КРИМИНАЛЬНАЯ ЭЛИТА И ТЮРЕМНАЯ ИЕРАРХИЯ

Сама идея тюремного заключения не нова. С давних пор людей сажали за решетку, бросали в лондонский Тауэр, парижскую Бастилию, Петропав­ловскую крепость в Петербурге, в подземелья замков, в каталажки и испра­вительные дома. В Библии рассказана история Иосифа, который был про­дан в рабство начальнику телохранителей фараона Потифару и брошен в тюрьму по ложному обвинению в попытке изнасилования его жены. Одна­ко тюремное заключение как главная карательная мера — сравнительно недавнее изобретение.

История тюрьмы начинается с конца XVII в. Именно в этот период в Европе государство монополизировало право на легитимное насилие, в том числе или прежде всего в отношении преступников. Тюрьма предназначе­на для тех людей, которые отказываются подчиняться дисциплине и выпол­нять предписания норм, совокупность которых и призвана обеспечивать порядок. С ее помощью государство показывает, следования каким нормам оно ожидает от своих граждан, учит их, «что такое — хорошо, и что такое — плохо»⁸.

⁸ Олейник А.Н. Конец тюрьмы? // Пчела. 2003. № 42.

1011

В Уложении 1649 г. в России велелось строить тюрьмы за счет городов и уездов, избирать сторожей из простых людей. Заключенные — тюремные сидельцы — помещались все вместе, сословий не разделяли. Только в XVII в. начали отделять мужчин от женщин. Хотя известен случай, когда и в это время в новгородской тюрьме сидел скованный с чужой женой сын дьяко­на Василий Марков, а его жена в соседней камере также была скована с дру­гим мужчиной. В восьми избах московского тюремного двора в 1664 г. си­дело 737 колодников, из них в женской тюрьме 27. Попадали в тюрьмы и богатые люди, поэтому водились там и карты, и вино. Сторожа и палачи в открытую торговали водкой. Тюрьмы разрешалось посещать вольным лю­дям, и это всегда считалось делом христианской милости. Подаяния были довольно щедрыми.

Тюремное строительство «по - настоящему» началось в XVII в .

К концу XIX в. в тюрьмах и на каторге сложилась довольно строгая иерар­хия среди заключенных, напоминавшая кастовую систему Индии. Власть в тюрьме принадлежала тюремным «Иванам» —ее аристократам, старожилам. От их воли напрямую зависела судьба каждого тюремного сидельца. Заслу­жить высший титул можно было только преданностью своей профессии, многократным отсидкам. «Иван» ловок, зачастую умеет увернуться от вся­кой кары. С ним считается тюремное начальство. Он — властелин тюрем-

1012

ного мира, и только ему принадлежит право распоряжаться жизнью или смертью сидельцев.

Вторая каста — «храпы», которые вечно всем недовольны, всем возмуща­ются, все признают неправильным, всегда устраивают конфликты, но при этом сами уходят в тень. Многие из них сами хотели бы быть «Иванами», но у них не хватает для этого необходимых личных качеств. Третья каста — «жи­ганы»: мошенники, насильники, проигравшиеся в карты и т.д. Четвертая ка­ста — «шпанка». У этих в тюрьме не было никаких прав — у них только одни обязанности. Они вечно голодные и всеми гонимые. Их обкрадывали голод­ные жиганы, их запугивали и обирали храпы. Случайно попавшие в тюрьму,

они были не способны к объединению⁹. В начале XX в. в преступном мире сформировалась более жесткая иерар­хия, на верхней ступени которой стояли «воры». Наиболее уважаемыми катего­риями преступников считались «техни­ческие» специальности: воры-карман­ники (около 20 специализаций); воры-взломщики (около 10 специализаций); квартирные воры (несколько десятков специализаций); мошенники (сотни специализаций) и др. Современная уго­ловная среда представлена шестью ос­новными категориями преступников, пять из которых составляют ее профес­сиональное ядро. К ним относятся «во­ры в законе», «авторитеты», «дельцы», «каталы», «шестерки» (к непрофессио­налам — «мужики», «пацаны», «обиженные» и «опущенные»).

Тюремное сообщество имеет два типа организации и дифференциа­ции — формальную и неформальную. Первая задается администрацией и судами — в соответствии со статьей осужденных. Вторая создается сами­ми осужденными и строится в зависимости от их личных качеств. Фор­мальные категории, определяемые характером совершенных преступле­ний, практически не влияют на статус обитателей тюрьмы¹⁰. «Воры» при­держиваются своей системы координат. В ней неважно то, по какой статье проходит сиделец, своровал он кошелек или убил человека. Перед тюрем­ным сообществом все равны. Формально-административный статус отхо­дит на второй план, а осужденный получает новый статус — в соответствии с тем, как он ведет себя в тюрьме, какие отношения строит, каковы его личные качества. Личная репутация заключенного зависит от полученно­го им неформального статуса.

На современном воровском жаргоне каста в неформальной иерархии заключенных называется масть. В тюремном мире существуют четыре ос­новные касты (в порядке понижения статуса): блатные (черные), мужики

⁹ Касты // Тюремная энциклопедия (http://drink.dax.ru).

¹⁰ Олейник А.Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти.
М., 2001.

1013

(серые), козлы (красные), опущенные (голубые). Каждая каста внутри имеет свою иерархию.

Тюремная субкультура чрезвычайно консервативна, вертикальные пере­ходы (повышение статуса) здесь практически исключены. Существование мастей признается и учитывается администрацией тюрем. Например, преж­де чем отправить наказанного заключенного в камеру ШИЗО или ПКТ", дежурный спрашивает о его масти (заключенных разных групп держат в разных камерах). Кроме того, масть означает статус заключенного в нефор­мальной иерархии (мужик, блатной и т.п.).

Преступники, совершавшие насильственные преступления, особенно убийства, никогда не пользовались уважением в преступном мире. Регио­нальные и локальные преступные сообщества имели свои «общаки», «кот­лы» (общие кассы). В «общак» отчислялся процент прибыли от преступной деятельности сообразно представлениям преступников о порядочности и благотворительности. Деньги «общака» расходовались на содержание семей преступников, находящихся в заключении, самих арестантов («грев»), раз­витие преступной деятельности и т.п.

Одна из наиболее важных задач, принятых ворами, — обслуживание об­щака (общей кассы) для материального благосостояния. Общак служит не­скольким целям. Во-первых, размер фонда дает полномочия вору, и, следо­вательно, его бригаде как в тюрьме, так и в более широком преступном кругу. Во-вторых, внутри тюрьмы общак используется для взяток администрации; вне тюрьмы общак используется, чтобы покупать государственных офици­альных лиц и пр. В-третьих, общак используется для приобретения продук­тов, алкоголя и наркотиков для тюремного сообщества. В-четвертых, сум­мы денег распределены для планирования и поддержки новых преступле­ний. В заключении общак делает возможной финансовую помощь семьям заключенных.

Ученые попытались оценить часть общака, выделенную для каждого из этих действий. Согласно одной версии, для помощи семьям заключенных, например, используется приблизительно 22% общака, 26% — для подготов­ки новых преступлений и 30% — на ссуды. Другие специалисты полагают, что от 30 до 50% общака используется для взяток должностным лицам. Об­щак пополняется в основном из трех источников: прибыль с преступной дея­тельности, «налог» с преступников, нарушающих традиции и нормы пре­ступного мира, и из вкладов в общак других бригад.

Воры в законе занимают вершину преступной иерархии. Находясь на свободе, они влияют на сотни преступных групп на обширной территории. Примеры — Евгений Васин (Джем) — управляет российским Дальним Востоком; Вячеслав Иваньков (Япончик) — один из наиболее влиятельных воров бывшего Советского Союза, арестованный ФБР в Нью-Йорке 8 июня 1995 г.; Отари Квантришвили, крупный криминальный авторитет Москвы (убит в апреле 1994).

Воры в законе — не только элита криминального мира, это его лидеры. Они полностью отвечают за порядок в тюрьмах и колониях, формируют новые преступные кадры, выступают в роли третейских судей и во многих

¹' ШИЗО — штрафной изолятор, ПКТ — помещение камерного типа, внутренняя тюрьма колонии, в которой содержатся злостные нарушители режима содержания.

1014

случаях распоряжаются жизнью обычных зеков. Обычные зеки подразделя­ются на множество категорий и составляют так называемую «пристяжь» вора в законе, т.е. своеобразную классовую стратификацию. Ниже этой страти­фикации расположены опущенные и обиженные. Они не входят в офици­альную табель о рангах воровского мира и составляют то, что можно назвать кастой неприкасаемых или изгоями воровского мира. Если на зоне нет настоящего вора, воровской мир старается послать туда «смотрящего», т.е. своего представителя, который будет следить за тем, чтобы зеки соблю­дали воровской закон и воровские наказы. Воровские наказы — это обыч­но новое правило, созданное в результате какого-то спора между зеками.

Ближайшее окружение авторите­та — высший класс зоны, своего рода дворянскую кость — составляют при-блатненные матерые уголовники и «фраера», считающие тюрьму своим вторым домом. Дворянскую прослой­ку так и называют — блатными. Они не работают и не обслуживают, но ку­рят, пьют и отдыхают. Они верховодят зоной в интересах вора в законе. Из их числа обычно назначается «смотря­щий». Блатные помогают коронован­ному вору контролировать ситуацию в лагере.

Блатные, они же жулики, жиганы, путевые, авторитеты — это профессио­нальные преступники. Тюрьмы и лагеря для них — обязательные этапы их профессиональной карьеры. Но совершить преступление, даже самое про­фессиональное (к примеру ограбить банк), еще не значит быть принятым в преступный мир. Случайное отношение к структурам власти, ее политиче­ским институтам навсегда закрывает перед человеком дорогу в «блатной» мир, каким бы профессиональным преступником он впоследствии ни ста­новился. Блатные образуют своего рода закрытый клуб. Неписанный устав клуба обязывает строго соблюдать закон, тоже неписанный. Всякое наруше­ние обсуждается коллективно (на «толковище»), алицо, признанное винов­ным, безапелляционно осуждается: чаще всего к изгнанию из среды блат­ных или к смерти.

О поведении «князя» его коллеги на воле узнают из посланий «княже­ской свиты». Если вор принял неправильное решение или нарушил воров­ской закон, воровская сходка пошлет записку о нем на все этапы. За то, что допустил кровь, был несправедлив к «братве», виновного лишают титула «вор в законе». Таким образом, блатные выполняют функцию рупора об­щественного мнения в криминальном мире. Заинтересованность в инфор­мировании воровской общественности со стороны дворни вполне понят­на: власть «князя» небезгранична — он всецело зависит от решений воров­ской сходки, которую можно назвать верховным советом преступного мира. На освободившуюся вакансию первыми кандидатами станут имен­но они, блатные.

Кроме того, вор в законе — «пахан» зоны — может иметь доверяемого со­ветника, который является агентом по работе тюремной системы. Советник

1015

хорошо знает ситуацию в тюрьме, внутренние процедуры и уязвимые мес­та. Он помогает в учреждении каналов «импорта» запрещенных товаров в тюрьму типа алкоголя, наркотиков и женщин, одной из наиболее важных функций вора. Его совет учитывается вором при принятии решений отно­сительно будущих действий группировки. Это правило действительно и на свободе.

