Глава 2. История учения о злоупотреблении правом 9 страница
Во-первых, применение отказа в защите права не обязательно для судьи даже при установлении им факта и состава правонарушения. Формулировка "может отказать" свидетельствует о том, что это право суда, а не его обязанность. Такое положение не свойственно для правовых санкций. Можно предположить, что в определенных случаях суд будет обременять правонарушителя негативными для него последствиями, а в других нет. То есть иногда норму ГК РФ можно не соблюдать без опасения понести за это ответственность. В законе нет уточнений, касающихся обстоятельств, при наличии которых суд может не применять отказ в защите права, следовательно, это область судебного усмотрения. Не ставя целью обсуждать преимущества и недостатки настолько широких судебных полномочий, можно заметить только, что наряду с возможным недобросовестным поведением судей и полной зависимостью потерпевшей стороны от произвола правоприменителя эта редакция нормы означает по существу отсутствие санкции за злоупотребление гражданским правом.
Во-вторых, спорен характер этой санкции. В одной из последних работ по этому вопросу высказывается суждение об относительно определенной природе санкции *(314). Такое определение давалось и в работах советского периода *(315).
Действительно, санкции правовых норм подразделяются на абсолютно определенные, относительно определенные и альтернативные. В том случае, когда правоприменитель лишен какого-либо усмотрения при выборе характера, размера неблагоприятных последствий в отношении правонарушителя, принято говорить об абсолютно определенном виде санкции. Если характер и (или) размер (срок) принудительного воздействия предусмотрен в норме при помощи установления отрезка, в рамках которого возможен выбор судьи, санкция считается относительно определенной. При наличии в тексте санкции логических операторов, означающих дизъюнкцию ("или"), она альтернативная *(316).
|
|
|
Можно ли считать отказ в защите права проявлением относительно определенных санкций только на том основании, что его невозможно отнести ни к одному из иных видов? Видимо, нет. Судья в этом вопросе не выбирает вариант принудительной меры из установленного законом отрезка (например, взыскать штраф в размере от 100 до 300 МРОТ). В норме отсутствуют указания на примерные варианты, составляющие отказ в защите права. У суда есть возможность применить либо не применить саму санкцию, не более того, что не позволяет говорить о ее относительно определенном характере.
Профессор О.С. Иоффе точно подметил, что ответственность - это санкция за правонарушение, но санкция не всегда есть мера юридической ответственности *(317). На основе такого подхода еще в 1960-е гг. было предложено исходить для понимания гражданско-правовой ответственности из следующих тезисов. Неправомерный поступок не должен исчерпываться для нарушителя последствиями, наступающими в нормальной обстановке *(318). Обязанность исполнить обязательство в договорных отношениях либо истребование вещи из чужого незаконного владения и тому подобные обязанности нельзя считать ответственностью, так как в такого рода принуждениях выражено стремление восстановить надлежащее развитие событий, вернуть отношения к норме, но отсутствуют обременения для нарушителя.
|
|
|
Приведенные аргументы представляются убедительными и последовательными. Не ставя целью комплексно исследовать проблемы гражданско-правовой ответственности и отдавая себе отчет в существовании иных равно интересных точек зрения по этому вопросу *(319), можно ограничиться определением ответственности, которое по праву может считаться господствующим в отечественной цивилистике и отвечает нашим представлениям. Отрицательные имущественные последствия для нарушителя в виде лишения субъективных гражданских прав, возложения новых или дополнительных гражданско-правовых обязанностей - вот что такое гражданская ответственность. Текст приведенного определения принадлежит О.С. Иоффе *(320), но его убежденными сторонниками в советский период являлись О.А. Красавчиков, В.И. Кофман *(321) и др., а в настоящий момент является, в частности, профессор В.В. Витрянский *(322).
|
|
|
При обсуждении проблем гражданско-правовой ответственности особо остро стоит следующий вопрос: можно ли считать дополнительные обязанности или лишение права наказанием для правонарушителя? Принимая во внимание, что особенность гражданской правовой ответственности заключается в ее компенсаторном, восстановительном характере, говорить о наказании некорректно. Ответственность и наказание не отождествляются даже в уголовной правовой науке, где отмечается наиболее близкое их соприкосновение.
