Водка — это враг , а солдат врагов не боится . Он их находит и уничтожает .

Чтобы убить солдата на посту — его сначала нужно найти .

Я во сне и наяву — за тельняшку пасть порву .

А за голубой берет , я отправлю на тот свет .

Армия — это работа , после которой все в жизни кажется перекуром .

Современный дембельский альбом — итог трансформации российской альбомной культуры более чем за два столетия

СПЕЦИФИКА АРМЕЙСКОЙ СУБКУЛЬТУРЫ

У армейской субкультуры своеобразная стилистики, которую чаще все­го именуют стилистикой китча.

КИТЧ (нем. Kitsch — халтурить, создавать низкопробные произведе­ния; нем. Verkitchen — дешево распродавать, продавать за бесценок, делать дешевку; англ. for the kitchen — «для кухни») — дешевка, без­вкусная массовая продукция, рассчитанная на внешний эффект; си­ноним псевдоискусства, в котором основное внимание уделяется экстравагантности внешнего облика.

Китч распространился как промышленная имитация уникальных изделий, на все сферы искусства: от станковой живописи до всех видов искусства, в том

921

числе не только традиционные — литература, музыка, театр, архитектура, но и кинематограф, телевидение. В 1960—1980-е гг. предметы китча стали распро­страненным явлением массовой культуры. Особую популярность китч получил в оформлении бульварной печатной продукции, кино и видео, в различных формах стандартизированного бытового украшения. Китч захватывает сферу не только самодеятельного и профессионального искусства, но народное искус­ство, куда проникают элементы дефольклоризации, псевдохудожественные произведения. В каждой стране обнаруживаются национальные особенности китча. Широкое распространение китч получил и в России.

В отличие от подлинных видов искусства китч не вызывает духовных ис­каний, но стремится к созданию незамутненного, самоуверенного спокой­ствия. Подражая высоким художественным образцам, китч намеренно низ­водит их до банальности и пошлости. Паразитируя на высоком искусстве, китч тяготеет также ко всему таинственному, непознанному. Предметом интереса китча обычно становятся скандальные сенсации, модные проблемы, совре­менные научные идеи, поданные в вульгаризованном, поверхностном виде.

Другой особенностью армейской субкультуры выступает брутадьность (от англ. brutal— жестокий, грубый). Брутальность в повседневном обихо­де — это подчеркнутая грубоватость, употребление нелитературных выра­жений, а также манеры, которые не приняты в приличном обществе и вы-

Врезка

Армейские понятия

Запах — солдат, который еще не принял присягу. Дух — солдат, который уже принял присягу. Череп, Черпак — солдат,который прослужил уже свыше полгода.

Дед — солдат, которому осталось до конца служ­бы менее чем полгода.

Дембель — тот дед, который в ближайшие меся­цы будет уволен в запас. Шакал — военнослужащий со званием прапор­щика или выше (из командного состава). Духанка — период для солдата, пока он считает­ся «духом».

Карантин — курс молодого бойца (период, пока всех новопризванных солдат гоняют строевой подготовкой, заставляют учить устав, ходить строем, проводят всяческие учения: подъем по тревоге, стрельба и т.д.), начинается с момента призыва и длится до присяги (или дольше) — от

2 недель до 2 месяцев.

Лычка — маленькая полоска на погонах (1 лыч­ка — ефрейтор, 2 лычки — младший сержант,

3 лычки — сержант и т.д.) Лычка дает право идти
рядом с толпой солдат, и орать, чтобы те шли в
ногу, и не более!

Сопля — то же, что и «лычка». Зашариться — вариантов несколько:

1. Получить работу, на которой никто не гонит в шею, никто не орет, не стоит над душой.

2. Отдыхать.пока все работают.

3. Раздобыть гражданскую еду.

4. И вообще, получить то, что приносит радость в армейской жизни.

Залет — нарушение какого-нибудь дедовского за­кона, правила, обычая и т.д., как правило, несет за собой наказание.

Умираловка — наказание за залет. Может быть

как к одному «духу», так и ко всем сразу.

Стукач ...думаю, объяснять не надо.

Крыса — вор.

Тормоз — солдат, который неверно выполняет

приказы (или верно, но медленно).

Каптёрка — комната, где хранятся личные вещи

всех солдат (как правило, долго они там не

хранятся).

Приказ — день, когда дедов начнут увольнять в

запас.

Губа — гауптвахта — место отбывания наказания

(что-то вроде карцера).

http://armey.chat.ru

922

зывают шок у обычных людей. Определенная степень брутальности присут­ствует в дембельской субкультуре. Ее истоки лежат отчасти в возрастной психологии, так как 18—20 лет для юноши — это переломный момент жиз­ни, когда человек из юношеского возраста переходит во взрослый со всей причитающейся такому транзиту атрибутикой: грубоватый голос, употреб­ление нецензурных выражений, подчеркнутая агрессивность, вызывающая наглость, желание быть «крутым», ранняя и чрезмерная сексуальность и т.д. Психологи относят такого рода издержки поведения, проходящие с возрас­том, к «детской болезни», неумению себя вести в соответствии с меняющим­ся социальным статусом. Другим источником является пресловутая дедов­щина — социальная привычка и социальная традиция старослужащих ци­нично обращаться с новобранцами.

Блестящие образцы брутальной культуры дает грубоватая лексика армей­ских офицеров: «Это в институте вы можете ходить хоть в лифчиках, но пе­ред военной кафедрой вы обязаны по всей военной форме» или «С помощью современной фотосъемки можно рассмотреть пуговицы на бюстгальтере».

Служба в армии и возмужание как следствие этого опыта осмысляется в солдатском фольклоре, в частности, в терминах потери невинности. В од­ном весьма распространенном тексте, который существует в устном вари­анте в виде тоста, прямо сообщается о разнице в женском и мужском спо­собах взросления: «Девушка становится женщиной за одну ночь. Юноша становится мужчиной за два года службы. Так выпьем же за то, чтобы эти два года пролетели как одна ночь!». Итак, взрослым делает юношу его со­циальный опыт, приобретаемый в армии: «Не тот мужик, кто с бабой спал, а тот мужик, кто плац топтал» или в более мягком варианте: «Не тот мужчи­на, кто женат, а тот мужчина, кто солдат». Другого способа стать мужчиной солдатский фольклор, естественно, не знает²⁶.

Поскольку армейская субкультура, в том числе и дембельская, являются разновидностью молодежной субкультуры, им присуща такая черта, как пуэрилизм — наивность и ребячество. Согласно квалифицированному мне­нию выдающегося нидерландского историка и культуролога Йохана Хейзин-ги (1872—1945), обстоятельно изучившему данный вопрос, «сюда попадает, например, легко удовлетворяемая, но никогда не насыщаемая потребность в банальных развлечениях, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрели­щам. На несколько более глубоком уровне к ним примыкают: бодрый дух клубов и разного рода объединений с их обширным арсеналом броских зна­ков отличия, церемониальных жестов, лозунгов и паролей (кличей, возгла­сов, приветствий), маршированием, ходьбой строем и т.п. Свойства, психо­логически укорененные еще глубже, чем вышеназванные, и также лучше всего подпадающие под понятие пуэрилизма, это недостаток чувства юмо­ра, вспыльчивая реакция на то или иное слово, далеко заходящая подозри­тельность и нетерпимость к тем, кто не входит в данную группу, резкие край­ности в хвале и хуле, подверженность любой иллюзии, если она льстит се­бялюбию или групповому сознанию»²⁷.