Основу классовой структуры криминального мира составляют самые многочисленные категории, выполняющие производственные, обслужива­ющие и защитные функции: пацаны, шестерки, быки и громоотводы. Это ла­герная прислуга вора в законе. Новичков в тюремном мире называют «пер-

воходами».

К пацанам относят отрицал, симпа­тизирующих ворам. Когда вор «размо­раживает зону», т.е. затевает массовые беспорядки, пацаны служат ударной силой, подстрекая мужиков на пьянство и саботаж. Наиболее преданных и авто­ритетных пацанов воры берут в свое ок­ружение. Особое внимание уделяют молодежи, из которой выковывается достойная смена. Пацана могут при­знать положением, т.е. потенциальным кандидатом на воровской венец.

Основную массу сидящих составля­ют мужики. Так называют осужденных, которые не нарушают порядков и вы­полняют требования тюремной адми­нистрации. Мужики (или работяги) встали на путь исправления, добросо­вестно работают и не конфликтуют с персоналом ИТК. В мужики чаще все­го попадают зэки, осужденные впервые, цеховики и расхитители, далекие от примитивной уголовщины. Мужики записываются в актив, пытаясь за­служить досрочное освобождение. Из их числа обычно формируют различ­ные внутренние комиссии, в которые, впрочем, входят и люди авторитета. Одна из таких комиссий отвечает за порядок на зоне.

Шестерки служат для общих услуг: передают записки, собирают деньги, ежедневно проводят влажную уборку возле нар вора, достают сигареты и спиртное, доносят о непорядке, трудятся за вора, обстирывают и даже вслух читают книги. В зоне шестерки обязаны защищать вора, исполняя роль те­лохранителей. Авторитеты часто набирают в прислугу лиц, имеющих опыт охранной деятельности.

Быки — прямые исполнители наказаний. Их также называют солдатами и посылают туда, где нужна грубая физическая сила. К примеру, опустить, отдубасить, а иногда и прикончить неугодного зэка. Ряды быков стараются пополнять здоровенными детинами, которые могут напугать впечатлитель­ного мужика или суку одним своим видом. Умом быки не блещут, и среди них даже встречаются дебилы, признанные судебными экспертами психи­чески здоровыми.

1016

Самые опасные среди быков — так называемые торпеды. Как правило, это молодые люди, получившие за содеянное ими преступление максимальный срок наказания — 15 лет, т.е. уголовники, проходящие по статье, связанной с убийством. На зонах их называют коцапами, хомутниками, рогометами, мокрятниками, роялистами, утюгами, полпотами. Уважением они не поль­зуются, но всегда находятся под рукой у коронованного вора. Торпеды — это смертники, камикадзе, которые выполняют задание любой ценой, даже если придется расстаться с жизнью. В торпеды может попасть карточный игрок, проигравший свою жизнь. Торпеды могут убивать не только в зоне, но и на воле.

Последний уровень воровской при­стяжи — громоотвод. Он защищает авторитета с юридической стороны: берет на себя его преступления. Под­ставу стараются проводить очень тща­тельно и грамотно, так как самих при­знаний громоотвода для следствия мало. Следователь может пришить и липовое дело, записав плюс в свой ак­ тив, но тогда оно имеет большие шан­сы развалиться на суде. Роль громоот­вода могут исполнять шестерки или торпеды, реже быки и пацаны.

Самая презираемая каста зоны — опущенные и обиженные (эти понятия иногда различаются, иногда употребляются как синонимы). Весьма распро­странено заблуждение, что в опущенные попадают только пассивные гомо­сексуалисты, лица, осужденные за половые преступления, и жертвы наси­лия в самой зоне. Это не так: по неписаным законам зоны обиженным мо­жет стать каждый из тех, кто совершил позорные, с точки зрения правильных понятий, преступления (изнасилование детей, зверское изнасилование жен­щин, зверское немотивированное убийство, развратные действия с малолет­ними и т.п.).

Опущенных называют петухами, маргаритками, вафлерами и отводят для них отдельную территорию, так называемый петушиный угол. В казарме петухи ложатся у дверей, в камере — у параши или под нарами. Иногда их заставляют сооружать ширмочки, дабы полностью оградиться от лагерного изгоя. В столовой есть петушиные столы и лавки, где питаются лишь опу­щенные. Если обычный зэк сядет в петушиное гнездо, он становится закон-таченным и лишается былого уважения.

Обычно петух одет неопрятно и грязен (ему запрещается мыться в бане и туалетных комнатах вместе со всеми). В столовой он пользуется специаль­ной посудой: в мисках, кружках и ложках сверлятся дырки, и, чтобы суп или чай не выливался, петух затыкает дырку пальцем. Уголовники часто вместо «опустили» говорят «подарили тарелочку с дырочкой».

Опущенным поручают самую мерзкую работу: чистить туалет, выносить парашу, обслуживать помойные ямы. Если петух отказывается, его могут из­бить ногами (бить руками нельзя), окунуть лицом в парашу, или даже убить. Многие опущенные не выдерживают истязаний и сводят счеты с жизнью. К обиженным относят зэков, которых отвергли, но не опустили. Напри­мер, законтаченных в общении с петухами, карточных должников, отце-

1017

убийц, развратников или просто доходягу, не умеющего за себя постоять. Таких называют парашниками. Они по лагерному рангу выше петухов, но уборка туалета их не минует. Парашника в любой момент могут наградить посудой с дырками.

Долгое время опущенные были полностью бесправными. Их ставили ниже легавых, сук и козлов. Но их клан стал приспосабливаться к зоне, со­здавать свой устав и свою иерархию. Это происходило не во всех лагерях и тюрьмах. Опытные зэки считали, что больше всего петухов на общем и уси­ленном режимах, и называли такие зоны козлиными.

Лагерная прислуга вора в законе имеет четкую градацию

Верхушка тюремного мира ревностно следит за чистотой своих рядов и соблюдением субординации. Каждому определено свое место. Если какой-нибудь «фраер» возьмет на себя полномочия «вора в законе», его быстро снимут с пьедестала и накажут так, чтобы впредь неповадно было. Таких выскочек в тюрьме называют «сухарями».

О прибытии на зону авторитета уголовной среды узнают заранее. Инфор­мация о нем летит по всем этапам быстрее курьерского поезда. С воли, от­куда забрали «автора», в места лишения свободы приходит «объективка», подтверждающая важность персоны и его положение в преступном мире. «Князем» зоны обычно становится «вор в законе». (Королем его не называ­ют, потому что на лагерном жаргоне «король» — это активно-пассивный гомосексуалист.) «Князь» прибывает с этапа один. Но в считанные дни об­заводится свитой и утверждает свою власть. Отныне у него две основные задачи: не допускать беспредела на зоне и обеспечивать сбор средств в «об-щак». Кроме того, вор в законе выступает в роли судьи и карает виновных. Разумеется, по своим, воровским законам.

В местах лишения свободы особенно ярко наблюдается диверсификация осужденных на криминальные касты, подгруппы, формируемые по тому или иному признаку, в том числе по землячеству. По данным А.А. Тайбакова, 80% осужденных при опросе пояснили, что подразделение на касты имеет-

1018

ся и признается преступным сообществом, 54% респондентов отметили, что у каст имеется целый комплекс обычаев и традиций, которые строго соблю­даются. Возможен переход из одной группы в другую (75% подтвердили это), причем чаще это происходит в сторону понижения статуса осужденного (62% утвердительных ответов). Авторитет на зоне занимает высокое положение благодаря: обладанию большим преступным опытом (3%), наличию пре­жних судимостей (1%), справедливости и честности в отношении окружа­ющих (8%), знанию преступной среды (3%)¹².

В последние годы в тюрьмах наблюдается резкий рост числа мастей, свое­образная инфляция этой категории, которая распадается на множество спе­цифических кличек: «козлы» и «дятлы» (доносчики), «барыги» (спекулянты), «фуфлыжники» (отказавшиеся платить карточный долг), «черти» (грязнули), «крысы» (ворующие в самой тюрьме), «петухи» (опущенные, педерасты).

Как отмечает В.Ф. Пирожков, стра­тификация зоны налагает существен­ный отпечаток на психологию лично­сти и обладает рядом свойств: жестким делением на «своих» (соблюдающих  криминальные нормы) и «чужих» (на­рушающих криминальные нормы); ролевыми предписаниями и экспектацией (ожиданиями) в зависимости от принадлежности к той или иной страте; наличием клеймения (ярлыков, кличек), отражающего социальный статус представителей преступного со­общества («пахан», «босяк», «чушка» и т.п.); автономностью функциониро­вания каждой страты, невозможностью, запретом дружеских контактов меж­ду представителями нижних страт; относительной устойчивостью крими­нального статуса; ограниченным продвижением вверх (самых достойных) и легкостью «скатывания» вниз («изгой» никогда не может продвинуться вверх); субординацией межличностных отношений между представителями различных страт; наличием у высшей «касты» определенных привилегий («мелких исключений»)¹³.

Первичной ячейкой тюремного сообщества выступает группа сотовари­щей, достаточно долго и хорошо знающих друг друга (на тюремном арго — «семья», «кентовка», «однохлебки»). В «семьях», включающих от двух до десятка человек, живут свыше половины (53,4%) российских заключенных. Члены «семьи» ведут общее хозяйство, совместно проводят досуг, помога­ют и поддерживают друг друга. Описывая состав своих «семей», 53% респон­дентов в исследовании А.Н. Олейника¹⁴ отмечали, что в нее входят те, кому они доверяют. Символом доверия является даже совместный прием пищи («ломать вместе хлеб»).

¹² Тайбаков А.А. Преступная субкультура // Социс. 2001. № 3. С. 90—93.

¹³ Пирожков В.Ф. Законы преступного мира молодежи (криминальная субкультура). Тверь, 1994.
С. 24.

¹⁴ Олейник А.Н. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «россий­
ского простого человека» // Политические исследования. 2001. № 2. С. 40-51.

1019

ОБЫЧАИ И ВЗАИМООТНОШЕНИЯ

Сплоченная воровская среда в России — явление очень древнее. Ее исто­ки относят к концу XV в. В XVIII в. существовали уже целые селения воров и разбойников, причем практически в каждой обжитой области страны. Тогда же сложились и обычаи преступников: вносить вклад в «общак» — общую кассу, проводить инициацию новых членов сообщества, наделяться кличка­ми, общаться между собой на жаргоне («блатной фене» — и сами преступни­ки стали называть себя «блатными»), ограничивать свободу возвращения чле­нов воровского сословия в общество. Все эти обычаи сохранились по сей день.

У тюремной субкультуры свои законы и представления о нравственно­сти , которые не обязательно идут вразрез с общечеловеческой логикой. В неволе подследственные живут по одним и тем же внутренним законам. Без «при­чин» никто никого, как правило, не притесняет и не бьет. Никто, конечно, не заинтересован в том, чтобы администрация ужесточала внутренний ре­жим в изоляторе. В тюрьмах живет плохо та категория подследственных, поведение которых идет вразрез с арестантскими представлениями о мора­ли. Недостойным считается попрошайничество — человек сразу попадает в касту неприкасаемых. Долгожители тюремных стен считают: в этом замк­нутом мире уважаем тот, кто умеет устроить свою жизнь так, чтобы не было

Врезка

Н . Баяркима

В тюрьме как дома

Не так давно во многих российских газетах прошла информация о том, что в Бутырской тюрьме, в од­ной из камер, около двух десятков представите­лей криминального бомонда устроили целое пир­шество. Подобного рода крутизна всегда стоит очень дорого. Опираясь на информацию, получен­ную от тех, кто недавно вышел на свободу, можно нарисовать весьма интересную картину. Если у вас есть большие деньги, тюрьма для вас будет как дом родной.

