Нией91 . Способность одобрения осуществляет свои действия независимо от интереса, восприятие кра- соты не вызывает никакого желания обладать прекрасным предметом.
Взгляды эти Мендельсон формулирует дважды: менее определенно — в «Рапсодии» и гораздо точ- нее— в «Утренних часах». В «Рапсодии» он ут- верждает, будто в этой жизни мы призваны не только совершенствовать силы воли и рассудка, но также воспитывать, доводя до более высокого совершенства, чувство посредством чувственного познания92 .
Уточнение этого взгляда произошло в 1785 г., за пять лет до появления кантовской «Критики способности суждения». В «Утренних часах» Мен- дельсон уже возражает против распространенно- го в рационализме деления души на способности познания и желания. «Чувство удовольствия и не- удовольствия» (die Empfindung der Lust und Un- lust), разъясняет он, не происходит от способно- сти желания. Оно составляет часть третьей спо- собности и независимо от двух первых. Это — способность «одобрения, удовольствия» (das Billigen, der Beifall, das Wohlgefallen)93. «По- видимому,— пишет Мендельсон,— особый признак красоты — тот, что мы созерцаем ее со спокой- ным чувством удовольствия, что она нравится нам, когда мы как нельзя более далеки от потребно- сти обладать ею или пользоваться ею» (Es scheint vielmehr ein besonderes Merkmal der Schönheit zu sein, dass sie mit ruhigem Wohlgefallen bet- rachtet wird, dass sie gefällt, wenn wir sie auch nicht besitzen und von dem Verlangen sie zu be- nutzen auch noch so weit entfernt sind)94.
Но и понятие эстетического «идеала» было на- мечено в развитии немецкой эстетики до Канта. Оно имеется уже у Винкельмана, от которого оно
91 М . Mendelssohn. Briefe über d i e Empfindungen, I . Ber- lin, 1755, S. 123 ff.
|
|
|
92 M. Mendelssohn. Rhapsodie oder Zusätze zu dem Briefen
über die Empfindungen, I, S. 247.
93 M. Mendelssohn. Morgenstunden, B. II, S. 295.
94 Там же, стр. 294.
перешло к Мендельсону. По Винкельману, поня- тие это возникает как итог множества частных наблюдений. Их собирают и сопоставляют, и та- ким способом возникает представление о совер- шенном образце человеческой красоты.
Могло бы показаться, что этот «идеал» Вин- кельмана соответствует в лучшем случае «нор- мальной идее» Канта и не достигает до кантов- ской «идеи разума». Но Нивелль убедительно по- казал, что в этом вопросе разница между Винкельманом и Кантом — больше терминологи- ческая95 . Чтобы «идея разума» могла быть выра- жена в произведении искусства, к прекрасному должно, по Винкельману, присоединиться выра- жение. Но последнее необходимо96.
Есть понятие об «идеале» и в эстетике Лес- синга. Так же, как и Кант, он ограничивает об- ласть идеала красотой человека. «Величайшая те- лесная красота существует только в человеке, и существует в нем только в силу идеала. Этот идеал реже встречается в животных, и уже совер- шенно не имеет места в растительной и безжиз- ненной природе»97. Из этого тезиса Лессинг за- ключал, что пейзажная живопись — низший вид искусства. Пейзажный живописец подражает кра- сотам, совершенно неспособным к выражению идеала; он трудится, таким образом, только с по- мощью глаза и руки, и гений либо вовсе не уча- ствует в его творении, либо его участие незна- чительно.
|
|
|
Кантовская характеристика суждений вкуса.
Аналитика возвышенного
Рассмотренное выше учение Канта о четырех моментах эстетического суждения образует «Ана- литику прекрасного» («Analytik des Schönen»). Но, кроме нее, в «Аналитику эстетической спо- собности суждения» входит, как ее вторая книга,
95 Armand Nivelle. Указ. соч., стр. 125, прим. 1.
96 Winckelmann. Geschichte der Kunst des Altertums. 1764,
S. 150 ff.
97 См. Н. Blümner. Lessings Laokoon. Berlin, 1880, S. 440.
