От моды к моде : содержание и природа модных изменений 3 страница

В отличие от неизменных атрибутивных ценностей денотативные ценности бесконечно многообразны и разнообразны. Они носят ситу­ативный характер, хотя эту ситуативность надо понимать как относя­щуюся и к большим социальным системам, и к длительным периодам. Атрибутивные ценности в той или иной форме разделяются всей мас­сой участников моды, хотя значимость и удельный вес каждой из них, очевидно, различны для разных групп и индивидов. Что же касается денотативных ценностей, то они заведомо различны и даже бывают противоположными в разных системах поведения. Этот факт в значи­тельной мере объясняет противоречивость трактовок моды в истории культуры.

Следуя одним и тем же стандартам, через посредство одних и тех же атрибутивных ценностей различные категории участников моды в зависимости от тех или иных факторов в конечном счете, на денота­тивном уровне, могут быть ориентированы на различные и даже про-

¹ От слова «денотат», под которым в семиотике понимается явление дей­ствительности, обозначаемое знаком.

19

тивоположные этические, эстетические, политические и прочие цен­ности. Это могут быть такие ценности, как социальное равенство и эли­тарность, красота и польза, конформность и неконформность и т. д. Вообще набор денотативных ценностей в принципе бесконечен, и по­пытаться перечислить их было бы делом безнадежным.

Очевидно, что сами по себе стандарты и объекты также выступают как особые ценности в глазах участников. Если бы это было не так, то и вышеназванные ценностные компоненты моды не могли бы про­являться и оказывать воздействие па поведение. Модные стандарты и объекты представляют собой зримое внешнее воплощение атрибу­тивных и денотативных ценностей; именно на них на эмпирически наблюдаемом уровне ориентировано внешнее поведение участников моды. Однако внутри модных стандартов и объектов необходимо чет­ко различать ценность собственно «модности», связанной с отмечен­ными модными значениями, и ценность других, «немодных» (т. е. не опосредованных атрибутивными ценностями) качеств: пользы, красо­ты, высокой стоимости объекта и т. д. Так, дорогостоящая вещь (т. е. вещь с высокой экономической ценностью) может быть совершенно немодной, т. е. обладать нулевой ценностью в своем собственно мод­ном аспекте. В сознании участников моды указанные качества слиты воедино, и этим отчасти объясняется тот факт, что и исследователи зачастую смешивают специфически модные аспекты стандартов и объ­ектов с иными.

Итак, мы пришли к тому, что в структуре моды существуют три цен­ностных уровня:

1) ценностный аспект стандартов и объектов:

2) уровень атрибутивных («внутренних») ценностей;

3) уровень денотативных («внешних») ценностей.

Модные стандарты («моды») выступают как прямые (т. е. непос­редственно обозначающие) аситуативные (т. е. обозначающие повсю­ду и постоянно) знаки атрибутивных ценностей моды и косвенные (обозначающие через посредство атрибутивных ценностей) ситуатив­ные (в зависимости от включенности в определенные контексты пове­дения) знаки денотативных ценностей. Соответственно существуют два уровня значений, которые будем называть значениями I и значе­ниями П. Ценности и значения существуют, разумеется, не сами по себе, но реализуются в поведении людей — участников моды. Таким образом, структуру моды мы теперь можем представить-в виде схе­мы (рис. 1).

20

Рис. 1. Структура моды

Рис. 2. Пример двойного обозначения: предупреждающий дорожный знак

Чтобы сделать более понятной ту ситуацию двойного обозначения в моде, где одни знаки обозначают другие, сравним ее со словосочета­нием «дорожные знаки». Словесное выражение «дорожные знаки», воспринимаемое сейчас читателем, — это словесный знак; оно обозна­чает фигуры определенных размеров, формы и окраски с изображен­ными на них символами. А эти фигуры, в свою очередь, обозначают, к примеру, предупреждение об опасности, ограничение в движении, оповещение об особенностях дорожной обстановки и т. д. Вот как мож­но представить подобную знаковую ситуацию па примере одного из предупреждающих дорожных знаков (рис. 2).

21

Таким же образом и участники моды воспринимают сменяющие друг друга модные стандарты («моды»): для них это знаки отмеченного на­бора атрибутивных («внутренних») ценностей, который, в свою оче­редь, выступает как знак разнообразных социально-групповых и лич­ных денотативных («внешних») ценностей.

2. Структурообразующий компонент: ценности моды

Обратимся теперь к более детальному рассмотрению ценностного ядра моды — атрибутивных («внутренних») ценностей. Современность — фундаментальная ценность в структуре моды. Когда нечто оценивается как «современное», эта оценка обычно вызывает в нашем сознании поло­жительные ассоциации. Современность ассоциируется с прогрессивно­стью, готовностью к изменениям и творчеству, она противопоставляется косности, рутине, застою. Однако высокая оценка современности далеко не универсальна и представляет собой продукт истории. Можно сказать, что ценность современности сама порождена современностью.