Предположим, что вам надоело прозябать среди 40 заключенных, ютящихся в камере, рассчитан­ной на 10 человек. Пожалуйста, платите 250 долл. в сутки с человека, и вы будете коротать свой срок в такой же камере, но уже втроем. Или, к примеру, вас одолела тоска и захотелось разве­ять ее с помощью гашиша. Выкладывайте 200 долл. тому, кто вам его передаст (плюс стоимость самого гашиша), и наркотический кайф вам обес­печен. Захотели женской любви и ласки — 100 долл. «за проводку», и девочка у вас на нарах. Ну а если авторитету или вору в законе необхо­димо в течение дня побродить по зданию тюрь­мы для решения своих вопросов, то за такого рода свободу надо выложить 500 долл. Однако помимо поборов с крутых уголовников существу­ет еще мелкая дань, собираемая с простых смерт­ных-заключенных, которые также пользуются по-

добного рода услугами. Накрутка на основные то­вары: чай, сигареты, водку — составляет 300-500% от истинной цены. Она оправдывает риск, сопряженный с доставкой товара потребителю. Каналов, по которым товар поступает в колонию, несколько. Самый мощный из них сотрудники ис­правительных учреждений налаживают сами. Правда, не кооперативно, а каждый индивиду-

ально. Особенно преуспевают контролеры (на блатном жаргоне: вертухай, дубан, жаба, крючок, нахал, пупкарь, сундук, эссесовка), т.е. те, кто как раз призван искать, обыскивать, выявлять и пре­секать все подобные случаи контрабанды. Вер­тухаи ищут азартно и талантливо. Раздевают, ощупывают одежду, швы, щели в полу, стенах, по­толке. Найденные деньги конфисковываются в пользу нашедшего подчистую, спиртное — тоже. Либо зекам приходится выкупать найденное, либо вертухай доложит обо всем начальству, в ре­зультате осужденным будет плохо, а контролера похвалят. Поэтому работа контролера считается

1020

нужды, и если человек чисто одет, помыт, и находится в состоянии психо­логического равновесия, значит, этот человек достоин уважения¹⁵.

Смысл их морали — жесткое противопоставление администрации. Для них люди по ту сторону, в некотором смысле, — «лохи». При этом взять у лоха не грех, а даже доблесть. Но это, так сказать, теоретически, потому что так называемые смотрящие никогда не допустят такого беспредела: хочешь, что­бы тебя не обижали, — не обижай других.

Воровской устав запрещал законнику окружать себя дорогими вещами — особняком, автомобилем и тому подобным, носить любые украшения (един­ственным украшением должна быть лишь татуировка) и копить личные деньги. Образ жизни вора старой закваски лаконично выразил главный ге­рой известной комедии «Джентельмены удачи»: «Ты — вор. Украл, выпил — в тюрьму. Украл, выпил — в тюрьму». Действительно, часть своей добычи законник отдавал в общак, а на остальные гулял.

Классический вор — почти аскет: ни собственности, ни дома, ни семьи. Ради воровской жизни и воровского братства вор должен отказаться от всего, что привязывает его к «мирской» жизни. Ничто не должно связывать его с миром, который он презирает и который ненавидит его самого. Но он еще аристократ — в специфическом смысле слова. Иными словами, он не должен заниматься физическим трудом — ни в зоне, ни на воле — и держать руки чистыми. Он живет на средства, добываемые кражами. Работа может только унизить его.

прибыльной. Так, за три года работы в одной из колоний в Мурманской области некоторые умуд­ряются скопить на «Жигули». Вертухаи, как коробейники приносят товар на себе. Сигареты и чай носить менее опасно, так как всегда можно отговориться, что нес для себя. Вод­ку прячут в грелках, привязывая к поясу, или в выгнутой металлической фляжке, плотно приле­гающей под брюками к животу несуна. Обычно туда входит литр спиртного. Всем подряд контро­лер товар предлагать не будет. В колонии есть оптовики, именуемые на языке колонистов «бары­гами». Они принимают товар, прячут и приторго­вывают, учитывая и свой коммерческий интерес. С «ненадежными» осужденными контролеры предпочитают дела не иметь, только с отпетыми уголовниками. Последние, придерживаясь зако­нов воровской морали, ни под какими пытками благодетеля не предадут. Часто водку проносят в колонию «бесконвойные», т.е. заключенные, ко­торым начальство доверяет выходить за терри­торию тюрьмы по хозяйственным нуждам. Дове­рия те добиваются благодаря хорошему поведе­нию, приближающемуся окончанию срока заключения либо незначительности своего пре­ступления. Это мусорщики, свинари, строители. «Наладить дорогу» — главное для зека, желаю­щего скрасить свое существование за колючкой.

«Дорога» — на жаргоне заключенных — канал, по которому, как по конвейеру, идут продукты, порножурналы, сигареты, деньги, в общем — все, что требуется. Когда нет денег на «пронос», практикуются «перебросы» с воли. Способ пере­броса прост. В женский чулок набиваются чай, наркотики, сигареты, для груза кладутся консер­вы. Разматывается все это над головой и, как праща, посылается в зону. Контролеры очень бдительно следят за тем, чтобы «перебросов» не было, однако из чисто материальных сообра­жений все конфискованные продукты они при­сваивают.

Начальники отрядов тоже имеют «нетрудовые» доходы. Для прикрытия различных неположенных предметов и дел заключенные собирают в отря­де небольшие, но регулярные суммы на сувениры «отрядному». Торговать водкой по мелкому отряд­ный может, но не это его главный приработок. Он торгует дополнительными свиданиями с родными (до 500 долл., хотя можно и рублями), возможно­стью получить условно-досрочное освобождение (до 5 000 долл.), лишнюю посылку (сумма по усмот­рению), передает конверты с деньгами, по «спра­ведливости» оставляя себе половину. Сокращено по источнику : Бояркина Н . Цены в тюрьме нынче высоки // Аргументы и факты. 1995. №37. С. 7

¹⁵ Архаров О. Тюрьмы Петербурга: история и современность (www.rosbalt.ru).

1021

«У меня руки аристократа — ни одного мозоля», — рассказывал Е.С. Ефимо­вой один из осужденных, демонстрируя свои ладони. Руки без мозолей — от­личительный знак избранности, но вместе с тем и символ праздности¹⁶. Кроме того, вор должен уметь не только поступать, но и говорить «красиво». Воров­ская община имеет свой язык, непонятный для непосвященных. И это — при­знаки аристократичности, разумеется, как ее понимает уголовный мир.

Сегодняшний вор сохранил внешний лоск и внешние атрибуты аристок­ратичности, но аскетизмом себя не изнуряет: разъезжает в дорогих иномар­ках, возводит трехэтажные особняки, в просторечие называемые «спортзалы».

Старым ворам запрещалось служить в армии, интересоваться политикой, тем более состоять в партии или комсомоле, посещать добровольные народ­ные дружины и воевать. Косились даже на тех, кто читал прессу. Вор дол­жен лишь воровать. Пришедшее им на смену поколение воротил не брезгу­ет ничем: носит оружие, проникает в ряды милиции, сотрудничает с чинов­никами и подкупает их, крышует, ловчит, ворочает миллионами.

Коронация нынешних воров в законе , поправших все старые нормы и правила , — довольно редкое событие

Согласно кодексу чести, вору категорически запрещается всякое сотруд­ничество с администрацией. В разряд запрещенных действий входили: све­дения о других заключенных; принятие лидерства при поддержке админи­страции; участие в строительстве тюремных помещений; принятие оружия или любой другой деятельности, которая могла интерпретироваться как со-

¹⁶ Ефимова Е.С. Субкультура тюрьмы и криминальных кланов (http://ivgi.rsuh.ru).

1022

трудничество с правительством или тюремной администрацией. Вор в зако­не обязан беречь свою честь и заботиться о своем авторитете. На любое ос­корбление он обязан ответить.

Чтобы стать вором в законе, мало быть уголовным авторитетом и чтить воровской кодекс. Нужно пройти коронацию, или посвящения в законни­ки. Это непросто — нужно соблюсти ряд формальностей, которые сохрани­лись и по сей день. Процедура «коронации» заключается в том, что «сход» (собрание авторитетных воров) собирает всю информацию о кандидате: по каким статьям был судим, сколько лет находился в заключении, в каких ко­лониях (лагерях) и тюрьмах, как себя показал в качестве заключенного и т.д.

По всем «зонам» рассылаются специ­альные запросы («малявы»), получают­ся ответы, выслушиваются свидетели. «Крестных отцов» коронуют как за ко­лючей проволокой, так и на свободе.

О деталях самого процесса известно немного. О самой воровской короне также ничего не известно. Скорее все­го, это символ, а не ритуальный инст­румент. Далее следует клятва новоис­печенного вора в законе. Он обязуется соблюдать законы и беспрекословно принять смерть в случае предательства. Вору торжественно наносят татуиров­ку: сердце, пробитое кинжалом — «смерть за измену». В воровском клане существуют еще наколки, указыва­ющие на законника. Скажем, парящий орел с короной над головой (его накалывают на груди), карточные масти внутри креста, подключичные звез­ды. Но их наносят после коронации.

Воры в законе избираются в тюрьмах и обязаны обеспечивать исполне­ние преступного кодекса поведения (воровского закона), судить нарушите­лей, управлять общей кассой (общаком). Вор в законе должен обеспечивать «воровское благо» — материальную и духовную жизнь членов преступного сообщества и их близких. Предполагается, что вор в законе не продажен, лично честен, скромен.

Коронованный вор, получив крещение, обязан:

♦ отказаться от всей родни, не иметь своей семьи (при этом не возбра­няется иметь любовницу), не работать;

♦ помогать другим ворам, используя воровской общак;

♦ по решению воровской сходки чинить расправу над провинившимся во­ром, не сопротивляться исполнению наказания в случае, если сход при­знал его самого виновным в каком-либо нарушении и вынес приговор;

♦ обучать ремеслу молодых начинающих воров;

♦ не иметь никаких дел с властями (в частности, с администрацией МТУ), не служить в армии.

Вор в законе должен иметь навыки разрешить конфликтную ситуацию без применения физической силы. Оказавшись на свободе, он продолжает при­нимать самое активное участие в многочисленных разборах, выполняя функ­ции третейского судьи. Иногда авторитеты жалуются на то, что им некогда

1023

спать от постоянных встреч, на которые выезжать приходится даже ночью. Таким образом, воровская корона не только свидетельство непререкаемого авторитета. Она обрекает хозяина больше на лишения, чем на блага.

