Эротико-эмоциональная основа любви 7 страница
Хотя людям довольно часто приходится прибегать к преднамеренному обману с целью реализации каких-то своих интересов или в каких-то еще целях, сразу же хочу отметить, что подавляющая часть обманов совершается не намеренно. Люди часто даже не подозревают, что информация, передаваемая ими, является ложью или только полуправдой, а еще чаще – правдой, подвергшейся субъективной интерпретации (т.е. существенному искажению) либо самим транслятором информации либо кем-либо еще до него, что сместило все акценты и в большей или меньшей мере исказило смысл данного сообщения.
Сразу хочу построить типологию обмана на основании намерений обманщика. Обман бывает 1. преднамеренным (ложь, розыгрыш, мистификация, дезинформация, утаивание правды и т.п.), 2. непреднамеренным (когда сам корреспондент не знает подлинной правды), 3. фантазией (основанным на авторском воображении творчеством или игрой), 4. гипотетезой (основанным на научном предположении прогнозе, бездоказательной «спекулятивной философией») и 5. интерпретацией (всякий рассказ о чем бы то ни было или исполнение художественного произведения, субъективно интерпретирующие сам предмет рассказа или исполняемое произведение). Подобный рассказ (о чем угодно, от Ромео и Джульетты до прогноза погоды на завтра) в современной науке получил название нарратива.
Более того. Хотя мне неизвестна специальная статистика на этот счет (да ее навряд ли можно составить на основании сколь-либо объективных данных и критериев), но с учетом упомянутого многообразия форм и мотивов обман составляет, безусловно, подавляющую часть информационного потока, доходящую до каждого из нас тем или иным образом.
|
|
Возникает вопрос: а где же правда? Неужели все, что мы знаем об окружающем нас мире, является ложью? Это зависит от того, каким путем пришла к нам та или иная информация. Сравнительно точными являются результаты естественнонаучных исследований, экономические расчеты и технические проекты. Но лишь сами результаты исследований, расчетов и проектирования. А вот уже авторский комментарий к ним – это типичный нарратив, т.е. субъективная интерпретация полученных данных. Сравнительно точным является и то, что мы видим своими глазами (если это не созданный кем-либо текст или рисунок), слышим своими ушами (если это не рассказ) или чувствуем.
Я в данном случае даже не касаюсь вопроса об адекватности понимания того, что мы видим, слышим или чувствуем. Неадекватное понимание – это уже отдельная тема, относящаяся к области психологии. Но увиденное, услышанное или прочувствованное является правдой лишь в случае, если мы сами является живыми свидетелями этого или если мы это чувствуем сами. Если же нам это рассказывают или показывают (скажем, по телевизору или в документальном кино), то это уже является текстовым или видовым нарративом. Точно так же, как, если мы кому-либо рассказываем о том, что видели, слышали или чувствовали. Этот рассказ будет уже очень далек от того, что мы на самом деле видели, слышали или чувствовали; он явится нашей субъективной интерпретацией увиденного, услышанного или прочувствованного, тем более далекой от правды, чем необычней будет сам предмет рассказа. Ложь родилась вместе с языком и в основе ее – различие в интересах.
|
|
Правдой является природа, вещи с которыми мы имеем дело, события, которые мы наблюдаем. Но лишь сама природа как таковая, вещи в их вещественной подлинности и события в их наблюдаемом состоянии. Но не наш (или чей-либо) рассказ о природе, вещах и событиях. Это уже нарратив – т.е. субъективная интерпретация увиденного, прощупанного или познанного каким-то еще непосредственным способом.
На самом деле здесь все очень сложно. Для примера возьмем учебник по сопротивлению материалов. Разве он сообщает нам неправду? В принципе – правду (о сопротивлении материалов), но в субъективной интерпретации данного автора. А другой автор проинтерпретировал бы это несколько по-иному, расставил бы другие акценты и т.п. Иной пример с учебником по истории. Мало того, что он является субъективной авторской интерпретацией самой истории, но он и основывается на документах, которые сами по себе являются такими же субъективными точками зрения их древних авторов. Еще ужасней ситуация с учебником по истории искусств. Здесь наложение нарративов может достигнуть уже десятка: субъективных намерений автора рассматриваемого произведения и его заказчика, количества смысловых напластований (и тех, которые нам понятны, и тех, которые уже утрачены по ходу истории), аллюзий и ассоциаций, которые это произведение вызывало в разные эпохи, разных вариантов интерпретации этого произведения у его современников, классиков мировой эстетической мысли, нынешних исследователей и, наконец, субъективная позиция автора данного учебника. Как видите, даже учебник – формально наиболее объективный источник информации – на самом деле является собранием бесконечного числа субъективных интерпретаций (нарративов).
