Публицистика, художественные произведения, воспоминания 9 страница
Таким образом, сиротами, беспризорниками, малолетними преступниками стали заниматься силовые структуры, а главным методом воспитания стал труд. Это соответствовало стратегическим целям периода – индустриализации, повышению уровня развития промышленности страны. Режим продолжал вовлекать несовершеннолетних в политические игры и использовать их в своих интересах. Однако законодательство третьего этапа репрессий в отношении несовершеннолетних содержало некоторые моменты, которые были достаточно рациональны. Например, Приказом НКВД СССР № 074 “О порядке применения Постановления ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. “О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних” было предусмотрено тюремное заключение сроком не ниже 5 лет для лиц, уличенных в подстрекательстве или привлечении несовершеннолетних к участию в различных преступлениях, а также в принуждении несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проституцией, нищенством и другое.[169]
Интересы Управления Государственной Безопасности в 1930-е гг. остаются неизменными с самого начала функционирования карательно-репрессивных, чекистских органов: целью Приказа Народного Комиссара Внутренних Дел СССР и Народного Комиссара путей сообщения СССР № 218/173/ц. от 11 июля 1935 г. является ликвидация детской беспризорности на железнодорожном транспорте, все беспризорники, выявленные на транспорте, направляются в приемники-распределители НКВД.[170]
|
|
|
Постепенно советская власть вводит в практику строгие методы борьбы с малолетними преступниками. Если до 1935 г. в Исправительно-трудовые колонии для несовершеннолетних, которые существовали с начала 1920-х гг., брали детей обоих полов в возрасте с 14 до 16 лет, то по законам 1935 г. несовершеннолетние преступники в возрасте с 12 до 16 лет, беспризорные в возрасте от 14 до 16 лет направлялись в трудовые колонии НКВД для несовершеннолетних.[171]В 1930-х г.г. продолжали существовать и просто Исправительно-трудовые колонии для мужчин и женщин старше 17 лет, осужденных на сроки до 3 лет, а с 1935 г. - до 5 лет и даже со сроками до 10 лет лишения свободы.
За 1935-1937 гг. - первые два года своего существования - трудовые колонии НКВД для несовершеннолетних выпустили продукции на 310,5 млн.рублей. К 1937 г. уже функционировали 63 колонии для детей, из них 7 - закрытого типа (тюрьмы). Детский труд в пенитенциарной системе рассматривался как источник прибыли. Надежды на исправление, медико-педагогический подход к молодым арестованным, впрочем, как и ко всем репрессированным, мечты об их воспитании, образовании остались очередной декларацией советского руководства, нереализованной на практике.[172]
|
|
|
В трудовых колониях НКВД закрытого типа для несовершеннолетних был более строгий режим, что предусматривал Приказ Народного Комиссара Внутренних Дел СССР № 049 от 14 марта 1938 г. “С объявлением положения о военизированной охране закрытых трудколоний НКВД для несовершеннолетних”.[173]
Советские законы давали возможность режиму буквально “хватать” детей и подростков в любом месте и привлекать к принудительному труду. Это относилось и к сиротам, беспризорникам, и к несовершеннолетним, живущим в семьях. Например, Оперативный приказ Народного Комиссара внутренних дел Союза ССР от 30 июля 1937 г. № 00447 “Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов” устанавливал, что семьи, члены которых способны к активным антисоветским действиям “с особого решения тройки, подлежат водворению в лагеря или трудпоселки…Все семьи взять на учет и установить за ними систематическое наблюдение…”.[174]
Тоталитарное государство начало создавать благоприятные юридические условия для осуществления репрессий в отношении женщин, увеличивая тем самым количество детей - жертв репрессий. Оперативный приказ Народного Комиссара внутренних дел от15 августа 1937 г. № 00486 “Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины” - первый специальный, самостоятельный (до этого женщины репрессировались, но не в таких масштабах) закон, открыто сделавший женщину объектом политическом насилия. В нем говорилось о том, что при проведении репрессирования жен изменников Родине необходимо было в отношении каждой намеченной к репрессированию семьи собрать компрометирующие материалы. По данному приказу аресту не подлежали беременные женщины, жены осужденных, имеющие грудных детей, тяжело или заразно больные женщины и другие. В отношении таких лиц временно предусматривалась подписка о невыезде с установлением тщательного наблюдения за семьей. После производства обыска арестованные жены осужденных конвоировались в тюрьму, одновременно вывозились и дети. На каждую арестованную женщину заводилось следственное дело, а на детей - нет. Жены осужденных изменников Родине подлежали заключению в лагеря на сроки, в зависимости от степени социальной опасности, но не менее как 5-8 лет. Осужденные жены изменников Родине, не подвергнутые аресту в силу болезни и наличия на руках больных детей, по выздоровлению арестовывались и направлялись в лагерь. Жены изменников Родине, имевшие грудных детей, после вынесения приговора немедленно подвергались аресту и без завоза в тюрьму направлялись непосредственно в лагерь. Грудные дети направлялись вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижении возраста 1-1,5 лет передавались в детские дома и ясли Наркомздравов республик. Дети в возрасте от 3 от 15 лет принимались на государственное обеспечение. Закон не препятствовал (не репрессируемым) родственникам, которые