцептивной установки 11 страница

Прежде всего (не во времени, конечно, а логически) следует мыс­ленно распределить все полученные на сетчатке изображения на соответ­ствующие расстояния от созерцающего их человека. Это распределение в направлениях «близко—далеко» происходит подсознательно, на осно­ве предшествующего опыта, причем человек подсознательно пользуется рядом признаков глубины видимого пространства. Эти признаки можно условно разбить на две группы — монокулярные и бинокулярные. Пер­вая группа характеризуется тем, что включенные в нее признаки глуби­ны действуют и тогда, когда человек смотрит одним глазом.

К монокулярным признакам глубины можно отнести следующие:

1) перекрытие — более близкие предметы могут заслонять собой бо­лее далекие; 2) уменьшение размеров предметов по мере их удаления от зрителя; особенно эффективен этот признак, если рассматриваются пред-

432

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

меты, истинный размер которых известен (деревья и т.п.); 3) явление воз­душной перспективы — далекие предметы видны менее четко и меняют свой цвет (наблюдаются как бы через голубоватую дымку); 4) далекие предметы видны сдвинутыми вверх в поле зрения, точнее, приближенны­ми к горизонту; 5) большие предметы (круглые крепостные башни, боль­шие здания и т.п.), освещенные солнцем, оказываются затененными раз­личным образом в различных своих частях, и наблюдаемая система теней способна дать представление о более близких и более далеких частях этих предметов; особенно эффективен этот признак для больших криволиней­ных и ребристых поверхностей.

Здесь перечислены не все монокулярные признаки глубины, но основные, причем те, которые будут нужны ниже.

К бинокулярным признакам глубины следует отнести:

1) конвергенцию — поворот оптических осей глаз в направлении рассматриваемого предмета; обычно (при взгляде вдаль) оптические оси глаз параллельны, однако если рассматривать достаточно близкий пред­мет, то соответствующие мышцы сводят оптические оси глаз так, чтобы они пересеклись в разглядываемой области пространства, и соответству­ющие мышечные усилия сигнализируют о близости или удаленности предмета;

2) диспаратность — даже если и не рассматривать какой-то пред­мет, то в силу того, что глаза разнесены, изображение, полученное ле­вым и правым глазом, оказывается различным, причем тем более различ­ным, чем ближе предметы к смотрящему.

Признаки глубины, действуя в совокупности, позволяют получить достаточно полное представление о расстояниях до различных предметов, причем по мере приближения к смотрящему число и «точность показа­ний» признаков увеличиваются в полном соответствии с биологической потребностью человека. Если для больших расстояний нужная информа­ция о дистанциях до предметов дается первыми четырьмя монокулярны­ми признаками, то в непосредственной близости от человека действуют бинокулярные признаки и все монокулярные, за исключением лишь яв­ления воздушной перспективы.

Вдумчивое рассмотрение всех приведенных признаков глубины показывает, что они не могут быть непосредственно получены из сетча-точного образа, а рождены предшествующим опытом.

Даже такой, казалось бы, безусловный признак, как заслонение близким предметом далекого, не абсолютен, он предполагает знание ис­тинной формы частично заслоненного предмета, ибо иначе невозможно решить, является ли его видимая часть полной (а следовательно, незас-лоненной) формой. Таким образом, человеческий мозг, используя накоп­ленный предшествующий опыт, дает принципиальную возможность по­строить по двумерному сетчаточному образу трехмерное перцептивное пространство.

Раушенбах Б . В . [Пространственные построения в живописи]                   433

Помимо подсознательного анализа зрительной информации, возникновению пространственного образа в сознании человека способству­ет информация (тоже извлекаемая из запасов памяти), никак не связан­ная со зрением. Находясь в привычном мире, человек не только созерца­ет его, но непрерывно взаимодействует с ним в своей практической дея­тельности: он перемещается, берет предметы в руки и т.п. Поэтому он прекрасно знает размеры и форму своей комнаты, своего письменного стола, лежащих на нем предметов и вообще геометрические свойства окружающего его мира. То, что это знание может быть никак непосред­ственно не связанным со зрением (хотя весьма и помогающим ему), по­казывает практическая деятельность слепых. Слепой безошибочно нахо­дит нужные ему предметы в своей комнате, быстро и без посторонней помощи ходит по своей квартире и т.д. Это знание пространства, его раз­меров и формы можно назвать осязательно-кинестетическим представле­нием о нем, в частности позволяющим знать удаления в нем предметов от человека.

