Проблема начала и конца социогенеза

⇐ ПредыдущаяСтр 70 из 260Следующая ⇒

Как явствует из всего сказанного, обществом является не всякая совокупность индивидов, а только такая, в основе которой лежат социально-экономические, производственные отношения, система которых представляет собой особый вид материи. Поэтому становление общества есть прежде всего возникновение этого вида материи, появление новых отношений, качественно иных, чем те, что существуют в животном мире, превращение зоологического объединения в особого рода организм, развивающийся по законам, отличным от биологических, или, короче, переход от биологической формы движения материи к социальной.

Вполне понятно, что социально-экономические, производственные отношения не могут возникнуть и существовать без производства. Человек, будучи социальным существом, с неизбежностью является существом производящим. Только возникновение производственной деятельности могло привести к появлению общества и человека.

Отличие человека от животных и человеческого общества от объединений животных столь велико, что не может быть речи о мгновенном превращении животного в человека и объединения животных в человеческое общество. G неизбежностью должен был существовать длительный период становления человека (антропогенеза) и формирования общества (социогенеза).

Становление человека есть прежде всего формирование его сущности. Но сущность человека — вся совокупность общественных отношений. Таким образом, антропогенез есть прежде всего социогенез, причем социогенез есть сущность антропогенеза. Иначе говоря, антропогенез и социогенез представляют собой две неразрывно связанные стороны единого процесса антропосоцио- генеза.

В общем виде положение о существовании периода становления общества, который одновременно является и периодом формирования человека, есть у Ф. Энгельса, писавшего о формировавшихся людях и готовом человеке, только вместе с которым возникло общество, о стадах первобытных людей¹⁰, и у В. И. Ленина, у которого имеются упоминания о первобытном стаде, обуздывавшем зоологический индивидуализм, о стаде первобытных людей^и. Но свое конкретное воплощение это положение нашло в созданной советскими антропологами и отчасти археологами теории, которая при своем возникновении получила наименование «концепции двух скачков» ¹². Согласно этой теории, в эволюции человека существуют два узловых пункта, два переломных момента. Первый и наиболее важный из них — это отмеченный началом изготовления орудий переход от стадии животных предшественников человека к стадии формирующихся людей, которыми являются питекантропы и другие сходные с ними формы (архан- тропы) и неандертальцы (палеоантропы). Второй — происшедшая на грани раннего и позднего палеолита смена палеоантропов людьми современного типа (неоантропами, homo sapiens), «готовыми» людьми. Первый скачок означал появление социальных закономерностей, второй — установление их полного и безраздельного господства в жизни людей.

Коллектив формирующихся людей — питекантропов и неандертальцев уже не был чисто биологическим объединением и в то же время еще не был подлинным человеческим обществом. Он представляй собой формирующееся человеческое общество. Формирующиеся люди жили в формирующемся обществе, за которым в литературе закрепилось название первобытного человеческого стада.

Теория двух скачков получила широкое признание в советской науке. Однако в последней существуют и другие точки зрения, сторонники которых выступают с критикой теории двух скачков.

Одна из них состоит в том, что уже питекантропы и тем более неацдертальцы были подлинными, «готовыми» людьми, а их объединения — подлинным человеческим обществом. Поэтому термин «первобытное человеческое стадо» к последним не применим¹³. Сторонники данной точки зрения фактически отрицают существование периода становления человеческого общества, считают, что превращение стада животных предшественников в человеческое произошло сразу.

Другая точка зрения, во многом противоположная первой, отстаивалась но существу одним лишь Б. Ф. Поршневым. Она сводится к тому, что ни питекантропы, ни неандертальцы ни в каком смысле не были людьми. Соответственно их объединения носили чисто биологический характер. Первыми людьми были появившиеся на грани раннего и позднего палеолита неоантропы, с появлением которых зародилось человеческое общество¹⁴. Этот взгляд находится в разительном противоречии со всеми имеющимися в распоряжении науки данными и никем из антропологов и археологов не разделяется.

