ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 3 23 страница
- А вот это тебе не поможет? – председатель ловко, словно фокусник из цилиндра, вытащил из нижнего ящика своего рабочего стола штырь антенны.
Эта красивая железяка лежала там ещё со времён, когда сельчане возвратили открученные Рашидовские колёса. Сначала, правда, Ванька этот штырь, как и положено, ввернул в гнездо на крыше, но в таком виде автомобиль в управский гараж по высоте не проходил – пришлось снова скрутить; так он в председательском столе и прижился.
Фёдор взял антенну, покрутил в руках, молча подхватил стоявшую в углу табуретку и вышел на улицу. Через пару минут, в течение которых глава и инспектор удивлённо молчали, водила вернулся уже с одной табуреткой.
- Подошла! - удивлённо и радостно констатировал он. - Ну ты, Митрич, даёшь! Откуда?
- Сколько мы тебе должны? – вышел из удивленного состояния районный глава.
- Да о чём речь? - скромно отозвался председатель. - Безвозмездно. Всегда рады, так сказать, посодействовать.
- Мдааа, - подвёл черту под ситуацией товарищ Серов.
- Да уж! - многозначительно подтвердил глава. - Так что там у тебя, Пал Митрич, с электричеством-то?
- Да известно что – выкручиваемся по мере возможности. Зима снежная, снабжение слабое, работников мало - одни пенсионеры. Вот и приходится…
То, что ему приходится делать, председатель поведать не успел, поскольку в дверях появилась Ванькина тёща. Не заметив тёплой компании, Захаровна по привычке визгливо заголосила:
|
|
|
- Ты мне бумагу пиши, что горбыля сколько хошь и задарма! А то я тебя знаю: наобещаешь, ходи потом за тобой, выпрашивай!
- А вот, кстати, ещё один наш пенсионер – Марфа Захаровна! - даже не изменив интонации, представил склочницу председатель. - Представитель, так сказать, славной династии сельских тружеников, ветеран труда! Проходи, дорогая, поздоровайся с главой района!
- Я, это, Пал Митрич… я попозже, ага? - Захаровна, не ожидавшая такого оборота, начала сдавать назад.
- Ну, зачем же попозже, Марфа Захаровна? - оживился глава, - Заходите-заходите, присаживайтесь. Так что это за горбыль такой дармовой?
- Так это… так я… - медленно, но бесповоротно начала впадать в ступор Захаровна, разглядывая хорошо одетое начальство в обрезанных валенках председателя.
- Это она пришла за положенным всем нашим сельским ветеранам пиломатериалом, - спокойно закончил за неё Павел Дмитриевич.
- Что за благотворительность такая? – не понял глава.
- Это – забота о населении, - с пафосом пояснил председатель, - тяжело сейчас старикам на селе! Кто о них ещё позаботится? Вот и изыскиваем резервы!
Он развернулся к Захаровне:
- А Вы, уважаемая, не волнуйтесь. Мы сами Вам привезём, но только в порядке общей очереди. Вот сейчас все проезды прочистим и начнём развозить, так сказать, централизованно. Понятно?
|
|
|
- Понятно, Митрич, понятно, - Захаровна сорвалась с места и скрылась за порогом.
- Пуганая она какая-то, - глядя ей вслед, заметил глава.
- Так ведь не каждый день такое высокое начальство! Кстати, что же мы трудовой кодекс-то нарушаем? Время обеденное, а у нашей Леночки сегодня День рождения, так что милости просим к столу!
- Нет, нет, мы тут подождём, - запротестовал городской проверяющий, - вы идите, празднуйте, а потом пойдём смотреть топливное хозяйство.
- Товарищ Серов не местный, - как бы не услышав возражений и обращаясь к главе, мягко сказал Павел Дмитриевич, - товарищ стесняется. Вы бы ему объяснили, что у нас так не принято. Ведь обидятся люди! Они же от чистого сердца! Это же для них хороший знак, когда нежданный дорогой гость к столу! Может, Вы на правах, так сказать, хозяина района его пригласите?
