Дисциплина после осознавания сатори.
Весь курс обучения дзэн делится на две части: дисциплина движения вверх и дисциплина движения вниз. Первая часть продолжается от осознания сомнения до осознания сатори; последующая дисциплина будет отнесена ко второму периоду, и она гораздо более важна. Осознание сатори – это универсальное переживание, и оно не является уникально различным для каждого индивида. Поэтому существует огромное расстояние между универсальными переживаниями сатори, происходящими в глубинах индивидуальной личности, и существованием самосознания, характеризующим большую часть людей. Должна существовать необходимость значительного усилия, чтобы интегрировать подлинное переживание сатори в наш собственный личный характер; иначе мы можем оказаться увлечены назад, к своему бывшему «я». Это усилие называется сёнэн-содзоку, или «постоянство правильного мышления. «Такая дисциплина важна для того, чтобы устранить «запах сатори». Сёдэю-родзин, мастер дзэн времён юности Хакуина, вспоминан о трудности практики сёнэн-содзоку, говорит: «В моём опыте было очень трудно удержаться в правильном мышлении осознания сатори, пока я не достиг восьмидесятилетнего возраста. А теперь я нашёл идеальное состояние осознания сатори, где я не нуждаюсь в усилии, чтобы его удерживать, где правильное мышление действительно протекает само по себе». Подобным же образом Конфуций говорит: «В восьмидесятилетнем возрасте человек должен быть тем, кто может вести себя так, как хочет; однако всё, что он делает, находится в пределах закона».
|
|
|
Переживание дзэн, которое обнаруживается в тотальной свободе от какого бы то ни было понятия, или определения, или степени, или имени, также должно быть свободно даже от самого переживания дзэн (от «вони дзэн»). Иными словами, можно сказать, что подлинный святой не может отличаться от «мясника, пекаря или мастера подсвечников». Возможно, вы видели десять картинок с изображениями вола и пастуха, очень редкий текст дзэн с детальными описаниями прогрессирующих состояний искателя истины. Последняя картинка, на которой запечатлена конечная стадия искания истины, сопровождается следующим комментарием и стихотворением:
«Вступление в город с руками, раздающими блаженство»
Закрыта дверь его жилища, крытого соломой, и даже мудрейший его не знает.
Не уловишь ни проблеска его внутренней жизни, ибо он шествует своим собственным путём, не следуя шагами древних мудрецов.
Он несёт тыквенную бутыль, выходя на рынок; опираясь на посох, он приходит домой.
Его найдёшь в обществе пьяниц и мясников; он и они превратились а будд.
С голой грудью и босиком он выходит на рынок, испачканный грязью и золой, как широко он улыбается!
|
|
|
Нет нужды в чудесной силе богов,
Ибо он прикасается – и вот! засохшие деревья – в полном цвету».
Идеальное состояние личности дзэн превыше различий между священным и мирским. Абсолютно священное превышает так называемую религиозную ценность священного. Иными словами, подлинно священное должно существовать в самой середине мирского. Поэтому в дзэн-буддизме нет проблемы секуляризации или десанктификации. Высочайшую реальность следует находить среди мирской повседневной жизни, а не в каком-то месте, находящемся вдали от сферы мирского, таком как церковь. Именно по этой причине медитация дзэн должна распространиться по всему современному миру в обыденной жизни. Вот почему говорится, что медитация важна более в действии, нежели в спокойствии.
Роль обучения риндзай дзэн в повседневной жизни
Поскольку японский дзэн-буддизм следует линии буддизма махаяны, самой центральной его фигурой оказывается идея бодхисаттвы, или буддийского святого. В буддийской теории десяти ступеней бытия бодхисаттва стоит ниже будды всего лишь на одну ступень. Первоначально слово «бодхисаттва» было титулом, приписываемым Готаме, историческому Будде, в нескольких его предыдущих жизнях, в которых он готовился стать буддой. Он стал буддой, когда пришёл в этот мир, чтобы прожить там свою последнюю жизнь. В традиции махаяны все люди, практикующие буддизм, называются бодхисаттвами. Поэтому бодхисаттва – это человек, которые стремится вверх, стремится стать буддой, и в то же время остаётся на своей ступени бодхисаттвы, чтобы спасти при помощи «нисходящей» дисциплины все живые существа. «Практикующие медитацию дзадзэн должны обладать огромным состраданием, чтобы спасти все живые существа» – это первый символ веры последователя дзэн (см. ниже «Дзацзэн-ги»). Мудрость осознания сатори и возникающее из сатори сострадание должны составлять одно целое.