Источником как той, так и другой точек зрения является односторонний подход к процессу становления общества. Действительно, в этот период человеческое общество одновременно и существует, ибо оно уже возникает, и не существует, ибо оно еще не возникло. Сторонники первой точки зрения абсолютизируют момент бытия общества, игнорируя момент небытия, сторонники второй — абсолютизируют момент небытия, игнорируя момент бытия.

К первой из названных точек зрения в той или иной степени близки и некоторые другие исследователи, также выступающие против теории двух скачков. Главным объектом их критики является термин «первобытное человеческое стадо», используемый сторонниками концепции двух скачков. Вкладывая в этот термин свой собственный смысл, а именно понимая «первобытное стадо» как чисто биологическое объединение, некоторые из них упрекают сторонников теории двух скачков в полном отрицании социальных связей, вообще социального в период, предшествующий возникновению неоантропа. Подобного рода обвинение не имеет под собой оснований. Термин «первобытное человеческое стадо» применяется сторонниками концепции двух скачков для обозначения становящегося человеческого общества, представляющего собой систему формирующихся социальных связей. Особенно усиленно исследователи данного направления возражают против применения термина «первобытное человеческое стадо» для обозначения коллективов людей второй половины раннего палеолита вообще, мустьерского времени в особенности. Они называют эти объединения и общинами, и локальными группами, и, наконец, зарождающимися родами¹⁶.

Из работ этих исследователей не всегда можно уяснить, чем, по их мнению, является коллектив людей начала раннего палеолита: часть их считает возможным называть его стадом — чисто биологическим объединением — или формирующимся обществом. Столь же нелегко из их работ понять, что, по их мнению, представляло собой объединение людей второй половины раннего палеолита, которое стадом уже не было,— формирующееся или уже готовое общество. Большинство их, по-видимому, склоняется ко второй точке зрения. В качестве основания они ссылаются на данные о существовании в мустьерскую эпоху магических обрядов и долговременных жилищ. Однако рассматривать их как сколько-нибудь серьезное доказательство того, что в данную эпоху мы имеем дело уже с готовым, а не с формирующимся обществом, нельзя.

Никакие данные не ставят под сомнение тот факт, что в течение всего раннего палеолита шел процесс эволюции человека как биологического вида. Между архантропами, палеоантропами и неоантропами существуют значительные морфофизиологические различия, которые, во всяком случае, не могут быть оценены ниже, чем видовые. Процесс трансформации архантропов в палеоантропов и последних в неоантропов с точки зрения биологии не может рассматриваться иначе, как процесс превращения одного биологического вида в другой, как процесс видообразования, возникновения новых биологических видов.

С появлением неоантропа развитие человека как биологического вида прекратилось. Это отнюдь не значит, что человек вообще перестал развиваться. Еще в предшествующую эпоху люди, вместе взятые, все в большей степени стали составлять не только биологический вид, но и совершенно новое, социальное по своему характеру образование — человечество. С появлением неоантропа началось стремительное, непрерывно убыстряющееся развитие человечества, а тем самым и человека. Человек за это время претерпел значительные изменения, но только как существо не биологическое, а социальное. Все это свидетельствует, что с появлением неоантропа развитие человека стало безраздельно определяться социальными закономерностями, что только вместе с ним возникло готовое, по выражению Ф. Энгельса, сформировавшееся человеческое общество.

Но если не появилось новых данных, которые заставили бы пересмотреть верхнюю границу периода формирования человека и общества, то с нижней границей этого периода дело обстоит сложнее.

Социальное, как уже отмечалось, не телесно, не вещественно. Поэтому о его зарождении можно судить лишь по косвенным данным. Социальное невозможно без материального производства. Отсюда делался и нередко делается вывод, что оно является и достаточным признаком человека, что именно появление производственной деятельности кладет грань между животным и человеком.

Это отнюдь не означает, что сторонники такой точки зрения полагали, что наличие одной лишь производственной деятельности само по себе делает данное существо человеком. Само собой разумеющимся представлялось, что производящее существо с необходимостью должно было обладать сознанием и жить в системе социальных связей. И основания для такого допущения были.

