Что значит становиться личностью

 

 

Когда я работал в Центре консультирования Чикагского университета, у меня была возможность работать с людь­ми, которые обладали широким кругом личностных про­блем. Среди них был и студент, переживающий из-за воз­можного провала на экзаменах в колледже; и домохозяй­ка, недовольная своим замужеством; и человек, ощуща­ющий, что он находится на грани нервного расстройства или психоза; и ответственный работник, который боль­шую часть своего времени проводит, предаваясь сексуаль­ным фантазиям, и не справляется с работой; и студент-отличник, успевающий лучше всех в группе, но парали­зованный убеждением в своей безнадежной несостоятель­ности; и родитель, уставший от поведения своего ребен­ка; и общительная девушка, впадающая в беспричинную черную депрессию; и женщина, которая боится, что лю­бовь и жизнь проходят мимо нее, а ее успехи в учебе — лишь слабое утешение; и человек, убежденный в том, что все мощные злые силы объединились вокруг него. Я могу продолжить этот список, содержащий множество различ­ных уникальных проблем, с которыми приходят люди. Это полнота жизненного опыта. Однако для консультанта нет ничего приятного в перечислении этих жалоб. Я знаю, что проблема, заявленная на первой беседе, не является той же самой через два-три часа, а к десятой беседе это будет уже совсем другая проблема или серия проблем.

Но тем не менее я приобрел уверенность в том, что воп­реки этому приводящему в замешательство горизонталь­ному многообразию и вертикальным слоям различных затруднений скорее всего существует только одна проблема. Опираясь на опыт многих клиентов во время терапевти­ческих отношений, которые мы пытаемся для них создать, я обнаружил, что каждый из них поднимает один и тот же вопрос. Под уровнем проблемной ситуации, на которую жалуется клиент — за сложностями с учебой, с женой, с работодателем, за собственным не поддающимся контро­лю странным поведением, за собственными пугающими чувствами, — лежит основной поиск клиента. Мне кажет­ся, что где-то в глубине каждый человек задается вопро­сом: «Кто же я в действительности! Как я могу прикос­нуться к этому истинному Я, лежащему в основе всего мо­его внешнего поведения? Как я могу стать собой?»

 

Процесс становления.

Проникновение под маску

Позвольте мне попытаться объяснить, что я имею в виду, когда говорю, что существует цель, которой инди­вид больше всего хочет достичь, которой он сознательно или несознательно добивается. Эта цель заключается в том, чтобы стать самим собой. Если ко мне приходит че­ловек, озадаченный уникальной комбинацией своих про­блем, то я понимаю, что стоит попробовать создать безо­пасные и свободные взаимоотношения. Моя цель — по­нять, как он чувствует себя в своем внутреннем мире; при­нять его таким, какой он есть; создать атмосферу свобо­ды, в которой он сможет продвинуться в своих чувствах, мыслях и образе жизни в любом направлении, каком толь­ко захочет. Как он использует эту свободу?

По моему опыту он использует это, чтобы все больше и больше становиться собой. Он начинает отбрасывать фальшивое поведение, маски, роли, с которыми встреча­ет жизнь. Он, оказывается, пытается найти нечто основ­ное, чтобы в большей степени стать собой. В первую оче­редь он снимает те маски, которые он сознательно исполь­зует. Одна молодая девушка-студентка описывала в консультационной беседе одну из масок, которую использо­вала, и свои сомнения по поводу того, есть ли под этим внешним умиротворением и очарованием настоящее Я со своими убеждениями.

 

«Я думала о соответствии нормам. Я как бы разработала что-то вроде умения, я думаю... ну... привычка... пытаться сде­лать так, чтобы окружающие меня люди чувствовали себя легко, или вести себя так, чтобы дела шли гладко. Мирот­ворец нужен всегда, как масло внутри механизма. На встре­чах, или на вечеринках, или где-то еще — я способствовала тому, чтобы все шло гладко и чтобы всем казалось, что мы хорошо проводим время. Но иногда я удивлялась себе, если принимала противоположную своей точку зрения, понимая, что человек, придерживающийся ее, обидится, если я этого не сделаю. Иначе говоря, я просто никогда... я имею в виду, я никогда не была уверена в чем-то. Сейчас мне кажется, что причина, по которой я это делала, исходит из моего дома. Я никогда не вставала на защиту своих убеждений и сейчас не знаю, есть ли они у меня, чтобы их защищать. Если чест­но, я не была собой, я не знала, что является моим настоя­щим Я, и я просто играла свою роль фальшиво».

 

В этом отрывке вы можете увидеть, как она проверяет маску, которую использует, осознавая свое неудовлетво­рение и рассуждая, как добраться до глубинного настоя­щего Я, если таковое существует.

В попытках раскрыть свое собственное Я клиент обыч­но использует отношения, чтобы исследовать, проверять различные аспекты своего опыта, осознавать и сталки­ваться с глубокими противоречиями, которые он часто об­наруживает. Он понимает, насколько его поведение и даже чувства, являются неискренними, исходящими не из ес­тественных движений его организма, а только фасадом, внешностью, за которой он прячется. Он открывает то, как сильно руководствуется в жизни представлениями о том, каким должен быть, а не тем, кто он есть в действи­тельности.

Часто он приходит к выводу, что существует только как ответ на требования других, что у него нет собственного Я, что он только пытается чувствовать, думать, вести себя так, как, по мнению других, он обязан себя вести, думать и чувствовать.