Воровской закон — свод неписаных правил и норм, обязательных только для воров. В 1920—1950-е гг. воровской закон с его правильными понятиями не распространялся на всю массу заключенных, оставаясь сугубо корпоратив­ным способом организации жизни. Весь мир согласно воровскому закону был поделен на своих и чужих, причем чужие имели лишь ту единственную цен­ность, что за их счет могли существовать и выживали свои. С начала 1960-х гг. воровской закон, постепенно модифицируясь, захватывает в сферу своего дей­ствия основную массу заключенных и превращается в тюремный закон¹⁷.

Тюремный закон — свод неписаных норм и правил, действительных для всей массы заключенных. В отличие от воровского закона, на основе которо­го он и сложился в 1960-е гг., тюрем­ный закон включает в сферу своего действия огромное число людей, а не только избранных; определяет свои нормы, запреты, табу для каждой груп­пы (масти) заключенных, регулирует отношения между представителями этих групп, вводит механизмы решения конфликтов между заключенными. Все конфликты должны решаться по тюремному закону с помощью разбо­рок и апелляций к авторитетам. В табл. 23 сравниваются два типа крими­нальных законов.

Таблица 23 Два типа криминальных законов

 

Воровской закон

Тюремный закон

Преданность и поддержка воровской идеи. Недопустимость контактов с правоохранительными органами. Быть честными по отношению друг к другу. Запрет на занятия политической деятельностью. Не иметь семьи. Периодически садиться в места лишения свободы. Не брать в руки оружия. Не работать ни при каких условиях. Держать порядок в зоне, т.е. разбирать конфликты, не допускать ссор. Никогда не признавать вину в совершенном преступлении. Не иметь собственности и сбережений.

Выделять долю в общак. Нельзя поднять руку на вора в законе. Почитать старших. Почитать родителей. Непримиримое отношение к доносительству. Запрет отнимать что бы то ни было у кого бы то ни было без оснований. Запрет предъявлять кому бы то ни было обвинение без доказательств. Запрет оскорблять любым образом. Запрет материться. Поддержка семейников. Не вступать в секции, т.е. не становиться красным. Не воровать у своих (не крысятничать).

Источник: Александров Ю.К. Очерки криминальной субкультуры. М., 2001.

¹⁷ Краткий толковый словарь тюремного мира (www.prison.org).

1024

Воровской закон категорически запрещает жениться и иметь нормальную работу. Ворам в законе вообще нельзя общаться с представителями «граждан­ского» мира — как в тюрьме, так и вне ее. За него это делают приближенные, которых часто называют «бродягами». Если преступник был членом пионер­ской организации, комсомола или КПСС, однажды надел красный галстук или значок с изображением Ленина, он нарушил воровской закон и терял шансы стать вором в законе. Для того чтобы стать членом Коммунистичес­кой партии, требовалось две рекомендации от других членов партии, а для того чтобы быть принятым в воры надо было иметь три воровские рекомендации. Большую роль в процессе создания репутации вора в законе играет «крест­ный отец» — главный поручитель кан­дидата, обязательно авторитетный вор. «Крестные отцы» живут скромно и для окружающих — законопослушно. Ко­нечно, они имеют дачу, машину, хоро­шую квартиру, но не шикуют. Не дер­жат дома наркотики или миллионы в диване. Правда, среди своих, в закры­тых катранах¹⁸, они нередко проигры­вают в карты по полмиллиона.

Вором в законе мог стать только кандидат с безупречной, с точки зре­ния «сходняка», репутацией. Малей­шие сомнения продлевали срок его кандидатства. В тех случаях, когда пре­ступник не мог стать вором в законе по объективным причинам (например: служил в армии, был членом комсомо­ла и т.п.), ему могли присвоить звание «положенец». Это был человек с пра­вами вора, но лишь до той поры, пока на его место (обязанности, террито­рию, право принимать решения) не станет претендовать вор.

В тюремной субкультуре, как и в мире законопослушных граждан, царит двойной стандарт морали. Правда, здесь он принимает более сложный и запутанный вид. Первая двойственность возникает из разграничения морали для администрации и морали для заключенных — вторые не признают нор­мы поведения первых. Вторая двойственность формируется по линии раз­граничения «своих» и «чужих», т.е. сидящих за решеткой и всех остальных граждан. По отношению к не воровскому миру (миру фрайеров) со сторо­ны блатных допустимо любое самое коварное поведение. Дуализм норм су­ществует также внутри сообщества воров — между ворами и представителя­ми других категорий осужденных. Наконец, каждая категория заключенных имеет собственные двойные стандарты, где, как и у блатных, оговаривают­ся нормы поведения по отношению к своим и чужим".

Обычай обязывал вора не скволыжничать и делиться награбленным со сво­ими товарищами. Не поощрялось «мокрушество», «крысятничество», а насиль-

¹⁸ Катраны — игорные притоны, которые посещают дельцы теневого бизнеса. В 1970-х гг. при кат­
ранах служила целая бригада подводчиков, заманивающая в катран «цеховиков» и подпольных
миллионеров.

¹⁹ Никулин Л. И. Россия худшая из тюрем?! // Отечественные записки. 2002. № 7.

1025

никам так и вообще был заказан вход в сообщество. Вор имел право лишить своего «коллегу» жизни только с согласия сходки. Оспаривать решения вора в законе, выступать с его критикой имел право лишь равный ему по званию.

Тюремный закон суров, но, считают зеки, справедлив. При встрече но­вых арестантов, он гласит: тюрьма — это твой дом. По тюремному нормаль­ная камера будет — правильная хата. Порядки здесь в основном те же, что и у правильных людей на воле: пришел из «дальняка» (туалета) — помой руки, садишься за стол — сними «лепень» (пиджак), нельзя свистеть — срок на­свистишь. Братва рассказывает новичку о порядках в тюрьме, правило но­мер один — нельзя спрашивать человека за нарушение нормы, о которой он

не знает. Уборка камеры осуществля­ется всеми по очереди, по тюремному закону позорным считается делать что-то за другого, прислуживать ему.

Два тюремных кодекса — как два разных мира. Тюремный закон распро­страняется на всех и уравнивает всех перед законом. Воровской закон — только для избранных, он закрепляет социальное неравенство, ставит выс­шую касту в привилегированное поло­жение и легитимизирует его.

Кодекс чести запрещает вору уча­ствовать в тюремной работе, которой заняты рядовые зэки, причем при лю­бых обстоятельствах. В соответствии с этим вор должен принимать любое на­казание, данное тюремной администрацией за отказ работать, как должное. Правда, влиятельные авторитеты, управлявшие тюремным сообществом и влиявшие на администрацию, никогда не подвергались наказаниям. За них всю работу выполняли подчиненные. Вор может устроить себе отдельную камеру с телевизором и телефоном рядом с койкой.

Воровской кодекс предписывал особые правила взаимоотношения меж­дузаключенными, принадлежащими к разным кастам криминального мира. Например, разговаривать с петухом — западло, общаться с ним можно лишь половым путем. Идти в промзону бедняга обязан в хвосте колонны, ему за­прещено приближаться к нормальному зэку ближе, чем на три шага, а тем более — заводить разговор. Петух обязан уступать дорогу, плотно прижима­ясь к стене. Любой огрех чреват мордобоем. Причин для опускания много. Сделать отбросом зоны могут еще в следственном изоляторе, притом лишь за то, что ты нагрубил авторитету или стал качать свои права. Как правило, такое допускают новички, привыкшие командовать на свободе. Бывали слу­чаи, когда «дарили тарелочку с дырочкой» за внешний вид, скажем за смаз­ливость, жеманность или чрезмерную интеллигентность.

Воровская дружба, верность, взаимовыручка считаются согласно воров­скому закону обязательным для членов преступного мира. Воровской мир гордится своей стойкостью, взаимовыручкой, преданности своим законам. Отсиживать весь срок «от звонка до звонка» ворам в законе (законникам) не предписывалось. Наоборот, при любой удачной возможности они стара-

1026

лись сбежать из зоны. При этом следует отметить, что «кодекс» воровской чести действовал только по отношению к себе подобным. Что касается «ло­хов», то относительно их вступал в силу принцип выживания, при котором любые сентименты попросту отметались.

Изменились и традиции коронования. Известны случаи, когда богатые криминальные авторитеты получали венец без единой ходки в зону. Опыт­ные сыщики утверждают, что нынче «корону» можно получить за соответ­ствующую сумму, внесенную в общак. Немало кавказских воров добыли себе титул именно таким способом. Цены везде разные и колеблются от 100 тыс. до 1 млн долл. Впрочем, воры с купленными титулами имеют заметно мень­ший авторитет, чем «настоящие воры». Считается, что количество по настоя­щему авторитетных воров в законе со­ставляло к концу 1990-х гг. всего около 200. Специалисты из МВД считают, что воры, коронованные за деньги (их на­зывают скороспелками,«апельсина­ми»), умирают чаще, чем воры классические.

Каждый вор в законе должен был позаботиться о молодой смене и подго­товить к вступлению в сообщество себе достойных. Окончательное решение о приеме кандидата было за сходкой. Она же разрешала все основные кон­фликты в отношениях между ворами. За серьезное прегрешение вора в законе могли приговорить к смерти. В этом случае приговор приводил в исполнение кто-либо из ближайшего окружения провинившегося. Если же приговоренный скрывался, то все воры в законе обязаны были искать его до «победного кон­ца» и уничтожить. Были случаи, когда смертные приговоры по отношению к провинившимся приводились спустя годы, а то и десятилетия.

Современный руководитель преступного сообщества вынужден соответствовать времени 17- технопогии

Сегодня руководителями организованной преступности становятся, как правило, лица, наделенные незаурядными способностями, а нередко име-

1027

ющие и хорошее образование. Повышение интеллектуального потенциала лидеров современной преступной среды обусловлено жесточайшими усло­виями естественного отбора кандидатов в сферах, где замешаны большие деньги и власть, жизнь и смерть. Поэтому на вершину пирамиды восходят очень способные и подготовленные люди, истинные профессионалы в сфе­рах преступного бизнеса, что делает их еще более опасными для общества.

И, наконец, последний закон воровского братства — вор обязан играть во все без исключения азартные игры. Будь то карты, кости или рулетка. Но карточный долг — святое, его нужно отдать во что бы то ни стало.

Криминальные нормы — это важнейший элемент субкультуры. Они регу­лируют все сферы жизнедеятельности криминального сообщества: социальный статус его членов и их права; отношение к правоохранительным органам и ад­министрации исправительных учреждений; поведение в местах лишения сво­боды и в быту; отношение к труду; порядок разрешения межличностных кон­фликтов; ритуалы приема новых членов в преступное сообщество («прописку»); порядок проведения «сходок» и коронации «воров в законе» и т.д.

Нравы в женском СИЗО мало отличаются от норм, принятых у мужчин. Здесь также присутствуют борьба за лидерство, разделение на касты. Осо­бенно острая борьба у женщин происходит на любовном поприще. Часть женщин — не только из числа лидеров — в условиях замкнутого следствен­ного изолятора стараются играть мужскую роль: поддерживают мужеподоб­ный образ, носят мужскую одежду, коротко стригутся, курят папиросы²⁰.