|
|
Еще сложнее с произведениями искусства. Роман Толстого «Война и мир» описывает эпоху наполеоновских войн и русскую аристократическую культуру того времени. Подобная констатация – единственная правда, которую по этому поводу можно сказать. Ни одного слова правды в тексте самого романа нет. Впрочем, там нет и очевидной неправды. Просто текст излагает субъективную и искаженную эмоциональным отношением писателя интерпретацию событий, о которых он и сам знал, главным образом, понаслышке, в виде чьих-то субъективных рассказов и воспоминаний.
|
|
Где гарантия, что мемуарные источники, на которые опирался Толстой, были правдивыми и точными? Где гарантия, что даже документы из архивов, которыми он пользовался, были правдивыми? Шла война, люди несли ответственность за свои решения и действия и мало ли как они могли слукавить, даже составляя официальные рапорты и отчеты. Толстой же не занимался проверкой истинности сведений о потерях, о тех или иных передвижениях войск и т.п., сообщаемых в документах. Не говоря уже об описании исторических персонажей романа. Они тем более произвольны и отражают главным образом личное эмоциональное отношение самого Толстого к каждому.
Субъективность в произведениях искусства и литературы – это общеизвестный факт. Вспомним знаменитое пушкинское «Полумилорд, полукупец, … полуподлец и есть надежда …». А ведь это написано об одном из самых выдающихся героев войны 1812 года – генерале графе Воронцове, непосредственно защищавшим Багратионовы флеши под Бородиным и первым вошедшим в Париж в 1814 г. Конечно, Пушкин был влюблен в его жену, а сам Воронцов не проявлял никакого интереса к поэту, что обижало Пушкина. Но это еще не основание так оскорблять человека, ставшего живой легендой.
Но искусство – это фантазия или фантастическая трактовка исторических событий. В американском кинематографе сложилась традиция показывать Римскую империю государством, гораздо более страшным, даже чем нацистская Германия; особенно, когда дело касается римской Иудеи и Страстей Господних… Даже в Дахау, пожалуй, не было такого, что показывают в американских фильмах о Христе.
Впрочем, Бог с ним, с искусством; оно, наверное, и есть вершина всякого обмана. Вернемся к нашей типологизации.
Сначала определим варианты обмана с точки зрения его объектно-субъектного существования. Можно выделить обман: а) межличностный (когда один человек обманывает другого), б) личностно-групповой (когда один человек обманывает группу, коллектив или целый народ; например, в публичном выступлении, в книге и т.п.), в) коллективно-личностный (когда, напротив, группа обманывает одного; например, коллектив работников – своего начальника, а народ – своего президента или монарха), и, наконец, д) обоюдоколлективный (когда один коллектив людей обманывает другой коллектив или коллективы, скажем, в межпартийном соперничестве).
Среди средств, с помощью которых осуществляется обман или дезинформация, можно выделить: а) обман вербальный (устный, письменный или переданный каким-то иным кодом), б) обман посредством ложного изображения, чертежа или карты, в) обман путем возведения ложного сооружения или внешнего изменения очертаний ландшафта (в военной сфере это применяется очень часто), г) обман с помощью ложных звуковых сигналов или музыки (вспомним непрерывное «Лебединое озеро» на телевидении во время путча ГКЧП), д) обман посредством ложных, запрещенных или иллюзорных действий, включающих изменение внешнего облика человека или объекта (например, камуфляж, макияж и т.п.), обманных поступков, ложных телодвижений или мимики, имитационного поведения (например, актера на сцене), е) обман посредством изменения дорожных знаков и разметки, подмены или снятия указателей и названий, выпуска подложных и неподлинных документов (например, фальшивых денежных купюр, банковских карточек, удостоверений личности и пр.) и, наконец, ж) путем передачи ложных цифровых данных или кодов по электронным средствам и т.п. Не сомневаюсь, что я перечислил далеко не все виды обманных действий, но и перечисленного достаточно, чтобы увериться в сомнительной подлинности всего, что нас окружает, и особенно информации, доходящей до нашего сведения.
Здесь мы опять упираемся в проблему адекватного понимания самим корреспондентом сообщаемой информации. Как правило, эта информация осмысливается и истолковывается корреспондентом с позиций его личного (или коллективного, касательно его референтной группы) жизненного или социального опыта, который у каждого более или менее индивидуален, что ведет к неисчислимому разнообразию вариантов понимания, истолкования и интерпретирования любой информации. Я уже не говорю о разнице в ценностных ориентациях, которые также являются важнейшей частью социального опыта.
