Плясовые, шуточные, сатирические

<…> 2

Выделение детского фольклора из обширной области народной словесности подсказано специфическими его особенностями. Детский фольклор заключает в себе такие жанры, которых нет в устной словесности взрослых; если некоторым жанрам детского фольклора и можно указать соответствие в устной поэзии, то только по отдельным признакам. Бытование произведений детского фольклора и носители его также различны в сравнении с тем, что мы знаем о фольклоре взрослых. <...> ...Термин «детский фольклор» обнимает собою всю совокупность разных видов словесных произведений, известных детям и не входящих в репертуар взрослых; другими словами, термином «детский фольклор» обнимается то, что создано в слове самими детьми, и то, что, не будучи созданием детских поколений, вошло со стороны в их репертуар, выпав из репертуара взрослых. <...>

Для детского фольклора при настоящем уровне знаний о нем может быть предложена классификация только приблизительная, умещающая в своих подразделениях главнейшие виды входящих сюда произведений в грубых очертаниях. <...>

Обозреваемую область устного творчества по некоторым характерным признакам составляющих ее произведений можно разбить на несколько значительных по объему групп и отделов.

1. С разными условиями, обстоятельствами или рядовыми событиями крестьянской детской жизни связано исполнение разнородных произведений, которые можно обозначить как область бытового фольклора.

Одну подгруппу их составляют краткие стихотворные двустишия и четверостишия (другие объемы и формы редки): шуточные поздравления с обновой («обновка»), формулы прощания при ежедневном расставании с товарищем, с подругой («на прощанье», «на дорожку»), обращения к товарищу или подруге с просьбой чем-нибудь поделиться, что-нибудь одолжить («попрошайка»), песенки с перечислением дней недели, наконец, песенки, ни с чем не связанные, имеющие, так сказать, запасное значение. Все эти произведения исполняются обычно в домашней обстановке.

Другую подгруппу произведений бытового фольклора составляют приговорки или песенки, исполняемые вне дома – в поле, в лесу, на реке: за околицею при встрече коров, идущих с пастбища, в лесу при разрывании муравьиных куч, по дороге в лес за грибами, за ягодами, на обратном пути из леса, причем одни песенки связываются с желанием заранее узнать исход предприятия, исполнение других имеет целью обеспечить удачу в рыбной ловле, в поиске ягод или грибов. Этот круг произведений сельскохозяйственной детской словесности, прикрепленных к разным моментам несложного участия детей в заботах повседневной жизни взрослых, переплетается с другими циклами – произведениями календарного фольклора и магической поэзии.

2. Особую группу словесных произведений обнимает детский календарный фольклор. Он представлен преимущественно песнями, приуроченными к каким-либо приметным дням в году (к «календарным датам») и соединенными иногда с какими-нибудь обрядами. В прежнее время всюду были известны новогодние посещения детьми соседских домов с «посеваньем» (разбрасыванием по полу) хлебных зерен и пением поздравлений-благожеланий хозяевам с добавлениями в виде песенного выражения благодарности за дар или в виде песен-зложеланий скупому хозяину, не ответившему каким-нибудь даром на песенное приветствие; столь же известны были рождественские припевы – стихотворные прибавления к церковной праздничной песне, колядки или рацейки, которые исполнялись детьми при посещении домов односельчан. Праздник Масленицы в некоторых местностях также сопровождался обрядами (сжигание соломенной куклы) и песнями, исполняемыми детьми под окнами чужих изб. Обычай приветствовать обрядом и детским пением жаворонков (9 марта по старому стилю) был распространен повсеместно. Известен был весенний обычай исполнения детьми песни-обращения к Егорию Храброму в день первого выгона на пастбище скота. На исходе весны и при наступлении лета также исполнялись детьми обряды и песни (похороны «Костромы» и др.). Почти все эти обряды, несшие магическую функцию, и связанные с ними песни прежде исполнялись взрослыми или взрослыми с участием детей, но уже в начале XIX в. можно наблюдать, как многие обычаи, обряды и песни уходят из обихода взрослых и составляют содержание детской обрядовой поэзии. Процесс перехода произведений этого цикла из одной среды исполнителей в другую длился на протяжении всего прошлого и первых десятилетий нового столетия во всех частях страны, причем в одних местностях он совершался быстрее, в других – медленнее. С переходом в детскую среду обряд упрощался; относящиеся к нему словесные произведения соответствующим образом видоизменялись, принимая меньший объем и более простую форму. В новом столетии календарный фольклор забывается и детской средой. <...>

3. Магические тексты в детской устной словесности представлены некоторыми произведениями календарного и немногими – бытового фольклора. Но магическая функция их или затушевана не всегда понятным по назначению и смыслу обрядом, или не столь ясно обозначена в полушутливой форме произведения. Более четко и более вразумительно выражена эта функция в детских песенных заговорах и магических формулах.

