ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 3 14 страница
…Сначала учёба у Егорыча не заладилась. Группа звонарей, в которую он попал, состояла сплошь из молодых. Все они либо раньше алтарничали в местных приходах и хорошо знали устав службы, либо уже вообще звонили на своих колокольнях и попали сюда «на переподготовку».
Учебная звонница, установленная при кафедральном соборе, поразила и испугала Николая Егоровича блеском начищенных колоколов и количеством натянутых канатиков, за которые надо было дёргать. После первого дня желание бросить занятия и вернуться в село чуть было не испортило всё дело. Успокоил старший звонарь Андрей, показавший Егорычу подаренные Епархией колокола.
- Ты, Николай, не робей, - на правах более опытного обращаясь к Егорычу на «ты», - тут все так начинали.
- Как?
- Боялись. Поначалу страшно, когда над головой тонны металла, потом привыкаешь.
- Не металла я боюсь, а того, что звонить не смогу.
- С молитвой всё возможно. Тебе вообще повезло: набор отдают - копия учебного. Запомнишь, как развешено и натянуто – у себя так же сделаешь.
Исполнительный Егорыч для верности всё зарисовал в толстую тетрадь. Эта тетрадь очень пригодилась, так как кроме самого звона обучали уставу, литургике и другим мудрёным дисциплинам.
Сидевший на теоретических занятиях на задней парте Николай Егорович старался вопросов не задавать, но всё тщательно фиксировал. Вечером, придя в дом сына, у которого он остановился «на постой», пожилой ученик сдвигал учебники внука на письменном столе и начинал вчитываться в написанное.
|
|
|
Внук пару вечеров смотрел на мучения деда, не выдержал и поинтересовался:
- Чего зубришь?
- Понять пытаюсь, о чём слова некоторые значат.
- Для этого Интернет есть.
- Как это?
Внук подсел к деду, включил стоявший на столе компьютер и спросил:
- Ну, чего тебе объяснить нужно?
С этого момента теория «пошла». Внук ловко находил комментарии к интересующим Егорыча вопросам и, быстро пробежав текст сам, объяснял деду смысл своими словами. Получалось, что обучение проходили как бы оба. Через две недели Егорыч уже не сидел на своей задней парте белой вороной и даже начал задавать вопросы.
С практикой дело обстояло хуже. Удары в благовестник у Егорыча получались неплохо - ему нравилось размеренно нажимать педаль с прикреплённым канатиком и слушать, как за спиной раздаётся низкий гул колокола. Это было совсем несложно – как картошку копать лопатой: нажал не торопясь, отдохнул, снова нажал. Сложно стало, когда Андрей показал игру левой рукой. Егорыч сразу запутался в верёвках и ритме.
- Нет, Андрей, видно, не суждено мне, - грустно сползая со звонницы, запричитал Егорыч, - пойду домой собираться. Вот колокола отвезу – и всё! Пусть учится кто посообразительнее.
|
|
|
- Да и ты не дурак, - возразил Андрей, - а вот уныние – один из смертных грехов. Знаешь, чем это лечится?
- Чем?
- Упованием. Упованием на то, что помогут тебе силы небесные в этом деле благом. Иди в храм и помолись.
- Помолюсь, конечно. Да только, мне кажется, что без толку это.
- Кажется. Не ты первый, не ты последний. Потренируешься – будешь звонить!.. Как положено.
И не знал звонарь Андрей, что этим простеньким «как положено» он, словно могучей молитвой, выровнял жизнь Николая Егоровича. А, может, молитва так и выглядит, если её прочитает нужный человек в нужное время?
«Ну, если так положено, то надо звонить, - думал Егорыч, стоя в храме, - значит, нечего прибедняться и увиливать. Помолюсь и пойду тренироваться, а то вся группа далеко уже ушла».
Чтоб догнать остальных, Егорыч решил брать количеством. Можно сказать, стал приходить на звонницу как на работу: начинал после утренней службы и тренировался вплоть до службы вечерней, когда выходил кто-нибудь из служек и просил прекратить. Егорыч с сожалением прерывался и шёл на теоретические занятия.
- Ты, батя, прямо отличник – от учёбы не оторвать, - шутил сын.
|
|
|
- Мне надо выучиться обязательно, а то перед отцом Борисом совестно будет, - оправдывался Егорыч.