Вряд ли можно перенести в область гражданского регулирования вывод о том, что "основная черта юридической ответственности - штрафное, карательное назначение" *(323). В гражданской правовой ответственности отсутствует карательная цель. Ярко выражена направленность на возмещение имущественных потерь от неправомерных действий. Дополнительность и обременительность в применении мер ответственности для нарушителя в гражданских правоотношениях проявляется в возложении на него обязанности загладить негативный эффект от своего поведения. При этом действует принцип соответствия размера ответственности размеру причиненного вреда. Смысл ответственности должен восприниматься правонарушителем как необходимость совершать действия, противоречащие его интересам, в том числе имущественным. Более того, возмещение им убытков, взыскание неустойки и т.п. вынуждают его осознавать все преимущества надлежащего (нормального) поведения.
|
|
|
Следование приведенному определению позволяет относить к мерам гражданской ответственности возмещение убытков и взыскание неустойки в договорных отношениях и возмещения вреда в деликтных. Перечисленные обязанности - единственные из вариантов защитных средств, закрепленных в ст. 12 ГК РФ, которые характеризуются дополнительностью для правонарушителя, в силу того что они "не являются частью позитивного содержания договорного обязательства и возникают только из факта его нарушения" *(324).
Предусмотренная законодателем санкция за ненадлежащее осуществления права - отказ в защите права - вряд ли служит типичным примером выражения меры ответственности. С одной стороны, она означает претерпевание управомоченным лицом, совершившим злоупотребление, отрицательного эффекта, но, с другой стороны, не обременяет его сама по себе. Определение правовой природы данной санкции вызывает сложности, несмотря на то, что ее явно выраженная неблагоприятная окраска не вызывает сомнений.
Сам по себе отказ в защите права в качестве меры ответственности пониматься, по нашему мнению, не может, поскольку не обременяет злоупотребляющего правом дополнительно. Единственная мера, сущность которой соответствует и смыслу отказа в защите, и признакам ответственности, - лишение права, однако современное представление о принципах регулирования частных отношений несовместимо с подобной трактовкой санкции за злоупотребление гражданским правом.
В советский период правоведы и практики нередко отождествляли отказ в защите с лишением права. Определенная логика в их рассуждениях есть. Тем более, что основаны они на постулате о неразрывности понятий "субъективное право" и возможности его государственной защиты. "Но раз субъективному праву отказано в защите со стороны закона, то оно становится юридически незащищенным и тем самым перестает быть правом" *(325).
Нужно заметить, что лишение или прекращение права признавалось не единственной формой проявления отказа в защите права. Напротив, подчеркивался широкий спектр юридических последствий, означающих для управомоченного лица применение этой санкции. Отмечалась неприемлемость вывода о всеобщности лишения права в качестве санкции за его ненадлежащее осуществление *(326).
В то же время профессор В.А. Рясенцев, перечисляя последствия отказа в охране гражданских прав, которые, по его мнению, следовали из санкции ст. 5 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г., в числе первых указывал на "прекращение права, в частности, изъятие в доход государства имущества, используемого его собственником в ущерб общественным интересам" *(327).
Поскольку на том этапе развития нашего общества феномен злоупотребления правом регулировался, а следовательно, и исследовался, как осуществление права в противоречии с его социально-хозяйственным назначением, то во многом его состав старались использовать как средство решения конъюнктурных политических задач. Насколько трудно установимым был критерий этого правонарушения, настолько же неопределенный характер носила санкция за его совершение.
Применять такую разновидность санкции, как прекращение права, рекомендовалось в исключительных случаях, "когда ненадлежащее осуществление права поражает субъективное право в полном его объеме" *(328). О лишении права чаще всего говорилось в связи с получением нетрудовых доходов от сдачи в наем дома или квартиры. В подобной ситуации имущество подлежало конфискации в доход государства, без каких-либо компенсаций собственнику.
Критерий, согласно которому суд должен был устанавливать, полностью или в части субъективное право служило орудием правонарушения, для выбора соответствующего способа воздействия на управомоченное лицо в рамках отказа в защите его права, представляется абсолютно не приемлемым в современных условиях. К тому же его предлагалось использовать в совокупности с другими обстоятельствами дела, например, систематичностью совершаемых действий, особой злостностью, характером личности нарушителя *(329).
В юридической литературе последнего времени отказ в защите гражданских прав в качестве санкции за злоупотребление правом также предлагается понимать в нескольких проявлениях. Л.А. Куликова отмечает, с одной стороны, единственность санкции за злоупотребление, а с другой стороны, называет формы отказа в защите, такие как отказ в конкретной форме защиты права при сохранении самого права, отказ в защите отдельного правомочия, лишение субъективного права *(330).