В связи с этим я был поражен, обнаружив, как датс­кий философ Серен Кьеркегор (Seren Kierkegaard) с ост­рой психологической проницательностью обрисовал ди­лемму индивидуальности больше века назад. Он подчер­кнул, что обычное отчаяние — это отчаяние из-за отсут­ствия выбора или желания быть собой; но самая глубокая форма отчаяния — это решение «быть другим, а не собой». С другой стороны, «желать быть тем Я, которое истинно, абсолютно противоположно отчаянию», и за этот выбор человек несет огромную ответственность. Когда я читал его работы, меня не покидало ощущение, что он, должно быть, слышал высказывания наших клиентов в то время, когда они искали и исследовали реальность своего Я — зачастую это был болезненный и сложный поиск.

Этот поиск становится еще более волнующим, когда клиенты вовлекаются в отказ от фальшивых масок, о кото­рых раньше не знали, что они фальшивые. В этом пугаю­щем поиске они начинают исследовать свои чувства, бу­шующие и иногда жестокие. Снятие маски, которую вы считали частью своего настоящего Я, очень тревожит, даже если есть свобода думать, чувствовать и быть и если инди­вид все ближе подходит к цели. Это может проиллюстри­ровать выдержка из речи женщины, завершившей серию бесед. Она использует много метафор, когда рассказывает, как боролась за проникновение к сущности своего Я.

«Глядя на это сейчас, я понимаю, что как будто снима­ла защиту слой за слоем. Я строила их, проверяла, а по­том выкинула, потому что вы не изменялись. Я не знала, что находится на дне меня, и очень боялась это найти, но мне надо было продолжать искать. Сперва я ничего не чувствовала внутри себя — только огромную пустоту, где мне нужно было и хотелось найти твердую сущность. За­тем я начала чувствовать, что сталкиваюсь с твердой ка­менной стеной, слишком высокой, чтобы перелезть, и слишком плотной, чтобы пройти насквозь. Однажды сте­на стала полупрозрачной, а не плотной. А после этого она стала вроде бы исчезать, но за ней я обнаружила дамбу, сдерживающую бурлящие воды насилия. Я чувствовала, что если вновь попытаюсь сдержать силу этих вод или от­крою хотя бы небольшое отверстие, то я и все вокруг бу­дет разрушено надвигающимся стремительным потоком чувств, которые представлены в виде воды. В результате я не смогла больше сдержать это и выпустила поток. И я действительно поддалась совершенной и полной жалос­ти к себе, потом ненависти и затем — любви. После тако­го опыта я чувствовала, что перескочила через край про­пасти и оказалась в безопасности на другой стороне, вме­сто того чтобы качаться на краю. Я не знаю, что ищу и куда иду, но я чувствую, что живу по-настоящему, как ни­когда, и что двигаюсь вперед».

Я уверен, что этот отрывок довольно хорошо демонст­рирует чувства многих индивидов: если фальшивая вне­шность, стена, дамба не выдержат, то все будет уничто­жено напором чувств, которые удерживались в этом внут­реннем мире. Однако этот отрывок также иллюстрирует непреодолимую потребность, которую испытывают ин­дивиды в поиске и становлении своего Я. Также он пока­зывает способ, с помощью которого индивид организует свою внутреннюю реальность, — когда он полностью пе­реживает ощущения, которые открываются ему на орга­ническом уровне (как эта клиентка переживала жалость к себе, ненависть, любовь, а потом уверенность в том, что она является частью своего реального Я).

Переживание чувств

Я бы хотел еще раз поговорить об этом переживании чувств. На самом деле — это открытие неизвестных элементов Я. Тот феномен, который я пытаюсь описать, очень сложно понять когнитивным способом. В нашей по­вседневной жизни существует тысяча и одна причина для того, чтобы полностью не переживать свои отношения, причины из прошлого и настоящего, причины, кореня­щиеся в социальном окружении. Переживать их полно­ценно и свободно кажется слишком опасным, несущим в себе потенциальное разрушение. Но в безопасных и сво­бодных терапевтических отношениях они могут быть пе­режиты полноценно — такими, какие они есть.

Они могут переживаться и переживаются, как мне хо­чется думать, «в чистом виде», так что в определенный момент человек может быть своим страхом, злобой, не­жностью или чем-то еще.

Наверное, я смогу разъяснить это, снова проиллюст­рировав примером, который покажет и выразит то, что я имею в виду. Молодой человек, аспирант, находящийся глубоко в процессе психотерапии, был сильно озадачен смутным чувством, которое он ощутил в себе. Он посте­пенно обозначил его как какое-то пугающее чувство, страх провала, неполучение ученой степени. Потом была дол­гая пауза. С этого момента мы посмотрим запись беседы.

 

Клиент: Я как бы позволил этому дойти до меня. Но еще я связываю это с вами и с нашими отношениями. И есть еще, что я чувствую, это страх уйти; или по-другому... слишком тяжело уловить... похоже на два разных чувства. Или два «меня». Один боится — тот, который держится за что-то, и его я могу довольно ясно почувствовать прямо сейчас. Вы знаете, мне, похоже, нужно за что-то держаться... и я как бы боюсь.

Терапевт: Угу. Это то, что вы можете чувствовать в дан­ную минуту и чувствовали и чувствуете именно в наших вза­имоотношениях.

Клиент: Неужели вы не разрешите мне это, потому что, вы знаете, мне, похоже, это нужно. Мне так одиноко и страшно без этого.

Терапевт: Угу. Угу. Дайте мне держаться за это, потому что мне будет жутко страшно, если я этого не сделаю. Раз­решите мне ухватиться за это. (Пауза.)

Клиент: Это как бы одно и то же — не могли бы вы раз­решить мне иметь диссертацию или ученую степень, так что... Потому что мне, похоже, нужен этот маленький ми­рок. Я имею в виду...

