ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 3 24 страница
Три дня думали колокололитейщики, как им поступить. Три дня не смыкали глаз на Урале, в центре Черноземья, в Ярославской земле да в обеих столицах. На четвёртый день решились – послали по колоколу. С одной стороны, зачем, вроде, посылать? Ведь нет такой практики, чтоб без предоплаты. А с другой, не пошлёшь – конкурент обойдёт. С третьей стороны, опять же, отправишь свой лучший колокол (лекала для которого так долго снимал со старых профилей) – так с него реплики лить начнут. А отправишь совсем уж завалящий, так его непременно на телефон плохонький запишут и в сетях социальных разместят ролик мутный с комментариями пакостными: вот, мол, какой звук отвратный у этих… которые… Тяжко дело колоколоделательное!
Ну да мы о своём, о сказочном. Всё же получил, значит, Мастозвон колокола доставкой срочной по почте отечественной – не нарадуется: как раз к возвращению Змея управляется. А вот как стал в те колокола стучать да по одному прозванивать, так тут же решил на балочке зазвонной повеситься: у одного звук хриплый, у другого сиплый, у третьего простуженный, у четвёртого натруженный, а у пятого – как у ведёрочка. А с виду-то все нормальненькие!
Стоит звонарь на своей колоколенке, капает на окружающий ландшафт слезою горючею да вьёт из зазвонных верёвочек петельку тугую для дела самодушегубного. А тут и Змей в горизонте нарисовался: летит, прислушивается да принюхивается – где, мол, колоколами русскими попахивает? А нюх-то у него не хуже слуха: на раз заграничный карильон от наших колоколов отличает.
|
|
|
- Постой, - кричит ещё на подлёте Змей, - не вешайся! Я к покойникам имею предубеждение в кулинарном аспекте. Давай уж по-честному: сначала с тебя культурная программа, а потом мне свежее мясо на десерт!
- А и то правда! – отвечает мастер. – Пусть будет всё по-честному! Уговор – дороже запасного комплекта хомутов!
Перекрестился и как заиграл, как заплёл заигрыш рукою правою! Да как подложил под зазвон рисунок невиданный рукою левою! Да всё это на синкопные благовестнички как спроецировал! И случилось тут чудо-чудное, диво-дивное: колокольчики-то присланные, те, что хриплый да сиплый, что простуженный да натруженный и даже который как ведёрочко, зазвенели-загудели, вписались-вплелись в общий ритм, да так, что аж мурашечки по позвоночничку!
А звонарь-то себе знай наигрывал, лишь меняя рисунок ритмический!
И аккорды пошли небывалые: диссонансные, но благозвучные!
А на ритме пошёл он варьировать – поплыла, закачалась мелодия!
Словно звука пружина огромная раскрутилась, бурлит, не зажмёшь уже!
Так играл и играл бы звонарь себе, да прервали его стоны громкие:
|
|
|
То рыдало змеище поганое, умывалось слезою обильною!
…Дальше оно, конечно, можно было бы так же эпически, но нам суть важна. А она в следующем: расчувствовался Змей, расплакался да тут же в грехах своих многочисленных покаялся. Вот что настоящий колокольный звон делать может!..
А как обсох, значит, Змей да оклемался чуть-чуть, то и спрашивает Мастозвона:
- Что же ты, родимый, наделал? Как же мне существовать после этого? Я ведь теперь не то что огнём-пламенем в сторону Божьей твари дыхнуть, даже рыгнуть в приличном обществе не смогу… Не говоря уже о прочих своих зверствах и безобразиях.
- А давай к нам, в звонари! – отвечает мастер.
- Как это?
- Да вот так! Кто твою личность на колокольне разглядывать-то станет? Никому это не в нужность. От звонаря не портрет требуется, а хороший звон! А и приключится с тобою оказия какая, никто за звоном и не расслышит! На службе-то, конечно, тебе звонить не положено, поскольку тварь ты некрещёная, а вот на фестивалях там всяких или днях города – это запросто! Так сказать, в качестве рекламной акции! Согласен?
