Сравнение в химическом отношении различных частей листьев липы и желатина 13 страница

(т. е. путем ее всасывания и последующего от-рыгивания) муравей способен перенести лишь десятую долю этого количества. <...>

Когда речь заходит об употреблении ору­дий птицами, то вспоминают прежде всего дятлового вьюрка с Галапагосского архипела­га. Образ жизни этой птицы во многом напо­минает отсутствующих на архипелаге дятлов, за что она и получила свое название. Но в от­личие от дятла дятловый вьюрок не имеет длинного гибкого языка для извлечения на­секомых из щелей и отверстий, что возмеща­ется орудийными действиями. Так же, как ц дятлы, дятловые вьюрки выстукивают в по-

Орудийные действия животных                                             101

исках пищи стволы и толстые ветви деревьев и прислушиваются к звукам, издаваемым на­секомыми, двигающимися под корой. Обна­ружив насекомое в щели или глубоком отвер­стии, птица берет иглу кактуса или тонкую веточку и, держа ее за один конец в клюве, ковыряет ею в отверстии до тех пор, пока оно не вылезает оттуда. Так же дятловые вьюрки достают и личинок из глубины их ходов, зон­дируют гнилую древесину, а иногда, пользу­ясь палочкой как рычагом, отламывают куски гниющей коры. При помощи таких рычагов они могут даже поднимать небольшие предметы, доставая из-под них насекомых. Использовав колючку, вьюрок обычно бросает ее, но иногда придерживает ее во время еды лапкой, а затем употребляет повторно. Более того, отмечены случаи, когда дятловые вьюрки даже впрок заготавливают колючки, прежде чем отпра­виться на охоту. Интересно, что дятловые вьюрки нередко "совершенствуют" свои ору­дия, укорачивая их или, если приходится пользоваться веткой, отламывая боковые от­ветвления и превращая ветку в прутик. Опи­сан даже случай, когда птица прятала уже пой­манную добычу в щели, а затем доставала ее оттуда с помощью палочки.

Немецкий этолог И. Эйбль-Эйбесфельдт, наблюдая за поведением молодого вьюрка в неволе, в изоляции, установил, что он вни­мательно разглядывал колючки, которые кла­ли ему в клетку и, манипулируя ими, иногда засовывал их в щели клетки, но не пытался использовать для выковыривания насекомых, которых неизменно брал непосредственно клювом, как это делают другие птицы. Даже если насекомое находилось настолько глубо­ко в щели, что достать его без колючки было нельзя, птица не прибегала к ее помощи, а безуспешно пыталась овладеть им с помощью клюва. Затем, однако, постепенно вьюрок стал пытаться использовать колючки в качестве орудий, но действовал ими крайне неумело, и они то и дело выпадали из клюва. К тому же птица на первых порах пыталась употребить и такие совершенно не пригодные для выковы­ривания предметы, как травинки или мягкие жилки листьев.

Ученый пришел к выводу, что у дятлового вьюрка существует врожденный направленный интерес к разного рода палочкам и подобным продолговатым предметам, а также повышен­ная потребность манипулировать ими. "Техни­ке" же орудийных действий они обучаются у взрослых птиц, подражая их поведению. Из наблюдений Эйбль-Эйбесфельдта вытекает

 

также, что до накопления соответствующего опыта дятловые вьюрки еще не в состоянии определить пригодность тех или иных предметов для их использования в качестве орудий. Даже взрослые птицы, не найдя подходящих предме­тов, поступают подчас как упомянутый подо­пытный молодой вьюрок.

Известный английский этолог В. Торп так­же считает, что врожденная тенденция обра­щать особое внимание на объекты, пригод­ные для употребления в качестве орудий, и интенсивное обращение с ними могут оказаться определяющими для формирования орудийных действий. Именно в ходе "обращения с этими предметами птица знакомится с их механичес­кими свойствами и с возможностями их исполь­зования, а необходимые двигательные навыки вырабатываются у нее путем проб и ошибок. При этом, считает Торп, птица может и не пони­мать значение орудия для решения задачи извлечения пищи.