²⁶ Кормина Ж. Из армейского блокнота (заметки о топике и риторике солдатского письменного фольк­
лора) (http://ivgi.rsuh.ru).

²⁷ Хейзинга Й. Homo Ludens: Статьи по истории культуры / Пер., сост. и вступ. ст. Д.В. Сильвестрова;
коммент. Д.Э. Харитонович. М., 1997. С. 195.

923

Пуэрилизм для голландского мыслителя есть нечто противоположное са­мозабвенной игре ребенка — это поведение безответственного, несдержанно­го юнца. Он был присущ и ранним воинским культурам, но не в таком массо­вом и жестоком масштабе, полагает Й. Хейзинга, как современному обществу. Среди причин его распространения он называет приобщение к духовным контактам широких полуграмотных масс, ослабление моральных стандартов. «Состояние духа, свойственное подростку, не обузданное воспитанием, при­вычными формами и традицией, пытается получить перевес в каждой облас­ти и весьма в этом преуспевает. Целые области формирования общественно­го мнения пребывают в подчинении темпераменту подрастающих юнцов и мудрости, не выходящей за рамки моло­дежного клуба»²⁸. В этом явлении Хей­ зинга склонен видеть «знаки грозящего разложения». Пуэрилизм сегодня изучают психологи, медики, социологи и культуро­логи. Хотя они смотрят на явление с разных углов, не вызывает сомнения, что пуэрилизм — разновидность деформации. Социальной, культурной или психической — другой вопрос. Для психолога пуэрилизм — появление дет­ских свойств в поведении взрослого, для медика — психотическое состоя­ние, вид заболевания, при котором больные ведут себя как маленькие дети: по-детски строят фразы, сюсюкают, шепелявят, окружающих называют те­тями и дядями; играют в детские игры, капризничают; не могут выполнить элементарных заданий или допускают грубые ошибки. При этом сохраня­ются определенные навыки и стереотипы поведения взрослого человека, например, манера курить, пользоваться косметикой. Для культуролога пу­эрилизм — «защитная реакция новых поколений от печали "мудрого зна­ния" культурного опыта в условиях жесткого существования сегодня, где размышление воспринимается как сомнение в собственных силах, а бруталь­ный варварский характер социальных отношений несформировавшегося еще общества немедленно отбрасывает индивида в конец очереди»²⁹.

Можно ожидать, что брутальность выступает оборотной стороной или своеобразной реакцией на пуэрилизм: нехватка взрослости всегда компен­сируется намеренным подчеркиванием или культивированием в своем по­ведении самых грубых, контрастных черт. Действительно, философами XX в. брутальность молодежной субкультуры определяется как отторжение новыми поколениями культурных ценностей прошлого. Итак, традицион­ные ценности старших отрицаются, а что принимается взамен? «Культура пуэроцентризмас ее примитивным спортивным азартом подростков и ины­ми ценностными ориентирами, а затем тинейджерской воинствующей при­митивностью мироощущения, прагматизмом, словом, всем необходимым набором для выживания в дегуманизированном мире постиндустриально­го общества»³⁰. Поскольку представления о высокой культуре у большинства выпускников общеобразовательной школы, составляющей основу призы-

²⁸ Хейзинга Й. Homo Ludens: Статьи по истории культуры / Пер., сост. и вступ. ст. Д.В. Сильвестрова;
коммент. Д.Э. Харитонович. М., 1997. С. 195.

²⁹ Красикова О.Н. Мультикультурное воспитание как путь преодоления брутальности молодежной
субкультуры (http://aeli.altai.ru).

³⁰ Там же.

924

ва в российскую армию, скудны, хаотичны и зачастую искажены, их место в системе ценностей занимают некие суррогаты. Чаще всего таковыми ста­новятся стереотипы уличной культуры, которая в нашем обществе зараже­на элементами блатной субкультуры, вкраплениями вандализма и кича. Все это выплескивается в повседневную армейскую жизнь и находит свое отра­жение в самых интимных и глубоко личностных формах творчества военно­служащего — в его дембельском альбоме.

Армейская служба — один из примеров вынужденного пребывания чело­века в несвободе: по своему усмотрению человек не может покинуть служ­бу, выйти за пределы части, расторгнуть контракт. Негативные эмоции, которые в таких ситуациях не только возникают, но и накапливаются, вы­ливаются либо в агрессию по отношению к другим (дедовщина), либо в смех и юмор, которые во все времена выполняли функцию психологической раз­рядки. Армейский юмор часто циничен и брутален не только потому, что служить идут, по крайней мере ныне, люди со средним и незаконченным средним образованием. Причиной и стимулом к его появлению служат со­циальные условия в армии — беспредел, жесткость взаимоотношений, не­устроенность быта, бесконтрольность действий администрации, издеватель­ства и унижения.

Служивые люди прошлых времен были много крепче нынешних как по долготерпению , так и физически

В течение двух лет В.В. Иванов наблюдал за поведением дембелей (вы­борка 200 человек) и обратил внимание на их внешнюю эстетику³¹. Первое, что бросается в глаза, — это стремление к пародированию уставной формы: затасканные штаны и китель с надраенными пуговицами, новыми погона-

³¹ Иванов В.В. Системный взгляд на природу «дедовщины» // Социс. 1995. № 1. С. 123-126.

925

ми с новыми эмблемами рода войск и сержантскими лычками или формен­ная фуражка, продранная тельняшка и наглаженные уставные брюки, из-под которых видны, возможно, умышленно разодранные кеды. Внешний вид «стариков» — расстегнутый крючок на вороте гимнастерки или шинели; пилотка (фуражка, шапка), лихо сдвинутая на затылок; волосы длиннее ус­тавной нормы; выгнутая бляха ремня, который расхлябанно болтается ниже пояса. В группах «дембелей» отчетливо различимы возбужденность, хмель и агрессивность.

Несмотря на безрадостность своего существования, люди в погонах чрез­вычайно смешливы. Известно, что армия, зона, злачные места в городе, каторга, притоны, игорные и питейные заведения, стоянки разбойников, пиратские суда, т.е. места концентрации аутсайдеров, всегда служили фаб­рикой особой смеховой культуры. Чем ниже уровень материального разви­тия общества, тем больше в нем количество бедных и нищих, тем выше кон­центрация таких мест, а следовательно, больше простора для развития бру­тальной смеховой культуры. Россия, где половина бедных и каждый третий взрослый человек когда-то прошел через зону либо имеет родственников с неблагонадежной репутацией, занимает особое место в мировой культуре именно благодаря необычайно богатому пласту юмористического и смехо-вого фольклора.

В России смеховая культура — нечто большее, чем элемент развлекатель­ного досуга и времяпрепровождения. Она выступала частью политической жизни и знаменовала собой смех обреченных. Политически бесправный народ мог выразить истинное отношение к властям только через юмор и анекдоты. Прямое выражение социального протеста каралось самыми жес­токими мерами.