Врезка

Г . Целые

В британских тюрьмах

За последние десять лет количество заключенных в Великобритании увеличилось с 47 до 70 тыс. А если сравнивать с 1961 г. — выросло более чем вдвое. На 100 тыс. населения приходится 140 зак­люченных. У нас более 800, так что британцам до нас еще далеко. А вот среди прочих стран Запад­ной Европы Англия и Уэльс выглядят абсолютны­ми лидерами: доля тюремного населения здесь на 40-60% выше, чем у них. За десять лет число пре­ступлений, связанных с насилием над личностью, выросло с 6 400 до 9 000, в два раза увеличилось число разбоев и грабежей, более чем в два — ко­личество преступлений, связанных с наркотиками. Соответственно увеличивается и продолжитель­ность сроков заключения. В тюрьмах содержатся преимущественно темнолицые заключенные; аб­солютное большинство — из мигрантов, пожало­вавших в благополучную Англию из африканских и азиатских стран. Тем не менее ко всем осужден­ным стараются проявлять гуманизм. «В гуманизме — спасение! — считает Джулиет Лайон. Если растет преступность — значит, его недостаточно». Госпожа Лайон уверена, что ее со­отечественники ошибочно увлеклись американ-

ским образцом криминальной политики, гораздо более репрессивной, чем в Европе. А этот путь, по ее мнению, ведет в тупик. 54% арестантов сидят в тюрьмах за преступле­ния, не связанные с применением насилия (на­пример, за кражу). А это, по мнению Джулиет Лайон, неправильно. Она считает, что большая часть из них должна искупать свои грехи вне тюрьмы. Так будет лучше и для потерпевших —

осужденные смогут быстрее возместить им нане­сенный материальный ущерб. В британской тюрьме поражает все: меню заклю­ченных (есть даже котлета по-киевски), оборудо­вание камер (не хуже номера нашей дешевой гос­тиницы), роскошные тренажерные и спортивные

²⁰ Архаров О. Тюрьмы Петербурга: история и современность (www.rosbalt.ru).

1028

Уголовная среда взяла на вооружение самые обычные нормы: не лги, не воруй, уважай старших. Только эта нормативная система носит ярко выра­женный корпоративный характер: не лги своим, не кради у своих и т.д. Да и с правонарушителями в сообществе осужденных поступают самым обычным образом: их подвергают социальной изоляции (перевод в касту «опушен­ных») и социальному клеймению (дают соответствующие клички, ставят метки на одежду, посуду, делают «знаковые» татуировки).

Особые социальные условия существенно меняют и иерархическую цен­ность норм и характер санкций. Например, привычка чистить зубы в обыч­ных условиях имеет малую социальную значимость. Но в условиях совмест­ного проживания большого количества людей на ограниченной площади (тюремная камера), санитарно-гигиенические нормы приобретают особое значение — они становятся условием физического выживания группы. И ес­ли «на воле» неряшливый и неопрятный человек в худшем случае ощущает легкое презрение окружающих, то в сообществе осужденных он подверга­ется унизительной (и часто мучительной) процедуре «опускания» и оказы­вается социальным изгоем.

В нормативной системе сообщества осужденных, регулирующей поведе­ние его членов, можно выделить три основные группы норм:

« Регулирующие отношения осужденных с администрацией колонии — «не оказывай помощи администрации», «не вступай в актив самодея­тельных организаций».

залы, право арестантов без ограничения говорить по телефону, возможность некурящим сидеть отдельно от курящих, мастерские, где режут по дереву и занимаются компьютерной графикой. Здесь даже директора тюрем похожи на универ­ситетских профессоров... Но больше всего пора­жает право «представителей общества» в любое время суток входить в камеры. У них для того есть даже свои связки ключей. Сокамерников у британца нет. Стража каждое утро лишь спрашивает его: «Не желаете ли при­нять душ и убраться в камере?» — и, услышав ру­гательства в ответ, удаляется. В любой британской тюрьме существует отделе­ние сегрегации. Там сидят так называемые «уяз­вимые» — зэки, которые опасаются насилия со стороны других сидельцев. Это лица, совершив­шие сексуальные преступления, разоблаченные стукачи, должники, которые не смогли рассчи­таться с кредитором... Кроме того, в «сегрегации» обитают «пожизненники», и здесь же находятся штрафные камеры, называемые у нас ШИЗО. Всех сидельцев, кроме проштрафившихся, лишь на ночь закрывают в камерах (на одного-двух че­ловек). Все остальное время они могут свободно передвигаться в пределах своей территории, об­щаться, играть в холле в настольный теннис или, скажем, в бильярд. В том числе и приговоренные к пожизненному заключению.

Персонал здесь хорошо обучен, его постоянно тренируют специальные инструкторы. Втроем по­лицейские могут войти в камеру к «взбунтовав­шемуся зеку» и отобрать у него нож и палку. Эки­пировка, как у хоккеистов, в руках щит из плек­сигласа шириной почти с дверь. Двое врываются в камеру, прижимая бунтаря щитом к стене, а третий заламывает ему руки. Болезненно? Да. Но никакого членовредительства. При подобной про­цедуре обязательно присутствие медика и члена Совета посетителей. Чтобы не случилось «превы­шения полномочий».

Примерно на десять-одиннадцать зэков прихо­дится один сотрудник тюремного ведомства. У нас на миллион зэков — 230 тыс. аттестованных сотрудников ГУИНа. Если всех поделить на тю­ремное население, получится по одному на четы-рех-пятерых заключенных. Вот только у нас льви­ная доля персонала приходится на управленче­ский аппарат.

Гуманизм британской тюремной системы очень рационален. Все направлено на то, чтобы челове­ка не обозлить сверх меры, не превратить окон­чательно в зверя. И если не удастся сделать его лучше, то, по крайней мере, не сделать хуже. Ведь срок закончится, и он выйдет на свободу. И ожес­точенность вернется страшным бумерангом... Сокращено и адаптировано по источнику : Целмс Г . Дорога в британскую тюрьму (www.index.org.ru)

1029

♦ Регулирующие отношения между всеми осужденными — «не воруй у своих», «не обманывай своих», «вовремя плати карточные долги».

♦ Закрепляющие деление осужденных на «касты» и регулирующие отно­шения между членами каст:

для привилегированных — «следи за соблюдением норм», «не оказывай по­мощи нижестоящим», «не работай на ремонте охранных сооружений». для непривилегированных — «выполняй за всех грязную работу», «не са­дись за один стол с другими осужденными»²¹. В качестве механизма поддержания криминальных норм существует си­стема санкций по отношению к лицам, допускающим их нарушение. Это и простое порицание за незначительные и неосознанные отступления от пред­писаний и понижение в статусе (например, могут «опустить» за неоправдан­ную жестокость «к своим»), физическое воздействие и даже лишение жиз­ни. Поэтому мотивом соблюдения криминальных норм выступают не только внутренние убеждения, но и страх наказания²².

В субкультуре есть свои традиции с разнообразными обрядами и ритуала­ми. Например, традиция «прописки» — процедура принятия новичка в крими­нальное сообщество, включающая в себя тесты на сообразительность (при­колы), проверку знаний уголовных тра­диций и т.д. Или традиция «ломать корянку»: от порции хлеба отщипывают­ся маленькие кусочки. Вместе ломавшие корянку становятся «кентами», на­званными братьями, и могут объединиться в одну группу — «семью».

Традиционным для субкультуры является обычай принесения клятвы. Он выполняет важную роль в сплочении сообщества и проверке его членов на лояльность. Клятвопреступник опускается на низшие ступени групповой иерархии. Свидетели того, как на зоне «опускают» человека, сообщают, что акция обставляется как карнавальная свадьба, наподобие свадеб шутов при королевских дворах. Клятвы могут давать новички, обязуясь следовать всем нормам субкультуры. Клятва может даваться в ответ на предъявленное об­винение в каком-либо нарушении. Она может даваться и по некоторому конкретному поводу (обещание заплатить карточный долг). Приведем при­меры некоторых клятв.

«Клянусь зоной». — Клятвопреступник обязан совершить побег. «Кем мне быть». — Клятвопреступник обязан выполнить любое требо­вание членов группы («американка»).

«Век свободы не видать». — Клятвопреступник обязан совершить пре­ступление, чтобы получить новый срок.

«Забожусь на себя (на побег, на палец и т.д.)». — С клятвопреступником совершат акт мужеложства (он обязан совершить побег, отрубить себе па­лец и т.д.).

В субкультуре наряду с клятвами существует и ритуал наложения прокля­тия. Проклятие направлено на причинение морально-психологического ущерба проклинаемому, и считается, что оно обладают магической силой.

²¹ Подробнее см.: Курганов СИ., Кравченко А.И. Социология для юристов: Учеб. пособие для вузов.
М„ 1999.

²² См.: Прикладная юридическая психология / Под ред. A.M. Столяренко. М., 2001.

1030

Содержание проклятия может быть самым разнообразным: потеря жизни, здоровья, социального благополучия проклинаемым или его родственника­ми. А форма, как правило, однообразная — ненормативная лексика.

Основной способ снять проклятие или уничтожить его силу — высказать встречное, более сильное проклятие. Поэтому начинается обмен проклятия­ми, носящий форму состязания. Обмен проклятиями — это не нецензурная перебранка, а состязание в уровне интеллекта, быстроте реакции, остроумии, знании тюремных законов. Существуют правила состязания в проклятиях:

1.         Отвечать на проклятия может только равный по занимаемому статусу.

2.    Осужденный более низкого статуса не может проклинать высокоста­
тусного.

3.    Победу одерживает тот, кто быстрее, остроумнее и «забористее» отве­
тит сопернику.

4.         Проигравшему снижается социальный статус.

За состязанием наблюдают другие осужденные, есть судьи и болельщи­ки. Победителю оказываются почести, его проклятия берутся на вооружение,

ему подражают. Это говорит о том, что в среде осужденных ценится не только грубая физическая сила.

Высокостатусные осужденные (воры, бугры, авторитеты) должны строго со­блюдать нормы субкультуры, потому  что глубоко усвоили ценности преступ­ной среды, сами являются их проводни­ками и защитниками, да и неформальный авторитет во многом зиждется на знании и умении толковать воровские законы, а низкостатусные зэки (шестер­ки, чушки, опущенные) — потому, что этого требует групповое давление. Вот почему «опущенные» отбывают весь срок «от звонка до звонка»: они не могут стать передовиками производства, отличниками учебы, активистами самодея­тельных организаций, т.е. не могут претендовать на условно-досрочное осво­бождение. Конфликты протекают у них в наиболее острой форме. Например, начальник отряда, по неопытности или злому умыслу, направляет «авторите­та» на «грязную» работу (уборка помещений, территории, ремонт охранных заграждений и т.д.). Авторитет не может этого делать, иначе он «потеряет лицо». У него лишь два выхода — открытое неповиновение начальнику или членовредительство. Первый путь может повлечь за собой лишение свиданий, посылок, водворение в штрафной изолятор и т.д. Но именно так поступают осужденные чаще всего: «страдания за веру» только укрепляют авторитет. Но если по каким-то причинам открытый конфликт невыгоден (например, осуж­денный рассчитывает на скорое условно-досрочное освобождение), то выби­рается второй вариант, который позволяет не нарушать статусные обязатель­ства и в то же время не вступать в конфликт с администрацией.