В архаических обществах, где господствуют обычай и геронтокра­тия, современность воспринимается скорее как недостаток. Отсюда мизонсизм, т. е. отрицательное отношение ко всякого рода нововведе­ниям, инициаторы которых могут подвергаться наказаниям, нередко весьма суровым '. У древних инков простое изменение прически кара­лось смертью. В древней Индии за искажение песнопений, сопровож­давших ритуальные магические танцы, виновный также расплачивал­ся мгновенной смертью. Прошлое, воплощенное в заветах предков, есть высшая ценность, и чем это прошлое отстоит дальше от современно­сти, тем большей ценностью оно обладает. Не случайно яростные об­винения против моды часто исходили и исходят от традиционалистов и консерваторов, сторонников сохранения или возрождения архаиче­ских социальных институтов.

Здесь у читателя может возникнуть вопрос-возражение: а как же тогда мода на «старину», популярность вещей в стиле «ретро» и т. п.? Ведь в моде прошлое также может выступать как ценность?

Прежде всего следует уточнить: в данном случае «старина» — это принадлежность исключительно стандартов и объектов моды, а отнюдь не атрибутивных ценностей. Культурная традиция вообще является

¹ Гофман А. Б., Левкович В. П. Обычай как форма социальной регуляции // Советская этнография, 1973. — № 1.

22

одним из основных источников, из которого черпаются модные стан­дарты, но эти извлеченные из традиции стандарты обозначают указан­ные выше модные ценности, в частности ценность современности. «Чтоб не отстать от современности, гоняюсь я за стариною», — эти сло­ва Ханугиной, героини мюзикла Г. Гладкова и Ю. Эптипа «Хоттабыч», довольно точно характеризуют подобную ситуацию.

Благодаря ценности современности происходит актуализация «ста­рого» стандарта. Выражаясь парадоксально, «прошлое» обозначает «настоящее». Сама же возможность такого обозначения объясняется спецификой социального и культурного времени в моде: если при ре­гуляции посредством обычая образцы поведения (стандарты) вос­производятся непрерывно, то в моде — прерывно. В этих случаях мы имеем дело с двумя типами времени: непрерывным — в обычае и пре­рывным — в моде. Прерывность модного времени неразрывно связана с особенностями «социальной памяти» в моде, которой свойственно «забывание» предшествующих модных стандартов при сохранении «воспоминания» о ценностях моды. Это позволяет участникам моды, да и не только им, воспринимать старые, но забытые культурные об­разцы в качестве «новых».

Если же «старина» из области стандартов и объектов проникает в сферу атрибутивных ценностей и вытесняет в ней современность, то это значит, что модный стандарт превращается в традиционный, мода трансформируется в обычай.

Признание исторического характера ценности современности про­тивостоит трактовке моды как выражения «естественного» стремле­ния человека к новизне'.

Подобная трактовка получила весьма широкое распространение. Так, например, известный американский социальный психолог Э. Бо-гардус писал: «Стремление человека к новому опыту имеет в моде ос­новное значение. Люди устают от старого и страстно желают нового»². Западногерманский социолог Р. Кёниг подчеркивал присущее челове­ку стремление к новизне — «неофшшю» и утверждал, что мода — одна из форм проявления любопытства³.

' «Та ценность, вокруг которой организуются действия, связанные с модой, скорее может быть обозначена как современность, своевременность и, более точно, "соразмерность", чем "новизна"» (Любимова Т. Е. Мода и ценность // Мода: за и против. — М., 1973. — С. 76).

¹ Bogardus Е . Fundamentals of social psychology. — N. Y.: L., 1942. — P. 301.

^:i KonigR. Sociologie de la mode. - Paris, 1969. - P. 53.

23

Разумеется, нельзя отрицать важной роли склонности к новому в жи­знедеятельности человека, так же как и угнетающего воздействия монотонности на нервную систему и психику. В функционировании моды эти факторы имеют определенное значение. Но они не могут объяснить моду как таковую. Во-первых, стремление к новому приоб­ретает самые различные формы: очевидно, что далеко не всякое ново­введение относится к разряду модных. Во-вторых, как отмечалось, модные стандарты часто выбираются из традиции, и поэтому «новиз­ну» следует понимать в весьма условном смысле: это то, что ново лишь по отношению к предыдущему стандарту, но отнюдь не по отноше­нию к культурной традиции в целом. В-третьих, даже «новые» стан­дарты могут сохраняться в течение довольно длительного времени, так как модный цикл может протекать весьма долго. Наконец, в-чет­вертых, «естественному» стремлению к новизне у человека проти­востоит не менее «естественное» стремление к стереотипу '; все дело в определенном соотношении этих двух стремлений, обусловленном историческими, культурными, социально-психологическими факто­рами.