Таким образом, лиотаровская теория нарратива[56], гласящая, что мы ничего не знаем доподлинно, а только в виде чьего-либо рассказа (повествования) со всеми поправками на индивидуальную интерпретацию, ангажированность или ложную информированность самого корреспондента, представляется более чем убедительной. Вспомним и знаменитую поговорку «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». По существу, эта поговорка – приговор нарративу, как информации всегда заведомо неточной, субъективно истолкованной или основанной на непроверенных источниках. Тем более убедительна и бодрийяровская теория симулякра[57], подразумевающая то, что подавляющая часть доходящей до нас информации о каких-либо событиях и других аспектах социальной жизни является заведомой фальсификацией, «пустышкой», преподносимой нам с целью манипуляции нашим сознанием. Впрочем, рассмотрим каждую из выделенных форм обмана более подробно.
1. Преднамеренный обман. Существуют тысячи причин, по которым люди идут на него, и тысячи форм в которых он свершается. Мотивации преднамеренного обмана в основном сводятся к нескольким типовым причинам:
а) обман, совершаемый ради удовлетворения каких-то корыстных интересов обманщика; это могут быть и меркантильные интересы, и статусные, и коньюктурные, и какие-либо иные.
б) обман, совершаемый ради обеспечения безопасности обманщика; это и сокрытие опасной для него информации, и представление ложной, изменение внешности, смена жилья, побег и т.п.
в) обман, называемый «ложью во спасение», когда ложная информация призвана уберечь ее получателя от нервного потрясения и прочих последствий «неудобной правды».
г) обман, совершаемый ради сокрытия чего-либо – местоположения какого-то объекта, тайника, где хранится что-то важное или дорогое, утаивания каких-либо документов и пр.
д) обман, совершаемый с игровой целью ради развлечения, как например, розыгрыш, карнавальное переодевание и т.п.
е) обман, совершаемый с целью достижения эмоционального эффекта, оглушительного впечатления на публику; такая целеустановка часто используется в искусстве, политике, религии.
Очевидно, я не перечислил и половины всех возможных целеустановок преднамеренного обмана, но, полагаю, что названные составляют статистическое большинство случаев и в наибольшей мере распространены в социальной практике. Другие целеустановки встречаются намного реже.
2. Непреднамеренный обман, совершаемый в том случае, когда сам транслятор информации не знает подлинной правды. Можно выделить три варианта непреднамеренного обмана:
а) описанный выше случай, когда рассказчик сам обманут кем-то, но фанатично верит в правдивость того, что он рассказывает (это особенно характерно для политических агитаторов).
б) ситуацию измененного состояния сознания (ИСС), когда человек видит, слышит или чувствует информацию о том, чего на самом деле нет или не происходит в присутствии данного человека. Способов достижения ИСС довольно много. Это:
- врожденное психическое заболевание, последствия черепно-мозговой травмы или специальной нейрохирургической операции (лоботомии),
- состояние старческого склероза,
- обычное сновидение,
- сильное алкогольное опьянение,
- наркотическое опьянение,
- транс одержимости (наиболее известный нам на примере шаманского камланья) или иной религиозный транс[58],
- миражи или галлюцинации, возникающие в обезвоженном мозге, и
другие случаи достижения ИСС, описанные наукой[59].
Во всех этих случаях человек видит, слышит или чувствует нечто, совершает какие-то действия или общается с инфернальными существами, нередко в присутствии свидетелей, утверждающих, что ничего подобного не происходило. Сам факт такого видения является обманом сознания самого испытывающего это человека, а вот, когда он начинает рассказывать про это окружающим, такую ситуацию можно назвать непреднамеренным обманом, поскольку сам рассказчик искренне уверен в подлинности сообщаемой им информации.
в) всякий текст (устный или письменный) на религиозную тему, излагаемый глубоко верующим человеком. Видимо, здесь нет нужды подробно объяснять мотивацию и такой слепой веры, и такой убежденности в истинности всего излагаемого. И здесь рассказчик вовсе не стремится кого-либо обмануть, а только убедить в подлинности предмета своей веры. Я не берусь утверждать, что всякая религия есть обман (как ученый, я этого просто не знаю), но то, что в ней ничего не доказуется рационально и упирается только в слепую веру (т.е. эмоциональное приятие данной информации) – общеизвестный факт. В этом отношении религиозную веру можно сравнить с любовью и художественными предпочтениями. Здесь тоже ничего не доказуется и строится только на эмоциональном приятии.
Закончить этот раздел я бы хотел очень значимой цитатой из Ю.М.Лотмана: «… потребность в информации будет развиваться, обгоняя темп нашего прогресса. Следовательно, по мере роста знания незнание будет не уменьшаться, а возрастать…»[60]. Соответственно, и число носителей неверной информации – тех самых «ненамеренных обманщиков» – тоже будет расти, как и статистика случаев «обмана по незнанию». Впрочем, это уже давно известно. Прогресс – это рост знания о том, что мы ничего не знаем (согласно классику).