Подумал–подумал Змей да и согласился. А и правда, куда ему теперь, вегетарианцу-то? Смастерил для него Мастозвон наборчик нетяжёлый: один колокольчик хриплый, другой сиплый, третий простуженный, четвёртый натруженный и пятый – тот, что ведёрочком. Подвесил Змею промеж голов, да и отпустил на все четыре стороны. А Змей летит себе, поигрывает, развивает в себе и в окружающих чувство прекрасного.
|
|
|
Вы же вот, наверняка, слышали где-нибудь в степи или на опушке лесной в летний полдень: колокольчики красиво так играют-перезванивают, а стада коровьего не видно. А это как раз Змей и репетирует, форму поддерживает. Он теперь в тренде - его часто выступить приглашают: корпоративы, банкеты, свадьбы. Он, правда, редко соглашается – опасно это: то напоят до полусмерти, то морды набьют, то колокольчики норовят растащить на сувениры. Но дальнейшая гадская судьба – дело десятое, интимное, его личное. Нам же мораль требуется. Сказки, они моралями заканчиваются – традиция такая…
Мораль первая: любой колокольчик завсегда можно грамотно в существующий набор вписать. И нечего плакать и вешаться! А если кому кажется, что колокольчик этот хриплый, сиплый, простуженный, натруженный или как ведёрочко, то очень он даже ошибается. Это просто такой фирменный звук от определённого производителя!.. а не верите – звоните на завод, они подтвердят.
|
|
|
Мораль вторая: звонарь для того к колоколам и приставлен, чтоб из тёмной души любого гада вытащить самое лучшее - сокровенное, предъявить этому гаду для осознания и не дать ему искру Божественную убить в себе окончательно. И чем звонарь должен всё это делать? А мастерством своим и душою чистою, ко Господу обращенною!.. Больше-то и нечем.
ЗОНА СЛАБОГО СИГНАЛА
Андрей был женат трижды. Как он сам говорил – «с каждым разом всё удачнее». И разводился тоже «удачно»: быстро и не сильно расстраиваясь. Мать, женщина интеллигентная и потому не считавшая возможным скандалить открыто, вздыхала и спрашивала:
- Внуки-то у меня когда-нибудь будут?
- Я работаю над этим, - отвечал Андрей.
Эта уклончивость не устраивала мать. Наедине с собой она не раз производила анализ достоинств бывших невесток, недоумевая, почему её сын их не заметил – она-то видела! Втайне надеясь, что неразумный отпрыск вернётся к какой-нибудь из бывших жён, мать на всякий случай поддерживала отношения с ними со всеми. Периодически в ней накапливалась «веская аргументация» и «соображения» на заданную тему, поэтому, дождавшись расслабленного состояния сына после сытного обеда в выходной день, она как бы невзначай начинала тонко продуманную речь:
- А вот Леночка, хорошая же девушка… - мать делала паузу и вопросительно смотрела на сына, ожидая от него положительной реакции, но, не дождавшись, продолжала: - И спокойная, и образованная, и в библиотеке работает.
- Мам, мне с ней не интересно! – нехотя начинал объяснять разомлевший Андрей. – Как в читальном зале: не шуми, не кричи, ноги вытирай. А поговорить не о чем. Она год рассказывала, какие у них в библиотеке интриги и что им книжки вовремя не возвращают. Чуть со скуки не сдох!
- А Светочка? И спортсменка, и красавица, и детей любит, - описывала следующую жену сына мать, как будто он слышал о ней впервые.
- Она активная очень. Привыкла в своей спортивной школе детьми командовать и дома этим же занималась. В поход с детьми – сопровождай, лыжный кросс – беги рядом. Ни одного выходного с мужиками, забыл, как пиво пахнет. Зачем мне тренер на всю жизнь?
- Ну, хорошо, а Лариса? Она же… - не сдавалась мать, переходя к очередной «кандидатуре», но тут у Андрея обычно кончалось терпение.
- Нравятся они тебе? Ну и живи с ними сама! Я пожил, больше не хочу!
- Зачем же ты на них женился? – произносился последний аргумент. - Чтоб развестись?
- Сама так воспитала!
- Как воспитала?
- Говорила: любишь – женись! Я и женился.
- Так я же про один раз говорила!
- Я не виноват, что получился не один!
- Ну тогда думай в следующий раз!
- Значит, всё же можно и не один? – подлавливал родительницу ребёнок.