Детские песенные заговоры, или заговоры-обращения, исполняются с целью вызвать желаемое действие со стороны животного, растения, явления природы. Таковы всемирно известные в разных вариациях обращения в стихотворной форме к божьей коровке, к жучкам, кузнечикам, к улитке, к ящерице, коршуну, воронам, галкам, чайке, гагаре, к растениям, к солнышку, дождику, ветру, радуге и др. У одних просят «соку», «молочка», показать рога; других просят пролететь мимо, не клевать и т.д.

Исполнением больших и малых обращений к воде обставлено летнее купанье; обращение к мышке или кошке-мышке с просьбой помочь вылить воду из ушей после купанья весьма распространено.

В числе песенных заклинаний встречаются и такие тексты, в которых мотивы подобных обращений служат только обрамлением мыслей и эмоций совершенно иного порядка (шутки, смешки, угрозы и под.).

Магические формулы представляют собою краткие (однословные или в один, в два стиха) словесные произведения, которые произносятся то пением-речитативом, то говорком про себя – по разным поводам: с целью закрепить за собою право на находку (чуранье), с целью наслать неудачу соперникам в игре (в городки, в бабки и т.п.), обеспечить собственный успех в ней. Не являясь органически связанными с какой-либо определенной игрой, т.е. не будучи ее частью или составным элементом, по желанию и усмотрению играющего магические формулы могут приурочиваться к некоторым ее моментам.

4. По количеству входящих произведений самой значительной окажется группа, для названия которой может служить термин «детский игровой фольклор», т.е. совокупность словесных произведений, имеющих не самодовлеющее значение, но входящих составными частями в более сложное образование – в игру. В пределах этого вида надо различать три подгруппы.

К первой относятся песенки, связанные с так называемыми формальными, постоянными играми. Игровые песни различаются между собою в зависимости от целевого назначения: одни полагают начин игре, другие служат для связи ее частей, третьи несут службу концовок; иные вводятся для замедления действия игры или в целях отвлечения внимания некоторых участников от ответственного момента игры и т.д. Их назначением определяется их объем, строй, размер.

Вторую подгруппу образуют игровые прелюдии: молчанки, жеребьевки и считалки.

Термином «считалка» («счет», «счетка», «считка», «пересчет» и т.п.) обозначаются рифмованные произведения, используемые в качестве пролога или прелюдии к некоторым играм с целью установления роли участников игры или очереди начинать игру.

Прелюдией или прологом к играм, требующим разделения участников на две группы, служит жеребьевка – рифмованное произведение, состоящее обычно из обращения и вопроса.

В некоторых детских играх прелюдия разрастается настолько, что заслоняет собою главную часть игры или самую игру, перенося в действие только конец ее, развязку. Такова, например, игра «в молчанки», начинающаяся прелюдией-уговором, в которой определяются последствия нарушения молчания. Название игры переносится и на прелюдию-уговор: она тоже называется молчанкой.

К третьей подгруппе можно отнести произведения такого же в общем строения, что и молчанки, но связанные с игрой, имеющей совершенно иные, можно сказать - противоположные, задачи; это игра «в голосянки» («голосянку тянуть»), имеющая прелюдией-затравкой небольшое редко рифмованное произведение в 2-4 стиха, называемое голосянкой и исполняемое (хором) четким речитативом без каких-либо пауз.

5. К этой группе словесных произведений очень тесно примыкает потешный фольклор. Отличительной особенностью входящих сюда произведений, мешающей им слиться с произведениями игрового фольклора, является шутливый, забавный их характер. Эту группу составляют стихотворения, связанные с играми-импровизациями и – чаще – с забавами.

Здесь следует назвать весьма многочисленные забавы-звукоподражания, часто развертывающиеся в законченное словесное произведение (типа: «Тилинь-бом, загорел у кошки дом» и т.д.), исполняемые или одним голосом, или хором.

К ним близки очень распространенные среди грамотных и неграмотных ребят тексты устной школярной словесности (типа: «Ер, ерˊы – упал с горы» и т.д.), не всегда, правда, исполняемые пением. Изводом из школярной поэзии являются известные переклички с невидимкой (типа: «Кто была первая дева?» Эхо отвечает: «Ева»).

К потешному фольклору должен быть отнесен вид словесных произведений, которые называются у исполнителей (по забаве, с которою они связаны, и по начальному слову этих произведений) сечками или секушками. В них задано число, которое требуется «высечь», не прибегая к счету. Они исполняются нараспев или, пожалуй, чаще – скандовкой, причем исполнитель быстро и мерно, в такт ударяет острым камнем, ножом, пером и т.п. по бумаге, по дереву. Число отметин при правильной скандовке отвечает заданному. Чтением-скандовкой исполняются и скакалки, употребляемые при забаве, выражающейся в разных видах скаканъя на одной ножке.

