ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 3 15 страница
При прослушивании последней фразы, где говорилось о горячей и преданной любви коллектива к своему руководителю, Ирина Вадимовна изобразила на лице ту стадию эмоций, которая должна предшествовать слезе умиления, и благосклонно приняла подарок, изобразив крайнее удивление самим фактом его появления.
- Ну, спасибо, дорогие мои, - продолжила отыгрывать она отработанную годами сцену, - приятно удивлена, жду всех после рабочего дня на небольшой банкетик.
Подчинённые правильно восприняли сигнал об окончании акции поздравления и начали отступление. Хозяйка кабинета не выходила из-за стола до тех пор, пока заместитель, двигавшийся последним, тихо не прикрыл за собой дверь. Поулыбавшись ещё пару секунд на случай, если кто-нибудь из ушедших надумает вернуться, Ирина Вадимовна потрясла подарок и услышала позвякивание какой-то посуды. Она со вздохом откатила зеркальную дверцу шкафа-купе и поставила увесистую коробку в ряд аналогичных. «Что за люди? Никакой фантазии. Весь дом и дача в этих сервизах, даже мать сказала больше в село их не возить. Ладно, подарю кому-нибудь при случае. Хорошо хоть, что упаковали и без надписей, можно не переоформлять».
Поставив букет в дежурную хрустальную вазу и бросив папку с адресом в нижний ящик стола на кучу таких же, Ирина плюхнулась на кожаное кресло с высокой спинкой. Взгляд снова притянуло к камню, игравшему красно-сиреневыми оттенками. О чем она вспоминала до появления подчинённых? Ах да, как раз дошла до места, когда появился Анзор…
|
|
|
…После развода «переместиться» в Москву по профсоюзной линии не получалось: столичное руководство тихо пилило оказавшееся «почти ничейным» имущество огромной всесоюзной организации и пускать на свою территорию молодую разведёнку, ставшую к тому же «не совсем своей», не желало.
Ей обещали, что «вот когда всё уляжется» и будет наведён порядок, о ней непременно вспомнят. Время шло – порядок не наводился. Ирину это бесило: вокруг делаются должности и состояния, а она, находясь от этого на расстоянии вытянутой руки, сделать ничего не может.
Утешала она себя «правильным» отдыхом – экскурсионными турами во вчера ещё братские, но так быстро обуржуазившиеся страны. В одной из таких поездок появился Анзор. Он производил потрясающее впечатление: вальяжный, остроумный, сорящий деньгами, одетый не в пример остальным соотечественникам.
Ирина, не имевшая опыта общения с настоящими крупными предпринимателями, как-то сразу поверила рассказам о «большом бизнесе» в Москве и «связях, где надо». К концу поездки она дала согласие на переезд, чтоб попробовать пожить «по-столичному».
|
|
|
Родители, к которым Ирина привезла дочь с просьбой присмотреть за ней «на первых порах», отнеслись к ситуации настороженно.
- Опять на сносях что ли? – допытывалась мать.
- Мама, вечно ты о своём! Не беременная - любовь у нас.
- Коли любовь, так пусть он к тебе переезжает и женится, - не унималась мать.
- Дело не в штампе в паспорте, а в чувствах…
Черту, как водится, подвёл отец.
- Ты, доча, пойми нас правильно. Хочешь в столицу – езжай. Но штамп в паспорте не помешает. Он - и нам гарантия, и тебе – законное основание для существования при мужчине. Поэтому давай уговоримся: обещаешь расписаться – берём внучку.
Пришлось пообещать. Анзор, однако, узнав о таком раскладе, занял выжидательную позицию.
- Зачем спэшишь? Тэбэ так плоха?
- Я родителям обещала, - оправдывалась Ирина.
Она часто ловила себя на мысли, что постоянно оправдывается перед Анзором. Вроде, была до этого солидным руководителем, управляла и своей жизнью, и подчинёнными, а как переехала в Москву, постоянно либо что-то просит, либо уговаривает, либо оправдывается. Сначала она уговаривала жениха воспользоваться «нужными связями» и устроить её на высокую должность.
- Эээ, зачэм красивой жэнщине работать? – недоумевал Анзор.
|
|
|
- А деньги? Не могу же я у тебя на шее сидеть!