Терапевт: В обоих случаях это похоже на мольбу, не прав­да ли? Позвольте мне иметь это, потому что я очень сильно в этом нуждаюсь. Я буду жутко напуган, если у меня не бу­дет этого. (Долгая пауза.)

Клиент: Я меня чувство... Я как-то не могу идти даль­ше... Это похоже на хнычущего мальчика, как бы даже,.. Что это за жест — мольба? (Складывает свои руки в мольбе.) Разве не смешно? Потому что...

Терапевт: Вы сложили свои руки, как при мольбе.

Клиент: Да, точно! Как бы, не сделаете ли вы это для меня?.. О, это ужасно! Кто я, умоляю?

 

Возможно, этот отрывок передаст немногое из того, о чем я здесь говорил, — переживание чувства до его пре­дела. Здесь, на данный момент, присутствует пережива­ние себя просто как хнычущего маленького мальчика — молящего, просящего, зависимого. На тот момент он был только этой мольбой. Но мы уверены в том, что почти сразу он отступил от этого переживания, сказав: «Кто я, умоляю?» — но это оставило свой отпечаток. Моментом позже он сказал: «Это такое изумительное чувство — ощу­щать, как новое выходит из меня. Это всякий раз сильно удивляет меня, и снова это чувство, похожее на страх того, что во мне слишком много всяких вещей, что я, возмож­но, что-то из них скрываю». Он осознает, что переполнен. В тот момент он стал своей зависимостью, и его поражает то, как это с ним произошло.

Он сполна испытал не только зависимость. Это может быть боль, или грусть, или зависть, или разрушительная злоба, или сильное влечение, или уверенность и гордость, или чуткая нежность, или безграничная любовь. Это мо­жет быть любая эмоция, на которую способен человек.

То, что я здесь представил, показывает, что в такой момент индивид начинает быть тем, кто он есть. Когда человек на протяжении терапии переживает все эмоции, органично возникающие в нем, и переживает их в созна­тельной и открытой форме, он открывает себя во всем бо­гатстве, что существует внутри него. Тогда он стал тем, кто он есть.

Раскрытие себя в опыте

Давайте рассмотрим, что значит стать кем-то. Это наи­более запутанный вопрос, и я снова попытаюсь извлечь возможный ответ из высказываний клиентки, которые записаны между беседами. Она рассказывает, как различ­ные фасады, за которыми она жила когда-то, помялись и разрушились, принеся ощущение растерянности, а вмес­те с тем чувство облегчения. Она продолжала:

 

«Вы знаете, кажется, что все усилия, направленные на под­держание поведения по условному образцу, были абсолют­но бесполезны — излишнее расточительство. Вы думаете, что вам самим надо составить образ, но кусочков слишком много, и слишком трудно поставить их по местам. Иногда расставляешь их неправильно, и чем сильнее эта непра­вильность выражена, тем больше требуется усилий, чтобы расположить их в правильном порядке, до тех пор пока вы настолько не устанете, что даже самый ужасный конфуз будет намного лучше, чем попытки продолжать дальше удерживать этот образ. Потом вы открываете, что после встряски кусочки, если их оставить в покое, совершенно естественно падают по своим местам, и жизнеспособный образ появляется вообще без всяких усилий с вашей сто­роны. Ваша работа состоит в том, чтобы это открыть, и именно поэтому вы найдете свое Я и свое собственное ме­сто. Вы должны только позволить собственному опыту рас­крыть вам свое значение; а в тот момент, когда вы укажете ему его значение, вы сразу окажетесь в состоянии войны с самим собой».

 

Давайте попробуем рассмотреть ее поэтическое опи­сание и переведем его в смыслы, имеющие для меня зна­чение. Я уверен, что она говорит: быть собой — значит найти образ, основные закономерности, которые суще­ствуют в непрерывном меняющемся потоке своего опы­та. Быть собой означает не пытаться организовать свой опыт в виде маски или несуществующей структуры, а от­крыть единство и гармонию, которые присутствуют в сво­их собственных актуальных чувствах и реакциях. Это зна­чит, что настоящее Я есть то, которое может быть уютно раскрыто в своем опыте, а не то, что навязывается сверху.

Приводя отрывки высказываний этих клиентов, я пы­тался предположить, что происходит в содействующих те­рапевтических отношениях тепла и понимания. Кажется, что постепенно и болезненно индивид исследует, что ле­жит за маской, которую он показывает миру, а иногда и за маской, которая вводит в заблуждение его самого. Глубоко и зачастую отчетливо он переживает различные стороны себя, которые были спрятаны внутри. Таким образом, он все больше и больше становится собой — не внешним по­стоянным фасадом, обращенным к другим, не циничным отрицанием всех чувств, не маской рационального интел­лекта, а живым, дышащим, чувствующим, меняющимся процессом — короче, он становится личностью.

 

Личность, которая появляется

Я представляю, что многие из вас задают вопрос: «А каком личностью он становится? Недостаточно сказать только то, что он отбрасывает маски. Какая личность под этим скрывается?» С позиции очевидного факта, заклю­чающегося в том, что любой индивид стремится стать не­зависимой, особой и уникальной личностью, ответить будет нелегко. Тем не менее я бы хотел выделить несколь­ко характерных тенденций, которые вижу здесь. Ни одна личность полностью этих характеристик не проявляет, ни одна личность полностью не оправдывает того определе­ния, которое я дам, но я действительно вижу определен­ные правила, которые могут быть выработаны и основа­ны на моем опыте участия в психотерапевтических отно­шениях со многими клиентами.