«Аналитика возвышенного» («Analytik des Er- habenen»).
Возвышенное — древняя проблема эстетики. Еще до античного автора Лонгина, написавшего специальный трактат о вызвышенном, античная риторика видела в возвышенном одну из трех за- дач ораторского искусства и основание одного из трех стилей.
В немецкой эстетике до Канта «возвышенное» рассматривается у Баумгартена. В своей «Эсте- тике» под «возвышенным» Баумгартен понимает, во-первых, определенную степень величины мате- рии (предмета), во-вторых, стиль, соответствую- щий этой величине. «Возвышенное» приводит душу в состояние спокойствия (status tranquil- litatis). Этим «возвышенное» отличается от «па- тетического», для которого характерны сильная эмоция и восторг98.
|
|
|
Еще более дифференцированы понятия Зулъце- ра. У него имеется понятие «чистой красоты» (das bloss Schöne), предвосхищающее кантов- скую «свободную красоту». От этого ее вида Зуль- цер отличает, во-первых, красоту, вызывающую впечатление обаятельного, миловидного, привле- кательного (Reiz, Grazie, Anmutigkeit), во-вто- рых, красоту, внушающую уважение и изумление (Hochachtung99 ). Первый вид красоты частично совпадает с «зависимой красотой» Канта. Второй ее вид — великое, или возвышенное (das Grosse und Erhabene); оно отличается от прекрасного
«сердечной эмоцией».
На почве эмпиризма и эмпирической психоло- гии пытался развить понятие о возвышенном анг- лийский философ Бёрк (Burke). Он посвятил воз- вышенному специальный труд «Философские ис-
98 А. Baumgarten. Aesthetica, 1750—1758, S. 416. § 416. Об этом см.: В. Poppe, A. G. Baumgarten, seine Bedeutung und Stellung in der Leibniz-Wolffschen Philosophie und seine Beziehungen zu Kant, Nebst Veröffentlichung einer unbekannten Handschrift der Aesthetica. Münster, 1906, S. 209—210. На соображениях Поппе основаны замечания Нивелля (Armand Nivelle. Указ. соч., стр. 53, прим. 1).
99 Sulzer. Allgemeine Theorie der schönen Künste («Reiz»).
|
|
|
следования о происхождений наших понятий о прекрасном и возвышенном». Кант изучал этот труд по немецкому переводу100. Бёрк, так же как и Зульцер, стремится отделить прекрасное от воз- вышенного. Прекрасное основывается, по Бёрку, на любви и сводится к ослаблению, прекращению напряжения, к размягчению, разрешению, утом- лению, замиранию и томлению от удовольствия101.
Напротив, чувство возвышенного сводится, со- гласно Бёрку, на стремление к самосохранению, а также сводится к страху, т. е. к скорби, ко- торая — если только она не доведена до действи- тельного потрясения телесных органов — возбуж- дает приятные ощущения. Это — не удовольствие в собственном смысле, но род приятного ужаса, или покой, смешанный со страхом102.
Подготовленное исторически, понятие Канта о возвышенном не повторяет учений его предше- ственников. В разработке этого понятия эстетика Канта поставлена в связь с его этикой, познава- тельные способности — воображение и рассудок — с разумом, учение об искусстве — с учением о природе, антропология — с трансцендентальной философией. Именно поэтому в учении о возвы- шенном слабее, чем в учении о прекрасном, ска- зывается формализм эстетики Канта. Вместе с тем в этом учении еще более ясно, чем в учении о прекрасном, выступает субъективный идеализм кантовской эстетики, очевиднее роль и первен- ство сверхчувственного над чувственным, умопо- стигаемого над эмпирическим.
