Фрагмент из заключительной речи в защиту подсудимого Бейгельбека
………………………………………..
Если кто-то противопоставляет доктору, такой тип учёного, который с тестовой колбой в своей лаборатории, со шприцом или скальпелем в руке, действует на животных и человеческих телах, для того, чтобы фанатично удовлетворить свой научный инстинкт, тогда мы наиболее решительно возражаем такого рода учёному. Мы обнаружили такой тип в документах данного процесса в лице доктора Рашера, чьё имя бросило мрачную тень на слушания. Следовательно доктор Лейббрандт, защитник медицинской этики, сослужит хорошую службу немецкой науке если бы, в своём качестве психиатра, мы отметили, что Рашер, этот садист и психопат, вообще не имел никакого отношения к реальной науке.
Моей обязанность как защитника является энергично подчёркивать то, что не допустимо выстраивать из мелких совпадений любую связь между моим клиентом и Рашером и его системой.
Научно-исследовательский работник видит свою задачу в открытии неизвестного для того, чтобы обеспечить доктора новым оружием в его борьбе за жизнь человека. Я коротко хочу продемонстрировать двумя примерами, почему современная медицинская профессия не может отрекаться от научно-исследовательской работы которая невозможна без величайших усилий и жертв (1) приведя короткое описание о развитии современной хирургии; (2) упомянув школу к которой подсудимый Бейгельбек относился как ученик и учитель. Я не привожу этот второй пример, чтобы восхвалять свою страну, но потому что конкретное влияние его учителей являлось рещающим для духовного стандарта личности.
|
|
|
В начале современной хирургии можно привести английского хирурга, Джозефа Листера, чьей великой идеей было то, что хирург не должен бороться с воспалением раны, но должен предотвращать её причину, т.е. бактерии попавшие извне.
Благодаря бактериологии, антисептика изменилась на асептику.
На воротах главного госпиталя Вены есть слова «Saluti et solatio aegrorum – во имя здоровья и утешения больных». Эти слова не только требуют высшего выполнения обязанностей доктора, но и являются мотивом для наиболее успешной работы в широкой сфере медицинских исследований. Для этого теория и практика сливаются воедино. Чтобы стать частью живой гуманности. Я бы вышел за рамки своей задачи если бы упомянул все имена, которые распространили славу университета Вены во всём мире. Но их проникновение в мир неизвестного всегда было опасным предприятием, которое требовало отваги и жертв.
Я хочу процитировать слова одного из великих докторов, профессора Вагнера-Яуррега, который говорит в книге «Терапия лихорадки и инфекции»,
«Вакцинация против малярии разумеется является риском, итог которого нельзя предвидеть. Она является опасной для самого пациента в большей степени чем лечение туберкулином и иными вакцинами, и также является опасностью для окружающих и даже общества»
|
|
|
И на странице 136, говорится: «Три пациента умерли после вакцинации кровью заражённой тропической малярией, но не малярией третичной»; и «трагический итог этого эксперимента был печальным, и только годом позже автор смог решить о том, чтобы приступить к вакцинациям малярии…»
Никто не говорит об этих жертвах сегодня, но революционное открытие Вагнера-Яуррега известно и принято во всём мире и стало общим достоянием всех народов на пользу страдающего человечества.
Эти доктора знали, о том, что борьба против заболевания и смерти являлась терновым путём будучи ещё сильнее готовы пожертвовать своими собственными жизнями.
Следовательно, реальный учёный и реальный доктор, не противпоставляются друг другу. Однако, учёный не должен забывать о том, что природа является выражением божественной воли и что только такое признание может спасти его от «гордыни», безграничности, которая для греческих трагедий являлась величайшим пороком человечества.
|
|
|
Прежде всего слова, величайшего немецкого врача, Теофраста Бомбастуса фон Гогенгейма, именуемого Парацельс[291], следует применять как к врачам так и докторам: «Доктор растёт со своим сердцем, он приходит от бога и просвещается природой – лучшее из всех лекарств это любовь».