 

Открытость опыту

Во-первых, скажу, что в этом процессе индивид ста­новится более открытым своему опыту. Это утверждение имеет для меня большое значение. Оно — противополож­ность защите. Психологические исследования показали, что если наша сенсорная информация расходится с на­шей картиной Я, тогда эта информация искажается. Дру­гими словами, мы можем видеть не все свои чувственные реакции, а только те, которые соответствуют нашей кар­тине Я.

Сейчас, в описываемых мною безопасных отношени­ях, такая защита, или ригидность, стремится к замене на возрастающую открытость опыту. Я пытался описать, что человек начинает более открыто осознавать свои соб­ственные чувства и отношения, существующие на орга­ническом уровне. Он также начинает в большей степени осознавать ту реальность, которая существует вне него, вместо того чтобы воспринимать ее в заранее заданных категориях. Он видит, что не все деревья — зеленые, не все мужчины — суровые отцы, не все женщины отказы­вают, не всякий неудачный опыт говорит о его несостоя­тельности и тому подобное. Он способен принять во вни­мание новую ситуацию такой, какова она в действитель­ности, а не искажать ее в соответствии с уже устоявши­мися образами. Можно предположить, что эта возраста­ющая способность быть открытым опыту делает его на­много более реалистичным во взаимодействии с новыми людьми, новыми ситуациями, новыми проблемами. Зна­чит, его убеждения не ригидны, и он может допускать двусмысленность. Он может получать много противополож­ной информации, насильно не закрываясь от ситуации. Такая открытость сознания тому, что существует в данный момент в себе и в настоящей ситуации, я уверен, является важным элементом в описании личности, возникающей в терапии.

Наверное, я могу придать этой концепции более чет­кий смысл, если проиллюстрирую ее записью беседы. Молодой специалист в сорок восьмой беседе рассказы­вает о том, как он стал более открыт некоторым своим телесным и другим ощущениям.

 

Клиент: Я не думаю, что каждый может рассказать обо всех изменениях, которые он чувствует. Но я на самом деле недавно ощутил, что должен больше уважать, с большей объективностью относиться к своим физическим составля­ющим. Я имею в виду, я не ожидал слишком многого от себя. Вот как это происходит: я чувствую, что в прошлом привык бороться с усталостью после ужина. Ну, а сейчас я чувствую уверенность, что действительно устал, а не придумываю себе усталости, что я просто нахожусь на физически низком уровне. Кажется, что я просто постоянно осуждал свою ус­талость.

Терапевт: Итак, вы можете позволить себе быть усталым, вместо того, чтобы продолжать чувствовать и усталость, и осуждение ее.

Клиент: Да, что я не должен уставать или что-то вроде этого. Но кажется, что можно быть твердо уверенным, что можно просто не бороться с этой усталостью, и вместе с этим приходит реальное чувство, что я должен снизить темп жиз­ни. Поэтому быть усталым уже не так страшно. Я думаю, что могу связать то, почему я не должен был так себя вести, с тем, что думает по этому поводу мой отец. Например, если я заболел и сказал ему, что болен, то внешне будет казаться, что он хочет мне помочь, но в то же время он подумает: «Ох, черт возьми, еще одна неприятность». Вы знаете, что-то вро­де этого.

Терапевт: Как будто в том, что вы заболели, есть что-то досадное.

Клиент: Да, я уверен, что мой отец относится к телу с таким же неуважением, как и я. Недавно, прошлым летом, я вывихнул что-то в позвоночнике, потянул его. Это была в первое время действительно постоянная боль, очень острая. Меня осмотрел доктор и сказал, что это не очень серьезно, это должно пройти само собой, если я не буду много накло­няться. Ну, это произошло несколько месяцев назад... и я недавно стал замечать, что... черт, это действительно боль­но и это до сих пор там... и это не моя вина.

Терапевт: Это вовсе не доказывает, что вы плохой...

Клиент: Нет... и одна из причин, мне кажется, почему я устаю больше, чем должен, это из-за постоянной нагрузки, и таким образом... я уже договорился о приеме у доктора в госпитале, где он меня осмотрит, сделает рентген или что-то в этом роде. В этом случае, я догадываюсь, вы можете сказать, что я просто стал вернее чувствовать... или быть объективней к таким вещам... И это действительно глубо­кий сдвиг, я бы сказал, и, конечно, мои отношения с моей женой и с двумя детьми... ну, их просто не узнаешь, если посмотреть на меня со стороны... как вы это делаете... я имею в виду... кажется, просто нет ничего прекраснее, чем по-на­стоящему и искренне... по-настоящему испытывать любовь к своим собственным детям и в то же время получать ее. Я не знаю, как это выразить. У нас так возросло уважение... у нас двоих — к Джуди... и мы только заметили... как мы уча­ствуем в этом... мы заметили в ней огромное изменение... это, кажется, очень глубокая вещь.

Терапевт: Мне кажется, вы говорите, что теперь можете более внимательно прислушиваться к себе. Если ваше тело говорит, что устало, вы слушаете его и верите ему, вместо того чтобы осуждать; если это боль — вы можете ее слышать; если это чувство любви к жене и детям — вы можете это по­чувствовать, и, кажется, это проявляется еще и в том, что они изменяются.

 

Здесь, в сравнительно небольшом, но символически важном отрывке, можно увидеть многое из того, что я пытался сказать про открытость опыту. Прежде он не мог свободно чувствовать боль или болезнь, потому что быть больным означало быть непринятым. Он не мог чувство­вать нежность и любовь к своим детям, потому что иметь такие чувства означало быть слабым, а он должен был удерживать сильную маску. Но сейчас он может быть ис­кренне открыт переживаниям своего организма — он мо­жет быть уставшим, если устал, он может чувствовать боль, когда его телу больно, он может свободно проявлять лю­бовь, которую чувствует к своей дочери, и также может чувствовать и выражать ей свое недовольство, о чем он сказал в следующей части беседы. Он может полностью жить опытом своего целостного организма, вместо того чтобы не впускать его в сознание.