Мать, поняв, что её тонко выверенный план вновь наткнулся на непробиваемое упрямство сына, прекращала разговор.
Будучи несговорчивой и упрямой сама, она с удивлением обнаружила те же черты в сыне, когда он был ещё пятилетним. Как и любой родитель, задающий вопросы о видении будущего своим ребёнком, она интересовалась:
- А кем ты, сынок, хочешь стать, когда вырастешь?
- Водителем грузовика Андреем Петровичем!
- Но твой папа не Пётр, - возражала она, - а, значит, и ты - не Петрович.
- А кто? – недоумевал сын.
- Сергеевич, потому что твой папа – Сергей.
- А где он?
- Ушёл, Андрейка, - мать грустнела.
- Далеко?
- Не знаю. Важно, что надолго.
- А надолго это как долго? – интересовался любознательный дошкольник.
- Боюсь, что навсегда, - мама вздыхала и, чтоб не заканчивать разговор на грустной ноте, переспрашивала: - Ну так кем ты хочешь стать?
- А водителем-то можно? – уточнял сын.
- Можно, - кивала мать.
- Тогда водителем грузовика… Андреем Петровичем!..
…Ещё одной вечной темой их препирательств была дача. Вернее, то, что мать так предпочитала называть. Четыре сотки с будкой на краю огородного товарищества стали для Андрея, не любившего корячиться на грядках, страшным сном. С юности он всячески пытался уклониться от сельскохозяйственной трудовой повинности, и мать с годами к этому привыкла - перестала призывать сына к битве за урожай и «окучивала объект» самостоятельно: копала, сеяла, полола, поливала.
Но с этой «дачей» постоянно случались какие-нибудь неприятности: то строители перерывали и заваливали все подходы, то посреди поливочного сезона рвались трубы водоснабжения, то искатели цветных металлов взламывали многострадальную будку, где хранился садовый инвентарь. Андрей, скрепя сердце, расчищал проезд, чинил трубы и навешивал очередной замок на искорёженную дверь. Но главной бедой был забор! Мать как-то по-особенному, не так как сын, представляла его устройство и часто повторяла:
- Надо бы нам забор на даче переделать!
- Мам, у нас отличный забор, – не соглашался Андрей, курировавший огородное хозяйство и знавший состояние забора досконально.
- Да какой же отличный? Ветер дунет - завалится. Вон, доски все чёрные и торчат в разные стороны.
- Не завалится - доски к слегам хорошо прибиты.
- А слеги? Того и гляди упадут.
- Слеги нормально к столбам прикреплены.
- Столбы-то кривые. Облокотись – рухнут!
- Мам, забор не для того, чтоб на него облокачиваться.
- Вот ты споришь, а соседи на железных столбиках сделали. Ровненько. И зелёной краской покрашено – загляденье.
- Они на огород ездят на забор любоваться?
- Не знаю, но он у них правильный. И нам надо такой!
- Ладно, как соседей не будет - перенесу их забор к нам, - пытался свести всё к шутке Андрей.
- Вот дурак ты у меня, - мать махала на сына рукой и делала вид, что обиделась, но через некоторое время добавляла: - А забор переделать надо!
Этот разговор инициировался матерью с завидным постоянством, а Андрей с таким же упорством, теперь уже «из принципа», к забору не прикасался.
…Если детская мечта быть Петровичем не осуществилась, то водителем грузовика он стал (мать считала, что опять-таки «из принципа» и от непомерного упрямства). Чтоб не выслушивать родительских обвинений и увещеваний в том, что «нужно, наконец, обзавестись нормальной семьёй и получать образование дальше», Андрей с радостью соглашался на дальние рейсы, в которые его коллеги ехать не желали.
После очередной беседы о заборе или малоприятного расставания с очередной «спутницей на всю жизнь» дорога оказывала исцеляющее действие: обиды забывались, бегущие под колёса километры давали время осмыслить произошедшее. Намотавшись по бездорожью, он, уставший физически, но отдохнувший душой, возвращался «на базу», где ждали временно успокоившаяся мать и очередная невеста. Потом всё повторялось.