Произведения, составляющие перечисленные подгруппы, дают возможность наблюдать покорное, даже радостное подчинение детей привычному порядку воспринимать мир и в установившейся традиции высказываться о нем. Наряду с ними можно указать круг произведений, в которых выражается совершенно противоположное отношение к вещам и явлениям мира, возбуждающим детское творчество, – озорное стремление противоречить очевидности и логике. Это чуть ли не всемирно известные под разными названиями стишки – перевертыши или стишки-небывальщины (типа «Ехала деревня мимо мужика»), исполняемые то пением, то чтением приговоркой.

По признаку отрицания очевидности и непризнания логики, а отчасти и по условиям бытования сюда же можно отнести сказку – единственный вид детской устной словесности, представленный прозой. Говоря о детской сказке, надо иметь в виду творимую детьми сказку и традиционную сказку в детской редакции. В детской редакции или передаче мы имеем традиционную сказку или как эпическое рассказываемое произведение, или как «олицетворенный эпос», т.е. сказку, переработанную в игру.

6. В близком родстве с потешным фольклором. находится сатирическая лирика: в произведениях детской сатирической лирики – тоже забава, основанная на уменье найти «задирающее за живое», тоже потеха, только иного порядка. Это лирика осмеяния, по смыслу – сатира в общем значении этого слова. В отношении формы, построения, содержания произведения, входящие в этот круг, распадаются на две большие подгруппы: к первой относятся дразнилки и издевки, ко второй – все виды поддевок.

Под издевками разумеются небольшие произведения (3-6 стихов, больше – редко), исполняемые с целью высмеять человека. Исполняются они обыкновенно хором.

В отличие от издевки двустишная дразнилка, произносимая говорком, заключает в себе шутку-прибаутку, привязанную к имени, прозвищу или какому-нибудь – действительному или выдуманному – недостатку высмеиваемого: сверстника, или беззащитного взрослого человека, или животного, или домашней птицы; городские дети адресуют дразнилки даже статуям в садах или на площадях.

Поддевка представляет собою или искусственный диалог, где следует ожидать возможности быть пойманным («поддетым» на слове (типа: «Скажи: двести». – «Двести». – «Сиди, дурак на месте»), или диалог естественный, в котором человек ловится на слове совершенно неожиданно для себя.

Поддевки отличаются краткостью и четкостью. Нередко они направленные из одного ведущего лагеря в другой, цепляются одна за другую, образуя длинный ряд взаимно расточаемых острот, разрастаясь в большой диалог; реплики одной стороны при этом носят наступательный характер, реплики другой – оборонительный. Цепь острот удлиняется по мере того, как увеличивается число вынужденных или желающих принять участие в словесном бою.

Указанными разновидностями не исчерпывается богатство поддевок. Нельзя оставить без внимания разнообразные издевки-заманки, представляющие собою сравнительно развитой диалог, в котором одно лицо направляет разговор, а другому остается пассивная роль, заключающаяся в повторении условной фразы или слова (типа: «Я пойду в лес». – «Я тоже»).

Менее разнообразны, но не менее примечательны поддевки-сны. Это краткие стихотворные повествования о вымышленных сновидениях, имеющие целью «поддеть» простака, выразившего готовность выслушать «сон» (типа: «Я видал во сне, будто я...»).

В заключение рассказ, где сон использован как литературный прием, ставит простака-слушателя в смешное, обидное для него положение.

Подобные диалоги, приуроченные к различным моментам детского житья-бытья, многочисленны и весьма разнообразны. Интересны ходовые диалоги, сотканные из острых замечаний отставшему или опередившему в беге товарищу, занявшему худшее или лучшее место на общей постели, сказавшему неосторожное слово и т.п.

Таково, в кратком перечислении, содержание понятия «детский фольклор» и таков объем его.

3

Разнородный состав видов детского фольклора подсказывает мысль, что вопрос о происхождении и источниках этого отдела народной словесности представляется более или менее сложным. Не одна русская народная словесность включает в себя как приметную часть детский фольклор; богато и разнообразно представлен он в устной словесности украинцев, белорусов, южных и западных славян и всех европейских народов; богат и разнообразен по составу детский фольклор у народов всех материков, как и у народов нашей страны.