ТЮРЕМНАЯ КАРТИНА МИРА

Изучением русского криминального и тюремного миров занимались на­чиная с XIX в. языковеды, этнографы, криминалисты. Тюрьмоведение за­родилось в конце XVIII в., его развитию содействовали пенитенциарные

1031

конгрессы (с 1840-х гг.), а также периодическая литература. Из числа фунда­ментальных отечественных работ, содержащих материалы по истории русской тюрьмы, можно назвать исследования Н.Д. Сергеевского, И.Я. Фойницкого, Н.С Таганцева, СВ. Познышева и др.²³ Этнографами, психологами, фольк­лористами описывались разные аспекты тюремной картины мира. Первую музыкальную запись тюремного фольклора осуществил композитор В.Н. Гартенвельд, совершивший в 1908 г. поездку в Сибирь для изучения пе­сен каторги и ссылки. Особенности тюремной психологии привлекли внима­ние М.Н. Гернета, выпустившего в 1925 г. книгу «В тюрьме», в которой был обобщен материал, собранный в тюрьмах Москвы и Петербурга, ему же при­надлежит многотомный труд «История царской тюрьмы». В числе наиболее глубоких исследований можно назвать работы Т.М.Акимовой, В.Г. Шоминой, СИ. Красноштанова, A.M. Новико­вой. Тексты, отражающие дореволю­ционную тюремную традицию, запи­сывали и публиковали В.П. Бирюков, Е.М. Блинова, А.В. Гуревич, Л.Е. Элиа-сов, А. Мисюрев и др. Тема советских тю­рем стала популярна в нашей фолькло­ ристике и этнографии в начале 1990-х гг. В 1990 г. появились работы Л. Самой­лова, В.Р. Кабо, ГА. Левинтон, посвященные этнографии тюрьмы и лагеря²⁴. Постепенно начали появляться антологии современной тюремной лирики. Фольклористы заинтересовались и другими жанрами современного тюрем­ного фольклора: мифами, преданиями, устными рассказами заключенных²⁵. Кроме весьма квалифицированных работ А. Гурова интерес представляют также публикации В.Ф. Пирожкова²⁶, одного из самых больших специали­стов по криминальной субкультуре, А.Н. Олейника, А.А. Тайбакова²⁷,0. Бо-гачева, Ю.П.Дубягинаи Ю.К.Александрова²⁸. К слову заметить, самые пер­вые исследования криминальной субкультуры начали проводить сотрудни­ки МВД, хотя их работы по этой теме и носили, по меньшей мере, гриф «для служебного пользования».

Структуру, содержание и символы тюремной картины мира исследовала Е.С Ефимова²⁹. Ей удалось установить, что пространство воспринимается в ней как замкнутая территория, а время — как циклически повторяющий-

²³ Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве. СПб., 1887; Фойницкий И.Я. Учение о наказании в
связи стюрьмоведением. СПб., 1889; Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. СПб.,
1892—1894; Познышев СВ. Очерки тюрьмоведения. М., 1915; Основы пенитенциарной науки.
М., 1923.

²⁴ Самойлов Л. Этнография лагеря // Советская этнография. 1990. № 1; Кабо В. Р. Структура лагеря и
архетипы сознания // Советская этнография. 1990. №1; Левинтон Г.А. Насколько «первобытна»
уголовная субкультура? // Советская этнография. 1990. № 2.

²⁵ Подробнее см.: Ефимова Е.С. Субкультура тюрьмы и криминальных кланов (http://ivgi.rsuh.ru).

²⁶ Пирожков В.Ф. Законы преступного мира молодежи (криминальная субкультура). Тверь, 1994.

²⁷ Тайбаков А.А. Преступная субкультура // Социс. 2001. № 3. С. 90-93.

²⁸ Александров Ю.К. Очерки криминальной субкультуры. М., 2001.

²⁹ Ефимова Е.С. Картина мира тюремной лирики (www.ruthenia.ru).

1032

ся процесс (видимо, пропорциональной количеству «ходок» и отсидок)³⁰. Две яркие доминанты арестантской картины мира — путь и круг. Представите­ли тюремного мира называют себя бродягами, которые скитаются — по воле «злого рока» — по жизни и не знают приюта. Путь арестанта противопо­ставляется вольным дорогам: в пространстве тюремном — это пути замкну­тые: дом — СИЗО — вокзал — столыпинский вагон — центральная тюрь­ма — зона — дом — СИЗО и т.д. Дороги (из КПЗ в центральную тюрьму, из Централа на зону) тоже замыкаются: за временным посещением простран­ства свободы следует новое посещение тюрьмы. Возникает представление о «плене дорог». Россия оказывается в этой картине мира лишь большим тюремным кругом. Преступник воспринимает тюрьму не как эпизод или этап в своей жизни, а как безальтернативный способ существования. Сво­бода для него — случайная остановка в пути, а тюрьма — конечная станция назначения или постоянное место пребывания.

Если есть криминальные миры , то должна быть наука , занимающаяся их изучением . — тюрьмоведение

Статус преступника подразумевает положение выключенное™ из основ­ной социальной иерархии: преступник пребывает вне общества и активно ему противостоит, будучи активным изгоем, он находится вне культурного пространства³¹. Пространственное положение преступника зафиксировано в жаргоне: представители криминального мира называют себя бродягами и

³⁰ Эмпирический материал собирался автором в 1998 г. в тверской колонии строгого режима, мо­
жайской женской и детской колониях. Заключенным были предложены вопросы, связанные с во­
ровскими традициями, законами, ритуалами, формами общения, особенностями восприятия про­
странства и времени в тюрьме и на зоне, вербальным фольклором.

³¹ Лошман Ю.М., Успенский Б.А. Изгои и изгойничество как социально-психологическая позиция в
русской культуре преимущественно допетровского периода («свое» и «чужое» в истории русской
культуры) // Ученые записки ТГУ. Тарту, 1982. Вып. 576. С. 116.

1033

ларам срисуют свою жизнь как странствие. Идея бродяжничества сближает современную криминальную субкультуру со старинной культурой разбой­ников и пиратов, также именовавших себя бродягами.

Тюрьма всегда считалась единственным местом, которое вор называл домом. Она выполняла функцию укрепления статусной репутации вора, измерителем которой являлась продолжительность отсидки. Человек, не по­бывавший в заключении («не топтавший зону»), не мог претендовать на высокий статус в уголовных кругах. С давних времен сохранилось обязатель­ное требование к «честному вору» иметь несколько судимостей и время от времени попадать в места лишения свободы (по «закону», настоящий вор должен встретить смерть на тюремных нарах).

Однако ныне отношение воров к тюрьме изменилось. Если прежде про­вести большую часть жизни в тюрьме считалось особым признаком касто­вости, то сегодня вор стремится оставаться вне тюрьмы, рассматривая даже день за решеткой недопустимым. Традиционные символы вора, типа кра­сочных татуировок, устарели. Чисто выбритые, в модной одежде, разъезжа­ющие на иномарках и проживающие в городских либо загородных хоромах воры в законе и криминальные авторитеты — органичная и неприметная часть атрибутики современной рыночной культуры.

Тюремной картине мира свойственны экзальтация, ностальгия и роман­тизация воровской действительности. В этом специалисты видят проявле­ния театральности, гипертрофированного ритуализма. Жизнь в зоне подчи­нена уставу, регламентированы все детали частной жизни, особенности одежды, условий быта. Отклонения от нормы обретают особую символиче­скую роль. Противопоставляя свои законы официальным, воры и блатные заботятся о соблюдении неформальных предписаний и правил. Вор негатив­но относится к государственной власти, это отношение проецируется на его отношение к администрации тюрьмы и лагеря. В знак протеста против за­конов, установленных администрацией, весь распорядок дня в тюрьме и ИТУ (исправительно-трудовом учреждении) демонстративно нарушается. В прошлом символическое отрицание работы выражалось в подчеркнуто ритуализованных действиях: воры устраивали театрализованные представ­ления, сжигая орудия труда и греясь у подобных костров.

Поведение современного вора соотносимо с поведением мифологическо­го трикстера, скомороха, сказочного героя-вора: он носит маску «дурачаще­го дурака», которая является одним из основных его орудий. Кража и обман — основные доблести вора. Вор — хитрец, интеллектуал, лгун. Каждый его пос­тупок, пишет Е.С. Ефимова, носит двойной смысл: истинный и ложный, на­правленный на обман простака, чей ранг ниже. Простаком или дураком мо­жет являться на свободе — жертва преступления, в тюрьме — представитель администрации или первоход, новичок в тюремном сообществе, еще не про­шедший инициацию и не ставший «своим». В основе воровского мировиде-ния лежит игра, освобождающая от законов жизни. Словесное искусство во­ров — это, в первую очередь, искусство лжи. Одна из ведущих форм тюрем-но-воровского фольклора обозначается жаргонным термином «прикол». Приколы сопровождают все бытовые действия заключенных: используются при отказе от работы, за едой, во время картежных игр.

Он, как и актер, ведет двойную жизнь, умеет притворяться, выдумывать, отшучиваться, постоянно находясь в жесточайшем напряжении, посколь-

1034

ку любой его жест или слово могут быть истолкованы не так или не в его пользу, и тогда провал — но уже не театральный, а реальный, грозящий его жизни, — неминуем.

В тюрьмах табуирован и ритуализирован даже жест поклона. Существу­ет тюремный запрет поднимать что-либо с пола. Табуирован красный цвет (ментовской). Табуированы также некоторые слова. Вместо «садись» гово­рят «присаживайся», вместо «спасибо» — «добро». Среди запретов наиболее важную роль играют те, которые связаны с предметами «низкими», ведь заключенные стараются держаться как «достойные арестанты» и «не ронять себя». Особую символическую нагрузку имеют действия, связанные с пара­шей: человек, моющий парашу, счита­ется опущенным³².

Тюремная несвобода оказывается метафорой скорбного жизненного пути: человек неволен выбирать себе дорогу, за него распоряжается слепая судьба. Воры в законе традиционно мыслили себя жертвами судьбы или злого рока. Либо судьба, либо коварные обстоя­тельства толкали человека на неправед­ный путь: родители спились или умер­ли, ребенка выгнали из дома или он ос­тался с малых лет сиротой. Мотивация объективности того преступного пути, на который ему пришлось ступить как бы помимо своей воли, служит одной цели: оправданию себя перед миром и Богом. В тюремной лирике постоянно звучат темы несудьбы (недоли), раз­луки, жестокого рока, который олицетворяет поезд, уносящий заключенных в неизвестное будущее.

Вот и ловят! Сажают! Выходим! Но из круга не выйти беды. В этой жизни себя не находим, Не поймем новорусской среды.

В ставшем для вора единственным, хотя мрачном и холодном, простран­стве главного приюта жизни особо отмечены тюремные «святыни»: чай и си­гареты. Чаепитие и курение — не профанические действия, а центральные тюремные ритуалы, они объединяют заключенных в единую «семью», в кри­зисное время поддерживают целостность мира, не дают распасться времени и пространству, организуют зэковскую жизнь и наделяют ее сакральным смыслом. Сигареты и чай выступают символом жизни и тепла, дают возмож­ность обитателям «мертвого дома» почувствовать себя живыми людьми³³.