И в армии солдат бесправен, его оружием становится смех, где он в ме­тафорическом или перевернутом виде может высказать свои истинные мыс­ли. Смех становился не только средством психологической разрядки, но и каналом коммуникации — донесения до сослуживцев или родственников истинных настроений. Злость и агрессия, выраженные смехом, не только отражали правду, но и снимали напряжение.

Смеховая культура, или смеховая традиция, уходит своими корнями в глубокое прошлое. Мистерия³², карнавал³³, ряженые, маскарады — отчаян­ное веселье, чтобы отогнать страх, победить болезни, напугать беду. Выжить, несмотря ни на что. Высмеивающее и бичующее значение имели средневе­ковые карнавалы, где уличная толпа, состоящая из социально незащищен­ных и политически бесправных групп населения, могла в иносказательной форме поиздеваться над власть имущими. Ренессансные идеалы и народная

³² Мистерия (греч. myst—erion— таинство, служба, обряд) — основной жанр религиозного театра эпохи
позднего Средневековья XII—XVI вв., созданный на сюжеты Библии и Евангелия, получивший
распространение в странах Западной Европы (Англия, Италия, Франция, Сев. Нидерланды, Ис­
пания, Германия, Швейцария). Некоторые сцены юмористически бытового характера считалось
неудобным ставить в самой церкви, поэтому их разыгрывали сначала на паперти, потом в церков­
ной ограде и на площади; любители-горожане составляли большинство постановочной группы, к
ним присоединялись странствующие актеры и певцы.

³³ Карнавал (ит. camevale от came — мясо, vale — прощай) — в Италии, позднее во Франции, Испа­
нии, Германии, Латинской Америке весенний праздник, сопровождающийся уличными шестви­
ями и маскарадом (соответствует русской Масленице), возник в X в. в Венеции. В 1296 г. специ­
альным декретом Совета десяти праздник был отнесен в канун Великого поста (отсюда название).

926

смеховая культура ярко выражены в произведениях Франсуа Рабле. Прави­ла карнавальной и смеховой культуры позволяют людям поиздеваться над теми, кто сильнее и богаче их, и не быть при этом наказанными. Обижаться на юмор означало проявить свою непорядочность, потерять лицо. Власть и богатство перестают быть сакральными ценностями и подвергаются уничи­жительному осмеянию.

Даже сцены агрессии смеховая культура превращала в праздничное шоу: посещения казней в средние века являлись будничным и массовым меропри­ятием. Во время такого общественного «праздника», как глумление над изго­ем, отчетливо прослеживаются карна­вальные элементы. Социальное значе­ние карнавала как института смеховой культуры состоит в инверсии соци­альных ролей с целью обновления дей­ствующей структуры путем разрядки социально-психологической напря­женности. В постсоветской армии воз­ник новый праздник, так называемый «День духа». Он наступает за 50 дней до увольнения дедов. В этот день все меня­ются ролями: деды не трогают духов, а духи могут делать с дедами все, что угодно: заставлять их отжиматься, стрелять у них сигареты, давать подзатыль­ники, требовать с «дембеля» сигареты, конфеты или еще чего-нибудь. Как только праздник проходит, все возвращается на свои места.

Карнавал на Руси — это внегосударственное, стихийное ощущение жиз­ни без регламентов, чинов и званий. Цари становились шутами, нищие — королями, смеховая культура народа предавала остракизму и политические склоки, и социальную структуру общества, и саму власть. Гуляния, катания, переодевания, песни, пляски, поцелуй на морозе — специфические прак­тики снятия напряжения и эмоционального переключения внимания с ру­тинной обыденности на маскарадную праздничность.

Смех, как известно, по своей природе демократичен. Традиционная сме­ховая культура, как ее представляли М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев, А.М. Пан-ченко, способствует снятию национальных, религиозных, социальных ба­рьеров. Народный смех, обращенный как «внутрь», так и «вовне» — на власть, государство, церковь, — сглаживает напряженность во взаимоотно­шениях между далекими социокультурными слоями, между рядовыми обы­вателями и элитой. Не только в городах Западной Европы, но и в России эти функции выполняла карнавальная культура — с масленичными, вербными, пасхальными гуляниями, особая культура юродивых, шутов, скоморохов³⁴. Некоторые исследователи рассматривают смех в качестве защитной биоло­гической реакции. Так, Н.А. Монахов приходит к выводу, что через смех у человека решаются вопросы видового выживания.

Для смеха необходимо две стороны — субъект (тот, кто смеется) и объект (над кем смеются). В социальном взаимодействии юмор основан на оппо­зиции эмоций субъекта и объекта. Соответственно его можно рассматривать

³⁴ Архипов И. Смех обреченных (Смеховая культура как зеркало короткой политической жизни «Сво­бодной России» 1917 года) // Звезда. 2003. № 8.

927

как инструмент доминантных отношений. «Именно в сопернической стра­сти, в победе заложено снятие всего стрессового напряжения. Смех в дан­ном случае представляет своеобразный биологический регулятор при завер­шающей фазе соперничества. Смех, следовательно, есть всплеск радостно­го возбуждения как ответ на внезапно обнаружившееся однозначное превосходство субъекта над противостоящей амбицией»³⁵.

Народная смеховая культура, определявшаяся М.М. Бахтиным как «гро­тескный реализм»³⁶, для российского общества оказалась зеркалом, в кото­ром отчетливо отражается массовое сознание российской армии. Генералы,

офицеры, сержанты стали героями со­тен анекдотов, в которых смеховая культура пародировала, вышучивала, иронизировала тех, на ком гвардии ря­довой, согласно устава, не мог непо­средственно выместить свою обиду и раздражение.

В армии нормой социального взаи­модействия является так называемая «подковырка» — крайне ироничная и агрессивная оценка сослуживцами личностных качеств друг друга с целью постоянного поддерживания своего реноме. Ее объект, как считает К. Бан­ников³⁷, должен парировать иронично-агрессивные выпады своих товарищей по службе адекватным способом, желательно еще более агрессивным и более ироничным. Когда возникает спор, грозящий перейти в конфликт, побеждает тот, кто вызвал на своего оппонента общий смех. Логические, и вообще, рассудочные аргументы и доводы здесь не действуют. Лицо, не выдерживающее проверку на юмор, впоследствии может стать постоянным предметом нападок внутри своей статусной группы. Например, если он «дед», то может стать постоянным объектом насмешек внутри своего «дедовского» коллектива, пока над ним не станут смеяться младшие товарищи. Тогда его статус может быть пони­жен defacto, хотя, скорее всего, будет сохранен dejure. С другой стороны, человек, обладающий развитым чувством юмора, которое он не стесняется проявлять открыто (несмотря на возможные санкции), имеет шанс факти­чески повысить или утвердить свой статус.

Во многих подразделениях имеется стандартный набор шуток, в кото­рых участвует вся часть, воспроизводя себя, как единый организм в оппо­зиции «посвященный» — «неофит». Предметом таких шуток, как прави­ло, являются особенности женской физиологии, объектом осмеяния — молодой боец, не имевший сексуального опыта. В армии существуют «ри­туальные тексты», типа «дембельской сказки», ее содержание знает не одно поколение солдат, прошедших срочную службу. Это такой стишок-колы-

³⁵ Банников К. В армии, как на зоне: насилие и унижение стали нормой (http://nkp.iks.ru).

³⁶ Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.,
1990. С. 38-62.