Столь характерная для животных приспособительная деятельность заключается в использовании для удовлетворения потребностей тех вещей, которые существуют в природе в готовом виде. В отличие от нее производственная деятельность заключается в создании для удовлетворения потребностей таких вещей, которые в природе в готовом виде не существуют. Материальное производство есть преобразование вещей, есть материальное творчество.

Деятельность по созданию той или иной вещи, необходимой для удовлетворения потребности, может привести к желаемому результату только в том случае, если она будет определяться этим желаемым результатом. Однако желаемый результат не может существовать к началу деятельности в качестве объективного предмета, в противном случае эта деятельность была бы излишней. Результат деятельности не может существовать к началу этой деятельности иначе, как в форме субъективного образа желаемого предмета, т. е. лишь как идеальное.

Результат деятельности, существующий к началу деятельности в форме идеального, есть не что иное, как цель деятельности. Цель, определяя течение деятельности, превращает ее в процесс своей собственной реализации. Необходимым условием успешного реального преобразования мира является его идеальное преобразование. Производственная деятельность, являясь материальным творчеством, предполагает и требует существование идеального, духовного творчества. Она требует особой формы отражения мира, не существующей у животных,— активного, творческого отражения, включающего в себя в качестве необходимого момента создание образов вещей, которые еще не существуют и не существовали ранее.

Создание образов еще не существующих вещей невозможно без отражения общего, необходимого в реально существующих вещах. Поэтому в качестве необходимого момента данная форма отражения мира должна включать в себя специальные образы общего, необходимого. Такими образами могут быть только понятия и системы понятий, которые в свою очередь невозможны без слов, без языка.

Иначе говоря, производственная деятельность требует и предполагает существование понятийного мышления, т. е. сознания, и языка. Человеческое сознание не только отражает мир, но и через производственную деятельность обратно воздействует на него, обеспечивая преобразование мира в соответствии с поставленными целями. Человеческое сознание, взятое в его обратном воздействии на материю, есть не что иное, как человеческая воля.

Производственная деятельность в принципе, в идеале является целенаправленной, волевой. Именно это дало самое важное основание для вывода, что производственная деятельность может быть только сознательной, волевой, целенаправленной, но ни в коем случае не условнорефлекторной, какой является приспособительная деятельность животных. Отличие в содержании деятельности с неизбежностью определяет различие в форме. И этот теоретический вывод находил свое подтверждение в фактах.

Одип из них состоит в том, что производственная деятельность в точном смысле слова не была обнаружена ни у одного из ныне существующих видов животных, включая и самых высших. И этот факт остается не опровергнутым, несмотря на появившиеся в последние десятилетия работы, в которых в той или иной форме утверждается существование производственной деятельности у животных, особенно у высших человекообразных обезьян.

О производственной деятельности можно говорить только в том случае, если мы сталкиваемся с изготовлением орудий при помощи орудий. Ни у одного из современных животных в естественных условиях такого вида деятельность не обнаружена. У них встречаются, как правило, лишь спорадически, действия по использованию готовых природных предметов в качестве орудий, наблюдается обработка природных предметов при помощи органов тела. Обработанные таким образом предметы также могут использоваться в качестве орудий. Наконец, в условиях неволи у обезьян были отмечены случаи воздействия одним предметом на другой, результатом чего было изменение этих предметов. Но измененные таким образом предметы если и использовались в качестве орудий, то только в условиях эксперимента, как подражание действиям экспериментатора.

Еще несколько десятилетий назад данные палеоантропологии и археологии не вступали в противоречие с положением о том, что производственная деятельность может быть только сознательной и никакой другой. 20—30 лет назад древнейшими из известных производящих существ были питекантропы. Принадлежность этих существ к людям не вызывала у специалистов никаких сомнений. Их морфофизиологическая организация вообще, структура мозга в частности, хотя и отличалась от той, что присуща современным людям, но в целом носила достаточно отчетливый человеческий характер.