Вокруг «чифирбака» объединяется арестантская «семья». Совместная трапеза, так же как совместное курение, является знаком духовного родства заключенных. Поскольку «чифирение» считается администрацией наказу­емым либо неодобряемым деянием, то этот ритуал приобретает особое зна-

³² Ефимова Е.С. Субкультура тюрьмы и криминальных кланов (http://ivgi.rsuh.ru).

³³ Ефимова Е.С. Картина мира тюремной лирики (www.ruthenia.ru).

1035

чение благодаря своей запретности. Он превращается в некую протестную акцию. А все, что делает зэк, должно, по воровским законам, противосто­ять или контрастировать с официальными нормами. Разговоры, сопровож­дающие чаепитие, тюремные «базары» «о житье и бытье», становятся также своего рода ритуализованным действием, в процессе которого возрастает степень групповой солидарности и причастности к общему целому.

Любое место в камере (у окна или, напротив, у параши) или на зоне (сто­ловая или мастерская) наделяется символическим значением и статусным рангом. Привилегированное, козырное место в камере и в бараке — даль­ний угол у окна, где и светлее, и не видно в глазок надзирателю — называ­ется воровским углом или воровским кутком. Здесь располагается отрица-ловка, идейные воры. Воровской ку­ток — место почетное, у параши — ме­сто позорное.

Для тюремной субкультуры харак­ терно чаепитие на полу, что определя­ется самим содержанием и условиями тюремной жизни. «Сидение» оказывается удобным жестом, по мнению Е.С. Ефимовой, выражающим положение социального изгоя, находящего­ся на дне общества, ведущего себя вопреки традиционным правилам и нор­мам, поэтому оно бывает запечатлено в памятниках тюремного изобрази­тельного искусства — на рисунках, изображающих тюремную жизнь.

Если в обычной жизни этикет предписывает благодарить Бога за еду и запрещает ее хулить, то тюремную пищу, напротив, принято ругать. Виной тому — отвратительное качество тюремной баланды. Оценка тюремной пищи как несъедобной выражает негативное отношение к администрации тюрьмы, к собственному положению арестанта-невольника. Запрещается благодарить и за подарки. Когда один заключенный передает другому сига­реты или чай, можно ответить «добро», но не «спасибо», поскольку чай и сигареты — это часть «общака», а он принадлежит всей арестантской семье³⁴. Важнейшей метафорой тюремной субкультуры является пища — суточ­ная норма хлеба заключенного (горбыль, костыль, птюха, кровная пайка). Мотив пайки встречается в тюремных пословицах и поговорках, наивной литературе осужденных. Тюремная пайка хлеба не разрезается, а ломается, что зафиксировано и в языке («пайку ломать»). Тюремный хлеб — особый культурный артефакт. Самое большое преступление против ближнего в тюрьме — похищение пайки хлеба. Хлеб может восприниматься как несъе­добный, горький, являясь метафорой горькой доли заключенного. Мотив «горького тюремного хлеба» встречается в альбомных стихах и афоризмах заключенных³⁵. Вместе с тем тюремный хлеб может восприниматься как единственный предмет, связывающий с волей. Символически он связан с небом, с живым пространством воли.

В тюрьме и на зоне высока символическая роль одежды: отклонения от установленного образца — знак особого положения зэка. Воры в законе

³⁴ Ефимова Е.С. Картина мира тюремной лирики (www.ruthenia.ru).

³⁵ Шумов К.Э., Кучевасов СВ. Розы гибнут на морозе, малолетки — в лагерях. Рукописные тетради из
камеры малолетних преступников//Живая старина. 1995. № 1. С. 13.

1036

имеют право носить особую одежду: в прежние времена они подбивали са­поги звенящими подковами, ушивали форму, шапки носили набекрень, вставляли фиксы. Сегодня воры и блатные выделяются из толпы заключен­ных за счет более богатой и нарядной одежды, в тюрьме они имеют возмож­ность одеваться так же, как на свободе. Аристократизм вора проявляется в его пренебрежении к этим предметам, связанным с «телесным низом»: носки и сапоги, а также белье. Вор в законе никогда не будет чистить себе сапоги и стирать носки, он делает это через шестерок или обиженных, которые обязаны стирать носки и чистить сапоги прежде всего другим.

Наиболее популярны в тюремном мире такие жанровые разновидности

блатных песен, как баллады, лириче­ские песни, описывающие мир неволи (в том числе политические — дисси­дентские), удалые песни, шуточные песни эротического содержания, пес­ни-переделки. Большинство тюрем­ных песен можно назвать «слезными»: они призваны вызывать сочувствие к судьбам зэков. Тюремные баллады по­вествуют о судьбе преступника, расска­зывают о его детстве, первой любви, которая подчас и приводит к преступ­лению, о самом преступлении, о суде, на котором герой часто произносит покаянную речь, вызывающую слезы у слушателей. В поэзии заключенных подчеркивается, что человек в неволе утрачивает все. Но за утрату всего зэк обретает возможность и право быть глашатаем истины (подобно младенцу или юродивому). Теряя в мире тлен­ном, человек стяжает в мире вечном. Изгой в обществе, он мыслит себя приближенным к Богу в мире вечном. Социальное унижение в поэтическом воображении заключенного превра­щается в сакральное избранничество.

Важный элемент тюремной субкультуры — письма и записки. Их назы­вают малявы, малявки, мульки, ксивы. В тюрьмах и ИТУ основной формой общения является переписка. Деловые и дружеские письма отличаются друг от друга функционально и стилистически. Вторые могут представлять собой, к примеру, поздравительную открытку, посланную другому зеку, готовящемуся стать смотрящим за корпусом. Женщины получают и пишут в основном любовные «малявы». Для них характерна утрировка чувств, они обильно насыщены метафорами, сравнениями, гиперболами. Деловые послания — это инструкции и обращения, подписанные вором в законе или группой лиц. «Ксивы» поддерживают заключенных, в них даются инструкции по поведе­нию в тюрьме и на зоне, отношению к администрации, «мужикам», «коз­лам», «дороге». Подчас основной задачей «ксив», направленных в ИТУ, яв­ляется призыв к «слому зоны», т.е. обучение зэков тому, как взять верх над администрацией. Оговаривается тактика воров, направленная на «слом

1037

зоны»: подрывать авторитет начальства («красных», «своры»), бороться за то, чтобы «мужики» не работали³⁶. Тюремные письма часто шифруются, причем в них используются те же аббревиатуры, что в татуировках.

Тюремная субкультура — это система табу и ритуалов , которые регламентируют пребывание в зоне

Разнообразные фольклорные жанры представлены в памятниках письмен­ного фольклора заключенных: альбомах, песенниках, блокнотах. Альбомы художественно оформляются, а песни и стихотворения — богато иллюстри­руются. Наиболее популярны рисунки, изображающие решетку, наручни­ки, розы за колючей проволокой, горящие свечи. Заключенные демонстри­руют свое интеллектуальное превосходство над представителями властей и свободными людьми, они, как отмечает в своем исследовании Е.С. Ефимо­ва, используют в речи иностранные слова, заведомо непонятные ментам, афоризмы из Ницше и Шопенгауэра. Афоризмы заучиваются наизусть и находят место на страницах тюремных альбомов. Изречения на иностран­ных языках наносятся на тело в виде татуировок. Смысл изречения подчас забывается и носитель татуировки не может объяснить, что означает нане­сенная на его тело надпись. Афоризмы вообще чрезвычайно популярны в тюрьмах и ИТУ. Ими испещрены стены штрафных изоляторов, ими укра-

³⁶ Ефимова Е.С. Тюремный письменный фольклор (http://ivgi.rsuh.ru).

1038

шают альбомы и блокноты, они постоянно мелькают в разговорной речи. Традиционные тюремные афоризмы выражают идеологию криминального мира: презрение к властям и всему людскому «стаду»³⁷.

Неотъемлемой частью тюремной картины мира и тюремного фольклора выступают татуировки, клички, табу, ритуалы, жаргон.

В субкультуре осужденных, как и в архаичных культурах, широко распро­странены табу («западло»). Например, нельзя ни перед кем становиться на колени (особо рьяные последователи тюремных традиций выкалывают на коленях пятиконечные звезды). Если осужденный путем насилия или обма­на встал на колени, его статус понижается: вставший на колени не может командовать другими. Табу делятся на общеупотребительные и исключи­тельные. Вторые рассчитаны только для лидеров уголовного мира. Напри­мер, авторитет не может участвовать в художественной самодеятельности: его дело руководить людьми, а не паясничать на сцене. Какие тут могут воз­никнуть проблемы, показано в фильме «Комедия строгого режима», постав­ленного по рассказам С. Довлатова.

Средством уголовной коммуникации выступает особый язык — жаргон, или арго. Термин «арго», согласно словарю Мерриам Уэбстере³⁸ и Оксфорд­скому толковому словарю³⁹ обозначает «тайный, засекреченный язык», а жаргон — профессиональную лексику. Стало быть, если в криминальной культуре речь идет о подростках, то они пользуются арго, а если о профес­сиональных бандитах, то у них на вооружении жаргон. Хотя в тюрьме и на зоне используемый язык выполняет обе функции — конспирации и профес­сионализации.

В уголовной среде жаргон имеет три разновидности, каждой из которых присущи свои лексические и коммуникативные особенности: 1) общеуго­ловный жаргон, которым пользуются как обычные правонарушители, так и профессиональные преступники; 2) «тюремный» жаргон, типичный для мест лишения свободы; 3) специально-профессиональный жаргон, харак­терный только для преступников-профессионалов.

Уголовный (воровской) жаргон не является самостоятельным языком, он возникает и функционирует на базе общенационального языка и относит­ся к разряду условных языков. Они существуют у многих социальных групп (молодежный сленг, профессиональные языки) и выполняют сигнально-обособительную функцию: свидетельствуют о принадлежности к определен­ной социальной группе. Уголовному жаргону присуща и конспиративная функция: он служит средством засекречивания информации от «непосвяще-ных». Ему свойственны образность, парадоксальность, ироничность (напри­мер, изнасилование — это «лохматая кража»), что делает его привлекатель­ным для подростков.

Воровской жаргон возник достаточно давно, на Руси он берет начало от арго офень — жуликоватых торговцев-коробейников. И выражение «ботать по фене» (употреблять жаргон) есть искаженное воспроизведение выраже­ния «болтать по офенски». На Руси криминальный язык известен и под на-

³⁷ Ефимова Е.С. Тюремный письменный фольклор (http://ivgi.rsuh.ru).

³⁸ Britannica'97 / Encyclopedia Britannica and Merriam Webster's Collegiate Dictionary: Tenth Edition on
CD-Rome.

³⁹ Advanced Learner's Dictionary of Current English. Oxford, 1995.

1039

званием «блатная музыка». По словам В.И. Даля, эта «музыка» была разра­ботана столичными мошенниками, карманниками и ворами разного про­мысла, конокрадами и барышниками.

А вот некоторые исследователи считают, что в седьмом веке на Руси про­живал офенский народ, исчезнувший почти бесследно и оставивший о себе память лишь в русских былинах. Язык феней передавался поколениями, и вскоре его стали употреблять нищие, бродячие музыканты, конокрады, про­ститутки. Феней не просто общались, ею шифровали устную и письменную информацию, стремясь утаить смысл от лишних глаз и ушей. Жаргон вошел в воровские шайки, остроги и темницы, проник на каторгу. Их коренные обитатели даже отвыкали от родной речи, путая слова и выражения.