- Вы, Николай Егорович, хоть бутерброды с собой берите и термос с чаем, - просила невестка, собирая по утрам тестя в очередной поход за знаниями, - положено ведь правильно питаться, особенно в Вашем возрасте. Егорыч понимал, что «положено», поэтому бутерброды и термос брал.
Количество, как и заведено, перешло в качество. Через месяц благовестник и подзвонная группа звучали слитно, как единый инструмент. Андрей похвалил старательного ученика и показал, как играть правой рукой в маленькие зазвонные колокола. Тут Егорыч снова впал в отчаяние.
- Нет, дорогой мой, не смогу я. Уж не обижайся, но теперь точно! - убеждал он Андрея. - Кончаем обучение.
Андрей невозмутимо выслушал ученика и сухо сказал:
- Пошли!
- Куда это?
- Увидишь.
Зайдя в храм, они не прошли в один из приделов, как обычно, а свернули на круто уходящую вверх лестницу. Поднимались, как показалось Егорычу, долго, по бесчисленным старинным чугунным ступеням, завёрнутым спиралью. Ступени гулко отзывались на каждый шаг идущих, и эхо гоняло этот гул между старинных кирпичных стен как затейливую ритмичную мелодию.
С непривычки заболели ноги, а когда вышли на ярус, где висели колокола, с приунывшего и запыхавшегося пожилого ученика лил пот. Отерев его рукавом, Егорыч глянул через перила ограждения в арку проёма и обомлел. Открывшаяся картина завораживала.
|
|
|
Начинающийся октябрьский вечер, яркий и холодный, хозяйничал в городе, наполненном строгой осенней красотой. На желто-зелёном фоне угасающей растительности, пронизанной лучами заходящего солнца, еле различимые люди спешили куда-то по своим делам, маленькие машинки упорно пробирались в плотных извивающихся световых потоках, многоэтажные коробочки-дома с зажигающимися и гаснущими окнами казались игрушечными и глядящими снизу вверх на звонарей, стоящих надо всей этой суетой.
Сверху знакомый город не казался знакомым местом. Скорее огромной живой картиной, насыщенной многочисленными гулами и шумами. Звуки были приглушены расстоянием и сливались в общий напряжённый слегка пульсирующий фон, к которому примешивался свист ветра, обтекающего выпуклые тела висящих колоколов.
- Звони, – сказал Андрей.
- Ой, да как же это? – засуетился Егорыч. – Не положено мне.
Андрей молча подвинул Николая Егоровича к одной из педалей и, как бы не услышав его сомнений, продолжил:
- Давай благовест. Неспешно, как на учебной.
Егорыч понял, что возражения не примутся, перекрестился и начал звон.
Сначала всё в нем было зажато и напряжено, думалось только о том, как бы не сбиться, - даже глаза закрыл, чтоб сосредоточиться. Понемногу, войдя в ритм звона и растворившись в нём, он успокоился, и слух начал улавливать всю красоту звучания большого колокола.
Сначала, при ударе, благовестник отзывался гулким и мощным основным тоном, который начинал плыть и изменяться, становясь через несколько мгновений немного другим – и более низким, и более высоким одновременно, как бы раздваиваясь, а потом распадаясь на ещё большее количество голосов. При этом общее звучание было ровным и проникновенным. Звук волнами расходился над домами, машинами и людьми, постепенно затухая, но в этот момент на него накладывался мощный тон нового удара. Последующая волна накрывала предыдущую, и от этого появлялся сочный призвук. Но расслышать его было совсем немного времени - накатывала очередная волна.
Это было так прекрасно, что Николай Егорович непроизвольно открыл глаза, желая рассмотреть происходящее. Звона он не увидел, зато обнаружил улыбающегося Андрея. Тот поднял оттопыренный большой палец, подтверждая, что всё протекает отлично, и указал на верёвки, идущие к подзвонным колоколам. Егорыч понял, что настал час позора, но возражать было некогда – левая рука начала заученно бить.
Колокола откликнулись красивым мерным звоном, более частым и высоким, чем благовестник. Нехитрая мелодия лилась из поднебесного пространства, созывая прихожан на службу.