Расчёт был верен. Никогда русский человек не сможет не пригласить гостя за стол. Особенно за чужой счёт. Вот и глава, посомневавшись, наклонился в сторону проверяющего и, как бы советуясь с ним, приглушённо произнёс:
- Ну, правда, может, поддержим компанию? Только посидим полчасика и пойдём инспектировать. И обувка как раз высохнет. Давайте?
|
|
|
- Давайте-давайте! - раздались весёлые женские голоса из всех кабинетов.
- Ну… ну, разве что поддержать компанию, - согласился городской…
…Утро вторника оказалось тяжелее утра понедельника: открыв глаза, Павел Дмитриевич понял, что ночевал тут же, в кабинете. Тошнило, сердце стучало неровно, виски давило. Бумаги на столе раздражали, а в воздухе висела неопределённость. Так бывает, когда часть вчерашних событий никак не хочет вспоминаться.
- Лена! – негромко позвал председатель.
- Что, Пал Митрич? – раздался из-за двери голос секретарши.
- У нас что из спиртного после вчерашнего осталось?
- Из серьёзного ничего, Пал Митрич. Вот только наливочка моя. Захватила из дома. Хотите?
- Давай, - одобрил председатель.
Когда в голове немного утихло, он усадил Лену напротив, плотно прикрыл кабинетную дверь и сказал:
- Значит так. Я буду задавать вопросы, а ты отвечай. Только честно. Хорошо?
- Хорошо, Пал Митрич.
- Я пока ещё председатель?
- Если замом к главе пойти не надумаете, то председатель.
- А он звал?
- Очень. Вы обещали на днях отзвониться - ответить.
- А что я ещё обещал?
- Да много чего, - секретарша запнулась, сомневаясь, как бы правильнее выразиться; потом сформулировала: - Обещанное - в рамках разумного. Короче, как обычно, Пал Митрич.
|
|
|
- Уф-ф. Ну, слава Богу! А то я концовку-то плохо помню.
- Да глава с Вячеславом Владимировичем тоже вряд ли помнят, - успокоила его подчинённая.
- А кто такой Вячеслав Владимирович?
- Городской, который по топливу.
- А-а-а, - промычал Павел Дмитриевич, не зная, о чём ещё спросить.
- А что мне с их туфлями-то делать? – опередила его Лена.
- С какими туфлями?
- Которые Вы вчера велели сушить.
- А глава с инспектором не в них были?
- Нет.
- А в чём же?
- Ну, когда за столом – то в Ваших валенках. И уехали в них. А плясали босиком.
- А-а-а, понятно… - снова промычал председатель, интуитивно чувствуя, что о вчерашнем лучше вопросов не задавать – Ты, это… давай иди домой, до завтра.
- Хорошо. Только к Вам там опять старуха Егорова просится. Уже часа два как ждёт.
- Да? Скажи ей, нет сейчас трактора дорогу чистить, - задумчиво произнёс Павел Дмитриевич, потом грустно вздохнул и добавил: - И до конца недели не будет…
ТОЛЬКО ТАК
Жило-было одно транспортное средство (для краткости - ТС). Поначалу ТС вообще не догадывалось, что оно какое-то там средство – маленьким это не интересно. Главное, рядом есть мама и папа, дяди и тёти - другие транспортные средства, которые ездили, летали или плавали. Или ремонтировались... в перерывах между тем как ездили, летали или плавали. Они и учили маленькое ТС правилам жизни. А поскольку их собственная жизнь заключалась в езде, полётах, плаваниях и ремонте, то именно этому они его и учили. Правда, по-разному.
Большие разноцветные тепловозы и электровозы, гордо выпячивая мощные торсы, зычными голосами докладывали о ровных железнодорожных путях, стабильных графиках, ритмичных постукиваниях на перегонах и строгих железнодорожных семафорах. И были уверены, что они такие мощные и стабильные сами по себе. Да и как иначе? Кто, если не они сами, выбрали эту замечательную прямолинейную жизнь? Ничего другого они не видели, а, значит, по-другому и быть не может! И вывод из этого очень простой и понятный: все маленькие транспортные средства должны становиться похожими на них! Только так!
Яркие многопалубные морские лайнеры вальяжно попыхивали огромными трубами и неспешно повествовали о бескрайних океанских просторах, о ласковых солнечных лучах на крутых надраенных до блеска бортах, о далёких странах и о свободе, с которой они выбирают маршрут. Да и как иначе? Кто, если не они сами, так красиво и гордо плывут по морям? Они же не знали, что может быть и по-другому. Значит, и быть по-другому не может! Очень логично! И вывод тоже логичный и простой: все маленькие транспортные средства должны стараться делать так же, как они! Только так!