Наличие в составе фольклора всех, видимо, бесписьменных народов особого отдела детской словесности делает едва ли не неизбежным, во всяком случае – возможным, допущение о существовании русского детского фольклора в прошлых веках, в ранние эпохи нашей исторической. жизни, но каких-либо памятников, прямо или косвенно свидетельствующих об этом и позволяющих судить о составе и характере нашей древней словесности, не сохранилось. О составе и характере детского фольклора прошлых столетий можно судить только предположительно, на основании сравнений его с тем, что мы знаем о нем в наше время. В XIX – ХХ вв. наш детский фольклор в большей части его объема представляет собою извод из устной поэзии взрослых, особый ее вид или одну из стадий. Можно думать, что такое же соотношение между детским фольклором и устной поэзией взрослых было и в прошлом. Наши сведения о народной поэзии XVII – XVIII вв., при всей их количественной ограниченности, позволяют утверждать, что состав и формы ее консервативны, держатся упорно и долго, что она испытывала те же изменения, что и в последующее время, только, вероятно, в более медленных темпах; то, что в ней мало-помалу отмирало, едва ли сразу забывалось; вероятно, оно поступало «мальчикам в забаву» и в своей совокупности составляло детский фольклор тех столетий. Видимо, подобный ряд соображений подсказал А.С. Пушкину, поэту-историку, мысль о том, что детская сатирическая лирика в конце XVI – начале XVII в. – по условиям бытования, по назначению и по характеру – та же, что и современная ему устная детская сатира, и текст дразнилки, которую он влагает в уста мальчишек, преследующих юродивого («Борис Годунов», Площадь перед собором в Москве), не был бы необычным в репертуаре детей последующих столетий.

Говоря о современном детском фольклоре как об изводе из фольклора взрослых, надо иметь в виду большую часть объема детского фольклора, но не весь его объем. Нельзя пренебречь высказываниями психологов и писателей, наблюдавших жизнь детей и детских обществ, о детском художественном творчестве в слове, его силе... и характерных особенностях (Л.Н. Толстой и др.). В их показаниях содержится немало убедительных данных о самостоятельном поэтическом творчестве детей разных народов и разных слоев населения. В согласии с ними находятся наблюдения этнографов и фольклористов над бытом и художественным творчеством в детских массах у народов примитивной культуры, у культурных горожан, у мещан, рабочих и крестьян в разных странах. Можно привести немало фактических данных, показывающих, что некоторые произведения детской поэзии, возникшие и вошедшие в репертуар детских масс на глазах наблюдателей, представляют собою плоды вполне самостоятельного детского словесного творчества. Чаще всего это произведения из области детской сатиры или из области детской сказки, реже это жеребьевки или песенки-новотворки. При всем том надо сказать, что в опубликованных записях фольклористов подобные материалы нечасты.

В подавляющем числе случаев детское словесное творчество выражается в переработке готового материала и приспособлении его к нуждам и потребностям детского быта. Обыкновенно таким операциям подвергаются произведения из фольклора взрослых, взятые полностью или – гораздо чаще – в извлечениях. Новые устные произведения получаются путем комбинирования отдельных частей разных текстов, причем взятые формы и рифмы перестраиваются в иные, новые связи. Заимствования делаются из разнородных песен, заговоров, скороговорок, загадок, сказок. Многие тексты календарного фольклора, например, детские рацейки, как сказано, являются прямыми потомками обрядовых песен, колядок, исполнявшихся прежде взрослыми. Немало можно указать текстов детской устной словесности, являющихся неприкосновенным или перестроенным, перередактированным позаимствованием из книжных произведений: из стихотворений разных авторов, из опер, водевилей и пр. Заметное место среди произведений детского фольклора (главным образом считалок) занимают иноязычные тексты, неприкосновенно или с некоторыми изменениями включенные в репертуар русских детей. В русском репертуаре оказались тексты французские, немецкие, польские, еврейские, татарские, грузинские и др. Иногда (это происходит обыкновенно в пограничных областях, где народности или племена приходят в близкое культурное взаимодействие) наблюдаются многообразные переплетения разноязычных элементов в детской устной поэзии; детская среда берет или сохраняет при использовании чужеязычный текст не полностью, а только частями, даже отдельными словами: например, в игровые прелюдии детей украинцев. Приморья проникли элементы корейского языка, в тексты детворы северного побережья Байкала проникли тунгусские слова; равным образом слова, отдельные стихи или полные тексты русских прелюдий включаются в чужеязычный репертуар: например, дети обских остяков пользуются русскими считалками.

Заимствования из иноязычной устной словесности в одних случаях обусловлены близким соседством и возникающим при этом условии двуязычием соседящих народов. В других они объясняются разносоставностью детского общества, в котором были иногда объединены представители разных слоев населения, грамотные и неграмотные дети, сельские школьники, немногие воспитанники бурсы, институтов, гимназий, приносящие в простонародную детскую среду новые запасы произведений, в том числе и тексты на чужом языке. Процесс передачи и усвоения облегчался свойствами и особенностями детского фольклора: везде, у всех народов много общего в условиях его бытования, поэтике и музыке.

