Возникающая последовательность

Пытаясь понять процесс изменения и получить пред­ставление о нем, я вначале искал элементы, которые обо­значат или охарактеризуют само изменение. Я думал об изменении как о сущности и искал ее атрибуты. С тех пор как я познакомился с живыми фактами изменений, в моем понимании возникло представление, что это последовательность особого рода, отличающаяся от того, что я пред­ставлял раньше.

Я увидел, что индивиды движутся не от статичности или гомеостаза через изменение к новой статичности, хотя этот процесс действительно возможен. Но здесь присут­ствует более важная последовательность от статичности к изменчивости, от жесткой структурированности к те­кучести, от статики к динамике. Я сформулировал рабо­чую гипотезу: вероятно, характеристики высказываний клиента в любой момент времени могут показывать его положение в этой последовательности, могут обозначать, где он находится в процессе изменения.

Я постепенно развивал эту концепцию процесса, вы­деляя в нем семь стадий, но подчеркивая его непрерыв­ность и то, что неважно, кто сколько стадий выделяет в нем — три или пятьдесят, все равно будут присутствовать все промежуточные точки.

Я пришел к ощущению, что данный клиент, взятый как целое, обычно демонстрирует поведение, которое концен­трируется в относительно небольшом диапазоне конти­нуума. И не может быть, чтобы в одной области своей жизни клиент демонстрировал абсолютную статичность, а в другой — абсолютную изменчивость. В целом у него будет тенденция находиться на определенной стадии этого процесса. Но, как бы то ни было, процесс, который я хочу описать, вероятно, относится к определенным областям личностных смыслов, где, как я предполагаю, клиент бу­дет проявлять различные качества на каждой стадии.

 

Семь стадий процесса

Позвольте мне описать свой способ видения этих пос­ледовательных стадий процесса, посредством которых индивид меняется от статичности к текучести, от точки, расположенной ближе к неизменяемому концу контину­ума, к точке, расположенной ближе к крайней подвиж­ности континуума. Если мои наблюдения верны, то путем сбора данных о качестве переживаний и их выраже­ний в данном индивиде, о той атмосфере, где он чувству­ет себя полностью принятым, мы можем определить его местоположение в континууме личностных изменений.

Первая стадия. На этой стадии статичности и отдале­ния индивид пришел на терапию не по собственному же­ланию или выбору. Как бы то ни было, я могу в некото­рой степени проиллюстрировать характеристики этой ста­дии.

Здесь присутствует нежелание сообщать о себе. Сооб­щение акцентировано только на внешних предметах.

Например: «Ну, я бы сказала, что мне всегда кажется немного абсурдным говорить о ком-то без крайней необ­ходимости»[3].

Чувства и личностные смыслы не осознаются и не отно­сятся к самому себе.

Личностные конструкты (я заимствовал этот термин у Келли (Kelty) (3) чрезвычайно статичны.

Близкие и контактные отношения истолковываются как опасные.

На этой стадии не осознается и не воспринимается су­ществование проблем.

Нет никакого стремления к изменению.

Например: «Я думаю, что практически здоров».

Присутствует сильная блокада внутренней коммуника­ции.

Наверное, эти короткие утверждения и примеры пере­дают кое-что о психологической статичности на этом ко­нечном отрезке континуума. Индивид обладает небольшим осознанием угасания внутреннего чувства жизни или оно у него вообще отсутствует. Способы истолкования опыта насаждаются его прошлым, они ригидны и не затронуты актуальностью настоящего. Он (если использовать термин Гендлина (Gendlin) и Зимринга (Zimring) структурно огра­ничен в своем способе восприятия. Вот почему он реаги­рует «на настоящую ситуацию путем поиска похожего про­шлого опыта и потом реагирует на это прошлое, ощущая настоящее» (2). Установление различий в личностных смыслах грубо или слишком глобально, опыт в большин­стве своем рассматривается в белых и черных тонах. Он сообщает не о себе, а только о том, что находится вне него. Он стремится видеть в себе человека, у которого вообще нет проблем или если они и есть, то, конечно же, находят­ся вне него самого. Заблокирована в основном коммуни­кация между Я и опытом. На этой стадии индивид харак­теризуется такими терминами, как застой и статичность в противоположность текучести или изменению.

Вторая стадия процесса. Если человек, находящийся на первой стадии, ощутит себя полностью принятым, то он перейдет на вторую. Кажется, мы знаем лишь немного о том, как обеспечить это ощущение принятия для челове­ка, находящегося на первой стадии. Этого порой можно достичь в игре или групповой терапии, когда клиент, бу­дучи погруженным в атмосферу принятия и не проявляя собственной инициативы, довольно продолжительное время ощущает себя принятым. В любом случае, когда он это испытывает, возникает небольшое расслабление и появляется движение в символическом выражении свое­го опыта, который можно охарактеризовать так.

Высказывания чувств по отношению к безличным темам становятся свободными.

Например: «Мне кажется, я догадывался о том, что мой отец часто чувствовал себя неуверенно в деловых отно­шениях».

Проблемы воспринимаются как внешние по отношению к себе.

Например: «Неорганизованность часто приводит к ошибкам в моей жизни».

Отсутствует чувство личностной ответственности за проблему.

Например: это иллюстрируется предыдущей цитатой.

Чувства описываются так, как будто они не принадле­жат человеку или являются объектами прошлого.

Например, консультант: «Если хотите, расскажите мне, что вас сюда привело...« Клиент: «У меня появился симп­том... это было... состояние сильной депрессии». Это пре­восходный пример одного из тех способов, с помощью ко­торых внутренние проблемы могут восприниматься и ин­терпретироваться только как внешние. Она не говорит: «я испытываю депрессию» или даже «я испытывала депрес­сию». Ее чувства держатся в отдалении, как не принадле­жащие ей объекты, в целом внешние по отношению к Я.

Чувства могут быть продемонстрированы, но не осоз­наются как таковые или присвоенные.

Переживания ограничены структурой прошлого.

Например: «Я предполагаю, что всегда компенсирую вместо того, чтобы пытаться общаться с людьми или иметь с ними хорошие взаимоотношения. Я компенсировала, ну, скажем, тем, что нахожусь на каком-то интеллектуаль­ном уровне». Здесь клиентка начинает осознавать способ, посредством которого ее переживания ограничены про­шлым. Ее утверждения также иллюстрируют отдаленность переживаний на этом уровне. Хотя она держала их на рас­стоянии вытянутой руки.