³⁷ Банников К.Л. Антропология экстремальных групп: Постановка проблемы //III Конгресс россий­
ских антропологов. М., 1999.

928

бельная, его «духи» читают своим «дедам» перед сном, с пожеланием ско­рейшей демобилизации³⁸.

В смеховой культуре высмеиваются не отдельные индивиды и их недо­статки, а социально типические черты целой группы. Каждая группа, встро­енная в иерархическую систему дедовщины, — «духи», «молодые», «черепа», «деды», «дембеля» — имеет свои добродетели, отраженные в местном фоль­клоре. Тем, кто не прослужил год, и не прошел обряд инициации, не при­личествует беспечно смеяться, поскольку радоваться им нечему — загнан­ные поддержанием уставного и неуставного порядка «духи» должны «выти­рать слезы половой тряпкой».

Смеховая культура часто выражается ^ прямым действием» с подтекстом

Основная придирка к духу — «ты что тащишься?!». И наоборот, поведен­ческий комплекс «деда» — это смех, веселье и демонстративная раскован­ность, которую символически подчеркивает спущенный на бедра ремень. По мнению К. Банникова, слово «тащиться» одновременно означает и отдых, и смех, и привилегию. В негативном значении старшие им обозначают свое негодование по поводу незаконного отдыха младших, что предельно четко выражено культовой формулой: «Тащиться не положено по сроку службы».

Согласно этическому кодексу дедовщины, дембель должен быть «чмош-ным», т.е. всем своим видом и поведением демонстрировать отчужденное

³⁸ Банников К.Л. Антропология экстремальных групп: Постановка проблемы // III Конгресс россий­ских антропологов. М.. 1999.

929

состояние: «дембеля» в ожидании демобилизации месяцами не стирают одежду и имеют печальный и отрешенный от жизни вид — они устали.

Наибольшего осмеяния удостаиваются аутсайдеры — лица, которые осоз­нанно или неосознанно не вписываются в систему неофициальных норм поведения, установленную «дедами». Их именуют «чмо» или «чмыри», а на зоне — «опущенные». Они выполняют социальную функцию «козлов отпу­щения» и представляют аналог касты неприкасаемых. В издевательствах над такими людьми участвуют все группы независимо от места в иерархии.

АРМЕЙСКИЙ ЖАРГОН

Армейский жаргон до недавнего времени был совершенно не изучен­ной и не систематизированной формой устной русской словесности. И это при том, что жаргон в той или иной степени используют все военнослужа­щие, а в литературе о русской (советской) армии упоминается множество жаргонизмов. В советское время на него был наложен запрет, считалось, что советский воин обязан выражаться правильно и в соответствии с уста­вом. Но в реальности происходило все не так и эта реальность запечатле­лась в привозимых со службы дембельских альбомах и солдатских блокно­тах, да еще в письмах, которые родным присылали из армии. В последнее десятилетие подлинные военные жаргонизмы стали появляться в печати. Так, например, составленный проф. Череповецкого педагогического ин­ститута В. П. Коровушкиным «Словарь русского военного жаргона»³⁹ вклю­чает около 8 тыс. лексических единиц. Материалом его исследования по­служили около 5 тыс. жаргонизмов, выбранных автором из более чем 600 произведений литературы: военных романов, мемуаров и дневников, га­зетных и журнальных статей, справочников и словарей, а также собранных автором с помощью несанкционированного анкетирования и опроса во­еннослужащих, чтения «дембельских» альбомов и других полевых источ­ников.

Словарь, работа над которым велась четверть века, охватывает всю ис­торию регулярной российской армии. В нем охарактеризован жаргон во­енных и военизированных организаций, существовавших в Российской империи, СССР, Российской Федерации. Здесь собраны слова и фразео­логизмы из языка стрельцов, гусаров, гардемаринов, жандармов, партизан, моряков, разведчиков, юнкеров, курсантов, сотрудников КГБ, воинов ПВО, военнопленных времен Великой Отечественной войны... Словарь составлен по всем лексикографическим канонам, все слова снабжены уточ­няющими пометами.

Началом формирования русского военного жаргона, по мнению В.П. Ко-ровушкина⁴⁰, следует считать период, охватывающий Русско-турецкие вой­ны (1686-1713) и Северную войну (1700-1721): «дать карачун» (убить), «дура» (пушка), «желтопузик» (червонец), «мяч» (ядро), «пукать» (стрелять),

³⁹ Коровушкин В.П. Словарь русского военного жаргона: Нестандартная лексика и фразеология во­
оруженных сил и военизированных организаций Российской империи, СССР и Российской Фе­
дерации XVIII-XX вв. Екатеринбург, 2000.

⁴⁰ Коровушкин В.П. Русский военный жаргон XVIII-XX вв. // Новый часовой. 1994. № 2. С. 76-81.

930

«разгрызть орех» (взять крепость Шлиссельбург). В последующие периоды — Русско-шведской войны (1741 — 1743), Семилетней (1756—1763) и Русско-турецкой (1781 — 1791) войн — армейский жаргон обогатился такими элемен­тами, как: «баляндрас» (украшение на мундире офицера), «гарнизонная крыса» (штабной или нестроевой офицер или солдат), «бусурман» (солдат нерегуляр­ных турецких войск), «обмишулиться» (промахнуться), «отломать» (прой­ти маршем). Отечественная война 1812г. обогатила разговорную речь армей­ского сообщества такими жаргонизмами, как: «бантик» (награда), «большие колпаки» (высшее начальство), «понтировка» (бахвальство), «фанаберия»

(джентльменские принципы). Позже появились «дентист» (офицер-мордо-боец), «еврей Востока» (китаец), «кор­пусная крыса» («сухопутный» морской начальник), «курилка» (малорослый солдат), «лисель» (сорочка как неустав­ная форма одежды матроса), «накласть в кису» (избить), «толчок природе» (вы­пивон), «травить» (блевать), «смазы­вать» (бить по лицу), «фендрик» (гарде­марин; кондуктор), «цугундер» (гаупт­вахта), «чистка зубов» (мордобой), «гвоздь» (звезда на погонах), «дух» (кочегар на корабле).

Особенно плодотворным для армейского фольклора оказался XX в. Пер­вая мировая война, Гражданская война и интервенция (1918—1920) расши­рили его новыми элементами: «зашибить дрозда» (напиться до потери созна­ния), «облом» (плохо подготовленный солдат), «серый» (солдат), «белоко-пытный» (белогвардеец), «вышибить пистонку» (совершить половой акт), «зафаловать» (склонить к половому акту), «леща плеснуть» (ударить с оттяж­кой по ягодицам), «мармуленочка» (проститутка), «швейная машина» (пуле­мет), «фендрик» (адъютант), «хабара» (доля добычи; награбленное; взятка). Великая Отечественная война (ВОВ) (1941—1945) вызвала к жизни огром­ное количество новых военных жаргонизмов: «ванюша» (реактивный снаряд М-31), «ганс» (немецкий солдат), «кукурузник» (самолет По-2), «сабантуй» (бой), «славяне» (пехота), «солдатская женушка» (винтовка), «этажерка» (У-2), «яшка» (истребитель Як-1).