Суждение о возвышенном — вид эстетического суждения. Как вид рода, оно имеет ряд черт, общих у него с суждениями о прекрасном. Как и прекрасное, возвышенное нравится само по себе103 . Суждение о возвышенном, как и суждение о пре- красном,— не чувственное и не логически опреде-
100 Burke. Philosophische Untersuchugen über der Ursprung unserer Begriffe vom Schönen und Erhabenen. Riga, 1773.
101 Там же, стр. 251—252.
102 Там же, стр. 223.
103 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. (249.
ляющее, а рефлективное суждение. При восприя- тии возвышенного удовольствие возникает не из ощущения (как удовольствие от приятного) и не из определенного понятия (как удовольствие от доб- рого). Удовольствие это относится к понятию, но неопределенно к какому. Здесь удовольствие соединяется со способностью изображения или во- ображением. Само же воображение при созерца- нии возвышенного рассматривается в соответ- ствии со способностью понятий рассудка или ра- зума — как нечто, содействующее рассудку и ра- зуму.
И суждение о прекрасном и суждение о воз- вышенном — единичные суждения, но оба они претендуют на общее значение, т. е. на значение для каждого субъекта. Это — притязание только на чувство удовольствия, а не на познание пред- мета104.
В то же время возвышенное имеет ряд черт, отличающих его от прекрасного. По своему су- ществу прекрасное относится к форме предмета, которая состоит в ограничении. Напротив, воз- вышенное можно находить и в бесформенном предмете, если только он представляется без- граничным и если при этом он мыслится как не- что целостное. Прекрасное и возвышенное обра- щаются далее к различным деятельностям души: прекрасное служит для изображения неопределен- ного понятия рассудка, возвышенное — для изо- бражения неопределенного понятия разума. При созерцании прекрасного удовольствие соединяется с представлением качества, при созерцании воз- вышенного — с представлением количества.
Это последнее различие важно. Прекрасное не- посредственно внушает чувство симпатии и содей- ствия жизни; оно соединяется с чувственно при- ятным и с игрой воображения. Напротив, удо- вольствие от возвышенного возникает не непо- средственно. Оно предполагает, что жизненная сила испытала мгновенную задержку, а затем про- лилась с удвоенной энергией. Это уже — не игра воображения, а его серьезная деятельность. Такое
104 Там же, стр. 249—250.
удовольствие уже несовместимо с чувственно при- ятным. В то время как удовольствие от прекрас- ного — положительно, удовольствие от возвышен- ного предполагает, что душа попеременно привле- кается созерцаемым предметом и отталкивается им. Поэтому удовольствие от возвышенного — от- рицательное и граничит с удивлением или ува- жением105.
Еще более важным Кант считает внутреннее различие между прекрасным и возвышенным. Оно особенно ясно выступает при рассмотрении пре- красного и возвышенного в предметах и явлени- ях природы.
Красота природы уже своей формой вводит це- лесообразность. Прекрасный предмет как бы пред- назначен заранее для нашей способности сужде- ния. Здесь целесообразность сама по себе создает предмет удовольствия.
Напротив, в созерцании возвышенного кроется противоречие. То, что возбуждает в нас чувство возвышенного, по форме своей противно цели, ка- жется несоразмерным с нашей способностью изо- бражения, представляется насильственным для на- шего воображения. Но в то же время, больше того — именно поэтому оно становится, согласно нашему суждению, еще более возвышенным.
Возвышенное делает явным антагонизм между чувственностью и разумом, а также торжество, превосходство разума. Истинно возвышенное не может заключаться ни в какой чувственной фор- ме. Оно касается только идей разума. Возвышен- ное оживляет и возбуждает в душе идеи разу- ма — именно через несоответствие между этими идеями и соответствующим им изображением. Не- соответствие это можно представить чувственно. Из этой параллели между прекрасным и воз- вышенным Кант выводит различие их роли по
отношению к познанию природы.
Свободная красота природы открывает нам при- роду как систему, принципа для которой мы не
105 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. 250.