- Ох уж этот русский жэнщин! Дэньги будут, зачэм валнуэшься? Чэго тэбе нэ хватаэт?
В принципе, Ирине действительно всего хватало, а столичная жизнь нравилась и так: вместо бумажек, заседаний и выступлений была лишь одна обязанность – быть рядом с любимым мужчиной. Ну, может и не очень любимым, но очень удобным. И ещё - вести дом. Пусть и не в своей квартире, а в съёмной, так ведь это же пока. При этом о деньгах действительно думать не нужно: их хватало и на отдых, и на магазины, и на непрекращающиеся весёлые компании с их бесконечными разговорами о бизнесе на непонятном языке.
А подарки от Анзора? Никогда никто ей столько не дарил. За полгода Ирина преобразилась: вместо аккуратно одетой, строго причёсанной руководительницы профкома появилась ярко накрашенная длинноногая особа с разноцветной начёсанной гривой, утянутая в нужных местах и в нужных же местах выпуклая. Анзору и его друзьям нравилось именно так, да и сама Ирина чувствовала, что компенсирует этим аскетическую прозу юности. Ну, и разве это не счастье?
Со временем о наполеоновских планах по захвату власти в столице она забыла, о прежней жизни не жалела и не вспоминала. Удачное, как она его называла, время только началось и будет длиться бесконечно. Лишь иногда беззаботное существование прерывалось звонками родителей с их «деревенскими» вопросами о том, почему их не зовут на свадьбу и когда она приедет к дочке с «новым папой».
|
|
|
Кончилось всё это счастье через год так же внезапно, как и началось – Анзора за что-то арестовали. Ирина, узнавшая об этом от его друзей, примчалась в изолятор временного содержания и обнаружила там грустную кавказскую женщину в чёрном платке, повязанным по самые брови. Женщина оказалась женой Анзора! Сначала Ирина не могла в это поверить; потом ей показалось, что земля уходит из-под ног. От обиды и беззащитности она вдруг поняла, что не может дышать, ей стало плохо. В себя она пришла уже на улице под моросящим пронизывающим дождём, поддерживаемая под руку женой Анзора.
- Беременная? – встревоженно спросила женщина, почти как мама.
- Нет, вроде.
- Тогда уходи, - уже спокойно произнесла жена.
- А Анзор?
- А что ты можешь сделать?
- Я… - Ирина плохо соображала и произнесла то, что, как ей казалась, должна была произнести верная женщина в такой ситуации: - Ждать.
- Кто ты, чтоб его ждать?
- Я…, - Ирина снова замялась. Действительно, а кто она ему? И опять сказала то, что, как казалось, должна была сказать: – Я люблю его.
- Люби. Но уходи. А ждать буду я.
Женщина крепко взяла мягкую ухоженную ладонь Ирины в свои небольшие жесткие ладони и, глядя прямо в глаза, тихо, но твёрдо сказала:
- Девочка, у нас трое детей. Он – их отец. Он – мой муж. И вернётся он к нам… или не вернётся. Не твоя это беда. Уходи и забудь. У тебя - своя дочь, к ней и уходи.
- Откуда Вы обо мне знаете?
- Всё я знаю.
- А почему тогда Вы ничего не предприняли?
Женщина грустно улыбнулась, стало видно, что она не старше Ирины. Но сейчас их диалог больше напоминал разговор мамы с дочкой.
- Анзор – хороший отец. У нас не принято лишать детей отца. Что делает мужчина – его дело. Моё дело – быть хорошей мамой и женой. Если он тебя любит, то сам найдёт. А сейчас уходи! - женщина оттолкнула Иринину руку, развернулась и скрылась за дверью изолятора…
Сутки пролежала обманутая любовница в полной темноте съёмной столичной квартиры, не отвечая на звонки телефона и стук в дверь. Сутки она вспоминала прошлое, переживала настоящее и думала о будущем. Сутки понадобились ей, чтобы понять: женщина в чёрном платке права – ехать, кроме как к дочери, ей больше некуда. Уложив подкрашенную гриву в аккуратную причёску, проигнорировав ставшую привычной косметику, она надела вещи, в которых когда-то приехала в Москву, собрала в небольшую дорожную сумку документы, деньги и подаренные Анзором украшения, и, оставив связку ключей на тумбочке в коридоре, захлопнула дверь…
…В кабинет плавно вплыл Сергей Сергеевич – начальник соседнего отдела и одновременно текущий муж юбилярши. От него сразу запахло курилкой. Ирина Вадимовна поморщилась, встала из-за стола и открыла форточку.