Серебристые стройные самолёты, выслушав наземных собратьев, подтрунивали над ними: ну как можно ползать там, внизу? Только в воздухе свобода! Земля – лишь для короткой передышки перед новым взлётом, а вода – только для отражения блистательных виражей! Да и как иначе? И главное: всё зависит только от тебя! Ну и как могут маленькие транспортные средства ещё раздумывать, кем им становиться? Конечно же, они должны стремиться быть именно такими! Только так!
Были ещё какие-то таинственные подводные лодки, которые тоже очень запомнились маленькому ТС. Они внезапно возникали из ниоткуда, окидывали всех угрюмым взглядом, тяжело вздыхали и иронично замечали: «Да, тут хорошо! Но вы настоящей жизни не видели! Только там, где мы, такие мужественные и стойкие, только там и воля, и выбор, и красота, и порядок. И задумываться нечего, кем становиться…» После этого они исчезали так же внезапно, как и появлялись, унося в глубину бурчание винтов: «Только так! Только так!»
А ночами маленькому ТС снилось большое синее море с резвящимися дельфинами. А если не море, то голубая небесная высь с белыми пушистыми облаками, где кувыркались изящные серебристые самолётики. Поэтому наутро маленькое ТС бежало к маме и папе, рассказывало сны и просило сообщить, будет ли всё именно так, когда оно вырастет? Но папе обычно было некогда, а мама отворачивалась и говорила: «Извини, малыш, я точно не знаю…»
Маленькое ТС подросло. И стало задумываться о будущем всерьёз. Хотя о чём, собственно, размышлять, когда есть любящие мама и папа? Они подтвердят: в семье, где из поколения в поколение все перемещались только по рельсам, где на самом почётном месте – фотография основателя семейства - Чёрного Паровоза, мечтать о лучшей судьбе, чем судьба нового чистенького тепловозика, даже как-то неприлично. И, желательно, чтоб рейсы твои были недалёкими и понятными. И, как принято, по выверенному маршруту. И, понятное дело, не очень тревожными. И уж точно не грузовыми. И всегда по расписанию. И, если повезёт, без поломок. Почему? Потому что так было всегда, а значит – так лучше! И не надо задавать глупых вопросов, когда всё очевидно.
И маленькое ТС очень старалось. Оно тщательно выстукивало «тук-тук, тук-тук» на ровных перегонах, заучивало моргающий язык семафоров, аккуратно притормаживало у перронов, предупредительно у-у-укало на переездах. Короче, вело себя исключительно дисциплинированно и верило: выполнение правильных правил выводит на правильные рельсы! И никаких тавтологий: правило – оно и есть правило!
Но ночью иногда снилось большое синее море с резвящимися дельфинами. И, уже реже, голубая высь с белыми пушистыми облаками, где кувыркались изящные серебристые самолётики. «Однако, - размышляло разумное ТС после пробуждения, - рельсы надёжнее! Чего тут рассуждать!.. да, мама? И ещё, никогда не нужно сомневаться в том, что говорят взрослые!.. да, папа?»
Когда ТС стало почти совсем взрослым, старшие родственники – большие гордые тепловозы и электровозы – собрались и устроили ему экзамен. Хотя как могут экзаменовать те, кто всю жизнь только и делал, что ездил по расписанию? Что нового может сказать им тот, кому они разрешали кататься только под их строгим наблюдением по одним с ними рельсам?
В этой ситуации самым логичным было признаться: я – такое же ТС, как и вы! Маленькое ТС так и сделало. И стало аккуратненьким новеньким тепловозиком. Ездящим в недалёкий рейс. И очень повезло, что не в грузовой. По выверенному несложному маршруту. И так сложилось, с удачным расписанием. И, что особенно приятно, без особых поломок.
А родственники и старшие товарищи гордились и радовались: ещё бы, выбран правильный путь – судьба сложится удачно и счастливо! И маленькое ТС тоже старалось гордиться и радоваться, что оно оправдало их надежды. Но ночью после экзамена ему приснилось синее море с резвящимися дельфинами. И, уже под утро, голубая высь с белыми пушистыми облаками, где кувыркались изящные серебристые самолётики.