4

Главнейшие виды детского фольклора у многих народов имеют много сходных черт, начиная с объема и построения. Произведения детской поэзии европейских народов, как и народов других материков, характеризуются небольшим объемом (в среднем 4-12 стихов) и элементарной композицией. Главные формы, которые встречаются в произведениях детского фольклора, устойчивы или постоянны. Как описание или как портрет-характеристика строится большая часть издевок, многие считалки. Как повествование строится иногда издевка, часто – считалка и сечка, постоянно – сказка. Соединение в одном произведении той и другой формы – явление частое. Наиболее употребительной формой является диалог. Поддевки строятся исключительно как диалоги с неодинаковым каждый раз числом компонентов; попрошайки обычно представляют собою диалог, в котором последний или предпоследний компонент иногда поется; переклички с невидимкой («эхо») дают всегда большой или малый диалог; некоторые считалки строятся в диалогической форме. В отдельных случаях диалог входит звеном в произведения смешанной формы, где он при мыкает к описанию или повествованию.

В эти формы укладываются все виды дразнилок и издевок (портрет, прозвище, эпиграмма, посрамление), вызванные желанием остановить внимание на внешнем облике осмеиваемого, на его характерных чертах, на чьих-либо действиях и поступках и пр. В основе дразнилок и издевок часто лежат формулы осмеяния, построенные как рифмованные прозвища, за которые цепляются обозначения признаков, действий и состояний, действительных или приписываемых осмеиваемому лицу. Желаемый эффект достигается различными приемами. Едва ли не на первом месте надо поставить умелое размещение в малом объеме с использованием кратких предложений необходимого для поставленных целей словесного материала. Логические ударения на последнем слове в стихе и отнесение смысловых доминант предложений – глагольных форм – к концу стихов задерживают внимание, заставляют ощущать каждый новый момент и направляют внимание слушателя в одну сторону. Стремительно набрасывается, таким образом, мазок за мазком, – и создается резкий, подчас грубый, но выпуклый образ. Часто в тех же целях применяется прием каламбурного осмысления имен – выведение из одного корня слов, этимологически неродственных («Витька» – «ветер», через «Витя» – «витирок»; «Женька» – «женюся» и т.п.).

Видное место занимают различные выражения субъективного отношения к вещам и лицам, вовлекаемым в круг объектов осмеяния, сказывающегося в преднамеренном и настойчивом вышучивании, умалении, поругании, в широком применении уменьшительных форм в качестве уничижительных. Во многих случаях уничижительная форма имен и прозвищ обостряется через привлечение эпитетов и сравнений. Обычно используются эпитеты субъективные, подсказанные настроением, а не простым и спокойным наблюдением изображаемого. Большая часть эпитетов – приложения, то простые эпитеты-прозвища (типа «Петька-петух», «Мишка-медведь»), то составные (типа «Шурка-бурка-длинный нос», «Анна-банна+нога деревянна»). Поэтика детской сатиры отбирает эпитеты, созвучные с определяемыми словами. Гиперболизм свойствен сатире несомненно более, чем другим видам детского словесного творчества. Гиперболы разных видов в произведениях сатирической лирики часто слишком неестественны и громоздки (типа: некто съедает за один прием корову да быка, пятьсот поросят).

При наличии большого числа составных эпитетов детская сатирическая лирика имеет очень незначительный запас эпитетов сложных (типа «мохноногий»). Этот недостаток поэтических средств изображения восполняется использованием сравнений. Сравнения детской сатиры стоят в ближайшей связи с миром, окружающим исполнителей издевок: объектами сравнений являются предметы, находящиеся у детей всегда перед глазами. В отношении выражения одни сравнения передаются при помощи слова «как» (типа «как клубок»), другие представляют собою обстоятельства в творительном падеже (типа «голова сучком»).

Исполнители стихотворных произведений детской словесности (а нестихотворна у детей только сказка) сообразуются с законами ритма и меры, подсказанными непосредственным чутьем. Ритм и мера строжайшим образом соблюдаются и не могут не соблюдаться в считалках и сечках; в других видах детской словесности, например, во многих произведениях сатирической лирики, допускаются перебои, т.е. вольности, нарушающие ритм и размер. Чутко относясь к складу стихотворной речи, предназначенной для произнесения (например, в считалках, сечках), в произведениях хоровой поэзии, т.е. предназначенных для пения, исполнители не всегда замечают нарушения ритма и меры. <...>

В произведениях детского фольклора наблюдается ясно выраженная тенденция (обусловливаемая преобладанием ямбических и хореических размеров) избегать как малосложных, так и слишком многосложных стихов. Число слогов в стихах одного текста обыкновенно колеблется в пределах от 3 до 5, от 4 до 7, от 6 до 8; отклонения сравнительно редки. Встречаются произведения с одинаковым количеством слогов (и ударений) в каждом стихе. В отдельных случаях наблюдаются парам и трех- и четырехсложные стихи, семи- и восьмисложные или правильно чередуются четырех- и шестисложные, восьми- и семисложные. В значительной части текстов (чаще всего издевок) каждый стих несет на себе 2 или 4 ударения.