- Опять дымил. Врач же сказал, чтоб ты бросал, – заученно произнесла она. Сказано это было без особых эмоций, поскольку и сама Ирина изредка покуривала у открытого окошка ароматные тонкие сигареты, когда никто из подчинённых не видел.
- А ты чего закрылась? – как бы не слыша упрёка, поинтересовался муж.
- Да представляешь, колготки порвала. Прямо не знаю, что и делать – ходить невозможно.
- А-а-а… - неопределённо замычал Сергей. - Ну, сейчас порешаем, порешаем.
Ирину очень раздражало это его «порешаем». За свою долгую жизнь чиновника она не раз слышала это многообещающее выражение. Но так обычно говорили люди, которые решить как раз ничего не могли, лишь делая вид, что вопрос в их компетенции. Или могли, поскольку компетенция была их, но, пытаясь выжать из решения максимум выгоды, затягивали всякое действие.
- Сейчас «порешаешь» у меня! – сурово произнесла Ирина Вадимовна, быстро записав что-то на отрывном листке блокнота и протянув его мужу. - Иди в универмаг на другой стороне площади, найдёшь отдел, где колготки продают, покажешь продавщице вот это, купишь и принесёшь. Давай живо!
Сергей Сергеевич со вздохом принял из рук жены листок, зачем-то внимательно его прочитал, сложил пополам, засунул во внутренний карман мешковатого пиджака и удалился, шаркая толстыми подошвами ботинок. Ирина проводила его грозным взглядом, дабы пресечь любую попытку отказа. Однако муж, наработавший годами стиль «пассивного несогласия», все же успел буркнуть в проём закрывающейся двери:
- Сама проблемы придумывает, а ты решай!..
…- Сама проблем понапридумывает, а мы решай!.. – кричала мать на Ирину, когда та появилась в селе после бегства из Москвы. - Где твой князь кавказский?
Ирина сдерживала слёзы, молчала и гладила по голове вжавшуюся в неё дочь. Только та и была искренне рада появлению блудной мамаши. Они давно не виделись, дочка подросла и изменилась - детское выражение ушло с её лица; стало очень заметно, как они похожи.
- Всё, хватит, - прервал поток упрёков отец, - что было, то было. Плюнуть и забыть! Дальше-то что делать думаешь? – обратился он к дочери.
- Не знаю. В профсоюз обратно вряд ли возьмут - изменилось всё за это время.
- Это точно - всё меняется. Только кровь родная остаётся.
- Ты к чему это?
- Мужа-то бывшего давно видела? – вопросом на вопрос ответил отец.
- Да с тех пор, как развелись, и не видела.
- А он тут к нам приезжал, - отец выдержал паузу, - ну, не к нам с бабкой, а к внучке - дочке своей. Понимаешь, к чему веду?
- Намекаешь, чтоб я к нему вернулась?
- Это не выйдет: он сам в семью вернулся. В ту, которая до тебя. И обратно переехал, и снова при должности.
- Ну, а мне-то что тогда?
- Удивляюсь я, как ты руководила при столь слабом уме, - незлобно удивился отец, - ясно же, не ты ему нужна, дочка – родная кровинушка. Предлагал он, чтоб она фамилию его взяла.
- Ты уж, - вклинилась в разговор мать, - и вправду скажи ей прямо, чего хочешь. А то она в расстройстве – неделю соображать будет.
Ирина покорно кивнула. Отец продолжил:
- Съездили бы вы с дочкой к нему, поговорили по-хорошему. Рассказала бы, в каком положении оказалась. Так, мол, и так, не о себе, о детке нашей сердце болит. Не чужой человек ведь, глядишь, куда и пристроит тебя, горемычную, ради ребёнка-то.