Война в Афганистане резко активизировала жаргонное словотворчество: «бессрочный дембель» (смерть), «братская могила» (окоп), «дух» (душман), «керосинка» (вертолет Ми-6), «кошкин дом» (женское общежитие), «лифчик» (самодельный брезентовый подсумок для магазинов и фанат), «прийти до­мой по-темному» (в фобу, трупом), «рафик» (афганский солдат), «чекушка» (магазин, где продают на чеки), «черный тюльпан» (самолет, перевозивший цинковые фобы с телами погибших).

В солдатском жаргоне — как и в любом другом типе арго — неизбежно отражаются черты того исторического периода, в котором он используется. Если армия в какой-то степени — модель общества, то армейская словес­ность — зеркало армии. В русском «военном языке» отразилась специфиче­ская культура его носителей. К примеру, значительный пласт армейской лек­сики 1917—1990 гг. заимствован из уголовного жаргона (а в последние не­сколько лет — и из жаргона наркоманов).

931

Из армейского жаргона

Косичка — специально скрученный ремень, используемый в качестве плети при ритуальном «переводе» молодых солдат на вышестоящую ступень неустав­ной иерархии.

Муравей — солдат осеннего призыва.

Нехватчик — солдат (обычно молодой), испытывающий постоянное чувство голода.

Пес — солдат караула.

Пилиться — резать вены в надежде получить освобождение от службы в армии. Подменка — сменная форма для грязной работы.

Подшива —свернутый определенным способом отрезок ткани, используемый в качестве подворотничка.

Помидор — солдат внутренних войск (красный цвет погон). Понять службу — у молодых солдат: пройти первые служебные испытания. Портупея — офицер. Пряжка — армия.

Сабля — не заправленная в тренчик (кольцо) часть ремня. Стойка — способ подшивания воротничков.

Черный батальон — подразделение, укомплектованное уроженцами южных республик.

Шеврон — нарукавный знак. Шомпол — ефрейтор.

В некоторых речевых коллективах, а армия выступает помимо прочего еще и важным речевым сообществом, нормой считается частое использова­ние сниженной и вульгарной лексики⁴¹. Такое происходит среди подростков, в тюрьме и деклассированных сообществах. Сниженная лексика здесь выс­тупает признаком мужественного поведения. Наоборот, переход к литера­турному языку служит для носителей вульгаризированных социолектов сиг­налом опасности — осторожно, чужие!

Обычно солдатский фольклор передается из уст в уста, декламируется в курилках, выучивается наизусть в часы ночных дежурств. Особое место за­нимает фольклор «курков» — курсантов военных училищ или студентов, проходящих службу на военных кафедрах. Они — активные собиратели кос­ноязычных командирских изречений — приказов, команд, советов, вопро­сов, реплик и прочих армейских фишек и приколов. Солдатский фольклор создается под огромным влиянием средств массовой информации, теле­видения, отчасти — книжной поэзии, а в последнее время и Интернета. Для солдатских песен характерны хореический и ямбический строй, пере­крестные или парные рифмы (часто глагольные). В них нет психологичес­кого параллелизма, ступенчатого изменения образов. Клишированные эпи­теты и стереотипные образы роднят его с рабочим фольклором.

Характерный признак военного жаргона как социально-группового ди­алекта военнослужащих — наличие в нем «локализмов», бытующих в рам­ках одного воинского контингента, части, подразделения. К примеру, «аф­ганский» лексикон включает, например, такие «локализмы», как «афоня», «афошка» — афгани — денежная единица, «мушавер» — иностранный воен­ный специалист, «бурбухайка» также — «барбухайка», «борбухайка», «буру-бухайка» — местный грузовой автомобиль-автобус и т.п.

⁴¹ См.: Карасик В.И. Язык социального статуса. М., 2002.

932

Армейский фольклор — отражение определенных пластов массового со­знания, равно как и анекдоты. В нем аккумулируются предубеждения, ре­акции на ситуативные факторы, интуиция, эмоциональные и субъективные оценки. В нем смешаны слухи, заблуждения, предрассудки, здравый смысл, житейская мудрость, практические советы, максимы поведения, заповеди, этические постулаты и т.п. Отличительной чертой массового сознания яв­ляется то, что в нем могут переплетаться различные формы группового, классового, национального, возрастного, тендерного сознания. Массовое сознание современного человека способно улавливать только смыслообра-зы, а не отвлеченные понятийные структуры, с помощью которых проводит­ся анализ. К. Юнг посвятил ряд работ, исследующих психологию массово­го человека⁴², и пришел к выводу, что она подчиняется мифологическим принципам.

Армейский фольклор возник на рубеже XVII — XVIII вв . И получил наибольшее развитие во время Великой Отечественной войны

Взаимоотношение массового и индивидуального особенно остро встало перед исследователями во время собирания и изучения фольклора Великой Отечественной войны. Фольклористы отмечали, что песенное и литератур­ное творчество солдат и партизан находило выход на страницах многочис­ленных рукописных боевых листков и журналов, печатных органов фрон­товой и партизанской печати. Значительная часть произведений, созданных таким образом, распространялась в письмах, дневниках и рукописных пе­сенниках, приобретала устное бытование и жила по законам фольклорного процесса — теряя имя своего первоначального автора, варьируясь, подвер­гаясь большим или меньшим переработкам, становясь в конечном счете произведениями коллективного творчества.

⁴² Юнг К.Г. О современных мифах. М., 1994. Он же. Современность и будущее // Одайник В. Психо­логия политики. СПб., 1996. См. также работы М. Элиаде.

933

Армейский юмор

Копать от этого забора и до обеда. С лопатами я договорился.

Член, так сказать, уравнения.

Или вы прекратите курить, или одно из двух.

Что вы матом ругаетесь, как маленькие дети.

Рулевое управление служит для поворота направо, налево и в другие стороны.

Что вы спите, стоя на ходу?

Это не 2 — это в квадрате.

В открытую бездельничают, а еще болтают.

Употребление сниженной лексики и нецензурных выражений в светском разговоре и повседневном общении людей табуировано (запрещено) куль­турными нормами. Материться считается дурным тоном, даже в разговоре с близкими людьми. Однако в молодежном андеграундном сленге, тюрем­ном и армейском лексиконе происходит обратный процесс — нецензурные слова детабуируются, т.е. становятся разрешенными.

Такие издания, как «Краткий словарь русских непристойностей», «Тол­ковый словарь уголовных жаргонов» или «Словарь тюремно-лагерно-блат-ного жаргона» содержат полный свод табуированной (обсценной) лексики.

К образцам обсценной лексики принято относить арго⁴³ уголовников, наркоманов и проституток, а также солдатское арго⁴⁴. Последнее является разновидностью русского языка, употребляемой в социально замкнутой подсистеме — армии. Область его употребления ограничивается общением солдат друг с другом. Причиной его появления служат специфика солдат­ского быта, существующие в армейской среде традиции, своя система ма­териальных и этических ценностей⁴⁵.

СОЛДАТСКИЙ БЫТ

На войне солдаты умирают не только от ран. На каждого солдата, убито­го на поле боя в XIX в., — двое умерших от эпидемиологических последствий лагерной жизни. Эпидемии брюшного тифа стали подлинным бичом армий во время Первой мировой войны. Изобретение многократно осужденного препарата ДДТ, кстати, было связано с поисками инсектицида против ти­фозных вшей. Сколько лет ведутся войны, а спутники походной солдатской жизни все те же — грязь, холод, отсутствие полноценной пищи. От этого — желудочно-кишечные расстройства, дизентерия, фурункулез, потертости, грибковые поражения ног, авитаминоз.