Доверие к своему организму

Второе качество личности, возникающее после про­цесса терапии, трудно описать. Кажется, что человек все больше обнаруживает, что его собственный организм зас­луживает доверия, что он — подходящий инструмент для нахождения наиболее соответствующего поведения в каж­дой непосредственной ситуации.

Это кажется странным, позвольте мне разъяснить. Если вы представите себе индивида, стоящего перед не­ким экзистенциальным выбором, это, возможно, облег­чит понимание моего описания: «Провести ли мне отпуск дома с семьей или одному?», «Выпить ли мне предложен­ный третий коктейль?», «Тот ли это человек, которого я хочу видеть в качестве партнера в жизни и в любви?». Как же поведет себя человек в такого рода ситуациях после психотерапии? В пределах открытости человека своему опыту у него есть доступ ко всем возможным составляю­щим ситуации, на которых можно основывать свое пове­дение. У него есть знание своих собственных чувств и желаний, которые зачастую сложны и противоречивы. Он может свободно ощущать требования общества от ригид­ных социальных «законов» до желаний друзей и семьи. У него есть доступ к запомнившимся похожим ситуациям и результатам различных типов поведения в таких ситуаци­ях. У него есть относительно четкое представление о внеш­ней среде во всей ее сложности. Он обладает лучшей спо­собностью позволять своему целостному организму при участии сознательной мысли продумывать, взвешивать и уравновешивать любые воздействия, потребности и тре­бования, их относительный вес и интенсивность. Вне это­го комплекса взвешивания и уравновешивания он не спо­собен раскрывать направление действия, которое кажет­ся лучшим удовлетворением всех его потребностей в си­туации (долгосрочных и сиюминутных).

В таком взвешивании и уравновешивании всех ком­понентов жизненного выбора его организм, конечно же, будет совершать ошибки. Будут сделаны ошибочные вы­боры. Но из-за того, что человек стремится к осознанию своего опыта, у него будет происходить широкое и непос­редственное осознание неудовлетворяющих результатов, быстрая коррекция ошибочных выборов.

Это может помочь осознать, что у большинства из нас есть недостатки, которые мешают этому взвешиванию и уравновешиванию, — это нечто присутствующее в нас, но не являющееся частью нашего опыта и не впускающее те элементы, которые являются частью нашего опыта. Та­ким образом, индивид может придерживаться такого представления о себе, как «я знаю меру в спиртном», ког­да открытость своему прошлому опыту показывает, что это едва ли верно. Или молодая женщина, которая способна видеть только хорошие качества будущего супруга, тогда как открытость опыту показала бы, что он обладает также и недостатками.

В общем, истиной является то, что, когда клиент открыт своему опыту, он обнаруживает, что его организм заслуживает доверия. Он испытывает меньше страха перед своими эмоциями. Здесь присутствует постепенный рост доверия и даже симпатии к сложности, богатству, широкому спек­тру чувств и стремлений, которые находятся в нем на орга-низмическом уровне. Сознание вместо того, чтобы быть сторожем опасных и непредсказуемых импульсов, из ко­торых лишь немногие могут быть выпущены на свет, ста­новится обитателем сообщества импульсов, чувств и мыс­лей, которые, как оказывается, очень хорошо управляют собой, если за ними не следить со страхом.

 

Внутренний локус контроля

Еще одно направление, очевидное в процессе станов­ления личности, относится к источнику, или локусу, вы­боров ее решений или оценочных суждений. Индивид все больше и больше приходит к чувству, что его локус конт­роля лежит внутри него самого. Все меньше и меньше он ищет в других одобрения или неодобрения: стандартов, по которым нужно жить; решений и выборов. Он узнает, что это покоится внутри него; и единственный вопрос, который имеет смысл, — это: «Удовлетворяет ли меня мой образ жизни, является ли он моим полным и истинным выражением?» Это, я думаю, скорее всего самый важный вопрос для творческой личности.

Наверное, будет лучше проиллюстрировать это на при­мере. Я бы хотел представить краткий отрывок из записи беседы с молодой женщиной, студенткой, которая при­шла за помощью на консультацию. Изначально она была крайне обеспокоена множеством проблем и помышляла о самоубийстве. Во время беседы она открыла в себе ог­ромное желание быть зависимой, позволить кому-нибудь управлять своей жизнью. Она была крайне предосудитель­но настроена по отношению к тем, кто недостаточно ею управлял. Она говорила обо всех своих профессорах, чув­ствуя горечь от того, что никто не научил ее чему-нибудь действительно стоящему. Постепенно она начала осознавать, что частью ее проблемы было то, что она не прини­мала активного участия на этих занятиях. Затем идет часть, которую я хочу процитировать.

Я думаю, в этом отрывке вы найдете для себя поясне­ние того, что значит иметь внутренний локус контроля в вас самих. Здесь представлена цитата из одной из поздних бесед с этой молодой женщиной, где видно, как она на­чала осознавать, что скорее всего она частично ответствен­на за недостатки в своем образовании.

 

Клиент: Ну, сейчас я удивляюсь, как это я ходила вокруг да около, получая поверхностные знания и не ухватывая, не вникая в глубинную суть вещей.

Терапевт: Может быть, вы брали по чайной ложечке там, где надо было брать лопату и копать глубже.