Наблюдается ригидность личностных конструктов и осознание их как фактов.

Например: «Я вообще ничего не могу сделать правиль­но — даже это закончить не могу».

Наблюдается ограниченное и глобальное различение лич­ностных смыслов и чувств.

Например: предшествующий пример является хоро­шей иллюстрацией. «Я вообще не могу» — один из случа­ев черно-белой классификации, характерно и использо­вание слова «правильно» в его абсолютном значении.

Противоречия могут быть выражены, но почти не осоз­наются как противоречия.

Например: «Я хочу много знать, но смотрю на одну и ту же страницу по часу».

В качестве комментария ко второй стадии процесса изменения должно быть сказано, что многие клиенты, добровольно пришедшие на терапию, находятся на этой стадии, но мы (и, возможно, терапевты в целом) делаем весьма скромные успехи в работе с ними. По крайней мере, это следует как обоснованное заключение из иссле­дований Киртнера (Kirtner) (5), хотя у него несколько дру­гая концептуальная модель. Кажется, мы слишком мало знаем о способах, с помощью которых человек, находясь на этой стадии, может прийти к ощущению того, что его принимают.

Третья стадия. Если постепенное раскрепощение и дви­жение во второй стадии не заблокированы, если клиент ощущает себя полностью принятым — таким, какой он есть на самом деле, тогда наступает дальнейшее раскре­пощение и движение символических выражений. Здесь представлены некоторые характеристики, которые все вместе относятся приблизительно к этой точке контину­ума изменений.

Наблюдается более свободное выражение себя как объекта.

Например: «Я очень стараюсь вести себя с ней правиль­но — жизнерадостно, по-дружески, разумно, общитель­но, потому что я хочу, чтобы она любила меня».

Наблюдается также выражение своих переживаний как объектов.

Например: «И еще есть вопрос о... ну, насколько вы принимаете свое супружество, насколько для вас важно профессиональное призвание, и это то, что для вас жиз­ненно важно, это отражается на ограниченности ваших контактов». В этой цитате ее Я является довольно отда­ленным объектом, который лучше отнести согласно клас­сификации к отрезку между второй и третьей стадией.

Наблюдаются выражения Я как объекта, преимуще­ственно отраженного в других.

Например: «Я могу ощущать себя нежно улыбающим­ся, как моя мама, или быть сердитым и важным, каким иногда бывает мой отец, — я могу чувствовать себя, как многие люди, но не знаю, как чувствую себя я сам.

Наблюдается выражение и описание множества чувств и личностных смыслов, которые отсутствуют в настоя­щем.

Обычно, конечно, это сообщения о прошлых чувствах.

Например, было «так много вещей, о которых я не мог сообщить людям, — например, о моих ужасных поступ­ках. Я чувствую себя презираемым и плохим человеком».

Например: «И то чувство, что ко мне пришло, было именно тем, что я помню с детства».

Наблюдается слишком слабое принятие чувств. Большая часть чувств воспринимается как нечто постыдное, пло­хое, ненормальное или неприемлемое по каким-то другим причинам.

Чувства проявляются и затем иногда осознаются как таковые.

Переживания описываются как имевшие место в про­шлом или как нечто отдаленное от Я.

Предшествующие примеры это иллюстрируют.

Личностные конструкты ригидны, но могут быть осоз­наны как конструкты, а не внешние факты.

Например: «Я чувствовал вину большую часть своей молодости и что почти всегда заслуживаю наказания. Если я чувствовал, что не должен быть наказан за одно, то, зна­чит, должен — за другое». Очевидно, клиент видит это не как установленный факт, а как способ, с помощью кото­рого он истолковывает свой опыт.

Например: «Я очень боюсь испытывать теплые чувства по отношению к кому-нибудь, потому что это означает самое настоящее подчинение, а я его ненавижу. Но мне кажется, что я их сравниваю с чем-то другим. Ну, как если я хочу, чтобы кто-то испытывал ко мне теплые чувства, то это значит, что я должен соглашаться с этим человеком и по другим поводам».

Различение чувств и смыслов немного отчетливее и ме­нее глобально, чем на предыдущих стадиях.

Например: «Я имею в виду, что говорила это раньше, но сейчас я действительно чувствую это. И не странно ли, что я хотела непристойно ругаться, когда это было так, как это было, что... когда они смешивали меня с грязью тысячи раз. Но, однако, я не была тогда ангелом, я осоз­наю это».

Наблюдается осознание противоречий в опыте. Например, клиент объясняет, что, с одной стороны, у него есть предположения, что он делает что-то великое, а с другой стороны, он чувствует, что может в результате стать достойным порицания.

Личностные выборы зачастую кажутся неэффективными. Клиент «выбирает» какую-то форму поведения, но обнаруживает, что его поведение не соответствует этому выбору.

Я уверен, что многие люди, ищущие психологической помощи, находятся примерно на третьей стадии. Они могут оставаться приблизительно в этой точке значитель­ное время, описывая чувства, не принадлежащие настоя­щему моменту, и исследуя себя как объект, чтобы обрести готовность перейти к следующей стадии.

Четвертая стадия. Когда клиент чувствует понимание, радушие, принятие к различным аспектам своего опыта на уровне третьей стадии, тогда происходит постепенное ослабление конструктов, свободное течение чувств, что характеризуется движением вперед по континууму. Мы можем попытаться охватить некоторое количество осо­бенностей, характерных для этого ослабления, и обозна­чить их как четвертую фазу процесса развития.

Клиент описывает более сильные чувства, не относящи­еся к настоящему.

Например: «Ну, я был действительно... Это меня глу­боко задело».

Чувства описываются как объекты в настоящем

Например: «Чувство зависимости приводит меня в от­чаяние, потому что оно означает, что сам по себе я беспо­мощен».

Время от времени чувства выражаются в настоящем, иногда они вырываются против желания клиента.

Например, клиент после обсуждения сна, в котором видел свидетеля, наблюдавшего за его «преступлениями» и поэтому опасного, сказал терапевту: «О, понятно, я не доверяю вам».