Лет 35—40 назад имелись определенные основания полагать, что непосредственными предками питекантропов были человекообразные обезьяны, в принципе не отличавшиеся пи по своей морфологической организации, ни по характеру деятельности от современных антропоидов. Отсюда естественно напрашивался вывод, что производственная деятельность пришла на смену обычной животной деятельности по присвоению предметов природы, подобной той, что наблюдается у современных высших приматов, и с самого начала была не условнорефлекторной, а волевой, сознательной.

С открытием австралопитеков последние, а не ископаемые человекообразные обезьяны стали рассматриваться как непосредственные предшественники питекантропов. Австралопитеки значительно отличались от человекообразных обезьян. Они передвигались на задних конечностях, имели свободные верхние конечности и систематически использовали камни, палки и другие природные предметы для защиты от врагов и для охоты. Однако они не производили, а лишь приспосабливались к среде с помощью природных орудий. Их морфологическая организация была чисто животной. Поэтому вопрос об их природе не вызвал среди специалистов слишком больших споров. Они несомненно были не людьми, а животными, хотя и очень своеобразными, отличными от всех ныне существующих животных. Точнее всего их можно было бы назвать предлюдьми (прегомининами).

В 1960-х годах выяснилось, что непосредственными предшественниками питекантропов были не австралопитеки, а происшедшие от них существа, которые при своем открытии были названы Homo habilis. Вокруг вопроса о природе хабилисов развернулась оживленная дискуссия, которая не завершилась и до настоящего времени. Одни исследователи настаивают на том, что хабилисы являются людьми, другие рассматривают их как животных. К настоящему времени можно считать совершенно твердо установленным, что хабилисы изготовляли орудия при помощи орудий, т. е. производили. Столь же твердо установлено, что по своей морфофизиологической организации, включая структуру мозга, они сколько-нибудь существенно от австралопитеков не отличались. Как вынуждены признать даже самые упорные защитники человеческого статуса хабилисов, если бы с последними пе было найдено орудий, то никто из исследователей не усомнился бы в том, что они являются животными ¹⁷.

Иначе обстоит дело с питекантропами. Для определения их принадлежности к людям достаточно анализа одной лишь их морфологической организации. И этот факт признается всеми антропологами, не исключая тех, кто считает хабилисов людьми¹⁸.

Таким образом, грань, отделяющая животную морфофизиологическую организацию от человеческой, проходит не между австралопитеками и хабилисами, а между хабилисами и питекантропами. Все это вместе взятое дает достаточные основания для вывода, что только с переходом к питекантропам начали формироваться такие специфические человеческие особенности, как мышление, воля, язык.

Иначе говоря, накопленный к настоящему времени наукой материал настоятельно требует отказа от положения о том, что производственная деятельность с самого начала была сознательной и волевой. В свете новых данных стало ясно, что производственная деятельность, с одной стороны, мышление и язык, с другой, возникли не одновременно, а с разрывом примерно в 1 млн. лет.

И эти открытия не только не опровергают, а, наоборот, полностью подтверждают и одновременно конкретизируют положение о том, что труд породил сознание. Хотя производственная деятельность в идеале выступает только как сознательная и волевая, реально она не могла возникнуть иначе, как в животной форме. На это обстоятельство в свое время прозорливо указывал К. Маркс. Определив труд как сознательную, волевую, целенаправленную деятельность, К. Маркс тут же подчеркнул, что он не рассматривает здесь «первых животнообразных инстинктивных форм труда», что он предполагает труд «в такой его форме, в которой он составляет исключительное достояние человека» ¹⁹. Появлению труда как целенаправленной сознательной деятельности, по мнению К. Маркса, предшествовал период, когда «труд еще не освободился от своей примитивной инстинктивной формы» ²⁰. Это положение К. Маркса получило в последние десятилетия широкое признание в советской науке и разрабатывалось многими исследователями²¹.