|
|
|
Поэтому человек, достигший осознания ради себя самого и ради других живых существ, постоянно продолжает свою «нисходящую» дисциплину. Мы можем предположить, что именно благодаря этому идеалу бодхисаттвы мастера дзэн создали уникальную культуру дзэн. Выражение пробуждённой личности в повседневном труде необходимо, во-первых, для совершенствования личности мастера, во-вторых, для того, чтобы ввести в дух пробуждённости окружающих его людей.
|
|
|
Выражение невыразимого естественно создаёт уникальный результат. Это – сущность культуры дзэн. Культура дзэн должна быть выражением чего-то невыразимого, проистекающего из пробуждённой, бескорыстной самости. Чтобы в более или менее полной степени понять это утверждение, необходимо найти то же самое состояние ума, которое существует в умах создателей этой культуры. Однако сегодня мы видим неправильное понимание культуры дзэн. Люди склонны рассматривать дзэн как всего лишь один тип культуры; им нравится называть это «культурой дзэн»; они даже пытаются подражать его уникальности. Так как дзэн сам по себе не имеет формы, в нём не существует ничего определённого, что заслуживало бы названия «дзэн» или «культуры дзэн». Выражение невыразимого и форма бесформенного – только ориентировочно называется дзэн.
В этом контексте мне хотелось бы провести разграничение между дзэн и дзэн-буддизмом как культурой. Сам дзэн – бесформенный предмет. А дзэн-буддизм – это социальная и историческая формация, предопределённая историей и климатом, благодаря которым дзэн был передан из бесформенного состояния. Культура дзэн в своём начале была создана в монастыре, чтобы поощрить монахов в их обучении. Доктор С. Хисамацу выбирает семь характерных особенностей культуры дзэн и связывает их с сущностью дзэн:
1. Ассиметрия – бесформенность.
2. Простота – однородность.
3. Благородство суровой пустоты – неопределённость.
4. Естественность – не-ум.
5. Таинственность – бездонность.
6. Превыше мирского – беспрепятственность.
7. Спокойствие – недвижимость.
Эти свойства культуры дзэн функционируют как некоторый своеобразный коан для тех монахов, которые живут в окружении произведений искусства дзэн; помещение должно помогать монахам понять глубинный смысл дзэн. Живопись дзэн, архитектура, садоводство и все прочие аспекты культуры дзэн были сформулированы для этого внутри всей комплексности японское культуры. Культура дзэн, как мы можем это видеть, исходит из состояния дзэн и, таким образом, является выражением самого дзэн.
Насколько я понимаю традиционные принципы Запада, там культура как будто предполагается отдельно от религии, которая выходит за пределы культуры. С точки зрения философии человеческое сознание начинается с докультурного состояния, где субъект и объект ещё не были отчётливо отделены друг от друга. Самосознание человека всё ещё не пробуждено. Это мир ощущения, где объективная реальность отражается через внешние чувства. Но как только человек начинает осознавать себя, самосознание разделяет мир на субъект и объект. Полагают, что объективный мир – это продукт самосознания. Этим актом сознательного «я» человек стремится объективизировать чуждый ему внешний мир до такой степени, чтобы его субъективность была в конце концов скрыта за его объективностью. Таково нынешнее состояние культуры. Культурные ценности, такие как истина в философии и в науке, добро в морали и красота в искусстве, – все они являют собой объективизированную объективность.
Однако человек желает возвратить свою субъективность из этой дихотомии субъекта и объекта; и как раз религия служит средством достижения этого высшего состояния сознания. Ценность религии заключается в её святости. Эта ценность не умозрительна, а экзистенциально реальна. Именно в святости человек обнаруживает своё религиозное чувство. Таким образом в религии человек способен вернуть свою субъективность во взаимоотношениях с этой абсолютной ценностью. Религия возможна только тогда, когда человек преодолевает свою обусловленность культурой. Следовательно, здесь налицо основной конфликт между религией и культурой, религией и наукой, священным и низменным.