Хотя и в несколько иной форме, и возможно несколько ослабленно, это знание присуще и зрячему. В последнем нетрудно убедиться, раз­глядывая близкие предметы сначала двумя глазами, а затем закрыв один глаз. Казалось бы, «отключение» столь важных на малых расстояниях бинокулярных признаков глубины должно было бы вызвать существен­ное изменение зрительного восприятия. Однако ничего подобного не про­исходит, человек продолжает видеть предметы в целом такими же и, главное, пространственными. Место бинокулярных признаков глубины в этом случае занимают осязательно-кинестетические представления. Та­ким образом, бинокулярные признаки глубины и осязательно-кинестети­ческие представления выступают как бы в некотором единстве, способ­ствуя правильной и точной оценке расстояний до предметов.

В том случае, когда искусственным образом у человека одновремен­но «отключались» оба названных источника информации, т.е. когда при наблюдении одним глазом из должным образом выбранной точки ему предъявлялись пространственные конструкции неизвестных ему и непри­вычных форм, оказалось возможным вызвать у человека зрительные иллюзии, совершенно искажающие фактические пространственные отно­шения. Об этом, в частности, говорят известные опыты с «перекошенной комнатой» Эймса¹.

Таким образом, признаки глубины, которыми способен пользовать­ся человек для «размещения» зафиксированных в сетчаточном образе предметов в направлении «близко—далеко», сводятся к монокулярным и бинокулярным, дополненным осязательно-кинестетическими представ­лениями.

¹ См., например: Грегори Р.Л. Глаз и мозг. М., 1970. С. 194-193; Грегори Р.Л. Разум­ный глаз. М., 1972. С. 27-29.

434                    Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

Эффективность действия осязательно-кинестетических представле­ний, как и бинокулярных признаков глубины, падает с увеличением расстояния до созерцаемых предметов, если иметь в виду превышение расстояний, ограничивающих несколько неопределенную границу «не­посредственного окружения» человека. Большие расстояния не столь важны биологически, и поэтому излишняя перегрузка памяти детальной информацией о больших областях пространства была бы биологически неразумна.

Возвращаясь к вопросу о формировании в человеческом сознании перцептивного пространства, отметим почти очевидное обстоятельство: одного «размещения» зарегистрированных сетчаткой глаза предметов по некоторой шкале расстояний недостаточно. Оптические процессы, связан­ные с работой глаза, дают на сетчатке явно искаженную картину внеш­него мира — близкие предметы получаются большими, а далекие малень­кими, даже если в объективном внешнем пространстве они совершенно одинаковы. С подобного рода искажением можно мириться для далеких областей пространства, однако для близких, имеющих первостепенную биологическую важность, всякого рода искажения крайне нежелательны, так как они могут привести к ошибкам поведения. Поэтому одной из задач системы зрительного восприятия является переработка в процессе второй ступени восприятия геометрических соотношений сетчаточного образа, причем эта переработка сильнее, чем ближе созерцаемая область пространства. Эти процессы «исправления» геометрии сетчаточного обра­за в настоящее время достаточно хорошо изучены и получили в психо­логии зрительного восприятия наименование механизмов константности. Остановимся на двух таких механизмах — механизме константности ве­личины и механизме константности формы (другие механизмы констант­ности, например константности цвета, как не имеющие геометрической природы, рассматриваться не будут).

Механизм константности величины связан с компенсацией умень­шения изображения некоторого предмета на сетчатке по мере его удале­ния. В зоне непосредственного окружения человека (т.е. в радиусе еди­ниц метров) эта компенсация является почти полной. Следовательно, зрительный образ близкого предмета, возникающий в нашем сознании, может сильно отличаться по относительной величине от соответствующе­го ему сетчаточного образа, но зато будет согласован с истинной величи­ной созерцаемого предмета. В сказанном легко убедиться, рассматривая, например, пол в небольшой комнате. Действительно, наблюдая доски пола или паркетные полосы на расстоянии 3—4 м от себя и у своих ног, почти не ощущаешь их видимого сужения, в то время как на сетчатке глаза соответствующее сужение будет примерно двукратным (в согласии с отношением названного выше расстояния к росту человека).

Таким образом, хотя по мере увеличения расстояния до объекта его величина на сетчатке уменьшается пропорционально расстоянию, воспри-

Раушенбах Б . В . [Пространственные построения в живописи]                    435

нимаемая величина остается почти неизменной, константной (отсюда и название этого закона восприятия — механизм константности величины). Указанный факт хорошо известен художникам-портретистам. Создавая групповой портрет, художник пишет головы всех изображаемых прибли­зительно одинаковой величины, хотя на сетчатке глаза художника голо­ва расположенного близко человека может быть много больше головы расположенного в глубине группы. Механизм константности величины не только увеличивает размеры удаленных предметов, но и уменьшает раз­меры слишком близких, например ладони, поднесенной к глазу.