Но маленькое ТС теперь уже точно не могло никого подвести – оно встало на правильные рельсы. Поэтому и очень старалось: ничего не нарушало, никогда не опаздывало, соблюдало правила техники безопасности, вовремя ремонтировалось и, когда это стало необходимым и рациональным, начало соседствовать в депо с очень похожим на него транспортным средством. Почти с таким же, как оно само. Отличающимся ровно на столько, чтобы смогло появиться новое (совсем уж маленькое) транспортное средство. А родственники и старшие товарищи молча одобряли: так и надо, а как ещё? Только так! Поэтому ТС тоже гордилось и «одобрялось», потому что «не подвело» и «оправдало».
Но ночью ему зачем-то снова приснилось безбрежное синее море с резвящимися дельфинами и голубая высь с белыми пушистыми облаками, где кувыркались изящные серебристые самолётики. Когда ТС проснулось, то очень расстроилось. Зачем вся эта ерунда и нервотрёпка? Зачем эта неопределённость с морем и небом, когда и на земле всё так правильно складывается?
Но потом, как обычно случалось до этого, всё постепенно наладилось: привычные рейсы, известные маршруты, встречи с родственниками и старшими товарищами, которые молча одобряли: так и надо, только так! «Только-так, только-так», - стучали колёса на перегонах. «Только-так», - кивали шлагбаумы на переездах. «Только-так», - перемигивались семафоры. «Толькотаааааак!» - гудели встречные тепловозы и электровозы. И ТС успокоилось.
…Но однажды ночью, после привычного недалёкого рейса с несложным спокойным маршрутом к маленькому (хотя теперь уже и не очень) ТС пришло совсем маленькое заспанное транспортное средство.
- Почему ты не спишь? Приснился страшный сон?
- Что ты! Наоборот, мне приснилось большое синее море, и в нём резвились дельфины! А потом приснилось высокое голубое небо с пушистыми облаками, там кувыркались серебристые самолётики! Слушай, а когда я вырасту, то всё это у меня случится?
И ТС почему-то пришлось отвернуться и впервые в жизни соврать, сказав: «Извини, малыш, я точно не знаю…»
СКАЗКА О МАСТОЗВОНЕ
Давно это было. Ещё в ту пору, когда колокололитейщик колокололитейщику при встрече улыбался, кланялся и чертежи своего самого удачного колокола предлагал на флешку перекинуть. И каждый звонарь не считал себя неповторимо гениальным или исключительно каноническим, а ездил к собрату учиться всяческим виртуозностям и терпеливо выслушивал мнение коллег… Правда, и не припомнить, когда такое было-то... Одно слово – давно.
Так вот, случилось, что эти самые звонари на Руси перевелись практически: совсем чуть-чуть осталось. А почему? А потому, что, как и положено в приличной сказке (для обострения сюжета), повадилось нападать на родимое царство-государство Чудище–Драконище. По-нашенски, стало быть, Змей поганый (прилагательное – осознанно с маленькой буквы, чтоб показать всю поганость данного персонажа и отношение к нему поклонников колокольного искусства).
А и как повадилось? Прилетит, бывало, из-за лесов дремучих, из-за гор высоких и прямиком к колокольне какой-нибудь. По дороге непременно дыхнёт из пары голов огнём–пламенем да и запалит ни в чём не повинное попутное село или близлежащую деревеньку. Но ни на минуточку при этом не останавливается, чтоб насладиться картиной разрушения, а точно на колокольный звук пилотирует. Почему, опять же? Да подслеповатая была зверюшка: зрение мясной диетой ослабленное, в окулярах летать не желало – вот исключительно по слуху и ориентировалось.
А на что ещё на Руси ориентироваться, акромя колокольного звону?.. разве что на традиции. А по традиции как раз и положено звонить, громко и долго… а то настоятель расстроится. Вот и выходит, что у звонарей – сплошная нервотрёпка на рабочем месте и производственная травма с погребальным перебором в финале… И того уже сыграть, получается, некому.