Существуют тенденция к переживанию чувств в непос­редственной данности и недоверие и страх перед этой воз­можностью.

Например: «Я чувствую, что ограничен — чем-то или кем-то. Да ведь этот кто-то — я сам! Никто другой не дол­жен меня ограничивать. Я не могу возлагать ответствен­ность на кого-либо еще. Этот узелок — он где-то внутри меня... Это сводит меня с ума и заставляет... кричать... и бежать!»

Наблюдается небольшая открытость в принятии чувств, по крайней мере, демонстрируется некоторое при­нятие.

Два предыдущих примера показывают, что клиент де­монстрирует достаточное принятие своего опыта для того, чтобы приблизиться к некоторым пугающим его чувствам. Но он осознает их только частично.

Переживания менее ограничены структурой прошлого, менее удалены и могут внезапно проявляться с небольшой отсрочкой.

И снова два предыдущих примера очень хорошо ил­люстрируют это меньшее ограничение переживаний.

Опыт истолковывается клиентом более свободно. Со­вершаются некоторые открытия в области личностных конструктов, происходит определенное осознание их как конструктов, и начинают возникать вопросы об их валидности.

Например: «Это забавляет меня. Почему? О, потому что это немного глупо с моей стороны — и я чувствую не­большое напряжение по этому поводу или смущение и некоторую беспомощность. (Его голос понижается, и он выглядит печальным.) Юмор был моей защитой всю жизнь; может быть, попытка реально посмотреть на себя немного неуместна. Занавес должен упасть... Я чувствую, что, похоже, я проиграл. Где я был? Что я говорил? Я по­терял то, с помощью чего себя поддерживал». Здесь мы видим описание покачивания, сотрясения последствий сомнений по поводу базового конструкта, и в этом случае он использует юмор как защиту.

Возрастает различение чувств, конструктов, личност­ных смыслов, имеются некоторые тенденции в сторону по­иска точности выражения чувств.

Например, это качество адекватно иллюстрируется лю­бым примером, приводимым при описании этой стадии.

Наблюдается осознание беспокойства относительно противоречий и несовпадений между опытом и Я.

Например: «Я живу не так, как должна жить. Мне дей­ствительно надо делать больше, чем я делаю. Как же мно­го времени я провела, сидя в позиции матери, которая говорила: «Не отвлекайся, пока не доделаешь!» Давай-да­вай!.. Это происходит по отношению ко многим вещам».

Этот пример можно одновременно отнести к беспо­койству о противоречиях и к сомнениям в способах, с помощью которых истолковывался опыт.

Имеется чувство собственной ответственности за про­блемы, хотя в нем и проявляются некоторые колебания.

Несмотря на то что близкие отношения продолжают казаться клиенту опасными, он рискует, выражая свои чув­ства даже в малой степени.

Несколько предыдущих примеров иллюстрируют это, особенно тот, где клиент говорит: «О, понятно, я не дове­ряю вам».

Нет сомнений в том, что именно эта и следующая ста­дия большей частью составляют содержание психотера­пии, которая нам известна. Такое поведение является обычным для любой формы психотерапии.

Хорошо бы нам снова вспомнить, что человек никог­да не находится полностью на одной или на другой ста­дии процесса. Прослушивание бесед и проверка записей заставили меня поверить, что выражения клиентов в бе­седах могут быть построены, к примеру, из высказываний и поведения, относящихся к третьей стадии, из частых примеров ригидности, относящихся ко второй стадии, или же из свободно меняющегося поведения, характер­ного для четвертой стадии. Хотя вряд ли кто-то найдет в этих беседах примеры, свойственные шестой стадии.

Вышесказанное относится к разнообразию, характер­ному для основной стадии процесса, на которой находит­ся клиент. Если мы ограничимся какой-то определенной областью относительно личностных смыслов клиента, то я бы предположил определенную закономерность в пос­ледовательности стадий: третья стадия редко проявляет­ся перед второй стадией; четвертая стадия редко следует за второй, пропуская третью. Это своего рода рабочая ги­потеза, которую можно, безусловно, проверить эмпири­чески.

Пятая стадия. Продолжая двигаться по континууму, мы можем попытаться отметить на нем следующую точку. Назовем ее пятой стадией. Если клиент чувствует себя принятым в своих высказываниях, поведении и пережи­ваниях на четвертой стадии, то он продолжает двигаться по направлению к дальнейшему раскрепощению и уве­личению свободы течения организмического потока. Здесь, я думаю, мы можем вновь приблизительно наме­тить характерные черты этой фазы процесса[4].

Чувства выражаются свободно и в настоящем времени.

Например: «Я предполагал как бы получить суровое порицание... этого я ожидал все время... как бы я догады­ваюсь, я даже с вами это чувствовал... Тяжело об этом го­ворить, потому что я хочу быть лучше настолько, насколь­ко это возможно, когда я с вами». Здесь открыто выража­ются чувства и эмоции, которые очень сложно обнару­жить, они касаются терапевта и клиента по отношению к терапевту.

Чувства приближаются к тому, чтобы быть полностью пережиты. Они «охватывают», «просачиваются», несмот­ря на страх и недоверие, которые ощущает клиент по от­ношению к полному и непосредственному их переживанию.

Например: «Это, похоже, возникло, но я не понимаю этого. (Долгая пауза.) Я пытаюсь уловить, что значит этот страх».

Например, клиент рассказывает о каком-то внешнем событии, но внезапно бросает страдальческий, обижен­ный взгляд.

Терапевт: «Что... что вас сейчас задело?»

Клиент: «Я не знаю.(Плачет.) Я стала ближе к чему-то, о чем не хочу говорить... что-то такое». Здесь чувства ворвались в сознание, несмотря на ее сопротивление.

Например: «Я сейчас чувствую заторможенность. По­чему мой мозг вдруг опустел? Я чувствую... я пытаюсь удержаться за что-то, а меня подталкивают к чему-то дру­гому, а это что-то во мне говорит: «Что же еще я должна бросить?»

Начинает появляться тенденция к осознанию того, что при переживании чувства нужно обозначить.