находим во всей нашей рассудочной деятельности. А именно: красота открывает природу как систе- му по принципу целесообразности106. В резуль- тате о системе этой надо судить не только как о такой, которая относится к бесцельному меха- низму природы, но и по аналогии с искусством. Обстоятельство это стимулирует развитие нашего знания о природе. Правда, сама по себе красота природы не расширяет нашего действительного познания о предметах природы. Однако она под- нимает наше понятие о природе как о простом механизме до понятия о ней как об искусстве. А это побуждает нас к более глубоким исследо- ваниям самой возможности такой формы107 .
Напротив, в возвышенных явлениях природы нет ничего, что вело бы к особым объективным принципам и к соответствующим им фор- мам природы. Именно в хаосе, в дичайшем и да- леком от всяких правил беспорядке, в опустоше- нии (Verwüstung) природа сильнее всего возбуж- дает в нас идею о возвышенном108.
Поэтому понятие о прекрасном в природе и бо- лее содержательно и более значительно, чем по- нятие о возвышенном. Последнее указывает на целесообразное не в самой природе, а только в возможном применении нашего созерцания при- роды. Применение это создает нечто целесообраз- ное не в природе, а совершенно независимо от природы. Основу для прекрасного в природе мы должны искать «вне нас» (ausser uns), основу для возвышенного — «только в нас» (bloss in uns) и в том способе мышления (in der Den- kungsart), который в наше представление о при- роде вносит возвышенное109.
Различение это Кант считает совершенно необ- ходимым для того, чтобы нацело обособить поня-
106 Кант прибавляет: «...в отношении применения способ- ности суждения к явлениям» (Иммануил Кант. Сочине- ния в шести томах, т. 5, стр. 251).
107 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. 252.
108 Там же.
109 Там же.
тие о возвышенном от целесообразности природы. Понятие о возвышенном не открывает никакой особой формы в природе: оно только указывает на целесообразное применение, которое наше во- ображение делает из представления о природе. Эти предварительные замечания открывают перед Кантом путь к исследованию чувства возвышен- ного.
Так как суждение о возвышенном — суждение эстетической рефлектирующей способности суж- дения, то удовольствие от возвышенного должно рассматриваться в тех же четырех «моментах», согласно которым было рассмотрено удовольствие от прекрасного. Моменты эти — «количество», «ка- чество», «отношение» и «модальность». По «коли- честву» удовольствие от возвышенного следует представлять как имеющее общее значение, по
«качеству» — как свободное от интереса, по «от- ношению» — как характеризуемое целесообразно- стью, но всего лишь субъективной, по «модаль- ности» — как характеризуемое необходимой целе- сообразностью. В отношении возвышенного Кант только слегка изменяет порядок рассмотрения: так как возвышенное отличается бесформенно- стью, то, приступая к его анализу, следует на- чинать с количества. Однако при исследовании возвышенного возникает необходимость нового де- ления.
В отличие от спокойного созерцания прекрас- ного при созерцании возвышенного возникает субъективно целесообразное движение (волнение) души. Оно может относиться либо к способности познания, либо к способности желания. В первом случае возникает представление о «математиче- ски возвышенном» (vom Mathematisch-Erhabe- nen), во втором — о «динамически возвышенном» (vom Dynamisch-Erhabenen) природы.