Клиент: Угу. Вот почему я говорю... (медленно и очень тщательно) ну, с некоторым основанием это действительно зависит от меня. Я имею в виду, мне кажется ясно, что я не могу зависеть от кого-то другого в своем образовании. (Очень мягко.) Я в самом деле должна буду добиться этого сама.

Терапевт: Ну, почти добрались, что есть только один че­ловек, который может вас научить; вы осознаете, что ско­рее всего никто не сможет вам дать образование.

Клиент: Угу. (Долгая пауза — она сидит и думает.) У меня есть все симптомы страха. (Мягко смеется.)

Терапевт: Страх? Это то, что пугает? Вы это имеете в виду?

Клиент: Угу. (Очень долгая пауза, очевидно, она борется со своими внутренними чувствами.)

Терапевт: Вы еще что-то хотите об этом сказать? Это дей­ствительно вызывает в вас симптомы испуга?

Клиент (смеется): Я, ух... я не знаю, что я точно знаю. Я имею в виду... ну, это действительно похоже на то, что я освободилась (пауза), и это кажется, я очень... я не знаю... это уязвимое положение, но я, ух, я вытащила это наверх и это, ух, это как-то часто выходит наружу, и без моих слов. Это кажется... что-то, чему я позволяю вылезти.

Терапевт: Вряд ли это часть вас.

Клиент: Ну, я чувствую удивление.

Терапевт: Хотя «Ну, ради бога, неужели я это сказала?». (Оба посмеиваются.)

Клиент: Действительно, я не думаю, что у меня раньше было такое чувство. У меня было... ух, ну, это на самом деле ощущается так, ух, что действительно является частью меня. (Пауза.) Или, ух (довольно растерянно), это ощущается, как... у меня есть... ух, я не знаю. Я ощущаю силу, и еще у меня есть в то же время чувство... осознание чего-то пугающего, страшного.

Терапевт: То есть вы имеете в виду, что это дает вам чув­ство, как вы говорите, силы и еще в то же время пугающее чувство того, что вы сказали, да?

Клиент: Угу. Я это чувствую. Например, я ощущаю сей­час это внутри... похоже, оно вздымается, вытекает, как во­допад. Как будто оно действительно большое и сильное. И еще... ух... ну, во-первых, это почти физическое чувство того, что я осталась в одиночестве, оторванной от... от поддерж­ки окружающих.

Терапевт: Вы чувствуете, что это что-то глубокое и мощ­ное, рвущееся наружу, и в то же время вы просто чувствуете, как оторвались от поддержки, когда произнесли это.

Клиент: Угу. Может, и так... я не знаю... это изменение моего образа, я думаю.

Терапевт: Похоже на сотрясение довольно значимого образа, со скрипом потерянного.

Клиент: Угу. (Пауза, осторожно, но с убеждением.) Я... я думаю... я не знаю, но у меня есть чувство, что я начну де­лать много вещей, которые, я знаю, я должна сделать... Мне надо так много сделать. Кажется, я должна выработать но­вые способы поведения во многих жизненных направлени­ях, но... может быть... я смогу увидеть, что делаю что-то не­много лучше.

Я надеюсь, что эта иллюстрация дает нам некоторое представление о силе, которая переживается в состоянии уникальной личности, ответственной за себя, и также о тревоге, которая сопровождает принятие на себя ответ­ственности. Осознание того, что «я единственный, кто выбирает» и «я единственный, кто определяет для себя ценность опыта», является одновременно стимулирую­щим и пугающим.

 

Готовность быть процессом

Я бы хотел выделить последнюю характеристику та­ких людей, когда они стремятся раскрыться и стать со­бой. Им больше нравится существовать в качестве процес­са, чем результата. Когда клиент вступает в терапевти­ческие отношения, он, похоже, хочет достичь какого-то устойчивого состояния: он хочет достичь той точки, за которой его проблемы будут решены, где он станет успеш­ным в своей работе или удовлетворенным своим супру­жеством. Но в свободных терапевтических отношениях он стремится отбросить такие фиксированные цели и обре­сти более верное осознание того, что он не застывшая сущ­ность, а процесс становления.

Один клиент при завершении терапии немного озада­ченно сказал: «Я не закончил работу по интегрированию и реорганизации себя, но это только смущает, а не обес­кураживает, сейчас я осознаю, что это продолжающийся процесс... Это возбуждает, но иногда расстраивает. Одна­ко всегда воодушевляет ощущение себя в действии, пред­положительно осознанном относительно его направле­ния, даже если ты... даже если не всегда есть осознание того, куда оно приведет». Здесь можно одновременно уви­деть и выражение доверия к организму, о котором я гово­рил, и осознание себя как процесса. Это личное описа­ние того состояния, когда принимаешь, что ты — поток становления, а не окончательная данность. Это значит, что личность является текущим процессом, а не фикси­рованной и статичной сущностью; текущей рекой изме­нений, а не куском твердой материи; постоянно меняющимся созвездием возможностей, а не фиксированным набором черт.

Вот другое высказывание о том же элементе изменчи­вости экзистенциального бытия: «Целая последователь­ность переживаний и смыслов, которые я тут раскрыл, представила мне процесс одновременно и притягиваю­щим, и немного пугающим. Это, похоже, означает позво­лить своему опыту вести себя в направлении, которое по­является в перспективе, к целям, которые я могу смутно определить, когда пытаюсь понять, по крайней мере, те­кущий смысл этого опыта. Ощущение плавания в слож­ном потоке опыта с потрясающей возможностью вник­нуть в эту постоянно меняющуюся сложность».