Как показали опыты, свойство константности величины оказывает­ся почти абсолютным, настолько точно человеческое сознание воссоздает истинные размеры предметов по сетчаточному образу, если оно имеет информацию о расстояниях до них, однако при этом обнаружилось два фактора, которые неизменно снижали или полностью исключали дей­ствие механизма константности величины:

1) константность нарушалась по отношению к далеким предметам;

2) константность не сохранялась и для близких предметов, если эти предметы имели мало или не имели вовсе признаков глубины¹.

Оба эти экспериментальных факта полностью согласуются с нарисованной выше теоретической картиной — информация о далеких предметах имеет второстепенную биологическую ценность, а образование трехмерного перцептивного пространства возможно лишь при использо­вании признаков глубины, не содержащихся непосредственно в ретиналь-ных изображениях.

Механизм константности формы имеет аналогичную природу, одна­ко касается формы предметов. Представим себе, что человек смотрит на предметы, имеющие простую форму — круга, квадрата и т.п. (например, поверхности круглого или квадратного стола). Если смотреть на эти пред­меты под некоторым произвольным углом, то круг будет воспринимать­ся как овал, квадрат — как фигура, похожая на ромб, и т.д. Действие механизма константности формы сказывается в том, что если человек заранее знает истинную форму созерцаемых предметов из своего предше­ствующего опыта, то круглые предметы кажутся ему не столь овальны­ми, как их ретинальные изображения; углы ромбов оказываются более близкими к 90°, чем у их изображений на сетчатке глаза (т.е. прибли­женными к квадрату), и т.д. Человеческое сознание стремится компен­сировать не только искажения относительных размеров, но и искажен­ную форму предметов, возникающую при проектировании этих предме­тов на сетчатку при помощи оптической системы глаза. Хорошо известно, например, что экран телевизора можно наблюдать «сбоку» с большим

¹ Отсутствие признаков глубины устанавливалось таким, например, образом: оцени­валась величина светящегося диска, помещенного на разных расстояниях от наблюдате­ля в абсолютной темноте, при монокулярном наблюдении.

436

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

отклонением от направления, перпендикулярного к плоскости экрана, и тем не менее видимая форма экрана будет сохраняться в виде вытянуто­го по горизонтали прямоугольника привычных очертаний, хотя на сет­чатке его изображение уже может стать квадратным или даже вытяну­тым по вертикали. Механизм константности формы сравнительно легко изучить количественно, ставя опыты с предметами простой формы (круг, квадрат и т.п.), однако это не значит, что он не действует на сетчаточные изображения более сложных объектов.

Относительно эффективности механизма константности формы надо заметить следующее:

1) как уже говорилось, его действие тем сильнее, чем лучше изве­стна (заранее, из предыдущего опыта) форма созерцаемого предмета;

2) он действует лишь на сравнительно малых расстояниях и совер­шенно не эффективен для предметов, достаточно удаленных от смотря­щего.

Разумность обоих приведенных здесь условий с биологической точ­ки зрения достаточно очевидна.

Возвращаясь к вопросу о двуступенчатом характере зрительного восприятия человека (в той степени подробности, которая нужна для последующего), можно утверждать, что первой ступенью является обра­зование на сетчатке изображения внешнего мира при помощи оптичес­кой системы глаза, а второй — воссоздание на этой основе трехмерного перцептивного пространства с подсознательным использованием призна­ков глубины и осязательно-кинестетических представлений путем преоб­разования сетчаточного образа механизмами константности величины и формы. Последние как бы «растягивают» и «сжимают» отдельные эле­менты сетчаточного образа, подвергая наиболее существенным преобра­зованиям имеющую первостепенную биологическую важность часть сет­чаточного образа, соответствующую области непосредственного окруже­ния человека.

Сказанное здесь может создать излишне упрощенное представление о работе мозга при зрительном восприятии. Чтобы несколько уточнить характер работы мозга (опять лишь в той степени, в которой это будет

Раушенбах Б . В. [Пространственные построения в живописи]

437

нужно для последующего) и проиллюстрировать некоторые приводивши­еся выше утверждения, обратимся к следующему примеру. На рис. 1 в средней части рисунка изображен куб, причем использована так называ­емая аксонометрическая проекция, при которой в изображении сохраня­ется свойство параллельности (ребра, параллельные у реального куба, изображены прямыми, которые между собой параллельны). Приведенный рисунок замечателен в том отношении, что на нем изображены только ребра куба (например, куб, изготовленный в виде проволочного каркаса) и поэтому перечисленные выше признаки глубины неэффективны. Дей­ствительно, бинокулярные признаки не способны содействовать правиль­ности восприятия, поскольку глазам предъявлен не реальный куб, а его изображение. Более того, бинокулярные признаки глубины при созерца­нии любого изображения объемного предмета на картине будут всегда только помехой, поскольку будут подчеркивать, что все точки изображе­ния удалены от смотрящего на одно и то же расстояние, равное расстоя­нию от глаз до бумаги, холста или доски, и тем самым нарушать иллю­зию изображения пространства (если художник ставил себе задачей пе­редачу глубины пространства).