Преобладание хореических и ямбических размеров едва ли случайно: видимо, ямбо-хореическая артикуляция наиболее свойственна детям. Использование главным образом этих двух размеров отражается на музыкальной стороне произведений, внося некоторое разнообразие в исполнение. Мелодия большей части произведений детской словесности очень несложна, и в исполнении их каких-либо забот о художественной выразительности не наблюдается. В зависимости от использования хорея или ямба меняется мелодия; хореический размер дает ей окраску живости, задора; ямбическое построение несколько замедляет темп. <...>

Среди произведений детской устной словесности встречается значительное количество с одними мужскими рифмами: есть и с одними женскими окончаниями; обыкновенно же наблюдаются произведения на два ряда окончаний; чередование мужских и женских рифм в одних случаях правильное, в других – неправильное. <...>

Рифмы – не единственный вид «украшающих» средств устной детской поэзии. Дети вступают в общение с окружающим миром через звуки. Внимание и любовь к звукам нашли выражение и в детской обыденной речи, и в поэтической, с наибольшей полнотой – в считалках. В считалках, в зависимости от их назначения и характера, образно-смысловые элементы отодвинуты на второй план и господствует звуковая сторона, хотя она и не является преднамеренно подчеркнутой. Подсознательный выбор звуков дает в результате гармонию гласных, звуковые повторы, аллитерации, – то, что принято называть звуковой инструментовкой. Гармония гласных особенно строго соблюдается там, где устранены все преграды, мешающие выбору звуков, в полной мере отвечающих эстетическому вкусу, – именно в текстах с большим числом заумных стихов (а: «каба-каба-каба-ка, была яма глубока»; е, э: «эксэн-бэксэн, барба-клэцкем» и т.п.). Звуковые повторы и аллитерации рождаются благодаря пристрастию к тем или иным определенным звукам и их сочетаниям; обыкновенно это слова звукоподражательного смысла, игра свистящими, шипящими, губными. В немногих случаях, но встречается инструментовка на один звук (з: «пузо-вузо Лаперузо» и т.п.); более часты случаи инструментовки на два согласных (ш, л: «шишел, – вышел, вон пошел, надел шапку и ушел» и т.п.). Излюбленная инструментовка – на сочетание cm («турстень-перстень», «косток-мосток» и т.п.). <...>

Если текст состоит из слов, не дающих звукописи, инструментовка создается использованием осознанного приема, заключающегося во введении правильно повторяющихся чередований звукоподражательных или парных слов («чики-брики», «цын- зы-брынэы» и т.п.). Заумный элемент встречается и в устной поэзии взрослых, но в детском фольклоре он несравненно богаче и несет более разнообразные функции. Точно так же и названия чисел изредка встречаются в поэзии взрослых, но нигде, ни в каком другом виде словесных произведений они не присутствуют столь изобильно, как в детском фольклоре, а именно в считалках. Количественный и порядковый счет, для всех других литературных видов – внелитературный материал, здесь приобретает совершенно иное значение. В одних случаях числительные не подвергаются никаким внешним изменениям («раз, два – кружева, три, четыре – прицепили» и т.д.), но самим включением в ткань стихотворного произведения этот внелитературный элемент принимает иную окраску, иной характер, иное эмоциональное и даже смысловое насыщение; в других случаях он изменяется при этом и в отношении формы (первый, второй – «первишки, другишки; первешки, другешки; перводан, другодан» и т.п.). Больше изменений претерпевают числительные количественные, которые к тому же находятся в большем употреблении, нежели числительные порядковые; наряду с обычными числительными во многих текстах встречаемся с формами видоизмененными или совершенно новыми («один» или «раз» – «ази», «анзи», «ранцы», «разум», «анчин», «раджи», «разин», «ранзен», «айс», «аз», «азики»; «два» – «дванзы», «дванцы», «двазум», «дванчик», «дваджи», «двазин», «дванзан», «звай», «двазики» и т.д., кончая числом «десять»). Эти названия чисел идут из разных источников: некоторые образуются через изменение слов по тому принципу, которым дети пользуются при создании искусственных, в частности секретных, языков («анзы», «ранзы» и т.д.). В считалке подобные образования вызваны не необходимостью сокрытия тайны, а установкой, свойственной заговорам, на непонятное, таинственное. Отказом от общеупотребительных названий чисел художник, положивший начало счету необычному, хотел бы, по-видимому, повысить впечатление от будничной категории слов, сообщить характер необычности, придать им форму в обличье зауми. Если возможность необычных форм понятна, то происхождение многих слов – названий чисел – не всегда ясно. Значение отдельных слов узнается по связи их с другими словами того же порядка (например, значение слова «волынзы» определяется положением его между «тринзы» и «пятан»; значение слов «латам», «шума» и др. определяется положением их после «пятам»). Вероятно, в этих названиях чисел мы имеем дело с влиянием словаря картежников (ср. детские числительные «дуб», «крест» с названиями карт «буби», «крести»; ср. также текст считалки «на колоде сыграл, пятьсот снял»). Разными путями в русскую считалку проникли из чужих языков слова – заместители числительных (нашим «пяда», «лада», «деревен» соответствуют «pade», «lade» чешской считалки, «дервен» считалки болгарской).