оставшихся сирот желали взять на свое полное иждивение. В каждом городе, в котором производилась операция, специально оборудовались: во-первых, приемно-распределительные пункты, в которые доставлялись дети тотчас же после ареста их матерей, и откуда дети направлялись затем в детские дома; во-вторых, специально организовывались и оборудовались помещения, в которых содержались до решения Особого Совещания НКВД социально опасные дети. В списках дети перечислялись по группам, комплектуемым с таким расчетом, чтоб в один и тот же дом не попали дети, связанные между собой родством или знакомством. При производстве ареста жен осужденных дети у них изымались и вместе с их личными документами в сопровождении специальной группы сотрудников НКВД, производящей арест, отвозились: а) дети до 3-х летнего возраста – в приемно-распределительные пункты; б) социально опасные дети старше 15-летнего возраста – в специально предназначенные для них помещения. В приказе регламентировалось, чтоб впредь всех жен изобличенных изменников Родине арестовывать одновременно с мужьями.[175]
|
|
|
|
|
|
Оперативный приказ Народного Комиссара внутренних дел от 15 августа 1937 г. определил порядок размещения детей, осужденных за измену Родине, в государственные спецучреждения, где за ними устанавливается строгий контроль. Приказ предусматривает случай, если оставшихся сирот пожелают взять родственники (не репрессированные) на свое полное иждивение. Однако, собранный нами материал показывает, что атмосфера всеобщего страха и агрессии, не позволяла большинству советских граждан взять в свою семью ребенка врага народа; не было материальных средств на пропитание дополнительного члена семьи, на проезд в лагерь, иногда за тысячи километров, кроме того террор, развернувшийся с середины 1930-х годов в СССР, уничтожал целые семьи, а сироты принимались на государственное обеспечение. Приказ разрушил миллионы семей, так как был направлен на “закрепощение” в пенитенциарную систему, включение в производственный процесс женщины, которой по природе предназначено быть матерью, хранительницей семейного очага, следовательно, было поставлено под угрозу материнство.
Следствием этого приказа является увеличение численности рождаемости в пенитенциарной системе, а, значит, и численность детей, которые были лишены нормального детства, рано были разлучены со своей матерью или жили со своими родителями в очень плохих условиях пенитенциарной системы, например, в условиях спецпоселения. Данный приказ демонстрирует сложность времени массовых репрессий, тоталитаризма: законы советской власти демонстрируют тотальное пренебрежение ко всем, как к женщинам - матерям, так и к детям - приказ не детализирует меры наказания и не разъясняет, по каким именно критериям необходимо определять социальную опасность детей старше 15 лет, давая этим возможность произволу со стороны карательных органов. Решение советской власти, которое нашло свое отражение в этом приказе, связано с регулированием семейных отношений “врагов народа”: предусмотрено, чтоб дети из одной семьи не попали в один детдом или ясли, следовательно, умышленно разрушались семейные связи. Приказ дал дополнительные возможности для поиска и разоблачения идеологических врагов, так как проводились чистки среди работников детдомов и яслей НКВД.
Таким образом, Оперативный приказ Народного Комиссара внутренних дел от 15 августа 1937 г. значительно расширял для карательных органов пути уничтожения идеологических внутренних врагов, привлекая тем самым ¢большее количество женщин к принудительному труду. К началу Великой Отечественной войны численность репрессированных женщин значительно увеличивается, чему способствовал и данный приказ. В целом, Оперативный приказ НКВД от 15 августа 1937 г. – один из тех законодательных документов, который способствовал разрушению института семьи, разрыву семейных связей.
В 1937 г. пострадали дети корейской национальности, чему способствовало Постановление совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б) от21 августа 1937 г. №1428-326 сс “О выселении корейского населения пограничных районов Дальневосточного края на территорию Казахской ССР и Узбекской ССР”.[176] В связи сдепортацией антисоветских элементов из Литвы, Латвии и Эстонии в 1939 г. пострадали и несовершеннолетние граждане: “...В связи с тем, что большое число депортируемых должно быть арестовано и помещено в специальные лагеря, а их семьи поселены в специальных пунктах в отдаленных районах, необходимо провести операцию депортации как членов семьи, так и самого депортируемого одновременно, не сообщая им об ожидающем их разделении”.[177]
Трагические последствия повлекли изменения, внесенные в республиканские УПК на основании Постановления ЦИК СССР от 14 сентября 1937 г., которое устанавливало: “по контрреволюционным делам о вредительстве (статья 58-7) и диверсиях (статья 58-9) обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дел в суде, кассационного обжалования по этим делам не допускать, приговоры о расстреле приводить в исполнение немедленно по отклонении ходатайства осужденных о помиловании.[178]Ввиду того, что обвинения во вредительстве и диверсиях относились к числу “ходовых”, новые процессуальные нормы активно использовались в годы массовых репрессий. Ускоренные темпы и специфическое правовое пространство времени массовых политических репрессий не давали возможности гражданам обжаловать решение, амнистироваться, да и просто попрощаться с семьей, детьми, которые, по законодательству, отправлялись в специальные государственные воспитательные учреждения.