Солдатский быт — это не только постоянная муштра, тяжелое обмунди­рование, железная дисциплина, но также антисанитария, невкусная еда, разлука с близкими и прочие мелочи, которые оказываются за строчками боевых новостей и героических рассказов о войне. Хотя это наименее при­мечательная, но от этого не менее важная черта армейской и фронтовой

⁴³ Арго (франц. argot — жаргон воров) — диалект определенной соц. группы (первоначально воров­
ской язык), создаваемый с целью языкового обособления. Характеризуется специальной (узко­
профессиональной) или своеобразно освоенной общеупотребительной лексикой.

⁴⁴ Левин Ю.И. Об обсценных выражениях русского языка // Russian Linguistics. 1986. № 10.

⁴⁵ Дьячок М. Т.: Русское солдатское арго (материалы к описанию) // Russian Linguistics. 1990. № 14.

934

жизни. Самое значительное отличие солдатского быта — поразительный контраст с более разнообразными и комфортными условиями мирной жиз­ни людей.

В то же время солдатский быт требует соблюдения таких же жестких тре­бований санитарии, как и мирная жизнь. А порой и более строгих, поскольку бытовой комфорт приходится создавать из неподходящих средств на непод­ходящем месте. Вот лишь некоторые правила армейского быта:

«Не гадь возле палатки — не исключено, что твой товарищ будет брать в этом месте снег для чая. Не оставляй на ночь жестянку с недоеденны­ми мясными консервами — в противном случае понос на следующий день обеспечен. По возможности не спи в мокром обмундировании, а если с сушилкой совсем плохо, пару портянок можно довести до при­емлемого уровня, на ночь обмотав их тщательно расправленными вок­руг живота. Сапоги, прежде чем поставить сушиться у открытого огня, набивай бумагой или соломой — иначе рассохнутся. В идеале, в сырую обувь советуют засыпать горячий песок. Когда чувствуешь, что обувь натирает ногу, перемени носки (если они у тебя есть) с левой ноги на правую; портянки перемотай. Старайся ежедневно мыть руки и коте­лок. Чаще меняй подворотнички — времени это много не займет, зато будешь гарантирован от нарывов на шее. Используй любую возмож­ность для того, чтобы выстирать или заменить нижнее белье, особенно если интендантская служба действует с перебоями»⁴⁶.

Во время войны люди лишены нормального водоснабжения, пищи, за­щиты от холода и легко становятся жертвами желудочных заболеваний, кори, краснухи, пневмонии, голода. В условиях военного времени здраво­охранение не может функционировать должным образом, а у тех медицинских служб, которые занимаются непосред­ственно вовлеченными в боевые дей­ ствия, руки до гражданского населения часто не доходят. Однако сегодня военная медицина достигла небывалых высот и с рядом специфических заболеваний научилась обращаться даже лучше, чем граж­данская. Так, пластическая хирургия лица получила широкое развитие во время Первой мировой войны: всеобщее применение касок защищало че­реп, но отклоняло шрапнель в сторону щек и челюстей. А ожоговые центры появились во время Второй мировой войны и были ответом на применение зажигательных боеприпасов и насыщение войск «горючей» авиа- и броне­танковой техникой. Вьетнамская и афганская войны научили медиков быстро эвакуировать пострадавших с поля боя: как известно, наибольшему риску они подвергаются в период между ранением и попаданием в госпи­таль. Если во время Первой мировой войны средний срок поступления в госпиталь составлял 10—18 ч, во время Второй мировой — 6—12, то к 1970 гг. сократился до 1—2 ч. К чести нашей военной медицины, к событиям в Чеч­не она оказалась готовой в большей степени, нежели армия в целом.

Солдатский быт в мирное и военное время — две большие разницы. Если в первом случае он представляет собой усеченный вариант гражданского комфорта, то во втором — это уже экстремальные условия существования.

⁴⁶ Осипов С. Между скальпелем и автоматом // Аргументы и факты. 1995. № 1-2. С. 7.

935

Так, например, на Волховском фронте в 1942 г., по воспоминаниям участ­ников войны, солдатам приходилось бороться не только с врагом, который накрывал окопы ураганным огнем, но с проблемами снабжения. Наступив­шая весенняя распутица резко нарушила снабжение армии. Машины вязли в болотах, военные дорожники, трудившиеся круглые сутки, зачастую под огнем врага, не успевали настилать гати и жердевые покрытия. Продукты и боеприпасы доставлялись в войска на лошадях и небольшими транспортны­ми самолетами «Р» и «У-2», которые не могли обеспечить всем необходимым 100-тысячную армию. На каждого бойца выдавалось только 200 г сухарей. Из-под снега выкапывали туши убитых лошадей. Варили конину без соли, которая давно кончилась. Началась цинга. Пили горячий хвойный отвар, иногда находили прошлогоднюю клюкву — «волховский виноград».

Письмо политрука

«Товарищ председатель Совнаркома СССР.

Я живу в Москве много лет, и все происходит на моих глазах. Очень много радостного и торжественного. Но начну из недостатков столи­цы. Пришла нежелаемая пора, т.е. осень, а дальше и зима, что необхо­димо заставляет позаботиться за обувью и одеждой. Но что москвич ощущает — это не секрет и не преступление, я буду перед вами откро­венный и справедлив: галош и бот нет и попытки достать не увенчива­ются успехами никому. Я сам политрук с 1937 г., деньги имеются, но жена ходит раздета. Я хочу спросить, какая же разница с тем положе­нием, что существует в капиталистических странах, там народ не име­ет денег, чтобы купить, зато товаров много, а в нас денег много, но то­вару нету. Материальный уровень на сегодняшний день одинаковый, народ оборван, особенно босой. Посмотрите, сколько наших команди­ров стоят в очередях, чтобы достать хотя бы пару галош для семьи. Вот я сегодня ходил в ГУМе и видел, как два комбрига спрашивали в наро­де, где покупали галоши и боты, а жены их ругают, что они в очереди не хотят стоять, а посмотрите в чем их жены ходят: в брезентовых туф­лях и без галош, это просто срам и позор. Однажды были создали усло­вия, чтобы можно было достать в Мосвоенторге мануфактуры для во­енных без гражданской очереди. Военные сами стояли в очереди, а было очень удобно, что один день в 6-тидневку можно походить и купить себе нужное.

Просьба была б к вам такая, чтобы при Мосвоенторге создали для ко­мандного состава условия купить обувь и мануфактуру, и не ходить по всем магазинам, как до сего времени ходят. Нам нету времени стоять по очередям, а кое-кому и вообще не положено. Газетам места мало, все пишут, что условия куда лучше желать... Зачем такая односторонность, просто глупо, производят разные духи и пома­ды, да еще и по радио передают, что в большом выборе имеется, на черта оно нужно для босой ноги эта пудра и духи, на кухне пудрится, что ли? Вот какая справедливость к народу. Моя жена ходит в валенках, кото­рые мамаша прислала из деревни, а живем в Москве и все смеются, что в Москву обувь посылает дочке.