Таким образом, нет основания считать употребление орудий дятловыми вьюрками "осмысленными" действиями или даже вооб­ще свидетельством высших психических спо­собностей. Скорее всего, мы имеем здесь дело с видотипичным поведением, обусловленным специфическими особенностями питания, к которому, однако, строение птицы недоста­точно приспособлено (отсутствие длинного клейкого или заостренного языка, как у дят­ла). Замещающее этот недостаток строения орудийное поведение, будучи в основе своей врожденным, инстинктивным, требует, одна­ко, для полного своего развития и совершен­ствования накопления соответствующего инди­видуального опыта, научения.

Добавим еще, что способность к примене­нию прутиков и тому подобных предметов для выковыривания насекомых из щелей и других труднодоступных мест отмечена также у не­которых врановых, правда, преимущественно в экспериментальных условиях.

Некоторые птицы, например египетские стервятники, разбивают камнями крупные яйца с твердой скорлупой. Известная исследо­вательница поведения шимпанзе Дж. Ван Ла-вик-Гудолл (1977) сообщает, что однажды она увидела, как у покинутого гнезда страуса один из собравшихся там стервятников "взял в клюв камень и направился к ближайшему яйцу. По­дойдя к нему, он поднял голову и, резко опу­стив ее, бросил камень вниз, на толстую бе­лую скорлупу. Мы хорошо слышали удар. Потом он снова поднял камень и бросал его так до тех пор, пока скорлупа не треснула и

102                                                                                   К. Э. Фабри

содержимое яйца не разлилось по земле". Тут же исследовательница могла убедиться в том, что крупные грифы, также налетевшие на эту кладку, не сумели разбить яйца обыч­ным способом: "Как они ни старались,— пишет она, — пуская в дело клюв и когти, им так и не удалось разбить хотя бы одно яйцо, и в конце концов они разлетелись не солоно хлебавши" (там же).

Аналогичные наблюдения о поведении еги­петских стервятников публиковались еще бо­лее 100 лет назад. Так, в статье, опубликован­ной в одной южноафриканской газете в 1867 г. и подписанной неким "старым спортсме­ном", сообщается, что автор лично видел, как стервятник разбивал страусиные яйца, мно­гократно бросая на них большой камень. По его мнению, это явление столь распростране­но, что именно стервятников следует считать главными разорителями страусиных гнезд. "В большинстве старых гнезд,— пишет он,— вы найдете один, а то и два камня". При этом стервятник приносит камни подчас с мест, отдаленных от гнезда на расстояние до трех миль. "Я это знаю, — пишет автор статьи, — ибо ближе ему негде было найти камня, ведь кругом один песок".

С тех пор подобные случаи были установ­лены в разное время и в разных местах, рас­положенных на территории протяженностью в пять тысяч километров. Это свидетельствует о том, что бросание камней в страусиные яйца египетским стервятником не является случай­ной локальной особенностью поведения узко ограниченной популяции. Вместе с тем никто не наблюдал какие-либо орудийные действия у птиц этого вида в других частях его ареала, где, однако, не водятся (и не водились) стра­усы, например в Испании. Можно ли поэтому говорить о врожденной видотипичной способности этих стервятников к орудийным действиям указанного типа или здесь прояв­ляются лишь индивидуальные психические способности особенно "одаренных" особей?

Вторая точка зрения близка к мнению од­ного из специалистов по орудийному поведе­нию животных Дж. Элькока, считающего, что описанное здесь орудийное действие возник­ло из случайного швыряния камнями возбуж­денной птицей, которая потерпела неудачу при попытках раздолбить яйцо клювом или броса­ния его на землю. Свою активность птица мо­жет в таких случаях, говоря языком этологов, и "переадресовать" на другие объекты, в част­ности, на камни. В таком случае птица может вместо того, чтобы бросать яйцо, бросать ка­