Ужесточение карательной политики выразилось также в резком удлинении сроков лишения свободы. 2 октября 1937 г. ЦИК установил предельный срок лишения свободы в 25 лет. Такая мера уголовного наказания применялась в отношении лиц, осужденных за шпионаж, вредительство, диверсии. Впоследствии к этим статям прибавился ряд других.[179]
В условиях массового террора государству необходимо было предусмотреть размещение детей, которые оставались без родителей. Впервые в истории советских политических репрессий в отношении несовершеннолетних на высшем уровне карательно-репрессивных органов издаются законодательные документы, которые предусматривают распределение детей после репрессирования их родителей – это Циркуляры НКВД СССР от 7 января 1938 г. и от 20 мая 1938 г.
В Циркуляре Народного Комиссара Внутренних Дел СССР № 4 Народным Комиссарам союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краев и областей “О порядке выдачи на опеку родственникам детей, родители которых репрессированы” 7 января 1938 г. говорилось: “Приказ НКВД СССР 1937 г. № 00486 предусматривает возможность выдачи на опеку родственникам детей, родители которых репрессированы. Устанавливается следующий порядок выдачи детей на опеку: Начальник УНКВД по месту жительства лиц, желающих взять детей на опеку, самостоятельно разрешает выдачу детей, о чем ставит в известность начальника НКВД по месту проживания ребенка (в детдоме). Последний дает указание зав. детдомом о выдаче ребенка на опеку, с соблюдением при этом предъявления соответствующих документов…2. Начальник УНКВД, разрешивший выдать ребенка на опеку, в последующем сообщает в АХУ НКВД сведения о нем…3. В том случае, если дети еще не отправлены по нарядам в детдома Наркомпроса, выдача детей на опеку родственникам производится начальником УНКВД непосредственно на месте. 4. После выдачи ребенка на опеку, УНКВД проверяет опекуна по отделам УГБ на предмет выявления о нем компрометирующих данных. Если последующей проверкой будут установлены компрометирующие данные об опекуне, начальник УНКВД решает вопрос о возможности дальнейшего оставления ребенка на воспитании или передачи другому родственнику и о своем решении ставит в известность АХУ НКВД. 5. Помимо первичной проверки УНКВД должно установить систематическую проверку за состоянием воспитания детей опекунами, настроениями детей, их поведением и знакомствами, а также тем влиянием, которое оказывают на детей лица, взявшие детей на опеку...”.[180] В итоге и опекун, и опекаемый, и их окружение были под контролем государственных органов безопасности.
Циркуляр Народного Комиссара внутренних дел Союза ССР от 20 мая 1938 г. № “О порядке устройства детей репрессированных родителей в возрасте свыше 15 лет” предусматривал: “1. Дети репрессированных [осужденные Военной коллегией и Военным трибуналом – Е.Ш.] родителей от 15 до 17 лет включительно, не внушающие своим поведением социальной опасности, не проявляющие антисоветских, реваншистских настроений и действий, при наличии родственников (не репрессированных) могут быть переданы последним на полное их иждивение…2. При отсутствии родственников, изъявляющих желание взять детей репрессированных родителей на опеку, детей в возрасте от 15 до 17 лет – учащихся, следует помещать в детские дома в пределах области, края, республики (за исключением мест, где были репрессированы их родители), дав им возможность окончить среднее учебное заведение…3. Дети репрессированных родителей старше 15 лет – не учащиеся, подлежат трудоустройству на предприятиях и в учреждениях в пределах области (кроме городов, в которых репрессированы их родители) и за исключением предприятий и учреждений оборонного значения. 4. Установить агентурное наблюдение за указанным контингентом детей репрессированных родителей…5. Социально опасные дети, проявляющие антисоветские и террористические настроения и действия, должны предаваться суду на общих основаниях и направляться в лагеря по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД…”.[181]
Циркуляр Народного Комиссара внутренних дел Союза ССР от 20 мая 1938 является одним из тех законодательных актов советской власти, который способствовал разрушению семейных связей, разделяя детей и родителей; он также помогал привлечь к принудительному труду подростков старше 15 лет. В Циркуляре устанавливается контроль за указанным контингентом детей, и это тяжело скажется на эмоциональном состоянии людей, выживших после тяжелых лет репрессий и сопровождающего тотального страха перед чекистскими органами.