Я верный сын нашего народа и буду до конца последователь делу Ле­нина—Сталина, но нужно этот вопрос разрешить обязательно, путем продажи нач.составу обуви и одежды в военторге, а остальной народ имеет время стоять в очередях и достают, а потом перепродают по 40 руб. галоши.

936

Мой товарищ, военфельшер, написал наркому обороны т. Ворошило­ву, а я вам непосредственно и буду просить чтобы просьба наша не была без внимания.

С Ком приветом младший политрук Серов 29.Х.38 г. Москва».

Спасали налившиеся соком березы. В ротах появились самодельные свер­ла. Из липы вырезались сточные желобки, и солдатские котелки наполнялись «волховским шампанским» — березовым соком. Не стало махорки, курили вереск и папоротник, мох и сухие листья. Осложнился и солдатский быт. Несколько месяцев люди провели в болотах, забыв о теплом жилье. Начали строить шалаши, чумы, яранги. Участились случаи обморожений: сапог за­везти не успели, а намокшие за день валенки ночью примерзли к ногам.

Бойцы в перерыве между боями или солдатский быт времен войны

В России до образования регулярной армии (начало XVI11 в.) государство не отпускало войскам средств на продовольствие. Заботы о хлебе насущном возлагались на самих солдат. Они приобретали продукты для себя и корм для лошадей за счет жалованья. Служивые часть съестного брали из дома, а не­достающие продукты приобретали у местных жителей. В мирное время та­кой порядок был приемлем, но во время военных действий возникали про­блемы: взятые с собой запасы быстро кончались, люди болели от голода и умирали. Солдатам стало сытнее, когда Петр I в 1700 г. издал указ «О заве­довании всех хлебных запасов...» и разработал «Инструкцию по провиант­скому обеспечению». В 1705 г. всем нижним чинам предусматривалась «дача провианта» (муки и крупы) и «приварок» (денежное довольствие на мясо, овощи, соль). До поражения в Русско-японской войне в 1905 г. русскому солдату полагались также водка и пиво. Готовили пищу в ротных артелях или самостоятельно «на квартирах». По мере развития русской армии развива­лась и организация армейского питания. Солдат становился все дальше от кухни, но зато слаще ел и получал больше времени для боевой подготовки.

937

Солдатский паек мало изменялся до 1917 г. В Гражданскую войну красно­гвардейские отряды обеспечивались продуктами за счет местных ресурсов. При советской власти питание солдат улучшилось. Кормить армию стали больше и разнообразнее. Фронтовые сто грамм, входившие в рацион совет­ских войск в годы Великой Отечественной, — это часть истории. В дни вой­ны они помогали и согреться в сырой землянке, и расслабиться после боя, и не упасть духом, если давно не приходили весточки из дома. Последний раз нормы питания в Российской армии пересматривались в 1992 г.

На питание солдат российской армии в 1998 г. выделялось в среднем 2,5 руб. в день на человека. В 1999 г. эта сумма возросла до 12,5 руб. в 2004 г. на кормле­ние одного военнослужащего государство выделяет 52,4 руб. вдень. В еже­дневный рацион солдата Российской армии с 1992 г. входит: хлеба — 750 г, круп — 120 г, макаронных изделий — 40 г, мяса — 200 г, рыбы — 120 г, живот­ных жиров — 20 г, растительного масла — 20 г, 4 яйца, сахара — 70 г, соли — 20 г, картофеля и овощей — 900 г, киселя или сухофруктов — 30 г. Армия за год «съе­дает» 20 млрд руб., 70—80 млн уходит только на «откорм» призывников.

В передовых частях заботятся о питании и здоровье солдат. Не все но­вобранцы едят дома так сытно, как в армии. А еще есть усиленный рацион для тех, кого взяли в армию с нехваткой веса. На солдатском столе бывают и булочки, и соки. А вот перловку армия доедает — вместо нее на гарнир теперь будут подавать более вкусные гречку и рис.

Врезка

Н . С Посысаев

Как жили на фронте

О том, как солдаты жили на фронтах Отечествен­ной войны, рассказывает сапер из 417-й стрелко­вой дивизии 51-й армии, кавалер многих орденов и медалей.

Одежда и обувь

Нижнее белье (кальсоны и рубаху) меняли раз в месяц, а портянки не меняли вообще — о них каждый должен был заботиться сам. На зиму вы­давали шинель из английского сукна и телогрей­ку. Еще зимой носили толстое белье. Каску я за всю войну ни разу не надевал — тяжелая она у нас была, неудобная и голову плохо защищала. В нашем саперном батальоне сапоги были только у офицеров и некоторых сержантов, да и то кир­зовые. Кожаные носили лишь комбат и его замес­титель. Все остальные ходили в ботинках с обмот­ками — точно как товарищ Сухов. Валенки выда­вали по желанию, а так и зимой ходили в ботинках. А вот у немцев сапоги были отменные — крепкие, из настоящей кожи, на пятке — подковы, на по­дошве — 33 гвоздя, чтоб сносу не было. Довелось мне и их поносить: 10 мая 1945 г. стою на дороге, попутку ловлю. Останавливается бронетранспор­тер на гусеничном ходу — немецкий, с крестами! Сидят в нем их солдаты, правда, без оружия. Что было делать — сел. А они на меня все волками смотрят. Того и гляди голыми руками придушат.

Правда, у меня автомат ГШШ, но все-таки... Так я, чтобы обстановочку разрядить, предложил же­стами одному немцу поменять его сапоги на мои американские ботинки. Согласился.

Еда и пр.

Кормили на войне плохо. Суп-баланда из крупы или пшеничного концентрата, кукурузная каша, когда воевали в Крыму и на Украине. Знаменитую аме­риканскую тушенку давали, но по банке на троих в сутки. Пили на войне «чай» — мутную жидкость без вкуса и с запахом ошпаренного веника. Хорошо, если горячий и с американским сахаром. Девять раз в месяц выдавали «наркомовские 100 граммов», да и то только при наступлении. Под конец войны и вовсе давать перестали.

Газет на фронт не привозили, так что для своих нужд пользоваться приходилось в основном тра­вой, а если зимой — то снегом. Когда пехота вста­ет в оборону, первым делом роют траншею вдоль линии фронта, а от нее — ходы сообщения назад. Вот в них-то и делали нужники. А если днем на «нейтралке» лежать приходилось, то куда деть­ся — под себя делали. Там ни головы, ни задницы не поднимешь...

Болезни

На фронте я болел всего один раз. Во время осво­бождения Крыма от плохого питания началась ку­риная слепота — в темноте вижу только перифе­рийным зрением, а по центру глаз как будто пята-

938

Беда в том, что сегодня армия в целом не получает полностью все продук­ты и в нужных количествах, которые определены правительством. Тыловики воруют продукты, ибо это было всегда и во всех армиях мира. Один капрал морской пехоты США, знающий и нашу армию не понаслышке, признался мне, что российские прапорщики по сравнению с американскими сержанта­ми воруют куда скромнее и в меньших масштабах. Месячный продовольствен­ный общевойсковой паек стоит по состоянию на ноябрь 2003 г. 1112 руб. 90 коп. Казначейство отпускает на питание каждого военнослужащего в ме­сяц 600 руб. Остальные средства предлагается изыскивать за счет прикухон-ного хозяйства войсковой части (свинарник, полковой огород, сбор грибов, ягод, рыбная ловля и т.п.). Вина за то, что российский солдат сегодня голоден и порой просто попрошайничает на улице, лежит на рыночных институтах. Как, к примеру, полковой начпрод выдаст солдатам положенное им молоко, если полк задолжал поставщикам за три года. В Советской Армии солдату да­вали все, что положено, а в российской же только декларируют⁴⁷.