4.1. Математически возвышенное
Если удовольствие нам доставляет созерцание предмета, который представляется безусловно ве- ликим, то это — удовольствие от математически
возвышенного. Здесь великое отнюдь не тожде- ственно с величиной. При оценке величины всег- да предполагается сравнение с другой величиной и некоторый эталон величины. Такая величина всегда относительна — как бы ни была она вели- ка или мала. Возвышенное, представляемое в ка- честве великого, тоже предполагает масштаб, но в этом случае масштаб пригоден не для ло- гического (математически определенного) сужде- ния о величине, а только для эстетического суж- дения о величине. Это — масштаб только для субъ- ективного суждения, рефлектирующего о величи- не. Для возвышенного мы не позволяем себе искать масштаба вне его, а всегда ищем этот масштаб только в нем самом. Это значит, что возвышенное следует искать не в вещах природы, но «исключительно в наших идеях» (allein in unseren Ideen). В каких именно идеях — об этом Кант скажет ниже, в разделе «Дедукции чистых эстетических суждений». Возможность чувства возвышенного обусловлена противоречием между нашим воображением и нашим разумом. В вооб- ражении есть стремление к движению в бесконеч- ность. В разуме есть притязание на реальную идею безусловной целостности. Но наша способ- ность к оценке величины вещей чувственного мира, по Канту, несоразмерна сравнительно с этой идеей. Именно эта несоразмерность и пробуждает в нас чувство существования в нас сверхчувствен- ной способности (eines übersinnlichen Vermö- gens in uns) и в этом смысле можно сказать, что, согласно Канту, математически возвышен- ное — это то, одна мысль о чем доказывает су- ществование способности духа, превышающей вся- кий масштаб внешних чувств. Поэтому возвышен- ным не может быть названо ничто, способное быть предметом внешних чувств110 .
В душе, согласно Канту, звучит голос разума, который для всех величин, данных в чувственном восприятии, в том числе даже для тех, которые
110 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. 256.
никогда не могут быть восприняты целиком, тре- бует соединения их в одном созерцании. Голос этот требует изображения для всех членов воз- растающего прогрессивного движения числового ряда. Из этого требования не исключается даже бесконечное пространство и бесконечное истекшее время.
Чтобы иметь возможность мыслить их как це- лое, должна существовать способность души, пре- восходящая всякий масштаб внешних чувств. Па- радоксальность здесь в том, что бесконечность должна мыслиться, как нечто данное111 . Но для того чтобы только иметь возможность мыслить без противоречия данное бесконечное,— человече- ской душе необходима способность, которая «сама сверхчувственна» (das selbst übersinnlich ist)112. Способность мыслить бесконечность сверхчувственного созерцания, как данное, превос- ходит всякий масштаб чувственности.
Из трудности этой задачи и рождается чувство
«математически» возвышенного. Чувство возвы- шенного может возникнуть только при восприя- тии тех явлений природы, созерцание которых возбуждает идею об ее бесконечности. Такое со- зерцание может возникнуть только при условии несоразмерности даже величайших усилий нашего воображения с определением величины предмета. Следовательно, должно существовать, по Канту, такое эстетическое определение величины, в ко- тором стремление к соединению превосходит спо- собность воображения обнимать прогрессивно на- растающие восприятия в целом созерцании и в
111 В этих рассуждениях Кант касается вопроса об «ак- туальной бесконечности», введенной вновь в науку Ге- оргом Кантором. Идея эта показалась бы абсурдной большинству ученых XVII в., например, Гоббсу. Для последнего идея бесконечности может иметь разумный смысл только, если под нею понимают возможность к любой величине, как бы мала она ни была, прибавить еще некоторую величину того же рода. Отличие Канта здесь в том, что он не допускал возможности мыслить такую идею как теоретическое понятие.
112 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. 262.
котором одновременно воспринимается недостаточ- ность этой способности для того, чтобы найти ме- ру, пригодную для определения величины. Здесь основная мера — совокупная бесконечность. Та- кая мера — понятие, заключающее в себе внутрен- нее противоречие. На такую величину предмета природы воображение напрасно тратит всю свою способность соединения. Поэтому такая величина возводит понятие природы к сверхчувственному субстрату. Этот — сверхчувственный — субстрат лежит одновременно и в основе природы и в ос- нове нашей способности мыслить. Он-то и дает возможность смотреть, как на нечто возвышен- ное, не столько на предмет, сколько на наше ду- шевное настроение при определении предмета113.
Эстетическая способность суждения о возвышен- ном и о прекрасном обращается к различным способностям познания. При оценке прекрасного воображение, в своей свободной игре, не опреде- ляет понятия, а обращается к рассудку, с тем чтобы согласовать их между собой. И та же эсте- тическая способность суждения — при оценке воз- вышенного — обращается к разуму, с тем чтобы субъективно соответствовать его идеям (неопре- деленно каким), т. е., чтобы вызвать душевное настроение, соответствующее идеям и совмести- мое с ними.