Изучение криминальных субкультур имеет долгую историю. Записи арго у славянских народов, сделанные собирателями-этнографами, писателями и лингвистами, согласно данным Е.С. Ефимовой, относятся к XIX—XX вв⁴⁰. Первые известия об арго (XVII в.) связаны с казаками, наиболее древний пласт арготизмов восходит к лексике новгородских и волжских речных раз­бойников, бурлаков, калик перехожих. В создании криминального фольк­лора принимали участие также бродячие ремесленники и торговцы (офени). К XVIII в. относятся и первые публикации разбойничьего и тюремного пе­сенного фольклора в сборниках Трутовского, Чулкова, Кирши Данилова. В отдельный раздел разбойничьи песни наряду с «воинственными» и «сол­датскими» выделяет П.В. Киреевский. В 1820—1830-е гг. начинается запись разбойничьих преданий, к которым примыкают и предания о крестьянских восстаниях. Разинский фольклор, разбойничьи песни и предания записы­вают А.С. Пушкин и Н.Н. Раевский. Образы арестантов и беглых каторж­ников эпизодически появляются в русской литературе, начиная с 1830-х гг., в творчестве И.Т. Калашникова, Н.С. Щукина, Н. Полевого, А. Таскина, Д.П. Давыдова. Внимательное изучение жизни и быта преступников начи­нается с «Записок из Мертвого Дома» Ф.М. Достоевского — возникают очер­ковые записки, повести, романы, посвященные исследованию острожной жизни. В числе первых — роман Вс. Крестовского «Трущобы». Большую роль в собирании демократического фольклора (фольклора социального проте­ста, народных бунтов, тюремного, фабрично-заводского, солдатского) сыгра­ли фольклористы второй половины XIX в.: описание быта «голи кабацкой», нищих, беглых воров и разбойников дает И. Прыжов в «Истории кабаков», как самостоятельную тему «вольных людей» выделяет Н. Аристов. Описа­телями тюремной субкультуры и собирателями тюремного фольклора ста­новятся политические заключенные — В.Г. Богораз, B.C. Арефьев, А.А. Ма­каренко, Ф.Я. Кон и др. Заключенными российских тюрем в разное время были Л. Мельшин, В. Фигнер, В. Короленко, В. Серошевский и др., в ме­муарах которых представлены зарисовки быта и жизни не только поли­тических ссыльных, но и представителей старой воровской среды. Интерес к жизни заключенных проявил А.П. Чехов, совершивший поездку на ост­ров Сахалин. Этнографически точные картины социального «дна» пред­революционной эпохи представлены в произведениях В. Гиляровского и М. Горького. В советское время заключенными российских тюрем стали многие литераторы и деятели культуры (А. Солженицын, В. Шаламов и др.),

⁴⁰ Жирмунский В.М. Национальный язык и социальные диалекты. Л., 1936.

1040

в своих мемуарах и литературных произведениях осветившие некоторые осо­бенности субкультуры советской тюрьмы⁴¹.

Жаргон в начале XX в. насчитывал почти четыре тысячи слов и выраже­ний. В дальнейшем тюремно-лагерная политика СССР для криминального языка открыла новую эпоху. В течение десятилетий жаргон изменялся и дополнялся. Лексический запас современной уголовной среды включает свыше десяти тысяч слов и выражений, многие из них применяются край­не редко (это пассивный запас). Для общения блатарю достаточно 300— 400 слов, хотя он понимает гораздо больше. Скажем, карманник сегодня во­оружен пятьюстами терминов и выражений, шулера имеют около трехсот, домушники — двести, грабители и наркоторговцы — по 100—150⁴².

Клички уголовников предназначены для сокрытия имен с целью обеспечения конспирации. Это персонифицирован­ная форма жаргонного обращения к представителям криминального сооб­щества. Кличка не только заменяет фа­милию, имя человека, но и закрепляет его статус в преступной среде, выполня­ет одновременно оценочную функцию («хороший», «плохой», «злой», «добрый» человек). Авторитетный преступник ни­когда не может иметь оскорбительных кличек.

Воровские клички могут отражать свойства личности, имя или сокращенную фамилию («Леха» — Алексей; «Боб» — Бобков; «Савоська» — Савоскин и т.д.); физические особенности («Горбун», «Хромой», «Костыль», «Очкарик» и т.п.); статус индивида («Па­хан», «Король», «Бриллиант» — высокий статус; «Леди», «Петух», «Помой­ка», «Жаба» — низкий статус); специфику преступной деятельности («Ро­бинзон» — вор-одиночка, «Пляжник» — пляжный вор, «Фунт» — валют­чик, «Баклан» — хулиган, «Джек Потрошитель» — сексуальный убийца). Кличка — это своего рода краткая, но очень меткая характеристика пре­ступника. Она остается за ним даже в случае, если он изменил фамилию и перешел на нелегальное положение. Зная кличку, можно более оператив­но найти нужного человека и составить его предполагаемый психологиче­ский портрет.

Если жаргон, кличка — это вербальные атрибуты общения в криминаль­ной среде, то татуировки — знаковое, невербальное средство передачи ин­формации. Они, как и жаргон, характеризуют внутренний мир преступни­ка, свидетельствуя либо о принадлежности его к определенной категории правонарушителей, либо о тяготении к ней. Рисунки на теле преступника можно разделить на три основных группы: татуировки общего плана; тату­ировки-символы и татуировки криптографической направленности. Тату­ировки являются своего рода знаками отличия от общей массы правонару­шителей. На основе татуировок можно получить информацию о количестве

⁴¹ Подробнее см.: Ефимова Е.С. Субкультура тюрьмы и криминальных кланов (http://ivgi.rsuh.ru).

⁴² Захаров А. Язык блатного мира (http://www.aferizm.ru).

1041

судимостей, отбытом сроке в местах лишения свободы и месте отбывания наказания⁴³.

Татуировки выполняют функцию социальных маркеров, а затем уже, как бы во вторую очередь, представляют собой художественное творение. Они выделяют профессиональных преступников от общей массы правонаруши­телей. Раньше татуировки представляли своеобразные клейма на теле преступ­ников, накожные узоры в виде рисунков или надписей. Они являются не толь­ко украшением, но и своеобразным тайным языком преступного мира. По ним можно узнать, где и за что человек отбывал наказание, каково его положение на иерархической лестнице преступного сообщества, (рис. П)⁴⁴.

Рис . 27. Кисть руки в татуировках :

1 — отбывал наказание за грабеж ; 2 — дважды отбывал наказание в ВТК . «Отсидел борзо» ,

о чем свидетельствует корона ; 3 — «вор - рецидивист» ( имеет высший статус в воровской среде );

4 — неисправимый ; 5 — имеет 5 судимостей ; 6 — совершил два побега из НТК ; 7 — «привет ворам»

( данный субъект — «вор в законе» ); 8 — браслет наносят те , кто провел в колонии не менее 5 лет ,

на двух руках — не менее 10 лет .

Татуировка — визитка осужденного, в ней отражается криминальная биография: число судимостей, отбытый или назначенный по приговору суда срок, воровская «масть», отношение к администрации, правоохранительным органам, склонности, характер, национальность, вероисповедание, сексу­альная ориентация, место в уголовной иерархии и даже эрудиция. Однако в целом татуировки не играют той коммуникативной роли, которая отводи-

⁴³ Бронников А.Г. Криминалистическое значение татуировок. Пермь, 1982; Ольгерд М. Татуировка:
Тайна и смысл. М., 1995.

⁴⁴ Источник: Пирожков В.Ф. Законы преступного мира молодежи (криминальная субкультура).
Тверь, 1994.

1042

лась им до начала 1970-х гг. Современные опытные профессиональные пре­ступники стремятся не татуироваться и уничтожить старые рисунки.

Татуированное тело вора «изображает» как бы официальный мундир, покры­тый регалиями, орденами, знаками чинов и отличий. Не случайно на воров­ском жаргоне традиционный набор татуировок называется «фрак с орденами». Об изображении мундира можно говорить в буквальном смысле. Так, напри­мер, существует множество наплечных татуировок, которые изображают самые настоящие эполеты или погоны со звездами или черепами. Фактически весь послужной список вора, вся его биография воплощается в таких татуировках. Здесь все его взлеты и падения, назначения на новые должности и разжалова­ния, тюремные «командировки» и переходы на новую «работу». Воровские та­туировки — это одновременно и «паспорт», и «досье», и «орденские книжки», и «грамоты», и «эпитафии», т.е. это комплекс официальных бюрократических документов (рис. 28)⁴⁵. Естественно, что человек, не имеющий татуировок, в мире воров не имеет вообще никакого социального статуса, как бы вообще не существует. На воровском арго такой человек называется «петушок», т.е. он мгновенно приобретает статус лагерного «чухана»⁴⁶.

Рис . 28. Татуировки у представителей воровской элиты :

1-3 — один или два погона ( эполет ) — данное лицо занимает высокое положение в преступной

элите , имеет высокое звание ( капитана , майора и т . д .); 4 — восьмиконечная звезда на груди

( знак вора - рецидивиста ); 5 — шестиконечная звезда на коленях — «никогда не встану перед

судом на колени» ( на плечах — «никогда не одену погоны» )

Согласно данным исследования А.А. Тайбакова, 62% опрошенных осуж­денных имеют на своем теле те или иные татуировки. Из них 55% точно из­вестно их значение. Характерно, что впервые нанесли татуировку в услови­ях следственного изолятора 34%, 28 — сделали это на воле, 22 — прибегли к

⁴⁵ Источник: Пирожков В.Ф. Законы преступного мира молодежи (криминальная субкультура).
Тверь, 1994.

⁴⁶ Плуцер-Сарно А. Язык тела: символика воровских татуировок (www.blatata.ru).

1043

такому украшению тела во время прохождения службы в армии, 16 — нанес­ли татуировки во время отбывания наказания в исправительных колониях, 38 — нанесли татуировки, руководствуясь эстетическими соображениями, 12 — преследовали цель обозначения своего статуса, 4 — полагали, что это облегчит их идентификацию среди других представителей криминалитета, все остальные осужденные исходили из других побуждений (мода, свобод­ное времяпрепровождение и т.п.)⁴⁷.

При татуировке осуществляется — добровольная или насильственная — стигматизация профессиональных преступников. Все «наколки» («порта-ки») являются функциональными. Иногда татуировки делались насильно (в случаях, когда человек «опускался» — становился неприкасаемым, пари­ей, часто — пассивным гомосексуалистом). «Наколка», сделанная «не по рангу», сурово наказывалась. Так, человеку, изменившему на пальце статус­ный рисунок «перстня», этот палец отрубался. Если кто-нибудь осмеливал­ся сделать себе незаслуженные татуировки — знаки отличия «вора в законе», он подлежал смерти.

К формам тюремной коммуникации относятся: перестукивание в тюрь­ме; визуальное общение на пальцах (тюремный семафор или ручная «феня»); передача информации через положение сигареты при курении, формы за­тяжки, выпуск дыма и т.д. Большой популярностью пользуются «блатные» песни, анекдоты, в которых проявляется бесстрашие, удаль, открытость «воров», их превосходство над сотрудниками правоохранительных органов.

---

Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 412; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!