Только что процитированных три примера это иллюс­трируют. В каждом случае клиент знает, что он что-то пе­реживает, знает, что он переживает что-то смутное. Однако здесь присутствует зарождение осознания того, что объект этого смутного познания лежит внутри него, в организмическом событии, с которым он может сверить свое понимание и сознательные формулировки. Зачастую это демонстрируется выражениями, которые показывают близость или отдаленность его чувств от этого объекта.

Например: «Я действительно не дотрагиваюсь, а, по­хоже, только описываю это».

Здесь есть удивление и страх, а иногда и удовольствие от тех чувств, которые «охватывают».

Например, клиент, разговаривая о прошлых семейных отношениях: «Это больше неважно. Хм. (Пауза.) Это как-то очень значительно... но у меня нет ни малейшей идеи почему... Да, именно так! Я могу забыть это сейчас же, и... почему это не является настолько важным. Здорово! Все это чушь и ерунда!»

Например, клиент выражает свое отчаяние: «Я до сих пор поражен силой этого. Мне кажется, что именно так я чувствую себя».

Растет ощущение принадлежности собственных чувств и стремление быть ими, быть «реальным Я»

Например: «Сутью моей проблемы является то, что я не тот приятный парень, старик, каким хочу казаться. Меня многое раздражает. Мне хочется огрызаться на лю­дей, иногда я чувствую себя эгоистом и не знаю, почему я должен притворяться, что я не такой».

Это четкий пример огромнейшей степени принятия всех чувств.

Переживание течет свободнее, оно уже не отдалено, зачастую возникает с небольшой задержкой.

Существует небольшая задержка между организмическим событием и полным субъективным переживанием его. Прекрасная и точная иллюстрация представленного процесса дана клиентом.

Например: «Мне до сих пор трудно понять, что значат эта печаль и тоска. Я знаю только, что я чувствую их, когда приближаюсь к определенным ощущениям, и обычно, когда я действительно плачу, это помогает мне как бы прорваться через стену, которую я построил, потому что возникли какие-то чувства. Мне больно от чего-то, и по­том автоматически поднимается нечто похожее на щит, и затем я ощущаю, что не могу реально что-нибудь почув­ствовать или до чего-то дотронуться... а если я смогу чув­ствовать или смогу дать себе немедленно почувствовать свою боль, то я сразу же начну плакать, но я не могу».

Здесь мы видим, что он относится к своим чувствам как к внутреннему объекту, к которому можно обратиться за разъяснением. По мере того как он ощущает тоску, он осоз­нает, что это отсроченное и частичное переживание боли. Он также осознает, что его защиты таковы, что с ними он не может испытывать боль, как только она возникает.

Способы, с помощью которых истолковывается опыт, становятся гораздо более свободными.

Имеется большое количество новых открытий в облас­ти личностных конструктов как таковых и критическая проверка и сомнение в них.

Например, мужчина говорит: «Эта мысль о необходи­мости угождать... обязательно делать это... была одной из основ в моей жизни (тихо плачет). Это похоже на... вы знаете... на одну из аксиом, в которых не сомневаются, — я должен угождать. У меня нет выбора. Я просто должен». Здесь он выяснил, что его основа была конструктом, ко­торый в конце приобрел статус утверждения, которое мож­но опровергнуть.

Присутствует сильная и явная тенденция к уточнению в различении чувств и смыслов.

Например: «...во мне растет некое напряжение, или некое отчаяние, или нечто незавершенное, и моя жизнь действительно очень несовершенна сейчас... я просто не знаю. Кажется, лучше всего здесь подходит слово «отчая­ние». Очевидно, он пытается подобрать точный термин, который сможет выразить его переживание.

Возрастает очевидность столкновения противоречий и несовпадений в опыте.

Например: «Мой сознательный ум говорит мне, что я представляю собой ценность. Но какая-то часть во мне не верит этому. Я думаю, я, как крыса... ни на что хоро­шее не способен. Я не верю в свою способность что-то сделать».

Возрастают принятие собственной ответственности за возникающие проблемы и волнение о том, какой вклад он внес в их решение. Возрастает свобода во внутреннем диа­логе, происходит изменение Я и уменьшается блокада внут­ренней коммуникации.

Иногда эти диалоги вербализуются.

Например: «Иногда во мне что-то говорит: «Что еще мне надо отдать? Вы уже и так много взяли у меня». Это я говорю себе — Я внутри разговаривает с тем Я, которое всем заправляет. Сейчас оно жалуется и говорит: «Ты слишком близко подошел! Отодвинься!»

К примеру, часто эти диалоги происходят в форме при­слушивания к себе, проверки когнитивных формулиро­вок с объектом переживания. Таким образом, клиент го­ворит: «Неужели не забавно? Я никогда не смотрел так на это. Я пытаюсь это проверить. Мне все время казалось, что напряжение порождается чем-то внешним, а не так... это не было чем-то, что я использую таким образом. Но это правда... это действительно правда».

Я верю, что примеры, данные мною в этой пятой фазе процесса становления, объяснят некоторые положения. Во-первых, эта фаза находится на сотни психологичес­ких миль от первой описанной стадии. Здесь многие при­сущие клиенту качества находятся в потоке — противо­положно ригидности первой стадии. Человек приближа­ется к своему организмическому бытию, которое пред­ставляет собой процесс. Он приближается к потоку своих чувств. Структуры его опыта стали более свободными и постоянно проверяются с помощью объективных доказательств изнутри и снаружи. Опыт лучше дифференци­рован, и поэтому внутренняя коммуникация, также на­ходящаяся в потоке, может быть более точной.

Примеры, характеризующие процесс в одной области. Так как я стремлюсь рассмотреть клиента, находящегося в целом на одной или на другой стадии, позвольте мне, перед тем как я перейду к следующей стадии, вновь под­черкнуть, что в данной области личностных смыслов про­цесс может протекать ниже основного уровня клиента по причине расхождения опыта с Я-концепцией. Скорее все­го я могу проиллюстрировать на примере одной области чувств клиента, как течет процесс, который я описывал, в отдельной небольшой части переживания.

В случае, более полно описанном Шлейном (Shlein) (5), качество самовыражения в беседах находилось при­мерно на третьей и четвертой стадиях нашего континуу­ма. Затем, когда клиент обратился к области сексуальных проблем, процесс спустился на более низкий уровень кон­тинуума.