Оставались, конечно, ещё кое-где профессионалы: кто бюллетенил годами (про него и забыли), кто из запоя не мог вырваться хоть на полчасика, а кто, к примеру, так играл, что даже Змею противно подлетать было. Но не об этих речь. А речь об одном хорошем человеке. Чтоб конкретных имён не называть, но как-то выделить из разномастной звонарской братии, обозначим его Мастером-Звонарём (сокращённо – Мастозвоном).
И надо вам сказать, что, несмотря на данное ему только что жутко звучащее наименование, играл Мастозвон замечательно: всю душу без остаточка в звоны свои вкладывал. И колоколов-то у него, вроде, немного – еле-еле на две руки и одну ногу набирается, и древняя колоколенка шаткая-хлипкая – того и гляди опрокинется, а вот как начнёт плести кружева да с 6/8 на 3/4 перехаживать, так и заслушаешься да обо всём забудешь... Даже Змей поганый послушает-послушает да и решает: «Ладно, пущай данный виртуоз существует, оставлю напоследочек. А пока кого-нибудь менее искусного откушаю». Вот ведь картина: тварь смрадная, мерзкая и ужасынаводящая, а туда же - к прекрасному тянется.
Видимо, в любом чудовище есть какая-то совестливая частичка, искра Божия, которая пытается это самое чудовище во что-нибудь прекрасное переработать… В общем, это Змею в плюс записываем. А в другой плюс – честность: как и обещал, подлец, к определённому сроку всех более-менее талантливых звонарей подъел. Подъел и запечалился: или живот в очередной раз набивай, или без культурной программы оставайся!
Понятное дело, день ото дня живот над культурой верх берёт. А по сложившимся обстоятельствам уже, вроде как, и неудобно прямо так: раз, и сожрать оставшегося в полном профессиональном одиночестве Мастозвона. То ли та самая частичка совести в груди огнедышащей ворочается, то ли произошло привыкание змеюкинской высшей нервной деятельности к хорошему колокольному звону. Точно неизвестно, но только не может Змей сожрать последнего приличного звонаря без причины, без повода.
Мучилась–мучилась воздухоплавающая рептилия, летала по небу кругами, летала, курила нервно, а потом опустилась возле древней колоколенки Мастозвона да и говорит (человеческим голосом – традиция такая, опять же):
- Ты, брат, как хочешь, а придётся-таки тебя сожрать! А чтобы выглядеть мне при этом не совсем уж гадом, надо сделать тебя провинившимся. Потому даю тебе задание. Естественно, невыполнимое.
- Ладно уж, давай. Но только точно невыполнимое. А то придётся тебе потом второе придумывать, – отвечает звонарь.
- Точно–точно. Вот поразишь меня игрой распрекрасной, чтоб я, Змей поганый, слезу пустил и в прегрешениях своих многочисленных раскаялся – так и быть, не стану тобою питаться. А не поразишь, значит… соответственно тексту договора! Ну, по–честному?
- Угу, - отвечает мастер. А как тут ещё ответишь?
- Что, прямо сейчас спробуем? Или дать время на подготовку? – радуется Змей.
- Дать. Когда на фестивали приглашают, так завсегда дают.
- Это тебе не фестиваль! Там за выступление - грамотка бумажная, а тут жизнь единственная на кону! Так что месяц тебе сроку – вот и весь разговор!
Сказал и улетел аппетит нагуливать. А Мастозвон закручинился. Нет, стоп! Пусть он на этом этапе не закручинился, а стал думу думать!.. А то за месяц не успеет.
Чем же гада поразить? (Размышляет, стало быть). Да ещё так, чтоб он прослезился да покаялся?! Игру мою он уже слышал: пусть и нравится она ему, да только слёз от неё не пускает. Вот разве удивить да разжалобить игрой на новых колоколах, дивных да чудесных? Так где ж их взять?.. А попрошу-ка у производителей!
Забрался Мастозвон на самую верхотуру своей колоколенки (где сеть берёт получше) да и разослал всем заводам эсэмэски следующего содержания:
«В связи с возможным прекращением покупательского спроса на ваши изделия прошу направить лучший имеющийся колокол для жизненно важных испытаний. В случае положительного результата оплату гарантирую. С уважением, последний потенциальный покупатель».
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!