Мои учёные коллеги составили длинный список документов об экспериментах на людях в особенности в западных демократиях. Однако, было бы несправедливым скрывать огромную пользу эксперимента на человеке. Тот факт, что Пауль Эрлих[292] стремился выпустить своё лекарство «Сальварсан» до того, как он был достаточно протестирован спася тысячи от опасных последствий одной из наихудших эпидемий. Тот факт, что Стронг[293] взял на себя ответственность за проведение очень опасного эксперимента с бациллой чумы позволив вакцинировать тысячи лиц и спасти их от почти верной смерти. Тот факт, что Стронг смог подтвердить, что берибери являлось заболеванием вызыванным дефицитом, и что Голдбергер подтвердил тоже самое для пеллагры, позволило бороться с этим дефицитом и освободить целые страны от одного из худших заболеваний.
Однако в отношении уголовного права, и суждения о преступлениях против человечности, является рещающим тот результат, что также и в других странах, согласно их общим преобладающим медицинским и этическим убеждениями, доктора исходили из похожих или таких же экспериментов на пользу научных исследований или соображений кризиса в их стране.
|
|
|
Когда я говорю о том, что окружение имело влияние на отношение доктора, я не имею в виду второй определяющий фактор нашей индивидуальности, материальное влияние на организм, которое может изменить или облегчить влияние подлинных условий во время решений врача.
Концентрационный лагерь, милитаризм, и Народный суд – три важных столпа Третьего Рейха – они рухнули. Однако их не следует забывать, исследуя вину отдельного лица. Каждый немец должен был опасаться их в той или иной форме. И затем пришла война. Войну однажды назвали «стальной ванной для народов». Гераклит[294] называл её «отцом всего сущего». Я могу лишь повторить приговор МВТ о том, что «война является злом сама по себе». Это в высшей степени является правдой для прошедшей войны. Это была тотальная, ужасная война. Даже медицинская наука обеих сторон должна была помогать войне. Передо мной список наиболее известных английских журналов периода войны «Lancet» и «Nature». Итак, после войны, генерал Т. Дж. Беттс из военного департамента Соединённых Штатов и профессор В.Т. Синстет из британского управления снабжения заявили о том, что захваченные немецкие результаты во время войны являются величайшей пользой для экономического прогресса британской и американской промышленности. Даже ужасные эксперименты с обморожением доктора Рашера доказали величайщую пользу для Америки в войне против Японии. (Бекер-Фрейзинг 31, экз. Бекер-Фрейзинг 18). А что же мы, солдаты? Мы были в бомбоубежищах, социалист рядом с членом партии. Мы не жаловались. Мы видели деревни в огне, невинных женщин и детей ставших жертвами воздушных налётов. Мы видели свою страну, отечество, в беде, и даже если мы ненавидели Гитлера и его последователей как чуму, мы верили, что мы должны выполнять свой долг перед страной до горького конца. Нельзя объяснить эти вещи, их нужно испытать. В такие времена доктор невольно оказывается между Сциллой и Харибдой[295], между его концепцией и его профессией, и его долгом солдата. Сегодня легко с пафосом говорить с академической скамьи «numquam nocere!» Человек не говорит сейчас: «Я был членом сопротивления. День за днём я пытался помогать людям которых расово или политически преследовали». Он говорит: «Тогда, как и все, я просто исполнял свой долг».
Авраам Линкольн[296], одни из величайших американцев сказал в своей речи американскому Конгрессу в 1862: «Догмы спокойного прошлого неадекватны бурному настоящему…Перед лцом новых событий мы должны думать и действовать по-новому».
На этом я намерен завершить своё выступление о медицинской этике и повторить слова, которые Лик написал в конце своей книги «Доктор и его миссия»: «Если вы хотите отменить нежелательные условия в медицине, мы должны следовать нашей совести – помогать и лечить, это как и всегда является миссией доктора».
………………………………………..
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 135; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!