Отец и на этот раз оказался прав. Бывший муж встретил Ирину с дочкой радушно, не припомнив никаких обид бросившей его супруге. Выслушав версию о «не очень сложившейся» жизни в столице, сразу всё понял и активно подключился к Ирининому трудоустройству.
- Многого обещать не могу, - пояснил он, - не в той я уже силе, скоро самого на пенсию попрут. Но друзьям позвоню - куда-нибудь пристроим. Не к станку, разумеется, но и не в большие начальники. Начнёшь с малого, а там - сама карабкайся.
Обещанье своё он сдержал - через пару недель Ирина Вадимовна, несмотря на повсеместно идущее сокращение, была принята на работу «ведущим специалистом» в один из комитетов областной администрации и сразу же, чтоб как-то оправдать увеличение штата, включена в комиссию по решению ряда «долгоиграющих» текущих вопросов.
Должность, как говорят, «никакая» - стол и шариковая ручка. Но это, если не прилагать особых усилий. Ирина, соскучившаяся по деятельности, вспомнила весь арсенал бюрократических приёмов и повела дело решительно. Подняв историю вопросов, вяло решаемых комиссией долгие годы, она обнаружила, что многие из них давно не актуальны и решены самим течением жизни; осталось только зафиксировать этот факт красивой резолютивной бумагой.
Смекнув, что глупо оставлять нерадивым коллегам свалившиеся с неба «достижения», она для начала удвоила поток грамотно составленных «исходящих» запросов от лица комиссии именно по этим проблемам. Члены комиссии отнеслись к такому рвению с пониманием: мол, надо человеку на новом месте себя показать – пусть покажет; посуетится и успокоится.
Но Ирина Вадимовна, собрав увесистую папку документов, на очередном совещании, отличавшемся от остальных совещаний присутствием высокого ведомственного начальства, вдруг попросила выслушать её доклад.
Председатель комиссии, человек, закалённый в административных играх, но всё же не ожидавший особых подвохов от «новенькой», предоставил ей слово.
Как говорится, важно оказаться в нужном месте в нужное время; хорошо также, если к этому времени и месту человек подготовлен. Ирина была подготовлена. А вот остальные члены комиссии - не очень. Они с удивлением слушали, как их коллега разворачивает алгоритм решения застарелых, ставших уже родными, проблем, пошагово подкрепляя произведённые действия правильными «исходящими» и радужного содержания «входящими».
Получалось, что буквально за несколько недель половина вопросов, которыми долгие годы занималась комиссия, была успешно решена одним человеком. Для остальных членов комиссии это грозило катастрофой – начальственный глаз, оглядывавший притихших чиновников, прищурился, начальственная бровь начала грозно хмуриться.
Но Ирина Вадимовна была опытным бюрократом: однодневная громкая слава её не прельщала – ей было нужно «правильное» место работы на долгие годы, а также любовь коллектива. Поэтому в конце своего доклада она горячо поблагодарила всех коллег совокупно и каждого в отдельности за неоценимый опыт, которым они с ней поделились, а председателя комиссии – за мудрые указания и своевременную поддержку в столь сложных для неё, новичка, вопросах.
Партия была разыграна блестяще, и результаты не заставили себя ждать: начальство поощрило комиссию «за достигнутые результаты», похвалило председателя «за работу с молодёжью», но больше всего, конечно, выиграла Ирина. Нет, ей не дали большую премию или отдельный кабинет – за него надо было ещё побороться. Но её заметили!
И пусть неискушенный в подковёрных интригах читатель не улыбается, мол, что это за достижение? Ирина Вадимовна знала, что теперь, заходя в вышестоящие кабинеты, она получит уважительное к себе отношение. А в кабинетах одного с нею уровня – дружеское. При этом, кстати, совсем не важно, делается ли какое-либо дело по существу. Главное – процесс идёт и начальство этим довольно!
Ирине начали поручать сложные вопросы. Или вопросы, казавшиеся сложными. Для начальства они выглядели равнозначно, так как сложным казалось всё новое, то есть ранее не встречавшееся и непонятное - то, о чём не было исчерпывающей информации. Как и в любом замкнутом бюрократическом коллективе, ситуация была следующей: чем более специфический и узкий вопрос по профилю комитета задавался свыше, тем более быстрый и блестящий ответ выдавал комитет. При этом отвечал он именно на этот узкий вопрос, только в рамках свой компетенции, и исключительно на своём внутреннем языке. А понятен такой ответ вопрошавшим, можно ли реально применить его на практике – комитета уже не касалось.