мень, и случайное попадание в лежащее ря­дом яйцо может привести к желаемому резуль­тату. Психически более развитые особи быстро установят связь между своим действием и его результатом и в другой раз воспользуются на­копленным опытом. В этой связи вспоминает­ся случай, который произошел в нашей лабо­ратории и как будто подтверждающий приведенное предположение. В большой клет­ке содержали двух ворон, одна из них не до­пускала другую, по кличке "Серый", к поил­ке, которую время от времени ставили ненадолго в клетку. Не будучи в состоянии дать отпор обидчику, Серый переадресовал ответ­ную реакцию лежавшему в клетке игрушеч­ному пластмассовому кубику. Он принимался яростно долбить кубик сперва на полу, а за­тем на ветке, на которую взлетел с ним. Во время этой ожесточенной "расправы" с заме­щающим врага объектом кубик выпал из ког­тей птицы и случайно упал на голову сидя­щей на поилке вороны, которая с испугом отскочила в сторону. Серый немедленно вос­пользовался этим и всласть напился.

Впоследствии же Серый каждый раз, ког­да его не допускали к поилке, поднимался с кубиком в клюве на ветку и оттуда уже при­цельно бросал его на своего недруга, обращая его тем самым в паническое бегство.

Сходным образом ведет себя в естествен­ных условиях австралийский коршун, кото­рый, как и египетский стервятник, не в со­стоянии расклевать толстую скорлупу яиц крупных птиц, в данном случае эму. Чтобы разбить такое яйцо, коршун хватает ногой камень, взлетает с ним на высоту трех-четы­рех метров над кладкой и бросает его на яйца. И этот факт был впервые описан более 100 лет назад, а с тех пор получил неоднократное подтверждение в наблюдениях ряда натурали­стов. В частности, было установлено, что хищ­ник приносит иногда камень с большого рас­стояния к гнезду эму и сбрасывает его на яйца в отсутствие насиживающей птицы. Находили в "разбомбленных" гнездах вместо камней также глыбы твердой земли или глины и даже крупную кость.

Наблюдали также, как белоголовый орлан в условиях неволи использовал камни для на­падения на скорпиона. Перед этим орлан пы­тался давить его ногами, но ему мешали на­детые на них путы. Тогда птица стала поднимать клювом камни и резким движением головы бросать их в сторону скорпиона; камни про­летали расстояние до 24 дюймов (около 60 см) и иногда метко поражали цель.

Орудийные действия животных                                               103

Это все факты направленного применения камней в качестве "метательных снарядов". Имеется ряд интересных сообщений о том, как некоторые птицы (чайки, крачки, вороны, бородачи и коршуны) брали с собой в полет камни и другие предметы и в воздухе то вы­пускали, то вновь ловили их, не давая им упасть на землю, или, наоборот, специально роняли их. Не исключено, что такое поведе­ние является ступенью к развитию пищедо-бывательных орудийных действий птиц.

Большой интерес представляют случаи употребления птицами (одного из видов ав­стралийских сорочьих жаворонков) различ­ных предметов в качестве "молотка". Напри­мер, они используют старые двустворчатые раковины для вскрывания раковин живых моллюсков: половину старой сухой ракови­ны птица держит в клюве выпуклой сторо­ной книзу и стучит ими по живым мол­люскам. Сильными повторными ударами птица проламывает раковину моллюска, пос­ле чего, придерживая ее когтями, принима­ется вытаскивать из нее клювом куски со­держимого. Описываются разные варианты применения этого своеобразного ударного орудия, зависящие от его физических свойств и конкретных условий выполнения орудий-'ных действий. Если орудие ломается, что случается довольно часто, птица продолжает ' стучать обломком, пока он не укоротится приблизительно до одного сантиметра длины, или же заменит его другим, более крупным обломком. Только испробовав все возможные способы употребления остатков прежнего ору­дия, да еще постучав по моллюску клювом, птица отправится на поиски новой пустой ра­ковины. Прежде чем пустить в дело новую ра­ковину, она испробует ее, ударив ею по коря­ге или другому твердому предмету.