И тут на Николая Егоровича нахлынуло - вспомнилось детство: он, маленький, под сельской колокольней завороженно слушает звон, сзади мать гладит по голове. Чувство волшебства, абсолютной защищённости и безграничного счастья, испытанное и запомненное так давно, вновь колыхнулось в груди, и слезы непроизвольно навернулись на глаза; Егорыч часто заморгал. Андрей подал знак прекратить звон.
Молча спустились с колокольни, Андрей обнял Егорыча и, улыбнувшись, сказал:
- Тебе на теорию пора. Завтра жду на звоннице, будем правую руку подключать.
…Отданные в село колокола успели перевезти до первого снега. Егорыч уговорил Андрея помочь в их подъеме и развеске и, как оказалось, не зря. Кто бы мог подумать, что существует такое количество тонкостей и нюансов в столь, казалось бы, простом деле. Пригодились и недавний опыт строителя, и незабытые слесарные навыки. К концу ноября сельская колокольня, ещё стоящая в строительных лесах, уже «имела свой звон».
Пока происходила развеска, периодически звонил Андрей, пробуя, проверяя и перепроверяя верёвки и канатики, идущие к языкам колоколов, попутно осматривая балки, хомуты и крепление педали. Убедившись, наконец, что всё в порядке, он погладил на прощание каждый колокол и сказал Егорычу:
- Ну, принимай, хозяин! Думаю, в надёжные руки передаю.
- Спасибо тебе, Андрей! Не управился бы я без тебя.
- Управился бы. Не меня, так другого бы тебе Бог послал, не оставил бы колокольню без звона.
- Вот и ты как отец Борис говоришь. Вроде как в нужное время всегда нужный человек найдётся.
- Точно. Для благого дела найдётся. Вот теперь самый нужный человек – ты. Давай, не робей!
Николай Егорович торжественно встал на звонарское место, перекрестился и начал звон.
Сначала благовестник торжественно и монотонно начал собирать прихожан к службе, разливаясь по округе тягуче, как мёд, потом начинался мелодичный весёлый трезвон. В этот момент люди, стоявшие внизу и рассматривавшие маленькую фигурку звонаря, пытались понять, как это человек, имеющий всего две руки и две ноги, может управлять таким количеством колоколов?..
…Ночью приснилась мать. Она ничего не говорила, только улыбалась устало и радостно, и гладила маленького сына по голове. Потом рядом с ней появился отец. Хоть Николай и видел его только на фотографии, но сразу понял, что это – он.
Отец подмигнул и голосом звонаря Андрея произнёс: «Молодец, Колька! Божье исполняешь – о духе не забыл. Теперь о душе думай!».
Было непонятно, что он имеет в виду, и сын начал просить объяснить, но не услышал своего голоса. Поняв, что не хватает воздуха, он решил набирать его полной грудью, но в этот момент родители стали исчезать, как бы растворяясь. Николай Егорович вдруг почувствовал, что так и не успеет расспросить. Он резко выдохнул… и проснулся от собственного вскрика.
Полежав немного и обдумав приснившееся, Николай Егорович решил, что посоветуется с отцом Борисом. Не сейчас, как-нибудь попозже, в спокойной обстановке. А сейчас пора на колокольню. Быстро собравшись, он прибыл в храм и, приложившись к иконам, отправился «к себе» - наверх. Встречаемые прихожане приветливо и уважительно кланялись, а у свечного ящика одна бабка оповестила другую:
- Скоро служба - видишь, Николай-звонарь на колокольню пошёл.
- Это какой Николай? Механик, сын Егора–механика?
- Он. Только какой он тебе механик? Раз при храме звонит, значит, звонарь, как положено!
- Вот тебе и новость!
Но в селе это уже не было последней новостью, потому что на заброшенном аэродроме видели людей в рабочей одежде, которые ходили и что-то измеряли. А над старой посадочной полосой несколько раз кружил маленький серебристый самолётик. Ходят слухи, что по весне откроют аэроклуб, где любой желающий сможет сесть за штурвал. Сначала надо будет летать с инструктором, а потом самому, как положено. Говорят, ограничений по возрасту не предусмотрено.