И всё бы хорошо, но в этой замечательно налаженной «работе» постоянно «случались» неудобные вопросы. Можно сказать, неправильные. То есть их, конечно, нужно было решать, поскольку в положении о комитете и в должностных инструкциях они прописаны, но как – никто не знал. Или не хотел знать. Тупиковая для закрытого сообщества чиновников ситуация: и отказаться невозможно, и признаться в некомпетентности – смерти подобно. Ну не повышать же квалификацию в самом-то деле? Вот этими-то «сложностями» и стали нагружать Ирину Вадимовну.
Поначалу она испугалась, так как на беду сработала поговорка «везут на том, кто везёт». Но страх прошёл, как только прояснилась очевидная бюрократическая истина: чем более сложна и менее специфична поставленная для решения проблема, тем большее количество ведомств и учреждений должны участвовать в её разрешении. Следовательно, и ответственность будет коллективной. Если жизнь покажет, что принятое решение было правильным – надо быстро записать его в свой актив, если нет – конечно же, виноваты «негодяи-смежники» (и, кстати, «мы предупреждали» - вот и протокольчик).
Если бы кто-нибудь в те годы заглянул в Ирины рабочие бумаги, он бы увидел лист, разделённый на две части – «вопросы сложные» и «вопросы, которые кажутся начальству сложными». «Вопросы сложные» Ирина Вадимовна принципиально не решала – она их «сопровождала». Если через некоторое время такой вопрос разрешался сам собой, то сведения об этом записывались в «доклад о свершениях», если нет – никуда не записывались: и так ведь понятно, что вопрос «на контроле».
Гораздо интересней и выгодней работать с вопросом, который сложным только кажется. Тут важно найти того, кто действительно может его «разрулить». А уж если нашёл – полдела сделано. Осталось грамотно составить «исходящие», «примкнуть» к проблеме, а пока кто-то её расхлёбывает по существу, бдительно смотреть, чтоб тебя из списка соработников не вычеркнули и «законной» славы не лишили. Для этого надо правильно наверх про этапы самоотверженного труда докладывать, а при окончательном устранении проблемы громко первым отрапортовать!
Освоив сей нехитрый алгоритм, Ирина Вадимовна стала выдавать неплохой стабильный результат «решения текущих проблем». Начальство было довольно – наконец-то нашёлся активный и грамотный работник! А что с таким работником делают? Правильно – поощряют. Как поощряют? Правильно – желательно с минимальными материальными для руководства потерями, так как и самому ему должно хватить.
И об этом Ирина знала не хуже своего нынешнего начальства, потому никаких материальных благ и не просила. А просила об одном – чтоб дали ещё больше работы! Желательно той, с которой никто справиться не может. Потому что сможет именно она!
Вот ей бы только кого-нибудь в помощники, буквально пару-тройку человек. И помещение какое-никакое, ну, чтоб от напряжённой работы не сильно отвлекали. А как назвать это помещение? Да табличка на двери не имеет особого значения! Какая угодно! Да вот хотя бы и «межведомственный отдел» - скромно и суть решаемых вопросов отражает…вроде.
И тогда высокому руководству не нужно больше голову ломать, что со сложными и неудобными проблемами делать – отписали начальнику отдела Русовой Ирине Вадимовне и всё! Она сама разберётся и в установленные сроки доложит о проделанной работе.
Короче, буквально через год Ирина сидела с тремя подчинёнными в небольшом, но уютном зале. В том самом зале, где недавно заседала комиссия. Та самая комиссия, в которую её определили при приёме на работу. На двери красовалась табличка «Межведомственный отдел. Начальник отдела – Русова И.В.»…
…Ирина Вадимовна боковым зрением в дальнем углу уловила сидящую в кресле фигуру. Сначала она не поняла, как эта фигура там оказалась. Дверь после ухода Сергея Сергеевича, вроде бы, не открывалась, никто даже не стучался. Неужели так погрузилась в воспоминания, что не заметила вошедшего человека? И сколько он тут уже сидит?
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 117; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!