Говоря об инстинктивном характере первоначального труда, К. Маркс имел в виду, что эта деятельность не направлялась волей и сознанием, не носила целенаправленного характера, была животной по своему механизму. В свете современных данных о механизме поведения высших животных форму, в которую была облечена при своем возникновении производственная деятельность, нельзя охарактеризовать иначе, как условнорефлекторную.

Эта форма с самого начала находилась в противоречии с производственной деятельностью, что, однако, не исключало полностью возможности какого-то развития последней. Но рано или поздно и эта крайне ограниченная возможность была полностью исчерпана. Начиная с определенного момента дальнейшее совершенствование производственной деятельности в животной оболочке стало абсолютно невозможным. Насущной необходимостью стало освобождение производственной деятельности от животной формы, превращение ее в сознательную, волевую, что, разумеется, предполагало начало существенной переустройки морфофизиологической организации производящих существ, и прежде всего структуры их мозга. Если производственная деятельность возникла с хабилисами, то она начала становиться сознательной, волевой лишь с переходом к питекантропам.

Таким образом, современные данные науки заставляют пересмотреть то решение проблемы грани между животным и человеком, которое долгое время было общепринятым в нашей науке. Утверждая, что грань между животными и человеком связана с возникновением производственной деятельности, исследователи имели в виду, что вместе с ней возникает мышление и язык. Теперь, когда выяснилось, что производственная деятельность возникла и первоначально развивалась в условнорефлекторной форме, невозможно обойтись без четкого ответа на вопрос, что же именно кладет эту грань: переход от использования природных орудий к изготовлению орудий с помощью орудий или начало формирования мышления, воли, языка и соответственно специфически человеческой морфологической организации? Многие антропологи склоняются ко второму ответу. Они исходят из того, что без специфически человеческой морфологической организации нет человека. Поэтому они относят хабилисов не к людям, а к животным. Первыми людьми они считают питекантропов ²².

Как уже отмечалось выше, истинную грань между животными и человеком кладет появление социального, прежде всего социально-экономических отношений. Но материальные социально- экономические отношения не могут существовать иначе, как проявляясь в волевых общественных отношениях. Общественное бытие не может существовать без общественного, а тем самым и индивидуального сознания. Поэтому утверждение социальных отношений не могло начаться раньше зарождения мышления, воли, языка.

Производственная деятельность при своем возникновении была облечена в животную оболочку не только условнорефлекторного поведения, но и зоологического объединения. На определенном этапе объективной необходимостью стало освобождение производства как от той, так и другой животной оболочки. Началось формирование мышления и языка и одновременно становление материальных производственных отношений.

Начало формирования общественного бытия и общественного сознания было одновременно и началом превращения объединений животных в особые организмы, развивающиеся по законам, отличным от биологических закономерностей, началом становления человеческого общества, а тем самым и человека. Формирование человеческого общества началось, таким образом, не с появления хабилисов, а только с переходом от них к питекантропам. Только последние были людьми, еще формирующимися, но людьми. Что же касается хабилисов, то они являются не людьми, а животными, но животными особого рода — предлюдьми. Если австралопитеков можно охарактеризовать как ранних предлюдей, то хабилисов — как поздних предлюдей, непосредственно предшествующих людям.

Таким образом, новые открытия палеоантропологии и археологии не только не поставили под сомнение созданную К. Марксом и Ф. Энгельсом трудовую теорию антропосоциогенеза, но, наоборот, полностью ее подтвердили. Одновременно они в значительной степени позволили ее конкретизировать. Только возникновение производственной деятельности могло привести к появлению человека и общества. Труд и только труд действительно создал человека, однако далеко не сразу. Потребовался 1 млн.лет для того, чтобы развитие производственной деятельности привело к превращению животных в первых, еще только формирующихся людей, а их объединения — в формирующееся общество. И еще 1 млн. лет понадобился для того, чтобы развитие производственной деятельности смогло привести к появлению готовых людей «готового», сформировавшегося общества. Начавшийся 1 — 1,5 млн. лет назад процесс становления человека и общества завершился лишь 35—40 тыс. лет назад.

Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 570; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 65 66 67 68 697071 72 73 74 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!