На третьем этапе репрессий в отношении несовершеннолетних государство по-прежнему пренебрежительно относилось к младшему поколению: дети спецпереселенцев моложе 16-ти лет вписывались в анкету главы семьи, а не выделялись отдельно, на них не заводились отдельные документы. Эта особенность уголовного делопроизводства создала множество проблем в современной реабилитации детей “врагов народа”.[182]
В условиях массовых репрессий расширялись трактовки преступлений: теперь под террористическим актом понималось не только покушение на жизнь и здоровье. В соответствии со специальной директивой НКЮ СССР от 15 апреля 1938 г. полагалось квалифицировать как террор и такие дела, в которых содержались “одобрения террористических актов, а также высказывания террористических намерений в отношении руководителей Партии и советского Правительства”.[183] Эта директива, по мнению Г.М.Ивановой, открыла широчайший простор судейскому произволу.[184] В соответствии с этой директивой несовершеннолетние граждане также объявлялись врагами народа”.
Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССРот 22 октября 1938 г.№ 1143-280с “О выдаче паспортов детям спецпоселенцев и ссыльных” устанавливает выдавать паспорта на общих основаниях и не чинить препятствий к выезду на учебу или на работу детям спецпоселенцев и ссыльных при достижении ими 16-летнего возраста, “если они лично ничем не опорочены. В целях ограничения въезда их в режимные местности…делать ссылку”.[185] Данное Постановление имеет двойственный характер: во-первых, советская власть продемонстрировала гуманность, которая является вынужденной уступкой из-за накопившегося в стране недовольства политикой массовых репрессий по отношению к указанной категории населения, но, с другой стороны, паспортизация населения является одной из форм контроля за населением страны.[186]
Массовый террор закончился в связи с выходом 17 ноября 1938 г. секретной инструкции СНК СССР и ЦК ВКП(б) “Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия”, в которой говорилось о том, что в органы госбезопасности пробрались враги народа, сознательно извращавшие советские законы, совершавшие подлоги, фальсифицировавшие следственные документы, создававшие с провокационной целью “дела” против невинных людей.[187]
В период с 1935 по 21 июня 1941 гг. законодательство пополняется большим количеством законов о репрессиях в отношении несовершеннолетних граждан СССР, по сравнению с предыдущим этапом, – об идеологической обработке несовершеннолетних, содержащихся в учреждениях НКВД и ГУЛАГа, об их экономической деятельности[XIV], о функционировании воспитательно-трудовых учреждений для несовершеннолетних в составе карательно-репрессивных органов[XV].[188] Законодательная база “детского ГУЛАГа” состояла из определенного корпуса засекреченных юридических документов, регламентирующих существование несовершеннолетних в местах полного и частичного лишения свободы различными уровнями власти государства.
Несовершеннолетние преступники, если они не являлись “ударниками на производстве, отличниками учебы и быта”, переводились из трудовых колоний НКВД в лагеря, тюрьмы и исправительно-трудовые колонии ГУЛАГа НКВД в соответствии с Приказом НКВД СССР № 054 от 1 апреля 1938 г.[189], который создавал трудовой резерв для страны из числа несовершеннолетних. В соответствии с Приказом НКВД СССР № 609 от 10 сентября 1939 г. Отдел трудовых колоний несовершеннолетних был включен в состав ГУЛАГа НКВД”.[190] Таким образом, государственные воспитательные учреждения для несовершеннолетних беспризорников и малолетних преступников были окончательно включены в политико-экономическую систему страны. К началу марта 1940 г. в составе ГУЛАГа насчитывалось 53 лагеря, 425 ИТК (включая 170 промышленных), деятельность ГУЛАГа охватывала 17 отраслей, 50 трудовых колоний для несовершеннолетних закрытого и открытого типа, где содержались дети в возрасте от 12 до 18 лет.[191] Следовательно, с 1935 г. увеличилось количество детских трудовых воспитательных учреждений НКВД и ГУЛАГа.
В 1935-21 июня 1941 гг. произошел переход к репрессивно-карательной модели профилактики беспризорности и малолетней преступности. Пропагандируется, что детская беспризорность ликвидирована, так как в стране не осталось обуславливающих социальных причин (безработица, голод, нищета), а ее существование объясняется лишь недостатками воспитательно-профилактической деятельности со стороны партийных, профсоюзных, комсомольских организаций и общественности. Бороться с этими недостатками предлагалось за счет усиления мер ответственности должностных лиц, родителей за воспитание детей, самих “социально запущенных” за их поведение. Систематическая работа по охране детства сворачивается, а профилактические функции были переданы силовым структурам.[192]
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 145; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!