3. Фантазия. Этот тип обмана используется преимущественно в искусстве и игре. При этом обман сам по себе не является самоцелью художника или играющего. Активная работа воображения, полет фантазии, придумывание каких-то поворотов сюжета или сопутствующих деталей представляется исходным условием художественного творчества и игры.
Когда писатель или драматург создают свое произведение даже на основе реальной коллизии с реально жившими и действовавшими персонажами, когда художник-реалист пишет чей-то портрет, натюрморт или пейзаж, а скульптор ваяет памятник или бюст какого-то реального человека, они все равно изображают (словесно, живописно или скульптурно) не сам объект в его реальных чертах и характеристиках, а его художественный образ. Отличие художественного образа от его реального прообраза как раз и заключается в том, что в работу вступает фантазия автора, которая из художественных соображений так «подправляет» прообраз (или совершенные им действия), что этот прообраз, порой трудно даже узнать.
Я уже упоминал роман Толстого «Война и мир», по тексту которого читатель, знавший Наполеона лично или читавший мемуары о нем, никогда не узнал бы в описанном герое его подлинный прообраз, если бы его не звали Наполеоном Бонапартом, он не был бы французским императором, полководцем, победителем при Аустерлице и т.п. То есть, собрав все назывные атрибуты, указывающие на то, что это Наполеон Бонапарт, Толстой создал художественный образ, вообще не имеющий ничего общего с подлинным историческим Наполеоном (по крайней мере, с тем образом, который можно выстроить по мемуарам людей, лично и близко знавших императора; а таких было немало). Думаю, что столь же далеки от исторических реалий и образы Александра I, Кутузова, Багратиона и других исторических персонажей романа (например, Дениса Васильева, под именем которого явно описывался поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов).
Но перед Толстым и не стояла задача описать их всех похожими на свои прообразы. Это же роман, то есть заведомая фантазия. Спасибо, что хоть сама Отечественная война 1812 г. в романе окончилась нашей победой; Толстой, как автор, свободный в своем творчестве, стремясь достичь определенного художественного эффекта, был вправе изменить и итог войны. В качестве примера вспомним «Остров Крым» Василия Аксенова, сюжетная коллизия которого закручена на таком повороте истории, как если бы в 1920-м г. красные не изгнали бы Врангеля с полуострова, и Крым остался бы непобежденной «белогвардейской республикой».
Ложь ли это? Нет, скорее художественная фантазия. Как и «Последний день Помпеи» Брюллова, «Гамлет» Шекспира или натюрморт «Букет маков» Хачатура Есаяна, совсем не похожий на тот букет, который видел я – маленьким мальчиком присутствовавший в мастерской художника и наблюдавший процесс написания картины.
Даже так называемые «натуралисты», с протокольной точностью описывающие или выписывающие наиболее эпатирующие детали, своим произведением в целом все равно создают фантазию, т.е. то, чего реально не было или даже не могло быть.
И это при том, что число произведений, никак не связанных с изображением реальных персонажей и коллизий, а являющихся абсолютной фантазией автора, как минимум, не уступает числу описанных.
Таким образом, я берусь утверждать, что любое произведение искусства (любого вида) есть в большей или меньшей степени фантазия, и именно это качество и делает работу произведением искусства или шедевром, если в фантазию вложен большой талант.
Впрочем, существует точка зрения, протестующая против того, чтобы делить художественную информацию на правдивую и ложную[61]. Художественный вымысел предстает как промежуточное состояние между правдой и ложью. Ошибка здесь заключается в том, что подобного промежуточного состояния не может быть по определению. Полуправда – это тоже ложь, какими бы художественными задачами она не обосновывалась.
Мне представляется, что сам факт такой позиции, выводящей искусство за рамки дихотомии правда/обман, уже является подтверждением того, что художественное произведение не несет в себе социально значимой информации, непосредственно влияющей на социальное поведение людей, но зато оно весьма значимо культурно, ибо оказывает безусловное влияние на формирование системы ценностных ориентаций людей, выработке тех или иных «социальных конвенций», регулирующих их сознание и поведение, т.е. его социальное значение опосредовано культурой.
Более правдива фотография. На ней, как правило, заснято то, что реально было (если это не монтаж или не искусственно разыгранная и заснятая мизансцена). Но любой даже самый реальный сюжет можно сфотографировать в разных ракурсах, по разному обработать при проявке и печати; а от выбора ракурса и плана, от технических тонкостей проявки и печати в большой степени зависит общая концепция фото, расстановка акцентов, большая четкость в изображении одних деталей, и меньшая (вплоть до исчезновения) других и т.п. Т.е. фотография (особенно художественная) тоже несет в себе элементы фантазии, субъективной интерпретации, заведомо придуманной концепции и композиции и т.п.
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 146; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!