 

Заключение

Я пытался рассказать вам, что происходит в жизни людей, с которыми мне посчастливилось находиться во взаимоотношениях, когда они боролись, чтобы стать со­бой. Я отважился описать с той точностью, на какую я способен, смыслы, кажущиеся вовлеченными в процесс становления личности. Я уверен, что это не единствен­ный процесс, возникающий в терапии. Я уверен, что не вижу его ясно и полностью, и поэтому у меня постоянно меняется осмысление и понимание этого. Я надеюсь, вы примете это как меняющуюся предварительную картину, а не как что-то законченное.

Одной из причин выделения пробного характера того, о чем я говорил, является то, что я хотел разъяснить то, чего я не говорил: «Это то, чем вы должны стать; это ваша задача». Пожалуй, эти смыслы я вижу и разделяю со сво­ими клиентами. Скорее всего эта картина чужого опыта может осветить или придать значение вашему собствен­ному опыту.

Я подчеркивал, что каждый задается двойным вопро­сом: «Кто я?» и «Как я Могу стать собой?» Я утверждал, что в благоприятном психологическом климате имеет место процесс становления; в нем индивид одну задру­гой отбрасывает защитные маски, при помощи которых он встречал жизнь; в нем индивид полностью переживает скрытые аспекты себя; он открывает в этих переживани­ях незнакомца, который жил за масками, незнакомца, который является им. Я старался показать свое видение характерных черт возникающей личности; личности, ко­торая более открыта ко всем элементам опыта своего орга­низма; личности, развивающей доверие к своему организ­му как к инструменту чувственной жизни; личности, при­нимающей внутренний локус контроля; личности, уча­щейся жить в качестве участника потока опыта, текущего процесса, в котором он продолжает раскрывать новые аспекты себя. Мне кажется, это некоторые из элементов, которые входят в становление личности.

 

Психотерапия как процесс

Загадка процесса

Я бы хотел взять вас с собой в исследовательское путе­шествие. Задача нашего путешествия, цель нашего иссле­дования — попытаться узнать что-то о процессе психотера­пии, или процессе, с помощью которого происходит изме­нение личности. Я бы хотел вас предостеречь, что цель еще не достигнута, и кажется, что экспедиция прошла только несколько миль в глубь джунглей. Однако скорее всего, если я смогу взять вас с собой, вас заинтересует открытие новых и полезных путей к будущим достижениям.

Мне кажется, что к такому исследованию меня побу­дили очень простые причины. Как многие психологи, интересующиеся инвариантными качествами личности (постоянными характеристиками интеллекта, темпера­мента, структуры личности), так и я достаточно долго интересовался инвариантными качествами изменений лич­ности. Изменяются ли личность и поведение? Что обще­го в этих изменениях? Что общего в условиях, способству­ющих этим изменениям? И самое важное, что это за про­цесс, с помощью которого эти изменения возникают?

До недавнего времени мы в основном пытались узнать что-то о процессе, изучая результаты. У нас есть много фактов, например, относительно изменений, происходя­щих в самовосприятии или восприятии других. Мы из­меряли эти изменения не только по окончании целого курса психотерапии, но и на всем его протяжении. Но даже последний вид изменений дает нам лишь незначи­тельный ключик к познанию этого сложного процесса. Изучение результатов отдельных отрезков психотерапии является, по сути, измерением результата, который дает довольно немногочисленные знания о том, как происхо­дят изменения.

Раздумывая над проблемой понимания процесса пси­хотерапии, я пришел к осознанию того, насколько объек­тивное исследование мало связано с изучением самого процесса в любой области знаний. Объективное исследо­вание вырезает застывший момент, чтобы представить нам точную картину внутренних отношений, существу­ющих на данный момент. Но наше понимание текущего момента — является ли он процессом брожения, цирку­ляции крови, деления атомного ядра при цепной реак­ции — обычно достигается теоретической формулиров­кой, дополняемой, по возможности чаще, клиническим наблюдением за процессом. Таким образом, я осознал, что, наверное, возлагаю слишком большие надежды, ожи­дая, что исследовательские процедуры смогут пролить свет непосредственно на процесс изменения личности. Наверное, это сможет сделать только теория.

Отвергнутый метод

Когда больше года назад я решил предпринять новую попытку в понимании того, как происходят изменения, то сначала принял во внимание множество способов опи­сания терапевтического опыта в рамках других теорий. Я нашел много привлекательного в области теории комму­никации с ее понятиями «обратной связи», «входными и выходными сигналами» и др. У меня была возможность описать терапевтический процесс в терминах теории на­учения, или теории систем. По мере изучения этих на­правлений я уверился, что терапевтический процесс мож­но описать, используя понятия любого из этих теорети­ческих направлений. Я думаю, это в некотором роде име­ло бы свои преимущества. Но я убедился также в том, что в новой области требуется совсем не то.

Я пришел к такому же заключению, что и многие до меня: в новой области, возможно, больше всего нужно сначала погрузиться в происходящее, используя метод естественного наблюдения и описания этих событий, выявить наиболее конкретные заключения, которые со­ответствуют природе самого материала.

 

Методология подхода

Итак, в прошлом году я использовал метод, который многие из нас используют для выдвижения гипотез, ме­тод, который психологи в этой стране неохотно демонст­рируют или комментируют. Я использовал себя в качестве инструмента.

Как инструмент я обладал одновременно и хороши­ми, и плохими качествами. Я многие годы переживал пси­хотерапию как терапевт. Я переживал ее и с другого края парты — со стороны клиента. Я размышлял о терапии, проводил исследования в этой области, был близко зна­ком с чужими исследованиями. Во мне сформировалась предвзятость, определенный взгляд на психотерапию, я старался развить теоретические представления о ней. Эти взгляды и теории сделали меня менее чувствительным к событиям как таковым. Могу ли я быть открытым фено­мену терапии? Могу ли я позволить всей целостности сво­его опыта быть самым эффективным инструментом или же моя предвзятость не позволит увидеть то, что там есть? Я могу только начать и попытаться.