По мере увеличения количества браков, разводов, дальних рейсов и набранных килограммов, Андрей всё чаще задумывался о причинах своей семейной неустроенности. Особенно об отношениях с жёнами. Дело в том, что он с ними никогда особенно и не ссорился – просто расставался. То есть что-то в нём по мере «совместного существования» копилось-копилось, а потом – бац! И легче было просто уйти, чем выяснять и менять. Причин этого он до конца не осознавал, поэтому и размышления в основном осуществлялись в ключе «почему всё так сложно?».
Обычно анализ заканчивался стандартным «просто не повезло, в следующий раз будет лучше». Поначалу подобные выводы устраивали, но с годами появились сомнения, потому что «лучше» не становилось. Требовались иные объяснения, которых никто дать не мог. Своими думами с кем-либо на работе Андрей делиться стеснялся, а других знакомых «экспертов» у него не было. Поэтому решение данного вопроса и дальше шло по чисто экспериментальному пути – методом «перебора вариантов».
Зато всё очень удачно складывалось «по службе» – Андрея ценили: ездит на всём, что имеет колёса, и никогда не жалуется. Начальство не смотрело на молодость водителя - доверяло новую дорогую технику и деньгами не обижало.
Начальством был Семёныч, руководивший ремонтом и снабжением большого автохозяйства, а также решавший все транспортные вопросы организации. Никто из водителей точно не знал, как, собственно, называется его должность: то ли завгар, то ли начальник транспортного цеха, то ли замдиректора по какому-то направлению.
Похоже, Семёныч и сам толком этого не помнил, просто по всем «двигающимся» вопросам направляли к нему, а он, работавший «в этой теме» с первого своего трудового дня, «вопросы решал». Именно он определял кто, куда, когда и на чём поедет, а также, подменяя отдел кадров, подбирал водителей, расставляя их на направления.
Андрея он заприметил сразу и, оценив хватку и характер молодого упрямого водителя, начал исподволь готовить его на своё место. Тот об этом не догадывался, с начальством скандалил регулярно, отстаивал своё мнение без оглядки на последствия и о повышении не задумывался. Семёныч понимал: «объект» надо дорабатывать, поэтому терпел и отёсывал «преемника» как мог, то есть тяжёлым моральным кнутом и не менее увесистым материальным пряником…
…Перед очередной свадьбой («точно последней» - так было обещано матери) Андрей был срочно вызван в начальственный кабинет.
- Выручай, Андрей Сергеевич, - с порога огорчил Семёныч, пыхтя неизменной папиросой, - завтра надо оборудование энергетикам отправлять, а Антонов заболел.
- Не-е-е, - быстро сообразив, в какую дыру его хотят отослать, запротестовал Андрей, - я в эту глухомань не поеду! Жди, когда Антонов поправится.
- Понимаю, дорогой, всё понимаю, - начальник затушил папиросу о дно переполненной пепельницы, отчего другие окурки вывалились на стол, и продолжил аргументацию неизбежности поездки: - Но машина уже загружена, документы оформлены, и люди там ждут. А им ведь прямо с колёс это железо монтировать нужно. У них тоже план!
- Да что ж, я один такой незаменимый?! – понимая, что отпираться бесполезно, «из принципа» продолжил протестовать Андрей.
- Ты что артачишься? Ведь никогда же не отказывался!
- А теперь вот отказываюсь!
- Ну, войди в положение! Правда, никто кроме тебя не справится: груза – под завязку, дорога… сам понимаешь, нет там её – направление одно, да ещё погода – того и гляди снег пойдёт. Если откажешься – точно завалим договор. И народ там простаивать будет. Очень надо! А?
- Мне тоже надо!
- Что, мать всё-таки уговорила забор переделать? – сострил Семёныч, бывший в курсе дачной эпопеи подчинённого.
- Ни за что! – возмутился самим предположением подобного факта Андрей и выложил свой главный аргумент: - Свадьба у меня!
- Во как?! Ну, поздравляю! Решил, так сказать, количество в качество перевести? – заулыбался начальник.
- Это - моё дело, - огрызнулся жених.
- Твоё–твоё, кто ж спорит? Свадьба-то когда?
- В субботу.
- Ну вот, а сегодня понедельник. День туда, день там, день обратно – к пятнице вернёшься.