Отсюда Кант черпает новое, как ему кажется, убеждение в том, что возвышенное следует ис- кать только в душе того, кто высказывает суж- дение, а не в предмете природы. Суждение о предмете дает лишь повод для этого настроения. Таков момент количества в эстетическом суж- дении о возвышенном. За его рассмотрением у Канта следует рассмотрение качества. Это рас- смотрение открывает в суждении о возвышенном противоречие. С одной стороны, чувство возвы- шенного есть чувство неудовольствия. Происходит это неудовольствие от несоразмерности между во- ображением, эстетически оценивающим величину, и определением величины через разум. В то же
113 Там же, стр. 263.
время чувство возвышенного есть и чувство удо- вольствия. Это — удовольствие, так как стремле- ние к идеям разума для нас все же — закон, даже когда мы видим несоразмерность между наисиль- нейшей способностью чувственности и идеями ра- зума. В силу этого закона все, что природа — как предмет внешних чувств — имеет для нас ве- ликого, мы склонны считать незначительным в сравнении с идеями разума.
Таким образом, то неудовольствие, которое пер- воначально возникло в нас из чувства нашего сверхчувственного назначения, превращается в удовольствие. Это — удовольствие от убеждения, что каждый масштаб чувственности несоизмерим с идеями разума. Здесь стремление воображения к чрезмерному одновременно и отталкивает нашу чувственность и привлекает наш разум.
При этом суждение о возвышенном всегда остается эстетическим. Оно не имеет в своей основе определенного понятия о предмете и тем не менее мыслит субъективную игру воображения и разу- ма — при всем их контрасте — как игру гармо- ническую. Здесь — полная аналогия с суждением о прекрасном, различие только в душевных си- лах. В суждении о прекрасном субъективная це- лесообразность душевных сил создается через со- ответствие между воображением и рассудком. В суждении о возвышенном та же субъективная целесообразность создается через соотношение между воображением и разумом114.
Отсюда видно, что качество чувства возвышен- ного состоит, по Канту, в том, что чувство это есть сразу и чувство неудовольствия — на нашу эстетическую способность суждения о предмете — и есть представление, что эта способность — це- лесообразна. Она целесообразна, так как сама наша неспособность пробуждает здесь сознание нашей неограниченной способности, и только благодаря сознанию неспособности возникает эстетическое суждение о способности субъекта115.
114 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. 270.
115 Там же, стр. 273—274.
Этим устанавливается отличие между эстетиче- ским и логическим определением величины. При логическом определении мы достигаем объектив- ного познания: мы познаем, что посредством из- мерения вещи в чувственном пространственном и временном мире — каков бы ни был прогресс это- го ее измерения — мы никогда не можем достиг- нуть абсолютной совокупности как объективной. Мы не можем мыслить бесконечность как вполне данную. И мы не можем думать, будто невоз- можность мыслить ее таким образом — только субъективная, т. е. основывается только на не- способности воспринять ее.
Другое дело — эстетическое определение ве- личины. Здесь возникает неудовольствие, вслед- ствие нецелесообразности нашей способности во- ображения для идей разума, т. е. вследствие не- возможности достигнуть — при помощи необходи- мого расширения воображения — полной сораз- мерности с идеей абсолютно целого, с тем, что безгранично для нашего разума. И все же сама эта нецелесообразность представляется здесь це- лесообразной, а неудовольствие становится удо- вольствием. Здесь эстетическое суждение стано- вится субъективно целесообразным для разума как для источника идей. В этом случае пред- мет — в качестве возвышенного — воспринимает- ся с удовольствием. Но это удовольствие воз- можно в данном случае лишь потому, что ему предшествует чувство неудовольствия116.
4.2. Динамически возвышенное
Динамически возвышенное есть, по Канту, эстетическое суждение, в котором природа рас- сматривается как сила, но как сила, не действую- щая на нас насильственным образом (die über uns kein Gewalt hat)117.