Итак, в течение прошлого года я провел много време­ни, прослушивая записи терапевтических бесед и пыта­ясь делать это как можно более непредвзято. Я старался воспринимать все ключи к разгадке процесса и важней­шие элементы изменений. Потом я пытался выделить из них простейшие качества, которые я могу описать. В этом мне во многом помогли размышления многих моих кол­лег, но особенно я обязан Юджину Гендлину (Eugene Gendlin), Уильяму Киртнеру (William Kirtner) и Фреду Зимрингу (Fred Zimring), которые смогли думать об этих задачах по-новому и помощь которых была особенно по­лезна.

Следующий шаг включал в себя сбор этих наблюде­ний и простейших абстракций с целью формулировки и выведения гипотез, которые можно проверить. Я достиг этого уровня. Я не извиняюсь за то, что не привожу ника­ких эмпирических исследований этих формулировок. Если можно как-то ориентироваться на прошлый опыт, то я твердо уверен, что те формулировки, о которых я го­ворю, будут реально регистрироваться и в субъективном опыте других терапевтов, и тогда будет проведено огром­ное количество исследований, и тогда в считанные годы появится достаточное количество доказательств истинно­сти или ложности следующих утверждений.

 

Трудности и волнения поиска

Вам может показаться странным, что я так много рас­сказываю о личных переживаниях, через которые я про­шел в поисках некоторых простых и, я уверен, неадекват­ных формулировок. Это происходит потому, что я чувство­вал, что девять десятых исследования всегда находятся под водой и видна только верхняя часть айсберга, очень об­манчивая часть. Редко кто-нибудь вроде Муни (Моопеу) (6, 7) описывает метод исследования в целом таким, ка­ким он действительно является у индивида. Я бы тоже хотел, чтобы мое исследование стало изучением чего-то целостного, того, что во мне происходит, а не просто обез­личенной части.

На самом деле я хочу и должен более полно поделить­ся с вами волнениями и разочарованиями по поводу этой попытки понимания процесса. Я бы хотел рассказать вам о моем недавнем открытии, показать, каким образом чув­ства «охватывают» клиентов (это слово они часто исполь­зуют). Клиент говорит о чем-то важном, и вдруг бац! Его охватывает чувство, у которого нет названия или обозначения, которое является переживанием чего-то неизвес­тного, что должно быть тщательно исследовано перед тем, как быть окончательно названным. Как сказал один кли­ент: «Это чувство, что я чем-то охвачен. Я даже не знаю, с чем оно связано». Меня поражала частота таких событий.

Следующее наблюдение, заинтересовавшее меня, — разнообразие способов, с помощью которых клиенты приближаются к своим чувствам. Чувства «бьют ключом», они «просачиваются». Клиенты также позволяют себе «уг­лубляться» в свои чувства, часто с осторожностью и стра­хом. «Я хочу углубиться в это чувство. Вы можете как бы видеть, насколько тяжело действительно приблизиться к нему».

Кроме того, другое из этих естественных наблюдений имеет отношение к тому, как клиент приходит к важнос­ти точности выражения. Он хочет описывать свои чув­ства только точными словами, и приближенные значения здесь не подходят. Все это, конечно, делается для более ясной коммуникации с собой, и сразу же после этого лю­бое слово будет также хорошо передавать свое значение другим людям.

Также я пришел к пониманию того, что я называю «мо­ментами движения». Это такие мгновения, когда кажет­ся, что изменение действительно возникает. Я позже опи­шу их и объективные физиологические составляющие, которые для них характерны.

Еще я бы хотел упомянуть о том, что часто испытывал глубокое чувство отчаяния, когда простодушно блуждал в невообразимой сложности терапевтических отношений. Неудивительно, что мы пытаемся приблизиться к психо­терапии, используя множество предрассудков. Мы чувству­ем, что нужно ее упорядочить. Вряд ли мы осмелимся на­деяться, что можем найти упорядоченность в ней самой.

Здесь будут приведены некоторые личные открытия, загадки и разочарования, с которыми я столкнулся при работе над этой проблемой. Из них сформировались более правильные представления, о которых я и хотел бы сейчас рассказать.

 

Главное условие

Если бы мы исследовали процесс роста растений, то при формировании нашего представления о нем мы бы учли некоторые постоянные условия: температуру, влаж­ность и солнечный свет. Так же и при разработке концеп­ции процесса изменения личности в психотерапии я буду предполагать, что существует постоянный и оптимальный набор условий для содействия этому изменению. Недав­но я попытался описать каждое из этих условий (8). Для достижения нашей цели я уверен, что могу выразить эти предполагаемые условия одним словом. На протяжении всей последующей дискуссии я предполагаю, что клиент ощущает себя полностью принятым. Я подразумеваю под этим то, что клиент обнаруживает, что терапевт психоло­гически принимает его таким, какой он есть, какими бы ни были его чувства — страх, отчаяние, незащищенность, злоба и в какой бы манере он их ни выражал — молчани­ем, жестами, слезами или словами. В этом термине выра­жается концепция эмпатического понимания и принятия. Также хорошо указать, что это условие является оптималь­ным, если воспринимается клиентом, а не просто суще­ствует в голове у терапевта.

Во всем, что я буду впоследствии говорить о процессе изменения, я предполагаю, что принятие — его постоян­ное, оптимальное и максимальное условие.

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 204; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!