Что касается монокулярных признаков глубины, то, создавая кар­тину, художник способен опираться только на перечисленные выше монокулярные признаки глубины. Если обратиться к указанным пяти признакам, то легко убедиться, что все они в данном конкретном случае не могут дать необходимой мозгу информации; единственный признак, который мог бы оказаться полезным,— более удаленные предметы или их части видны приближенными к горизонту — не носит абсолютного характера. Приближение изображения предмета к линии горизонта мо­жет быть не только следствием удаления его от наблюдателя, но и след­ствием смещения в реальном пространстве этого предмета или его части по вертикали.

Сказанное иллюстрируется изображениями того же куба (рис. 1, Б, В), где показаны два возможных положения куба (рис. 1,А), которые конкретизировались, как только грани куба перестали быть прозрачными и вступил в действие абсолютный признак глубины — перекрытие (близ­кие предметы или их части заслоняют более далекие).

Надо сказать, что этот признак является почти единственным при использовании аксонометрии в качестве способа изображения трехмер­ных предметов. Действительно, другой признак — уменьшение размеров по мере удаления в глубь пространства — в аксонометрии неприменим, поскольку аксонометрия по определению не изменяет размеров при сме­щении в этом направлении (на рисунке передние и задние ребра куба имеют один размер); здравый смысл подсказывает <.,.>, что аксономет­рия как метод изображения применима лишь для неглубоких про­странств, и, следовательно, эффекты типа воздушной перспективы ис­пользованы быть не могут. Что касается наложения теней, то этот при-

438                     Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

знак глубины уместен и при аксонометрическом изображении, однако носит подчиненный характер (сначала надо получить изображения типа Б или В, а потом накладывать тени; наложение теней на прозрачный куб А бессмысленно).

В рассмотренных примерах шла речь о подсознательном включении в процесс восприятия некоторого признака глубины. Однако, если проанализировать этот процесс более внимательно, нетрудно увидеть здесь и роль сознания. Выше при разборе восприятия куба было указа­но, что изображен именно куб, т.е. была внесена некоторая определен­ность (через сознание, а не подсознание), и оставалось лишь уточнить воп­рос о том, какая из двух граней, изображенных квадратами, является пе­редней. Именно это и произошло подсознательно при простом взгляде на Б и В. Если бы изображения не были бы определены как изображения куба, а были определены как изображения пустого ящика, повернутого к зрителю открытой стороной, то, интерпретируя этот ящик как пустую комнату, можно было бы утверждать, что Б изображает верхний правый, а В — нижний левый угол комнаты. Следовательно, зрительное воспри­ятие находится не только под контролем подсознания, но и сознания. Более того, если, глядя на А, внушить себе, какой именно предмет там изображен, то, не обращаясь к нижним рисункам, можно легко заставить себя видеть просто плоский узор (например, узор на плитке для пола), куб или пустой ящик, каждый в двух положениях.

Неудивительно поэтому, что при изучении психологии зрительно­го восприятия было выдвинуто положение о том, что, «расшифровывая» некоторый сетчаточный образ, наше сознание перебирает всевозможные варианты его истолкования и, как правило, выбирает наиболее часто встречавшийся в предшествующем жизненном опыте или внушенный тренировкой, обучением. Факт этот известен уже давно, еще Гельмгольц писал около 100 лет назад, что «факты <...> показывают глубочайшее влияние опыта, тренировки, привычки на наше восприятие».

Для выбора одного из возможных вариантов истолкования сетчаточ-ного образа, а следовательно, и для уточнения геометрической (простран­ственной) характеристики видимого полезны не только признаки глубины, но и признаки, позволяющие узнать предмет. Чтобы пояснить сказанное, на рис. 2 показаны две схемы по типу [изображенных] на рис. 1, В, одна­ко теперь сразу ясна разница пространственных образов при геометричес­ком совпадении их структуры. Здесь, конечно, сказывается жизненный опыт; жителем другой планеты эти два изображения не могли бы быть од­нозначно определены, поскольку ему неизвестны наши дома и наши игры.

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!