КОЛГОТКИ
Ирина Вадимовна сидела и очень расстраивалась, хотя в её планы это и не входило. Не положено было сейчас расстраиваться. Во-первых, она - в своём кабинете (а на рабочем месте женщину-руководителя видеть такой не должны), во-вторых, у неё сегодня юбилей – 45 лет, то есть по определению надо быть весёлой и жизнерадостной. Но, если честно, пока не получалось. И всё из-за этого идиотского кольца с аметистом, которым она зацепилась за колготки, когда снимала сапоги. Вот, пожалуйста – здоровенная дыра под правой коленкой, где как раз очень даже видны синие варикозные венки. И совсем не смешно, дорогие товарищи! Вот будете сорокапятилетними женщинами – поймёте.
А запасная пара, которая обычно в нижнем ящике стола лежала, где она? Кончилась! И в суете последних дней новую, конечно, никто не купил. Как глупо! Ну и что, сидеть теперь весь день в запертом кабинете? Не получится: проходя по коридору, она заметила, что подчинённые готовятся её поздравлять, да и начальники других отделов обязательно заглянут ближе к концу рабочего дня. Заглянут и постараются остаться на банкет, будь он неладен. Будь не ладен весь этот корпоративный этикет!
Ирина Вадимовна грозно посмотрела на виновника сложившейся ситуации – крупный аметист на массивном золотом кольце. Вот как можно было умудриться порвать им колготки? Грани не острые, да и носит она его аккуратно, редко, исключительно на мероприятия с алкоголем. Ирина задумалась, а почему, собственно? Ну да, когда Анзор дарил кольцо, так и сказал: «Дорогая, этот камень бережёт от алкоголя. Пусть мужчины вокруг будут пьяными от твоей красоты, а ты оставайся трезвой!» Нет, если быть точной, он сказал так: «А ты аставайся трэзвай!» Громко так сказал, с куражом. Ну а как ещё мог сказать кавказец? И где он теперь?..
…В дверь кабинета постучали.
- Зайдите попозже, - машинально ответила юбилярша официальным тоном, не отвлекаясь от камня.
- Дорогая, это я! – послышался знакомый голос с одышкой. - У тебя всё нормально?
«Да уж, от этого куража не дождёшься», - подумала хозяйка кабинета и на этот раз произнесла почти «человеческим» голосом:
- Нормально, Сергей Сергеич, иди работай. Занята пока.
За дверью потоптались, потом шаркающие шаги затихли.
«Надо что-то делать с его весом и ногами, - подумала Ирина, - ходит плохо, да и выглядит неважно, а ведь моложе меня на пять лет».
Рассматривание кольца продолжилось. Может, и не дорогое оно, но очень памятное. Второе в её жизни. Первое - простенькое обручальное - от матери. Мать его со своего пальца сняла и на дочкин надела, когда узнала, что та беременна. Надела и сказала:
- Люди в паспорт не заглянут, а на палец-то точно посмотрят, когда брюхатой по селу пойдёшь.
- Да кому какое дело, мама? – пыталась возражать Ирина.
- Не придуривайся, чай, не хуже моего знаешь, что всем до всего дело есть. Как соседям про папашу ребёнка говорить?
- Никак не говори.
- Это ты, доча, не права, - вступил в разговор отец, сидевший до этого молча, - у нашей семьи и друзей много, и врагов хватает. Не объяснишь – враз такое измыслят, что не дай Бог! Ты уж скажи.
А что сказать? Родители почти всё знали. А если и не знали, то догадывались. Кроме того, они сами во всём виноваты и были. А кто же ещё? Знали же, что в школьный аттестат ей троек не поставили только как дочке председателя колхоза. Поэтому и красовались в нем все четвёрки и одна пятёрка – по физкультуре (как раз настоящая). Сами же хлопотали, чтоб по направлению от администрации дочку приняли на самый непрестижный (как потом оказалось) факультет областного сельхозинститута, где и без всякого направления бы взяли, потому что никто не шёл.
И сидела она в том институте три года, ничего не понимая в хитрых посевных и уборочных механизмах, пока опять же отец не наставил «на путь истинный»:
- Ты в науках-то, я гляжу, не сильна, так иди по общественной части. Авось не пропадёшь!