Согласно Канту, бывают ситуации, когда мы созерцаем силы природы, угрожающие нам и без-
116 Там же, стр. 268.
117 Там же.
мерно превосходящие нашу способность сопротив- ления. Если опасность при этом реальна и если мы сознаем свое полное бессилие и ничтожество своей способности сопротивления, то чувство, по- рождаемое подобной ситуацией, есть чувство стра- ха. В таком чувстве нет ничего эстетического. Но если, созерцая перед собой эти грозные, разрушительные и гибельные силы, мы сами на- ходимся в безопасности, то в нас возникает не чувство страха, а чувство особого рода. Здесь созерцание этих явлений поднимает наши силы над обычным уровнем, в своей собственной душе мы находим перевес силы над природой. В этом случае в способности нашего разума мы находим другой — нечувственный — масштаб, в сравнении с которым все в природе недостаточно велико и который всю эту бесконечность природы имеет под собой как единство (jene Unendlichkeit selbst als Einheit unter sich hat) 118 . Здесь сама неодолимость могущества природы, откры- вая нам, как физическим существам, наше физи- ческое бессилие, в то же время открывает в нас способность судить обо всем вне зависимости от этого бессилия. Здесь «человечество в нашем лице остается не униженным, хотя человек и должен был бы оказаться покоренным этой власти»119 . В таких случаях природа признается — в на- шем эстетическом суждении — возвышенной. Она признается такой только потому, что она возвы- шает наше воображение до пластического изобра- жения случаев, когда душа чувствует, что ее на- значение поднимается даже над природой. Удо- вольствие (das Wohlgefallen)120 «касается здесь
118 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. 269.
119 Там же, стр. 270.
120 Русский переводчик «Критики способности суждения» без достаточного основания перевел в этом месте кан- товский термин Wohlgefallen словами «Художественное удовольствие» {Иммануил Кант. Критика способности суждения. Перевод Н. М. Соколова. СПб., 1898, стр. 120). Прибавленное слово «художественное» здесь совершен- но неуместно: речь идет не о впечатлении от произве- дений искусства, а о впечатлении от грандиозных в грозных явлений природы.
лишь обнаруживающегося в таких случаях на- значения нашей способности, так как задатки ее имеются в нашей природе, в то время как разви- тие и упражнение ее предоставляется нам и воз- лагается на нас»121 .
Таким образом, заключает Кант, возвышенное и в этом своем виде — как динамически возвышен- ное — заключается не в какой-либо вещи в при- роде, а в нашей душе, и только в ней. Оно за- ключается в душе, поскольку мы можем созна- вать себя выше природы в нас, а потому и выше природы вне нас. Силу природы, бросающую вы- зов нашим силам, мы и называем «возвышенным». В учении Канта о динамически возвышенном сказался высокий гуманизм его философского мировоззрения. Человек, испытывающий чувство возвышенного, чувство собственного превосход- ства перед лицом могучих сил природы, готовых раздавить и уничтожить его своим безмерным мо- гуществом,— не «червь земли», не человек «раб- ского сознания». Чувство собственного человече- ского достоинства не только противостоит превос- ходящим его силам, но одерживает победу над ними. Это — Фауст, бестрепетно разговаривающий с могучим духом, которого он вызвал силой сво- его знания. Такой человек — существо не только эстетическое, но и высокоэтическое. Кант ясно сознавал связь эстетики возвышенного с высокой этической культурой. Он сам пояснял, что без достаточного развития нравственной идеи то, что люди, подготовленные культурой, называют «воз- вышенным», для неразвитого в этом отношении человека представляется только отпугивающим (bloss abschreckend)122 . По Канту, эстетиче- ское суждение о возвышенном в природе требует от человека культуры — требует ее в гораздо боль- шей мере, чем суждение о прекрасном. Но по- следний источник чувства возвышенного — даже не культура, а задатки морального чувства в человеке. Это — то самое сознание собственной
121 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр., 270.