Счетные слова, как и заумь, несут не одну функцию – служить «украшением» произведения или заменять аккомпанемент; они служат и композиционным целям: вплетаясь в произведение, перевивают отдельные его компоненты дважды, трижды или многократно и дают лексические повторения, в которых выявляется музыкальная стихия жанра, объединяют словесные массы в некоторую совокупность, соединяют отдельные части в стройное единство. По лексическим повторениям, как по ступенькам, часто развертываются считалки, построенные в диалогической форме («Цынцы-брынцы, куда? – Цынцы-брынцы, на базар» и т.д.). Этим приемом совершается перестройка прозаического текста в стихотворное произведение. Чтобы заставить прозаический текст звучать подобно стихотворению, в готовую словесную ткань требуется ввести несколько стройных звуков или рядов их и заставить их возвращаться через правильные промежутки времени. Влитые и затем то и дело возвращающиеся одни и те же сочетания звуков («чики-брики», «атум-батум» и т.п.) создают впечатление стройной рифмы, намечающей паузы и разделяющей сплошную речь на части. Это придает другой строй и новый характер исполняемому словесному произведению. (Прозаический диалог звучал бы так: «Ты куда? – На базар. – Зачем? – За овсом. – Кому? – Коню» т.д. Перестроенный, он звучит мерно, как стих: «Чики-брики, ты куда? – Чики-брики, на базар. – Чики-брики, ты зачем? – Чики-брики, за овсом. – Чики-брики, ты кому? – Чики-брики, я коню» и т.д.)

Подобно зауми применяются и счетные слова. Иногда они образуют начин считалки («Раз, два, три, четыре – меня грамоте учили» и т.д.). Часто они составляют первый стих компонентов, входящих в состав большого текста считалки и образующих в нем ритмические ряды. Ритмический ряд начинается или одним и тем же стихом, т.е. счетом, в каждом ряде возвращающимся к началу («Раз, два, три – это, верно, ты. Раз, два, три, четыре, пять – это, верно, ты опять. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь – это, значит, ты совсем»), или счетными словами, бесперебойно идущими от компонента к компоненту как из ступени в ступень («Раз, два – кружева; три, четыре – прицепили; пять, шесть – кашу есть» и т.д.). В таких случаях комбинирования основной ткани текста с заумью или счетными словами всему произведению сообщается своеобразный и стойкий характер, основанный на единстве общего впечатления. Подобное же наблюдаем и в случаях кольцевого построения считалки, когда стих из счетных или заумных слов, начинающий произведение, повторяется в замыкании.

Считалка представляет наиболее законченную форму детской устной словесности и оценку поэтов получила бесспорную... Вообще же нужно сказать, что мелодии детского фольклора должным образом еще не записаны, и мы имеем весьма слабое представление о народной детской музыке. <...>

ЛИТЕРАТУРА

Сборники текстов

1. Детский поэтический фольклор: Антология/ Сост. А.Н. Мартынова. СПб., 1997. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01002128821 (дата обращения: 30.07.2018)

2. Детский фольклор/ Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммен. М.Ю. Новицкой, И.Н. Райковой. М., 2002.

3. Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре. Младенчество. Детство/ Сост., подгот. текстов, вступ. ст. и коммент. В.П. Аникина. М., 1994. Выпуск 1. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01001585737 (дата обращения: 30.07.2018)

4. Покровский Е.И. Детские игры, преимущественно русские. СПб., 1994. (1-е изд.: СПб., 1895.) URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01001696683 (дата обращения: 30.07.2018)

5. Раз, два, три, четыре, пять, мы идем с тобой играть: Русский детский игровой фольклор/ Сост. М.Ю. Новицкая, Г.М. Науменко. М., 1995. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01001706542 (дата обращения: 30.07.2018)

6. Райкова И.Н. «От сессии до сессии живут студенты весело…»: Студенческий фольклор в современных записях // Вестник МПГУ. Филологический выпуск. 2004. № 2. С. 174-184.

7. Русский школьный фольклор. От «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов/ Сост. А.Ф. Белоусов. М., 1998. URL: http://www.studmed.ru/belousov-af-sost-russkiy-shkolnyy-folklor-ot-vyzyvaniy-pikovoy-damy-do-semeynyh-rasskazov_d49ec3b8b5a.html (дата обращения: 30.07.2018)

8. Шумов К.Э. Студенческие традиции // Современный городской фольклор/ Отв. Ред. С.Ю. Неклюдов. М., 2003. С. 165-179.