- Это по комсомольско-партийной линии?
- Да нет, - засомневался отец, имевший чуткий нюх на внутриполитическую обстановку, - нам, коммунистам, похоже, скоро шматом сала по сусалам дадут. Я мыслю, лучше в профсоюзные деятели.
- А если и им салом по сусалам?
- Это навряд ли. Профсоюзы – они вроде как за весь народ: и за трудовой, и за не очень. Какая бы власть ни была - своих пригреет… путёвки, опять же, всегда имеются.
Последний довод в глазах отца, отдыхавшего два раза на море по профсоюзным путёвкам, выглядел особо значимо. После этого мудрый родитель сделал ещё одно наставление:
- И фамилию никогда не меняй.
- Почему?
- Потому что Русовы – фамилия в России правильная.
И жизнь показала, что во многом он не ошибся.
На старших курсах Ирина, не блиставшая успехами в учёбе, чаще присутствовала в кабинете профкома, чем в аудитории. Крепкую стройную девушку славянской внешности с фамилией Русова руководство заметило быстро, начало «продвигать» и посылать на различные межвузовские мероприятия. Поэтому вскоре она стала «лицом института». Сначала «лицо» неплохо закончило этот самый институт, а затем стало «лицом освобождённым» от иных обязанностей, кроме профсоюзных. Хитрые посевные и уборочные механизмы остались в прошлом.
Развал Советского Союза Ирина Вадимовна встретила хоть и молодым, но вполне матёрым ответственным работником, возглавлявшим профком крупного завода сельхозтехники. В принципе, она и не скрывала, что сделать стремительную карьеру ей помогла благосклонность одного из боссов, любившего свою подчинённую не меньше, чем родной отраслевой профсоюз.
Несмотря на значительную разницу в возрасте, а также наличие жены и взрослых детей, босс оказался способным стать отцом ещё раз. Именно этот факт и привёл к появлению материнского кольца на пальце Ирины. Ну, так и кто же виноват в сложившейся ситуации? Конечно, родители, а особенно отец с этой его житейской мудростью!
Впрочем, тогда Ирина сумела и развести босса с женой, и замуж за него выйти, и дочь родить «по-честному», в браке, и квартиру, когда это было уже почти невозможно, получить, да ещё и с девичьей фамилией остаться. Дочка тоже стала Русовой.
В принципе, босс-муж не возражал, поскольку скандал с разводом и новой свадьбой вышел громким – свою фамилию дополнительно трепать не хотел. Ему и так пришлось забыть о продвижении по службе, уйти в тихую профсоюзную гавань в райцентре и начать думать о пошатнувшемся здоровье.
Ехать из областного центра в районный Ирина не собиралась. Пару лет семья формально существовала, но потом молодухе надоело мотаться между городами к пожилому мужу. Не то, чтоб ей не хватало денег или внимания, просто он стал «неперспективным». А Ирине Вадимовне нужна была «база» для дальнейшего взлёта. Глядя на происходящее вокруг, она поняла, что сейчас – её время, её место – столица, и балласт при движении вперёд не нужен. Развод с бывшим боссом прошёл тихо, не в пример свадьбе…
…В кабинет снова постучали.
- Одну минуту, - Ирина Вадимовна оторвалась от кольца и воспоминаний, быстро подошла к двери и, изобразив на лице дежурную улыбку, повернула фиксатор замка.
На пороге сгрудились подчинённые с выставленным вперёд ярко оформленным букетом и «спрятанной» за спинами большой яркой коробкой. Ловко отступая, чтоб не обнаружить изъян колготок, Ирина ретировалась к столу, руками показывая пришедшим, что можно располагаться в кабинете как им будет удобно.
Однако вышколенный коллектив выстроился в строго установленном порядке: заслуженные и преданные – ближе, новички и опальные – у выхода, сесть никто не рискнул. Заместитель Ирины Вадимовны, респектабельный мужчина в безукоризненном темно-синем костюме, вытащив из-за спины красивую папку, начал хорошо поставленным баритоном зачитывать юбилярше адрес. Пару раз он замялся, произнося прилагательные превосходной степени. «А писал-то не сам, - автоматически отметила про себя начальница, держа улыбку на лице, - запомним, запомним».
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 120; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!