В шестой беседе клиент почувствовал, что есть вещи, которые невозможно сказать терапевту, затем «после дол­гой паузы, почти неслышно она упомянула про зуд в об­ласти прямой кишки, для которого врач не мог найти ни­каких объяснений». Здесь проблема рассматривается как внешняя по отношению к Я, переживания очень отдале­ны. Это оказывается характерной чертой второй стадии процесса в нашем описании.

В десятой беседе зуд переместился в ее пальцы. Потом с большим смущением она рассказала про игры на разде­вание и другие сексуальные действия в детстве. Этот рас­сказ также носил безличный характер действий, где чув­ства описывались как объекты прошлого, хотя ясно, что располагаются на более высокой стадии континуума. Она делает вывод «потому что я просто плохая, грязная, и все». Это выражение себя и недифференцированный, ригид­ный личностный конструкт. Эти свойства относятся к третьей стадии процесса, как и последующее суждение о себе, которое показывает большую дифференцировку личностных смыслов: «Я думаю, что внутри я уделяю слишком много внимания сексу, а снаружи недостаточно сексуальна, чтобы привлекать внимание, которого я хочу... Я бы хотела быть одинаковой изнутри и снаружи». Пос­ледняя фраза обладает свойствами четвертой стадии, для которой характерно смутное сомнение в личностном кон­структе.

В двенадцатой беседе она идет дальше в своих сомне­ниях, решая, что была рождена не для разврата. Это ха­рактеризует качество четвертой стадии, которое опреде­ленно бросает вызов укоренившемуся способу истолко­вания своего опыта. Также в этой беседе она набралась мужества и сказала терапевту: «Вы мужчина, симпатич­ный мужчина, и моя проблема в целом — это мужчины вроде вас. Было бы легче, если бы вы были старше, — лег­че, но не лучше, если смотреть вперед». После этой фра­зы она расстроилась и смутилась, почувствовав, что «как будто разделась, раскрыв вам это». Здесь чувство выра­жено непосредственно, со смущением и страхом, но оно выражено, а не описано. Переживание намного меньше отдалено от нее и менее связано со структурой, оно воз­никает с небольшой задержкой, но почти не принимает­ся ею. Эта острая дифференциация смыслов ясно видна во фразе «легче, но не лучше». Все это полностью харак­терно для четвертой стадии процесса.

В пятнадцатой беседе она описывает свой прошлый опыт и чувства, относящиеся к сексу, которые обладают в нашем представлении качествами одновременно третьей и четвертой стадии. В определенный момент она сказала: «Я хотела сделать себе больно и поэтому начала гулять с мужчинами, которые могли причинить мне боль своими пенисами. Мне это нравилось, и мне было больно, таким образом, у меня было и удовлетворение от наказания, и наслаждение в одно и то же время». Тут способ истолкования опыта воспринимается как таковой, а не как вне­шний факт. Здесь также присутствует сомнение, хотя и скрытое. Присутствует осознание и некоторое волнение относительно противоречивых элементов в переживаемом опыте. Эти качества полностью характеризуют четвертую стадию или стадию, находящуюся немного выше.

Чуть позже она описывает пережитое в прошлом силь­ное чувство стыда за свое наслаждение от секса. Две ее сестры, «чистые, уважаемые дочери», не достигали оргаз­ма, «и опять я оказалась самой плохой». До этого момен­та ее слова — иллюстрация к четвертой стадии. Потом она внезапно спрашивает: «Или мне действительно везет?» К качествам этого выражения относятся: чувство удивления, прорыв этого чувства, его непосредственное переживание, честное и определенное сомнение в предыдущем личнос­тном конструкте. Все это — отчетливые характеристики пятой стадии, которую мы только что описали. Женщина продвигается вперед в процессе своего развития в атмос­фере принятия, на значительном расстоянии от второй стадии.

Я надеюсь, этот пример показывает способ, с помо­щью которого человек в процессе развития становится все более и более свободным, все более подвижным в данной области личностных смыслов, потому что его принима­ют. Скорее всего это также доказывает то, что процесс увеличивающейся подвижности занимает не минуты или часы, но недели или месяцы. Этот процесс носит скачко­образный характер, иногда он откатывается немного на­зад, иногда останавливается, расширяет свои границы и охватывает большие территории, но в конечном счете он движется дальше.

Шестая стадия. Если я смог передать диапазон и каче­ство возрастающей свободы чувств, переживаний и ис­толкования на каждой стадии, тогда можно рассматри­вать следующую стадию, которая, как оказалось из наблю­дений, является самой критической. Позвольте мне попробовать передать, какие свойства в моем представле­нии являются для нее характерными.

Если клиент продолжает ощущать себя полностью принятым в терапевтических отношениях, то за пятой стадией следует особая и зачастую драматическая стадия.

Чувства, которые раньше «застревали», подавлялись в своих процессуальных характеристиках, сейчас пережива­ются непосредственно.

Чувства текут, проявляя свое полное качество.

Чувства, испытываемые в настоящем, переживаются непосредственно и широко.

Непосредственность переживаний и чувств составляет их содержание, и они принимаются. Это то, что не отри­цается, что не пугает, против чего не надо бороться.

Все предыдущие предложения пытались описать раз­личные грани этого четкого и определенно возникающе­го феномена. Я приведу записи случаев, чтобы передать его сущность полностью, но я попытаюсь проиллюстри­ровать эту стадию на одном примере. Возможно, то, как клиент приходит к шестой стадии, вам сможет передать отрывок из восьмидесятой беседы с молодым человеком.

Пример: «Я могу даже представить, что нежно забо­чусь о себе... Однако как я могу быть нежным, как я могу заботиться о себе, когда Я и «себе» — один человек? Но я это очень отчетливо чувствую... Вы знаете, это как забота о ребенке. Вы хотите ему дать и это, и то... Я могу, похо­же, ясно видеть цели для других... но я никогда не вижу их для... себя, нужно сделать это для себя, понимаете. Неужели такое возможно, что я действительно хочу забо­титься о себе, хочу сделать это главной целью в жизни? Это значит, что я должен действовать в целом мире, как если бы я был хранителем самого лелеемого и желаемого объекта, что этот Я находится между этим ценным «меня», о котором я хотел заботиться, и целым миром... Это так же, как если бы я любил себя... понимаете... это стран­но... но это правда».