Исследования

1. Белоусов А.Ф., Головин В.В., Кулешов Е.В., Лурье М.Л. Детский фольклор: Итоги и перспективы изучения // Первый всероссийский конгресс фольклористов: Сборник докладов. М., 2005. Т. 1. С. 215-243.

2. Головин В.В. Детское игровое право // Мир детства и традиционная культура: Сборник научных трудов и материалов. М., 1996. Выпуск 2. С. 152-158. URL: http://aleph.rsl.ru/F/VF17P584D3A89SBBVKSMFXGBMQ3DKQKQYLJFLLIJ1 дата обращения: 30.07.2018 )(

3. Головин В.В. Русская колыбельная песня в фольклоре и литературе. Або, 2000.

4. Голос детства из дальней дали…: Игра, магия, миф в детской культуре. М., 2002.

5. Детский фольклор и культура детства: Материалы научной конференции «XIII Виноградовские чтения». СПб., 2006. С. 24-64.

6. Игра в исследованиях и публикациях последних лет (1991-1999 гг.)/ Материал подгот. Н.Р. Тимонина // Традиционная культутра. 2001. № 1. С. 62-74.

7. Лист Т.В., Разумова И.А. Студенческий экзаменационный фольклор // Живая старина. 2000. № 4. С. 31-33.

8. Лойтер С.М. Русский детский фольклор и детская мифология. Исследования и тексты. Петрозаводск, 2001. С. 84-104, 122-133.

9. Мадлевская Е.Л. «Халява у каждого одна на всю жизнь» // Живая старина. 1998. № 2. С. 33-34. URL: http://inslav.ru/sites/default/files/zhs-1998-2.pdf (дата обращения: 30.07.2018)

10. Махов А.Е. Антиномия игры // Традиционная культура. 2001. № 1. С. 3-6.

11. Мир детства и традиционная культура: Сборник научных трудов и материалов /Сост. С.Г. Айвазян. М., 1994. Выпуск 1. URL: http://aleph.rsl.ru/F/VF17P584D3A89SBBVKSMFXGBMQ3DKQKQYLJFLLIJ1 (дата обращения: 30.07.2018)

12. Мир детства и традиционная культура: Сборник научных трудов и материалов /Сост. И.Е. Герасимова. М., 1996. Выпуск 2. URL: http://aleph.rsl.ru/F/VF17P584D3A89SBBVKSMFXGBMQ3DKQKQYLJFLLIJ1 (дата обращения: 30.07.2018)

13. Мухлынин М.А. Пародирование страшных рассказов в современном русском детском фольклоре // Мир детства и традиционная культура: Сборник научных трудов и материалов. М., 1994. С. 27-60. URL: http://aleph.rsl.ru/F/VF17P584D3A89SBBVKSMFXGBMQ3DKQKQYLJFLLIJ1 (дата обращения: 30.07.2018)

14. Осорина М.В. Секретный мир детства в пространстве мира взрослых. СПб., 2000.

15. Райкова И.Н. «От сессии до сессии живут студенты весело…»: Фольклор современных студентов: традиционное и новое // Славянская традиционная культура и современный мир. М., 2006. Выпуск 9. С. 39-57.

16. Райкова И.Н. Герой-ребенок в современном фольклоре детей и подростков // Традиционная культура. 2002. № 4. С. 38-46.

17. Топорков А.Л. О некоторых взаимосвязях между заговором и считалкой// Мир детства и традиционная культура: Сборник научных трудов и материалов. М., 1996. С. 39-45. URL: http://aleph.rsl.ru/F/VF17P584D3A89SBBVKSMFXGBMQ3DKQKQYLJFLLIJ1 (дата обращения: 30.07.2018)

18. Хренов Н.А. Игра в истории культуры // Традиционная культура. 2001. № 1. С. 7-20.

19. Чередникова М.П. Современная русская детская мифология в контексте фактов традиционной культуры и детской психологии. Ульяновск, 1995. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01001723385 (дата обращения: 30.07.2018)

20. Школьный быт и фольклор: Учебный материал по русскому фольклору: В 2-х ч. / Сост. А.Ф. Белоусов. Таллинн, 1992. URL: http://www.studmed.ru/belousov-af-sost-russkiy-shkolnyy-folklor-ot-vyzyvaniy-pikovoy-damy-do-semeynyh-rasskazov_d49ec3b8b5a.html (дата обращения: 30.07.2018)

21. Шумов К.Э. Студенческие традиции // Современный городской фольклор / Отв. ред. С.Ю. Неклюдов. М., 2003. С. 165-179.

КОЛЛОКВИУМ

Мы поможем в написании ваших работ!