Принимая во внимание сделанный ранее вывод о злоупотреблении как своеобразном, но все-таки правонарушении, совершение деяния, соответствующего его составу, должно с необходимостью влечь именно ответственность. Думается, что алгоритм "правонарушение ответственность" - это аксиома для юриспруденции. Однако применительно к злоупотреблению возмещение убытков (вреда) может быть применено только в соответствии с правилом генерального деликта или принципа о необходимости возмещения убытков. То есть типичные меры гражданско-правовой ответственности характеризуются в отношении злоупотребления, по существу, субсидиарностью и косвенностью. В чем же в таком случае смысл непосредственной санкции?
Для ответа на этот вопрос потребуется рассмотреть такие аспекты отказа в защите права, как
1) что означает для управомоченного лица отсутствие принудительного обеспечения его права со стороны государственновластного механизма;
2) кому принадлежит инициатива применения санкции;
3) каков порядок реализации подобного отказа;
4) с какими иными юридическими последствиями совместима эта мера.
Содержание санкции в виде отказа в защите права не определено прямо ни в одном из нормативных актов гражданского законодательства, поэтому для его установления потребуется прибегнуть к различным методам толкования правовых предписаний и выработанным на практике подходам.
Буквальное грамматическое понимание словосочетания "отказ в защите права" сводится к тому, что при установлении судом ненадлежащего правоосуществления не следует удовлетворять исковые требования управомоченного лица о применении одного из перечисленных в ст. 12 ГК РФ способов защиты гражданских прав. Причем имеет смысл вести речь об отказе в защите только в том случае, когда лицо избирает для защиты своего права юрисдикционную форму, то есть обращается к государственным органам. Поскольку основанием для применения такой меры служит гражданское правонарушение, требующее доказывания, это позволяет отнести возможность ее использования к исключительной компетенции суда. Видимо, этими доводами руководствовался и законодатель, формулируя правило п. 2 ст. 10 ГК РФ.
При этом следует иметь в виду, что требование о защите должно быть связано с содержанием того субъективного права, которое осуществляется с нарушением установленных пределов, и направлено к лицу, терпящему неудобства и лишения от подобного осуществления.
Следовательно, суд не должен отказывать в защите права от действительно неправомерных посягательств третьих лиц, которые никак не связаны с качеством осуществления этого права. К примеру, если собственник квартиры реализует свое право проживания в ней путем создания систематического шума, содержания многочисленных домашних животных, угрожающих безопасности других жильцов (собственников, нанимателей) или санитарному состоянию их жилых помещений, то совершаемое им злоупотребление правом в "иных формах" не должно служить основанием к отказу в защите от противоправного завладения его квартирой.
У самого подготовленного и грамотного судьи возникнут сложности с толкованием содержания этой "санкции". Как следует понимать отказ управомоченному лицу в принудительной защите его права?
Если ее понимать не расширительно, то для отказа в судебной защите потребуется предварительное обращение в суд самого причинителя вреда (правообладателя, ненадлежащим образом осуществляющего право). В таком случае третьему лицу, права и интересы которого ущемляются в связи с совершением контрагентом (соседом, партнером, кредитором и т.п.) злоупотребления правом, придется дожидаться соответствующего судебного разбирательства по инициативе причинителя вреда.
Абсурдность ситуации заключается не только в том, что санкция за противоправное поведение будет применяться в зависимости от воли нарушителя, а потерпевший лишен будет возможности требовать ее применения, но еще и в вопросе, от какого посягательства будет защищаться недобросовестный субъект права. Можно только предполагать, что это либо попытка остановить меры самозащиты, предпринимаемые потерпевшим, либо встречное требование по отношению к требованию лица, терпящего негативное правоосуществление.
Единственным случаем, когда рационально применить эту редакцию санкции, будет отказ в удовлетворении заявленных управомоченным лицом в суд требований, если направление иска в суд и будет формой осуществления права, посредством которой причиняется вред. Иными словами, в таком порядке может быть наказуемо "сутяжничество". Еще возможны ситуации, в которых право должно основываться на судебном акте. Взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами, к примеру, производится на основании решения суда. Следовательно, непосредственно в момент заявления требования о взыскании процентов появляется возможность злоупотребления данным правом *(331).