В дзэн-буддизме человеку необходимо возвратиться к состоянию, предшествующему даже докультурному, к состоянию, в котором более не присутствуют даже эго внешние чувства. Такое состояние почти подобно самой смерти; поэтому его и называют переживанием великой смерти. И тот момент, когда человек возрождается из этого состояния и возвращается в мир внешних чувств, – но теперь уже с подлинным дознанием (природы будды), – называется переживанием сатори. Это и есть дзэн. Из этого следует, что наша повседневная жизнь должна быть выражением пробуждённого сознания, а между культурой и религией но должно существовать конфликта. Можно понять объяснение Д. Т. Судзуки: «В первом состоянии сознания человека гора – это гора, океан – это океан; во втором – гора – это океан, океан – это гора; и в последнем состоянии гора – это снова гора, а океан – опять океан».
Следовательно, парадоксальным образом только потому, что в переживании великой смерти самость подвергается абсолютному отрицанию, мы оказываемся способны превзойти и священное, и низменное, абсолютно утвердить в дзэн свои земные, повседневные действия. Сегодня на Западе христианство как будто изо всех сил борется с земным; но для дзэн здесь нет никаких затруднение, потому что он положительным образом вносит смысл в этот мир обыденности. Чтобы жить в этом «земном городе» мы не можем ни отрицать земное, ни уступать ему. Таким образом, то, что мы ищем сегодня, должно быть способностью жить в этом «земном граде», выйдя в то же время за его пределы. Мы не можем быть привязанными, не можем быть и беспристрастными Единственной возможностью как будто оказывается непривязанность; и эта установка непривязанности по отношению к земному и есть то, что практикуют последователи дзэн.
Правила созерцания сидя
(«Дзадзэн-ги» («О медитации дзадзэн») – это краткое пособие по медитаций, восходящее к Китаю восьмого века после Р.X. Однако его корни в буддийской медитации гораздо глубже, и читатель отметит в «Дзадзэн-ги» черты, сходные с «Сатипаттхана-суттой» будгизма тхеравады. В обоих случаях даются указания удалиться в спокойное место, принять позу для медитации и начать практику сосредоточения на дыхании. В обоих случаях сходна также и цель практики, а именно: осознание возникновения и исчезновения всех явлений. В «Дзадзэн-ги» такое осознание постепенно преодолевает «цепь становления», и практикующий естественно становится «нераздельным», т. е. целостным.
Глава начинается с перевода «Дзадзэн-ги», сделанного досточтимым Эсином Нисимурой; затем следует серия из шести лекций о тексте, прочитанных Мумоном Ямада-роси, – также в переводе досточтиммого Нисимуры. Эти лекции свидетельствуют с том, что в Японии «дзадээн-ги» всё ещё в значительной мере составляет часть живой традиции дзэн-буддизма.)
Дзадзен-ги
Бодхисаттвы, изучающие мудрость праджня, должны сначала обладать глубоким состраданием ко всем существам и глубоким стремлением спасти их всех. Им необходимо практиковать медитацию самадхи с большей тщательностью; и они должны обещать переправить эти живые существа на другой берег, отказываясь практиковать дзадзэн только для собственного освобождения. И вот практикующему нужно быть свободным от отвлечений со стороны внешних чувств и их объектов и от душевных помех, так чтобы ум и тело составляли одно целое, и движение оказалось неотделимым от покоя. Принимая пищу, практикующий ест не слишком много и не слишком мало; его сон не слишком краток и не чрезмерно продолжителен.
Когда он желает начать дзадазэн, он кладёт в тихом месте толстую подушку, надевает одежду и пояс, не стесняющие движений, приводит в строгий порядок окружающие его предметы. Затем он садится, скрестив ноги в позе лотоса: сначала кладёт правую ступню на левое бедро, а затем левую ступню на правое бедро; или ему можно сесть в положение половинного скрещивания ног, когда только левая ступня лежит на другом бедре. Потом он кладёт правую кисть на левую ступню ладонью вверх, а левую кисть укладывает на правую ладонь, так чтобы наружные поверхности больших пальцев упирались друг в друга. Постепенно практикующий выпрямляет туловище и несколько раз двигает им вперёд и назад, вправо и влево, так чтобы можно было найти для тела равновесие в сидячей позе.