- А если не вернусь? А если сяду в поле? А если техника подведёт? У Антонова же антиквариат, а не машина, там даже приёмника нет! Не поеду!
- Андрей, - начальник, зная нрав водителя, перешёл на отеческие нотки, - вот сам скажи, есть у кого из наших ещё такой опыт, как у тебя?
- Ну, ни у кого, – легко повёлся на незамысловатую лесть водитель.
- Вот. А ценят ли ещё кого, как тебя?
- Это ты, что ли, ценишь?
- Я, что ли! Кому бы я ещё предложил два отгула?
- Что за два отгула? – в голосе жениха появилась заинтересованность.
- Ну, как приедешь в четверг, то в пятницу можешь не выходить… и в понедельник тоже…- начальник выжидающе замолчал.
- …и премию! - подумав, добавил Андрей.
- …чёрт с тобой, и премию! – согласился Семёныч и уже деловито распорядился: - Иди, готовься. Путевой лист, документы на машину и на оборудование к концу дня тебе передадут. Кстати, - он протянул Андрею старый транзисторный приёмник, - у Антонова, и правда, никакой музыки в кабине нет – хоть это включишь.
Устройство было допотопное, похожее на музейный экспонат из коллекции «Так жили наши деды». На обшарпанной передней панели имелась маленькая табличка с почти затёртой надписью «VEF-SPIDOLA»; неуклюжие колёсики регулировок выглядели смешно. Андрей недоумённо повертел приёмник и усомнился:
- А он рабочий?
- Ещё какой! Я с ним сам почти тридцать лет отъездил! – хозяин раритета загадочно улыбнулся. - Чего он мне только не сказал за эти годы!
- А что ловит?
- Что надо, то и ловит! - отрезал Семёныч. - Но батарейки к нему запасные взять надо.
- Ладно, если не забуду, - Андрей сунул приёмник подмышку и пошёл собираться в рейс…
…Про запасные батарейки он, конечно же, не вспомнил – не до того было. Мать, узнав, что сын перекладывает все приготовления к предстоящей свадьбе на неё, сначала обиделась, потом долго упрекала сына за безответственность.
- А ведь ты ещё хотел забор на даче переделать, пока погода позволяет! – не забыла она и свою любимую тему.
- Не мог я тебе этого обещать! Отличный у нас забор, ещё сто лет простоит.
Получив столь невразумительный ответ, а, вернее, сочтя ответ невразумительным, мать, как обычно, капитулировала, вручила Андрею дежурный дорожный набор в спортивной сумке и стандартно напутствовала:
- Ладно. Но смотри, езжай осторожно!
- Угу, мам. И аккуратно! – предвосхитил следующее напутствие сын.
- Да, и аккуратно, - подтвердила мать, - ты у меня один!
- Зато невесток три, - решил, как обычно, свести разговор к шутке Андрей, - скоро четвёртая появится.
- Появится ли? – мать иронии не оценила. - Вот посмотрит, что ты её перед самой свадьбой оставил, да и раздумает за тебя выходить.
- Тебе же легче, – сын решил отшучиваться до конца.
- Может, оно и так… - вздохнула мать и по привычке добавила: - А внуки-то у меня когда-нибудь будут?..
...Отъезд, несмотря на то, что Андрей не любил уходить в рейс на чужой технике, прошёл хорошо. Можно даже сказать, бодро. При выезде из гаража в предрассветной тишине морозного октябрьского утра было слышно, как колёса ломают ледяную корочку на лужах, а в открытом кузове хлопает неплотно прижатый тросами брезент, накрывающий оборудование. Заспанный сторож распахнул ворота и сделал знак, что останавливаться для проверки документов не нужно. Андрей не стал «прогреваться» и перепроверять документы, поддал газу и поехал по непроснувшемуся ещё городу.
Ему нравилось уезжать куда-нибудь далеко вот так: по пустынным улицам, мимо тёмных домов с одинокими освещёнными окнами, под жёлтое мигание светофоров и взгляды редких прохожих. Удивительное время, когда ночное небо уже гасит звёзды, а заря только намечается, когда «всё ещё только…» и «времени-то впереди…», делало взрослого Андрея маленьким Андрейкой, бегущим в ранний час к речке, чтоб успеть до школы забросить удочку под мостом.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 134; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!