Терапевт. Эта идея довольно странная для осознания. Почему это будет значить: «Я бы встретил мир так, как если бы частью моей первостепенной обязанности была забота об этом драгоценном индивиде, который и есть «меня» — которого я люблю»?

Клиент: О ком я забочусь — к тому я чувствую такую близость. Уф!!! Это еще одно странное чувство.

Терапевт: Это кажется фантастичным.

Клиент: Да. Это довольно глубоко задевает. Идея моей любви к себе и заботы о себе. (Его глаза стали влажными} Это очень хорошая мысль... очень хорошая.

Запись поможет передать тот факт, что здесь присут­ствует то чувство, у которого не было возможности про­явиться, а здесь оно испытывается непосредственно, в тот же момент. Это чувство протекает до полного своего за­вершения, без блокады. Оно переживается и принимает­ся без попытки клиента отбросить его в сторону или от­рицать.

Клиент субъективно живет в опыте, а не только ощу­щает его.

Клиент, по его словам, достаточно далеко ушел от ощу­щения этого, из приведенного выше примера и записи ясно, что его слова вторичны по отношению к пережива­нию, протекающему в нем, в котором он живет. Лучше всего это передают его слова: «Уф!!! Это еще одно стран­ное чувство».

Я как объект обладает тенденцией к исчезновению.

Я в этот определенный момент и является этим чувством. Это бытие в моменте, Я мало осознается как объект, но в основном — с помощью первостепенного рефлексивного осознания, согласно Сартру. Я субъективно присутствует в экзистенциальном моменте. Это не предмет восприятия.

На этой стадии переживание приобретает качества ре­ального процесса.

Например, один клиент, мужчина, приблизившийся к этой стадии, сказал, что у него есть пугающее чувство относительно источника множества тайных мыслей в нем самом. Он продолжил: «Бабочки — это мысли, близкие к поверхности. Под ними — глубокий поток. Я чувствую себя очень далеким от него. Глубокий поток похож на ог­ромный косяк рыб, движущийся под поверхностью. Я вижу тех, кто выпрыгивает из воды... я сижу с удочкой в одной руке, на конце удочки вместо крючка изогнутая булавка... другой рукой я пытаюсь найти снасть получше и одновременно наблюдаю, как некоторые рыбы просто выскакивают из воды. Я начинаю подумывать о том, что­бы нырнуть. Это немного страшно. Образ, который у меня возник, помогает мне понять, что я сам хочу быть одной из рыб.

Терапевт: Вы хотите быть там, внизу, и плыть, как и они».

Хотя этот клиент еще не полностью переживает про­цесс и, следовательно, является нечетким примером этой шестой ступени континуума, он настолько ясно его пред­видит, что его описание дает реальное чувство этого смыс­ла.

Другой характеристикой этой стадии процесса является сопровождающее ее физиологическое расслабление.

Увлажнение глаз, слезы, вздохи, мускульная релакса­ция зачастую очевидны. Часто присутствуют и другие физиологические показатели. Предположу, что если бы мы измерили, то обнаружили бы в эти моменты повышен­ную циркуляцию крови и проводимость нервных импуль­сов. Примером «естественной» природы этих ощущений может быть следующий отрывок.

Например, клиент, молодой человек, выражает жела­ние, чтобы его родители умерли или исчезли. «Это похо­же на то, что я хочу их прогнать, как будто их никогда и не было... И мне так стыдно, потому что, когда они меня зовут, я иду — дерг! Они до сих пор как бы очень сильны. Я не знаю. Это как пуповина — я постоянно чувствую это внутри — дерг (и он жестикулирует, щипля себя за пупок).

Терапевт. Они действительно продолжают держаться за вашу пуповину.

Клиент: Даже смешно, насколько реально это чувству­ется... Это как ощущение ожога, и когда они говорят что-то, что приводит меня в состояние беспокойства, то я чув­ствую это прямо здесь (указывает). Я никогда не думал об этом так.

Терапевт: Когда ваши отношения нарушаются, вы чув­ствуете напряжение в области пуповины.

Клиент: Да, похоже, это в животе. Очень сложно оп­ределить то чувство, которое я тут ощущаю.

Здесь он субъективно живет в потоке чувства зависи­мости от родителей. Однако было бы неточно сказать, что он воспринимает это. Он находится внутри этого чувства, переживая его как нагрузку в области пуповины.

На данной стадии внутренняя коммуникация относи­тельно свободна и не заблокирована.

Я уверен, что выше привел адекватную иллюстрацию. Несомненно, фраза «внутренняя коммуникация» уже не совсем корректна, так как каждый пример показывает, что критическим является момент интеграции, где уже не нужна коммуникация между различными внутренними центрами, так как они становятся одним.

Несоответствие между опытом и осознанием ярко пе­реживается и переходит в соответствие.

Важные личностные конструкты тают в этот момент переживания, и клиент чувствует, что освобождается от стабильных связей своей прежней структуры.

Я уверен, что эти две характеристики можно лучше понять с помощью следующего примера. Молодому че­ловеку было сложно приблизиться к определенному не­знакомому чувству. «Это абсолютно то чувство... я так много прожил и очень большую часть моей жизни я ис­пытывал чувство страха». Он рассказывает, что только его профессиональная деятельность давала ему ощущение безопасности: «маленький мир, где я чувствовал безопасность». «Вы понимаете... по тем же причинам... (пауза) похоже, я позволил этому прорваться. Но еще я связал это с вами и с нашими отношениями, и единственное, что я чувствую, — это страх, что все это уйдет. (Его интонация изменилась, он вошел в чувство.) Вы мне позволите иметь это? Похоже, я в этом нуждаюсь. Мне будет так одиноко и страшно без этого.

Терапевт: Хм.-и... «Дайте мне закрепиться за это, по­тому что я буду очень испуган, если этого не сделаю!» Не правда ли, это похоже на мольбу?

Клиент: Я ощущаю... похоже на хнычущего маленько­го мальчика. Это жест мольбы? (Складывает руки как при молитве.)

Терапевт: Вы сложили руки как в мольбе.