Несмотря на очевидные недостатки такого толкования, у него есть сторонники. Правда, высказывая подобную точку зрения, обычно делают ссылку на проведенное обобщение судебной практики. "Анализ современной судебной практики подтвердил, что данная санкция в большинстве случаев применяется в форме отказа в удовлетворении требований лица, вытекающих из принадлежащего ему права, которое, однако, используется во вред другому" *(332).
С другой стороны, отказом в защите права в равной мере будет и удовлетворение судом требований, заявленных потерпевшими лицами, которые стремятся пресечь ненадлежащее осуществление права, причиняющее им ущерб. На наш взгляд, такое понимание анализируемой санкции в большей мере отвечает потребностям гражданского оборота. Для эффективной правовой борьбы со злоупотреблением правом следует предоставить третьим лицам, права которых ущемляются, продуманный механизм самостоятельной защиты.
Нужно признать, что санкция за злоупотребление правом в виде отказа в защите права не должна быть, очевидно, адресована к правонарушителю как к активному субъекту судебного разбирательства, наделенного процессуальной инициативой. То есть случаи отказа в удовлетворении заявленных им требований о защите права должны трактоваться возможными, но не типичными ситуациями. Общим правилом нужно признать принудительную защиту судом нарушенных прав и охраняемых интересов граждан и юридических лиц, терпящих ненадлежащее осуществление.
Однако особенности конструкции злоупотребления правом, главным образом связанные с использованием в роли средства причинения вреда модели субъективного права, не позволяют изменить формулировку санкции. Поэтому наиболее верно будет предложить новый подход к толкованию и применению на практике анализируемой санкции. Отказ в защите права, которое служит источником намеренного вреда для третьих лиц, необходим как предварительная мера, позволяющая далее применять меры ответственности или требовать прекращения деятельности управомоченного лица.
Представляется, что для пресечения злоупотребления правом нужно исходить из трех стадий воздействия на нарушителя в рамках судебного разбирательства:
1) применение предварительной меры. Для нужд рассматриваемого судом казуса, в котором усмотрены черты злоупотребления правом, следует сначала устранить противоречие между формально соответствующим нормам содержанием субъективного права и нарушением пределов осуществления этого права. Поэтому судья должен применительно к конкретному случаю поставить управомоченное лицо в известность об отказе в защите его права;
2) применение меры гражданско-правовой ответственности или иного непосредственного воздействия на правонарушителя. Если потерпевшим будет доказан ущерб, то суд вправе удовлетворить требование о его возмещении. Если злоупотребление правом носит длящийся характер, то суд должен обязать управомоченное лицо прекратить такое правоосуществление и использовать возможности принадлежащего ему права в соответствии с установленными пределами осуществления;
3) определение юридической судьбы результата ненадлежащего осуществления права. На третьей стадии перед судом может стоять вопрос о созданном, приобретенном или иным образом возникшем у управомоченного лица результате его ненадлежащего поведения.
В качестве последнего могут выступать: доходы и плоды от ненадлежащего пользование вещью; сделки, совершенные с заведомо вредоносными для государства, общества или второй стороны целями; проценты за пользование денежными средствами, которые лицо сознательно взыскивало с затягиванием сроков; суммы неосновательного обогащения *(333) за счет потерпевшего и пр.
Применительно к результатам совершенного злоупотребления правом суду следует ориентироваться на специальные нормы ГК РФ о недействительности сделок (ст. 169, 179), о неосновательном обогащении (ст. 1102-1109) и т.п.
Со времени римского частного права известен тезис, согласно которому правовую возможность от просто социальной (фактической) отличает такой элемент ее содержания, как государственная защита *(334). Его можно назвать общепризнанным. В частности, в литературе не раз высказывались суждения такого рода. В.П. Грибанов обращал внимание на то, что "субъективное право, предоставленное лицу, но не обеспеченное от его нарушения необходимыми средствами защиты, является лишь "декларативным правом" *(335). С ним солидарен в этом вопросе профессор В.А. Тархов, отмечающий: "Если же материальное субъективное право действительно существует, то оно подлежит защите независимо от спорного деления на "регулятивное" и "охранительное" *(336).
Приведенные высказывания представляются полностью обоснованными, несмотря на имеющие место возражения *(337). Если ориентироваться на трехзвенную структуру любого субъективного гражданского права, где функцию гаранта выполняет правомочие на защиту, то для воздействия на лицо, ненадлежащим образом реализующего принадлежащее ему право, суду прежде необходимо отказать ему в защите.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 226; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!