«Новизну» в моде следует, по-видимому, рассматривать как одно из выражений ценности современности на уровне мотивации модного поведения. Помимо этого выражения ценность современности в мо­тивации участников выступает и как непосредственно осознаваемая ценность, а также в форме «прогрессивности», «совершенствования вкуса», «разнообразия» и т. п. Если обычай опирается на авторитет про­шлого, то в моде апелляция к совре­менности в той или иной форме служит основным аргументом в пользу при­нятия или отвержения того или ино­го поведенческого образца. Букваль­но: быть «со-временным» — значит быть в единстве со своим временем.

Важное значение ценности совре­менности в моде было зафиксировано, в частности, в социологическом иссле­довании проблем массового потребле-

¹ Еще французский моралист XVII в. Жан Лабрюйер писал, что «привычка и новизна исключают друг друга, и обе равно притягивают нас» (Ф. де Ларош­ фуко. Максимы; Паскаль Б. Мысли; Ж. де Лабрюйер. Характеры. — М., 1974. — С. 407).

24

ния Л. Н. Жилиной и Н. Т. Фроловой во второй половине 1960-х гг. Был проведен опрос по поводу отношения к моде и представлений о ней среди учащихся 9-10-х классов московских школ и их родителей. От­веты респондентов, положительно относящихся к моде', авторы распре­делили по четырем группам в соответствии с тем, какие аспекты моды были признаны наиболее важными.

Наиболее значительной оказалась группа подчеркнувших те харак­теристики моды, которые так пли иначе выражают ценность современ­ности, — 34,7%. По их мнению, мода предполагает и выражает: «со­временность» (17,4%); «новизну» (8,2%); «прогрессивность» (4,9%); «нестабильность, изменчивость» (4,2%). К этому следует добавить некоторые названные респондентами характеристики моды, которые авторы исследования включили в другие группы ответов, но которые также выражают проявление ценности современности в массовом пред­ставлении о моде: «индивидуальность, оригинальность» (15,3%); раз­витие вкуса (3,5 %); творчество (0,8 %)'.

Таким образом, доля тех, кто, относясь положительно к моде, в той или иной форме подчеркнул значение современности в структуре мод­ных ценностей, составила 54,3%.

Другая «внутренняя» ценность моды — универсальность, или диф-фузность. Подобно ценности современности, она не является повсе­местно распространенной. Архаическим обществам присущи ло­кальная ограниченность, культурная замкнутость, высокая степень этноцентризма'.

При сословном строе в средневековой Европе обычай, а также пра­во, религия или монаршая воля предписывали различным сословиям и навечно закрепляли за ними различные, четко фиксированные куль­турные образцы. Попытки заимствования этих образцов у других со­словий сурово подавлялись. Об этом говорят, в частности, многочис­ленные «законы против роскоши», запрещавшие представителям низших сословий подражать знати во внешнем облике.

¹ Их доля составила 85% опрошенных (91 % среди учащихся и 78% среди родителей). См.: Жилшш Л. Н., Фролова Н. Т. Проблемы потребления и во­спитание личности. — М., 1969. — С. 123.

- Там же. -С. 135-140.

' Под этноцентризмом в социологии, социальной психологии и этиологии понимается «склонность воспринимать все жизненные явления сквозь при­зму традиций и ценностей собственной этнической группы, которая выступа­ет при этом в качестве некоего всеобщего эталона» (Кон И. Этноцентризм // Философская энциклопедия. М., 1970. Т. 5. — С. 589).

25

В эпоху Возрождения положе­ние начинает меняться: сословная и национальная замкнутость под­вергается атакам и разрушению, что вызывает недовольство у идео­логов-традиционалистов. Об Ита­лии этой эпохи известный историк культуры Якоб Буркгардт писал: «Там, где не было предписаний от­носительно одежд, как, например, в Неаполе, к огорчению многих мо­ралистов, трудно было установить различие между знатными и про­стыми гражданами. Вместе с тем

они жалуются на вечную смену моды и... на нелепое поклонение всему тому, что заимствуется из Франции, тогда как очень часто эти заим­ствования представляют собой не что иное, как первоначальную ита­льянскую моду, прошедшую через руки французов» '.

Выдвижение и распространение ценности универсальности в об­щественном сознании было обусловлено фундаментальными сдвигами в социально-экономической истории Европы нового и новейшего вре­мени: бурным ростом производительных сил, созданием и развитием принципиально новых технических средств коммуникации и тран­спорта, усилением географической мобильности и культурных кон­тактов.