Совершенно иного рода орудия употреб­ляет для вскрывания твердых пищевых объек­тов какаду Probosciger aterrimus. Его любимое лакомство — орех с такой твердой скорлупой, что разбить ее можно только очень тяжелым молотком. Клюв этого попугая имеет режущие края, с помощью которых птица может рас­пилить удерживаемый в клюве предмет. Так и поступает какаду с орехом, а чтобы он не выс­кальзывал из клюва, он фиксирует его про­кладкой — куском листа, который специаль­но кладет между верхней челюстью и орехом перед тем, как приступить к его распилива-нию. Этот факт впервые описал в 70-х годах прошлого века знаменитый английский есте­ствоиспытатель А. Р. Уоллес.

 

Другой интересный пример пищедобыва-тельного, точнее, орудийного охотничьего поведения наблюдали у одной ручной северо­американской зеленой кваквы. Эта цапля бро­сала в водоем кусочки хлеба, привлекая тем самым рыбок, которых она немедленно вы­лавливала. При этом птица внимательно сле­дила за поверхностью воды, и если рыбки по­казывались в стороне от нее, она тут же брала крошки в клюв, направлялась в то место и бросала их в воду точно в месте появления рыбешек, Очевидно, здесь имело место фор­мирование своеобразного орудийного навыка на основе исследовательского поведения и на­копления индивидуального опыта, но такое поведение наблюдалось еще у нескольких осо­бей, причем в другом месте. Более того, од­нажды, опять же во Флориде, но уже в дру­гом месте, видели, как молодая птица этого вида "рыбачила" таким же образом, но при­манкой служило перышко, которое она осто­рожно опускала в воду и тем самым прима­нивала рыбешек.

Наблюдали, как самец североамериканско­го дятла Centurus uropygialis кормил своих птенцов разжиженным медом: выдолбив ку­сочки коры величиной с горошину, он по­гружал их в сироп и отдавал птенцам. Иногда птица использовала вместо кусочков коры зер­на злаков или семена подсолнуха.

Многим птицам вообще свойственно по­гружать предметы в воду или другие жидкости. Иногда они "изобретают" новые способы ис­пользования предметов в качестве орудий. Так, один попугай научился зачерпывать воду с помощью курительной трубки, держа ее клю­вом за ствол (до этого он часто размачивал в воде пищу и твердые предметы), другой ис­пользовал ракушку и половинку скорлупы арахиса в качестве чашки для питья. Потом эта птица научилась пить из чайной ложки, кото­рую подносила лапкой к клюву. Еще один по­пугай черпал банкой воду из сосуда и выли­вал в ванночку для купания... Число подобных примеров можно было бы увеличить.

Наконец, необходимо упомянуть еще об одной категории орудийных действий, это ис­пользование вспомогательных средств в сфе­ре, как говорят этологи, комфортного пове­дения, т. е. ухода за своим телом, например, для почесывания. Такое наблюдали в основ­ном опять же у попугаев, пользующихся для этой надобности какой-нибудь палочкой или щепкой, иногда и выпавшим собственным пером, а в неволе и предметами домашнего обихода, например, чайной ложкой. При по-

104                                                                                      К. Э. Фабри

чесывании птица засовывает предмет в перья, крепко обхватив его пальцами. Чаще всего по­пугаи чешут таким образом голову, иногда шею (особенно под клювом), спину и другие участки тела.

Известен случай, когда баклан выпавшим у него маховым пером распределял секрет коп­чиковой железы по перьям крыльев. Птица дер­жала перо за стержень в клюве так, что опаха­ло выступало впереди кончика клюва, в результате чего получилась своего рода кис­точка, удлиняющая клюв. Поднеся эту кис­точку к железе и помазав ее жировыми выде­лениями, птица, равномерно и плавно раскачивая головой из стороны в сторону, во­дила пером по перьям раскрытого правого, а затем левого крыла, периодически смазывая перо жиром. Когда перо во время этих действий выпало из клюва и отлетело на небольшое рас­стояние, баклан поднял его и вновь принялся смазывать им оперение. В этом примере оста­ется открытым вопрос, можно ли формально расценивать действия птицы как орудийные, поскольку перо, которым она пользовалась,— продукт ее собственной жизнедеятельности. Думается, правда, что такое возражение фор­мально, ибо птица могла с таким же успехом произвести те же самые действия и чужим пером, случайно оказавшимся у ее ног.