«Личный состав может быть наказан, но обязан быть накормлен» — гла­сит одно из популярных армейских изречений. И дело не в том, что служба в армии нередко связана с тяжелым физическим трудом, а в той ответствен­ности, которая ложится на человека с оружием в руках. Сохранять бдитель­ность — по мнению генералитета, одну из главных заповедей солдата — го­раздо легче в сытом состоянии, нежели в полуголодном. Для примера —

ки положили. Так вот, комбат наш меня в хозроту подкормиться отправил. Там как раз корову заби­ли, а поскольку с болезнью этой на фронте сталки­вались не впервые, то знали, что лечить ее надо ко­ровьей печенкой. Но перед этим комбат и ротный меня по-своему «обследовали»: издалека подозва-

ли (а дело в темноте было), я побежал, и — бух — в траншею. А будь я зрячим, я б ее, конечно, заме­тил и перепрыгнул. Такая вот диагностика... Так что все болезни на войне были от недостаточ­ного питания. Из-за нехватки витаминов бывали еще чирьи по всему телу. За ногами все солдаты следили, поэтому потертости почти не встреча­лись. И правда, что ты за пехотинец с кровавы­ми мозолями?

Когда ходишь под смертью, все хвори куда-то деваются. Ты бы, может, и рад заболеть, да... не получается.

Как правильно пишут в книжках про войну, в гос­питаль солдаты действительно предпочитали не попадать. Но вовсе не из-за героизма. Раненые, если не тяжело зацепило, оставались в своих частях исключительно потому, что из госпиталя еще неизвестно, куда попадешь, а тут все свои, все ходы и выходы знаешь.

Отношения

Самый главный начальник для солдата — сер­жант. В войну они были, как правило, постарше нас, с опытом. Взводного, хоть он и офицер, мы считали своим, таким же солдатом. Ротный ко­мандир стоял неизмеримо выше, а до комбата вообще было далеко, как до Бога. На фронте мы не любили поваров за жадность. Всяких денщиков-ординарцев — за то, что вечно на солдатском горбу выезжали. Черной завистью мы завидовали танкистам (ездят в своих желез­ных коробках, как короли, а у нас марши по 50 км за ночь). Еще завидовали летчикам, хотя сколь­ко их сгорало в небе на наших глазах...

Враг

Немец был мужик серьезный и воевал грамотно, жестоко. Мины ставил все больше «на неизвле-каемость». Один взрыватель, который сверху, выкрутишь, станешь мину из лунки вынимать —

 

⁴⁷ См.: Ориентир 2003. № 8; 2003. №

939

меню рядового находящейся в населенном пункте Кошинск военной части (по сообщению проходящего службу в части Дмитрия В.)- Завтрак: одна лож­ка каши (и то далеко не всегда), чай (подслащенный — в очень редких слу­чаях) и кусок булки (тоже очень редко). Если на столе появляются все выше­перечисленные «блюда» — день счита­ется удачным. В неудачные солдаты до­вольствуются пустым чаем. Обед: та­релка супа (если варят гороховый, то достается не более пары ложек), су­харь, ложка пюре, полкружки киселя, булка (очень редко). О таком продукте как мясо здесь даже не упоминается. Кроме того, периодически новобран­цам устраивают своеобразное испыта­ние, когда на еду отводится от тридца­ти секунд до пяти минут. Ужин: ложка картошки, чай, очень редко — булка и даже масло. Таково меню у людей, ко­торые отработали полный день и наут­ро могут рассчитывать разве что на чай и кусок булки. Неудивительно, что каждый второй солдат в этой части «близок к дистрофии»⁴⁸. Ежегодно в ар-

и тут же подорвешься. Потому как снизу у нее еще один взрыватель, дополнительный, который накрепко привязан к вбитому в землю колышку. У нас таких не было...

Лицом к лицу с врагом я почти не сталкивался. Но в 1945-м, когда немец был уже не тот, и мы ухит­рились взять двух пленных — фельдфебеля и по­жилого солдата из фольксштурма — немецкого народного ополчения.

Зеленый лейтенант, который был с нами, пленных чуть не расстрелял. Но «своих» немцев я отсто­ял — во-первых, это готовые «языки», а во-вто­рых, нам за них ордена положены.

Курево

Не знаю, как где, но той «киношной» махорки я за всю войну ни разу не видел. Давали вполне приличный табак, спрессованный в кубической формы брикеты. Советские папиросы к нам, сол­датам, ни разу не попадали, зато встречались немецкие трофейные сигареты. Большинство ку­рильщиков считало, что они слабые. Спички в самом начале войны начисто исчезли из обихода, так что каждый курильщик изощрялся в добывании огня, как мог. У кого кресало и трут, у кого — бензиновая зажигалка из винотовочной гильзы...

Женщины

Пусть простят меня фронтовички, но говорить буду о том, что видел сам. Как правило, жен­щины, попавшие на фронт, вскоре становились любовницами офицеров. А как иначе: если женщина сама по себе, домогательствам не бу­дет конца. Иное дело, если при ком-то... «По-ходно-полевые жены» были практически у всех офицеров, кроме «Ваньки-взводного». Они все время с солдатами, им негде и некогда зани­маться любовью.

Удовольствие и страх

На войне мы научились получать удовольствие от мелочей — что жратвы трофейной добыть уда­лось или что портянки новые у старшины выпро­сил. Ну и само собой, что под смертью побывал и живым вернулся. Странное удовольствие получа­ешь, когда убьешь немца, когда он на твоей мине подорвется.

Но и боялись на фронте много чего. Смерти. Что свои расстреляют. Плена ужасно боялись. Взвод­ный в атаку поднимает — страх! А он кричит: «За Родину! Вперед!» Ну и, конечно, по матушке в полном объеме... Как же русскому человеку, да еще на войне, без этого?.. Источник : Аргументы и факты. 1995. № 18-19. С. 7

⁴⁸ О питании военнослужащих срочной службы в Российской армии (www.soldiersmothers.spb.org/rus).

940

мии из-за голода и издевательств погибают 5 000 военнослужащих. Соглас­но данным «Новой газеты», из армии ежегодно дезертируют 5 000 человек. Правительственная «Российская газета» пишет о 15 000 беглецах в военной форме, что составляет целую дивизию.

Министерством обороны разработан рацион призывника — в частности, в день ему положены 200 г мяса, 120 г рыбы и 50 г фруктового сока. Но экс­пертам Human Rights Watch, проводившим исследование, не удалось обна­ружить ни одной части, где бы эти нормы соблюдались. Продукты просто пропадают по дороге в воинскую часть из-за коррупции. В солдатских сто­ловых развита дедовщина: каждый четвертый солдат говорил, что старослу­жащие забирали у них пишу. Чаще всего они дают первогодкам на обед от одной до трех минут, за которые нельзя уложиться по времени.

---

Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 290; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!