Одновременно в результате буржуазных революций ломались со­словные барьеры. Идеологи восходящей буржуазии провозгласили идею естественных неотчуждаемых прав человека и равенства всех перед законом. Если в добуржуазную эпоху определенные культурные образцы были постоянно и неподвижно закреплены за различными сословными, религиозными и этническими группами (в них господ­ствовали обычай и обычное право), то впоследствии они становятся более текучими, подвижными. Они могут переходить от одной соци­альной группы к другой, разумеется, испытывая при этом различные трансформации. Социально-групповые различия и противоположно­сти выражаются при этом не только в приверженности различным об­разцам, но и в особенностях и времени усвоения одних и тех же образ-

¹ Буркгардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. — СПб., 1906. Т. 2. - С. 93-94.

26

цов, находящихся в непрерывном движении, в состоянии «диффузии». В движении этих образцов, скрывающем за собой реальные социаль­но-экономические и традиционные национальные различия, и выра­жается универсальность (диффузность) как одна из атрибутивных ценностей моды.

Особое внимание ценности универсальности и ее соотношению с цен­ностью современности при анализе моды уделил известный француз­ский социальный психолог Габриэль Тард (1843-1904), хотя он не упот­реблял термина «универсальность» и анализировал это явление в ином теоретическом контексте. Он писал: «Эпохи, в которые господствует девиз "что ново, то и хорошо", являются существенно экстерритори­альными (по крайней мере, по наружности, потому что вообще они гораздо более проникнуты верованиями предков, нежели сами дума­ют). С другой стороны, эпохи, придерживающиеся правила "что ста­ро, то и хорошо", живут жизнью внутреннею, замкнутою»¹.

С универсальностью связана такая черта моды, как массовость: в ней участвуют различные классы, социальные слои, профессиональные группы, демографические категории и т. д. Мода присуща большим социальным системам и носит глобальный характер. Ее функциони­рование не может ограничиваться, как это иногда ошибочно счита­ют, рамками отдельных элитарных групп или замкнутых субкультур, существование которых поддерживается скорее действием разного рода обычаев и ритуалов. Присутствие диффузности в ценностной структуре моды не позволяет говорить о сколько-нибудь четком груп­повом самосознании, о понятиях «мы» и «мы-группа», объединяющих всех участников моды².

Участники моды ощущают принадлежность к некоему обширному и неопределенному, диффузному целому. Они не образуют социальную организацию с формально предписанными функциями. Модным стан­дартам присуща общепринятость, но эта общепринятость не полная, как в обычае, а всегда частичная, более или менее полная.

¹ Тард Г. Законы подражания. — СПб., 1892. — С. 243-244.

² О понятиях «мы», «мы-группа» л «внутренняя группа», характеризу­ющих архаическое сознание и противопоставляемых понятиям «они», «оии-группа» и «внешние группы», см.: Sumner W. G. Folkways. — Boston, 1907;Поршиев Б. Ф. Социальная психология и история.— М, 1966.— С. 73-118.Ср. понятие «наш костюм», связанное с национальной традиционной (т. е. вне-модной) одеждой и описанное П. Г. Богатыревым (Богатырев П. Г. Вопросытеории народного искусства. — М., 1971. — С. 357-360).

27

Одним из выражений универсальности является тот факт, что «моды» в своем движении легко преодолевают межгосударственные границы, на какие бы замки они ни запирались. Это обусловлено осо­бенностями современного массового производства и потребления, раз­витием средств коммуникации, культурных контактов и т. д.

Все перечисленные моменты оказывают воздействие на соотно­шение «своего» и «чужого» в общественном сознании. В архаиче­ских обществах мизонеизм, неприятие нововведений, нередко связаны с ксенофобией, отрицательным отношением ко всему «чужому», иност­ранному. Что касается моды, то в ней «чужое», пространственно и куль­турно удаленное, зачастую ценностно позитивно окрашено. Эта уда­ленность как бы компенсирует временную близость модных стандартов («современных»). Экзотическое происхождение модных стандартов и объектов иногда служит одним из источников их привлекательности.

В отличие от современности и универсальности третья «внутрен­няя» ценность моды — демонстративность — не ограничена простран­ственными и временными рамками. Она имеет корни в биологических аспектах человеческого существования, хотя в различных культурах, безусловно, выступает совершенно по-разному. Из многочисленных исследований этологов известно, сколь важную роль играет демонст­ративность в поведении животных. Демонстративные аспекты пове­дения обнаруживаются уже на ранних этапах человеческой истории. Они многократно описывались исследователями в одежде, танцах, украшениях, татуировке первобытного человека.

---

Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 529; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!