Тело не должно наклоняться ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. Кости таза, спины и черепа покоятся друг на друге подобно ступе или пагоде. Туловище также не должно быть вытянуто вверх так, чтобы кто-то другой мог при виде его почувствовать неудобство. Держите уши и плечи, нос и пупок параллельными друг другу; язык должен касаться верхней челюсти; губы и зубы сжаты; глаза следует оставить полуоткрытыми, чтобы избежать погружения в сон. Если практикующие приходит к медитации дхьяны, её мощь оказывается несравненной.
В прошлом был один монах, достигший высот, который всегда практиковал дзадзэн с открытыми глазами. Был также мастер дзэн по имени Энцудзэндзи из Хоундзи, который бывало бранил тех, кто практикуют дзадзэн с закрытыми глазами; он называл их «зловредной пещерой черной горы». В этом скрыт глубокий смысл; его узнает только достигший. И когда поза физического тела окажется упорядоченной, придёт в порядок и дыхание тогда необходимо выпятить живот. Практикующий не думает ни о хорошем, ни о дурном; он воспринимает в своё сознание каждое мгновенье иллюзии, когда оно возникает в уме; затем они исчезают. Постепенно забывая о цепи становления, практикующий естественно приходит к нераздельности. В этом – самая суть медитации дзадзэн. Но моему мнению, дзадзэн – это самый человечный путь истины дхармы. Тем не менее многие люди (практикуя дзадзэн) заболевают. Возможно, это происходит в результате недостаточной осторожности в практике дзадзэн.
Если бы практикующий был знаком с его глубинным смыслом, его тело естественно расслабилось бы, дух укрепился, прояснилось бы правильное мышление, и вкус дхармы укрепил бы его ум. Он стал бы спокойным, чистым и радостным. Или, если он пробужден, он уподобится дракону вводе или тигру, готовому к прыжку на своей горе. Или ещё, даже если практикующий пока не достиг этого осознания, он не истратил впустую свою энергию – как человек, который раздувает огонь при помощи ветра. Во всяком случае, нужно следовать собственному суждению относительно уровня своей пробуждённости и никогда не обманывать себя.
Всё же чем выше практикующий стоит на пути, тем разнообразнее вредные помехи; некоторые из них увлекают его вперёд, другие толкают назад. Однако все эти препятствия не в состоянии сохраниться, как только достигнуто осознание. Все эти формы зла подробно объясняются в таких текстах, как труды великого мастера Тэндая (538-597) Шурангама-махасутра» и «Проникновение в сикан», а также текст «О практике и осознании», написанный мастером дзэн Кэйхо-сюмицу (780-841). Те, кто желали бы подготовиться к защите против этих зол, должны узнать о них заранее.
Когда практикующий захочет выйти из состояния медитации, ему нужно двигать тело постепенно; надо вставать без спешки. Выйдя из состояния медитации, нужно каждое мгновенье применять способность удерживать силу самадхи так осторожно, как мать держит ребёнка. Таким образом сила самадхи приобретает зрелость.
Практика дзадзэн – одна из самых неотложных потребностей всех людей. Если человек не достиг полного спокойствия дзадзэн, он может обнаружить, что оказывается беспомощным в кризисных обстоятельствах жизни. Поэтому для того, чтобы найти драгоценный камень, необходимо успокоить волны; будет трудно найти его, если мы всколыхнули воду. Там, где вода медитации ясна и спокойна, естественно будет виден драгоценный камень нашего ума. Так, «Вайпулья-пурнабодхи-прапта-сутра» говорит: Вся мудрость непривязанности и ясности приходит от дзадзээн. Или опять же в «Саддхарма– пундарика-сутре» мы читаем: «Пусть его ум сосредоточивается в молчании, пусть он остаётся неподвижным подобно горе Сумеру».
Было выяснено, что можно превысить пределы лишь благодаря этому спокойному процессу; и только благодаря своей силе самадхи практикующий оказывается способен умереть в состоянии медитации стоя или сидя. Даже если практикующий совершает усилия в течение всей своей жизни, чтобы вполне осознать истину, он всё-таки не может не оступиться. Как же тогда приготовиться к расплате с кармой ленивому человеку, откладывающему практику дэадзэн? Поэтому предшественники сказали: «Не обладая силой самадхи, при помощи которой побеждают смерть, он будет должен слепо вернуться во тьму и вечно плавать по океану жизни и смерти». Однако, мои братья по дзэн, читаете этот текст снова и снова, так чтобы и вы, и другие существа смогли в одно и то ж мгновенье достичь подлинного пробуждения
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 184; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!