Наш беглый обзор орудийного поведения птиц в достаточной мере показывает, что у них встречаются разнообразные и подчас доволь­но сложные формы употребления орудий. Ан­глийский орнитолог Дж. Босвол составил до­вольно полную сводку орудийных действий , птиц, не включив в нее, правда, употребле­ние орудий общения. Он пришел к выводу, что использование орудий встречается у 30 видов птиц. Нетрудно подсчитать, что это все­го лишь 0,35% всех видов птиц. Все же по срав-' нению с другими животными, как уже ука­зывалось, это довольно много, особенно если прибавить способы использования предметов в качестве средств общения. <...>

Когда речь заходит об употреблении ору­дий у млекопитающих, прежде всего ссыла­ются на калана (морскую выдру) из семей­ства куньих, этого удивительного полуводного обитателя побережья материков и островов се­верной части Тихого океана, превосходного пловца и ныряльщика. Передние лапы зверя представляют собой плоские подушки, на ниж­ней стороне которых располагаются шершавые пальцевидные лопасти, в которых находятся собственно пальцы. Такое своеобразное строе­ние конечности не мешает, однако, калану

 

хватать предметы и орудовать ими. По неко­торым сведениям он в состоянии держать в передней лапе спичку или даже иголку.

Излюбленная пища каланов — осьминоги и морские ежи, но в его рацион входят также панцирные моллюски, крабы и прочие мало­подвижные донные беспозвоночные и, конеч­но, рыба. Нырнув на дно, калан собирает сра­зу по нескольку морских ежей (пять—шесть, иногда больше), хватая их лапами, кладет в кожные складки на груди и поднимается на поверхность воды, где и съедает их, лежа на спине. В отличие от зубов других хищных мле­копитающих, коренные зубы калана уплоще-ны и хорошо приспособлены к разламыванию твердых панцирей его жертв.

Вместе с тем на побережье Калифорнии, где каланы питаются очень крупными морс­кими ежами и двустворчатыми моллюсками, они дополнительно пользуются камнями для раздробления особенно прочных панцирей этих животных. Как всегда, лежа на воде, ка­лан кладет себе на грудь камень и пользуется им как наковальней. Моллюска или морского ежа он держит в передних лапах за плоские стороны створок раковины и в таком положе­нии поднимает его вверх под прямым углом к телу, затем резким движением и с большой силой ударяет его об камень, повторяя это до тех пор, пока раковина не сломается (обыч­но наносит от одного до трех десятков уда­ров, но иногда и значительно больше). Уда­ры следуют друг за другом — по два удара в секунду — и чередуются с покусыванием рако­вины.

Американский зоолог Дж. Б. Шаллер, при­обретший известность изучением жизни го­рилл, специально исследовал в Калифорнии орудийное поведение каланов. Он описал, как:

один калан извлек за 1,5 ч 54 моллюска из;

пучины. За это время он произвел 2237 ударов. Используемые калифорнийскими каланами камни имеют более или менее ровную повер­хность и весят от 0,5 до 3,5 кг; употребляют их или однократно, или повторно, во всяком слу­чае калан не выбросит камень, пока не най­дет новый. Неоднократно наблюдали, как ка­паны хранят камни под мышкой, пока они им не нужны, и даже ныряют с ними. По на­блюдениям аквалангистов, каланы использу­ют на морском дне взятые с собой камни для отделения от скал прочно прикрепившихся к ним моллюсков.

Употребление каланами камней дает нам убедительный пример того, как орудие повы­шает эффективность поведения, в данном сяу-

Орудийные действия животных                                              105

---

Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 180; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!