Клиентка, верно. Что-то типа: «Не могли бы вы сде­лать это для меня?» О, это ужасно! Кто, я? Умоляю?.. Эту эмоцию я никогда вообще четко не испытывал... да, здесь я не был... (Пауза.) Я поймал чувство растерянности. С одной стороны, это так чудесно, что эти новые чувства во мне всплывают. Они так удивляют меня каждый раз, но также я чувствую страх этого. (Слезы.) Я просто не знаю себя. Вдруг появляется что-то, чего я никогда не осозна­вал, даже не подозревал, как бы я стал таким, каким я хо­тел быть».

Здесь мы видим полное переживание клиентом состо­яния мольбы и ясное осознание несоответствия между своими переживаниями и Я-концепцией. Однако это пе­реживание несоответствия существует в момент его ис­чезновения. Следовательно, он становится человеком, который чувствует мольбу, так же как и многие другие чув­ства. В этот момент исчезают способы, с помощью кото­рых он истолковывал себя, он чувствует освобождение от своего прошлого внутреннего мира — ощущение одновре­менно чудесное и пугающее.

Момент полного переживания становится ясным и оп­ределенным объектом.

Данные примеры должны показать, что клиент часто ясно не осознает, что его «задевает» в эти моменты. Одна­ко это не так уж важно, потому что событие есть целост­ность, оно является объектом, к которому можно возвра­щаться снова и снова при необходимости, чтобы узнавать о нем больше. Мольба, чувство «любви к себе», которые представлены в этих примерах, могут быть не точно та­кими, как описаны. Они являются как бы твердыми объектами для обозначения, к которым клиент может воз­вращаться, пока не поймет, что они собой представляют. Это скорее всего только физиологическое событие, суб­страт сознательной жизни, к которому клиент может вер­нуться с исследовательскими целями. Гендлин (Gendlin) привлек мое внимание к этому важному качеству пере­живания как объекта. Он постарался построить обшир­ную психологическую теорию на этой основе (1).

Различение переживаний является четким и имеет ос­нову.

Так как каждый из этих моментов — объект, особая целостность, он не смешивается ни с чем другим. Про­цесс четкого различения строится на нем и вокруг него.

На этой стадии больше не существует «проблем», ни внешних ни внутренних. Клиент субъективно живет частью проблемы. Она не является объектом.

Я думаю, очевидно, что было бы неточно сказать, что в любом из этих примеров клиент воспринимает проблему как внутреннюю или работает с ней как с внутренней про­блемой. Нам нужен некоторый способ, чтобы показать, что он дальше этого, и, конечно, он очень далек от восприятия проблемы как внешней. Лучшим описанием будет то, что он и не воспринимает проблему, и не работает с ней. Он просто отчасти живет в ней, зная и принимая.

Я так основательно остановился на этой шестой ста­дии процесса, потому что считаю ее критической. Мое наблюдение состоит в том, что эти моменты непосред­ственного, полного, принятого переживания почти необратимы. Если говорить в терминах примеров, то мои наблюдения и предположения состоят в следующем: эти клиенты при возникновении в будущем переживаний с такими же свойствами и характеристиками будут распоз­навать их осознанно. Это и нежная забота о себе, и узы пуповины, которые делают клиента частью своих роди­телей, и переживание себя как зависящего и хнычущего маленького мальчика — что бы это ни было. И, заканчи­вая, надо отметить, что если однажды переживания были полностью осознаны, полностью приняты, тогда с ними можно эффективно справиться, как и с любой другой оче­видной реальностью.

Седьмая стадия. В тех областях, где достигнута шестая стадия, принятие терапевта уже не имеет такой важности, как раньше, хотя, конечно, остается полезным. Как бы то ни было, из-за того, что шестая стадия обладает необрати­мой тенденцией, клиент обычно переходит на седьмую, финальную стадию без особой помощи терапевта. Эта ста­дия в основном возникает за пределами терапевтических отношений, о ней зачастую сообщается, но она не пере­живается на терапевтической встрече. Я попытаюсь опи­сать некоторые ее черты, которые здесь наблюдал.

Новые чувства переживаются непосредственно и со всем богатством деталей как в терапевтических отношениях, так и вне их.

Переживания таких чувств используются как четкие объекты.

Клиент абсолютно сознательно старается использовать эти объекты для того, чтобы более дифференцированно знать — кто он есть, чего он хочет и какие у него установ­ки. Это так, даже если его чувства неприятны и страшны.

Наблюдается возрастающее и непрерывное ощущение принятия этих меняющихся чувств и их принадлежности, базовое доверие к своему процессу.

Это доверие первично не в текущем сознательном про­цессе, а в целостном организмическом процессе. Один клиент описывает то, какими ему кажутся характерные черты опыта шестой стадии, в терминах седьмой стадии.

«Здесь, на психотерапии, считается, что мы сидим и говорим «вот что меня волнует» и играем с этим до тех пор, пока что-то не выжмется, эмоционально нарастая, и дело сделано... но все выглядит совсем иначе. Даже после нее я не могу точно сказать, что произошло. Просто я что-то подержал, потряс, повертел и когда поставил обратно, то почувствовал себя лучше. Это немного расстраивает, я бы хотел точно знать, что происходит... Это забавно, по­тому что кажется, что если бы я ничего не делал для это­го... единственное, где я принимал активное участие, — был внимательным и хватал проходящую мысль... Такого рода чувство: «Ладно, а что я буду с этим делать теперь, когда я вижу все правильно?» Здесь нет ни малейших уст­ройств, чтобы как-то это регулировать. Просто поговори об этом немного, а затем отпусти. И, очевидно, все об этом. Оставляют меня со своего рода неудовлетворенным чувством, хотя с чувством, в котором я ничего не завер­шил. Оно завершилось без всякого моего знания или со­гласия... Дело в том, что я не уверен в качестве преобра­зования, потому что я не видел, как это происходит, не проверял это... Все, что я могу делать, это наблюдать фак­ты: я смотрю на вещи немного по-другому, я меньше тре­вожусь в принципе и стал более деятельным. В целом мои дела улучшились. Я очень рад тому, как все идет. Я чув­ствую себя зрителем». Чуть позже после этого немного неприязненного принятия текущего в нем процесса он добавляет: «Мне кажется, я работаю лучше, когда мой сознательный ум участвует только в работе с фактами и разрешает их анализу течь самостоятельно, не уделяя ему никакого внимания».

Переживание почти утратило структурно ограничен­ные аспекты и стало процессом — значит, ситуация пере­живается и интерпретируется как новая, а не как бывшая в прошлом.

Пример, приведенный при описании шестой стадии, предполагает то качество, которое я пытаюсь объяснить. Другой пример из очень специфичной области дал кли­ент в завершающей беседе, объясняя, как он поменял на­правление в своей творческой работе. Обычно он пытал­ся придерживаться порядка. «Вы начинаете с начала и затем закономерно двигаетесь к концу». Сейчас он уве­рен, что в нем присутствует другой процесс. «Когда я ра­ботаю над идеей, целое представление об этом развивает­ся как скрытый образ, появляющийся, когда вы проявля­ете пленку. Он не начинается с одного края и распростра­няется до другого. Он появляется везде. Первое, что вы видите, — это туманный контур, и ждете, что же появит­ся; а затем, постепенно что-то появляется и довольно быстро все становится четким — все сразу». Очевидно, клиент не только начал доверять этому процессу, но и пе­реживает его таким, какой он есть, а не в терминах про­шлого.

Я становится все более субъективным и рефлексивным осознанием внутреннего опыта. Я намного реже является воспринимаемым объектом и намного чаще чем-то интим­но переживаемым в процессе.

Пример может быть взят из той же завершающей бе­седы с клиентом, которая была процитирована выше. В этой беседе, так как он сообщал о своем опыте после те­рапии, он снова стал осознавать себя как объект, но ясно, что это качество не свойственно его каждодневному опы­ту. После сообщения о множестве изменений он сказал: «До сегодняшнего вечера я не думал, что эти вещи связа­ны с психотерапией... (Шутливо.) Вот здорово! Может быть, что-то действительно произошло. Потому что моя жизнь с тех пор изменилась. Возросла продуктивность моей работы. Я стал решительнее в ситуациях, которых прежде избегал. И еще я стал менее дерзок в ситуациях, в которых раньше был просто невыносим». Ясно, что толь­ко впоследствии он осознал, каким был раньше.

Личностные конструкты истолковываются по-друго­му, чтобы быть валидными по отношению к будущему опыту, но даже тогда они остаются достаточно свободны­ми.

Между беседами ближе к концу терапии клиент опи­сывает, как меняются такие конструкты:

«Я не знаю, что изменилось, но я совершенно по-дру­гому смотрю на мое детство, у меня исчезла ненависть к моему отцу и матери. Мое чувство обиды заменилось на своего рода принятие того факта, что они совершали мно­жество поступков, которые для меня были нежелательны­ми. Я изменил это чувство на как бы любопытное волне­ние... здорово!.. Я понял, что здесь было не так... я могу что-нибудь сделать... исправить их ошибки». Здесь был резко изменен способ, с помощью которого он истолко­вывает свой опыт, связанный с родителями.

Другой пример может быть взят из беседы с клиентом, который всегда ощущал, что должен угождать людям. «Я могу видеть... на что это могло быть похоже... не имеет значения, если я вам не угожу, — угождение вам или не­угождение является не важным для меня. Если бы я мог что-то в этом роде сказать людям — понимаете?.. Сама идея просто спонтанно говорить что-то, не заботясь о том, угождает ли это или нет. О боже! Вы можете сказать почти все, но это будет правдой, вы понимаете». Немного поз­же он недоверчиво спрашивает: «Вы считаете, все будет в порядке, если я действительно буду тем, кем я себя чув­ствую?» Он борется с перестройкой некоторых самых главных аспектов своего опыта.

Внутренняя коммуникация становится четкой, с ясно обозначенными чувствами и символами и новыми термина­ми для новых чувств.

Клиент ощущает, что у него есть возможность выбора новых способов существования.

Выбор становится правильным и эффективным по причине того, что все элементы опыта доступны осознанию. В этом примере клиент приходит к этому осозна­нию: «Я пытаюсь найти выход из положения, как не бо­яться говорить. Может быть, просто думать вслух — уже будет решением. Но у меня появилось так много мыслей, что я могу высказать только их часть. Но, может быть, я смогу в разговоре выражать мои настоящие мысли, вмес­то того чтобы создавать должное шумовое сопровожде­ние каждой ситуации». Здесь он ощущает возможность эффективного выбора.

Другой клиент стал рассказывать о своем споре с же­ной. «Я не был зол на себя. Я не испытывал ненависти к себе. Я «ребячился» и осознавал это».

Нелегко найти примеры, иллюстрирующие эту седь­мую стадию, потому что довольно немного клиентов пол­ностью достигают этого этапа. Позвольте мне попытать­ся сделать краткое резюме, раскрывающее суть качеств этой конечной точки континуума.

Если в процессе изменения индивид достигает седь­мой стадии, то он входит в новое измерение. На этой ста­дии клиент объединяет качества движения, потока, изме­нения в каждой сфере своей психической жизни, и это становится ее первостепенной характеристикой. Он жи­вет в потоке своих чувств, осознавая и принимая их, ис­пытывая к ним базовое доверие. Непрерывно меняются способы истолкования опыта, так как его личностные конструкты модифицируются с каждым новым жизнен­ным событием. Его переживания являются естественным процессом, он чувствует новое в каждой ситуации и ин­терпретирует это как новое. Он интерпретирует события в терминах прошлого, только если они идентичны про­шлым. Его чувствам свойственна непосредственность од­новременно с осознанием их переживания. Он ценит точ­ность в различении своих чувств и личностных смыслов в опыте. Его внутренняя коммуникация между различны­ми аспектами его Я свободна и не заблокирована. Он лег­ко сообщает о себе во взаимоотношениях с другими людьми, и эти отношения не стереотипны, а личностям. Он осознает себя, но не как объект, а скорее как рефлексив­ное осознание течения жизни. Он воспринимает себя как человека, ответственного за свои проблемы. Он действи­тельно чувствует себя полностью ответственным за свою жизнь и ее изменение. Он в полноте живет в своем Я как изменяющийся процесс, поток.

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 166; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!