122 Т а м ж е , стр. 273—274.
нравственной самоценности, из которого Кант вы- вел в своей этике — в «Критике практического разума» — знаменитый принцип: человек как су- щество нравственное — самоцель и ни под каким предлогом, пусть даже самым возвышенным, не должен рассматриваться и не должен быть ис- пользован как орудие или как средство для до- стижения какой бы то ни было цели123 .
Высокое этическое понимание возвышенного у Канта в то же время — совершенно созерцатель- но и несет на себе яркую печать кантовского идеализма. Оно созерцательно. Как бы ни под- нимало человека нравственное сознание его пре- восходства над природой и над ее могуществен- ными, угрожающими человеку силами, это созна- ние остается в плане чистого созерцания. Силам природы человек противопоставляет не свою ос- нованную на знании материальную силу, не бэко- новскую мощь, достигаемую «повиновением при- роде» (natura parendo vicitur), а только внут- реннее сознание своего нравственного достоинства. Эстетическое чувство «возвышенного» — чувство человека, не действующего на основе законов при- роды и не преобразующего природу, но только созерцающего ее — человека, правда, исполненного гуманистического сознания собственной нравствен- ной самоценности.
Будучи созерцательным, кантовское понимание возвышенного замкнуто в пределах идеализма. Так же как при чувстве прекрасного, при чув- стве возвышенного последний источник этого чув- ства — не природа, не предметы природы и не их объективные свойства. Источник чувства воз- вышенного — в нашем сознании. Для эстетической способности суждения предмет имеет значение си- лы, лишь поскольку он рассматривается как пред-
123 Тот, кто поймет эту связь эстетики Канта с его этикой и с его понятиями о культуре, может по достоинству оценить все те глупости, которые люди, никогда не чи- тавшие «Критики способности суждения» и не читав- шие этических работ Канта, повторяют о якобы «чи- стом» формализме кантовской эстетики. Формализм этот далеко не «чистый»!
мет чувства: чувства страха и противостоящего ему, превосходящего его, побеждающего его чув- ства нравственного назначения и нравственного превосходства над природой.
Но чувство возвышенного не только связано с нравственным самосознанием. Через эту связь оно соединяет человека со сверхчувственным миром. В «Критике чистого разума», в «Пролегоменах» идеалистическое понятие о сверхчувственном ми- ре, по мотивам, вполне понятным, было отодвину- то в глубину рассмотрения. В этих трактатах
объясняется возможность априорного теоретиче- ского знания в опытных науках и доказывается невозможность такого знания в «метафизике»,
в умозрительной философии о сущем. Но в «Кри- тике практического разума» и в «Критике способ- ности суждения» сверхчувственное выступает из глубины на первый план. Понятие о сверхчув- ственном мире — предпосылка этики Канта, его учения о нравственном законе, о свободе и о са- моценности каждой человеческой личности. Поня- тие о сверхчувственном мире — предпосылка так- же и эстетики возвышенного у Канта. Чувство возвышенного прямо ведет нас, по Канту, к соз- нанию сверхчувственного, к нашему моральному чувству. Неадекватность воображения, составляю- щая отрицательное условие эстетического удоволь- ствия от возвышенного, есть неадекватность его именно по отношению к практическим (мораль- ным) идеям. Но источник этих идей—сверхчувст- венное.
Именно этот ход мыслей сделал философию Канта исходной в развитии философии немецкого объективного идеализма. Это — то, что в фило- софии Канта больше всего ценили Шеллинг и Гегель.
Из своей характеристики возвышенного Кант вывел модальность суждения о возвышенном. Как и в случае прекрасного, суждение о возвы- шенном отличается претензией на всеобщность, т. е. на значение для всех. Правда, в случае воз- вышенного, претензия эта не так очевидна, как в случае прекрасного. Суждение о возвышенном
Предполагает, как было выяснено, более высокие требования — сравнительно с суждением о пре- красном. Оно предполагает большую степень куль- туры, большее развитие познавательной способ- ности и более высокий уровень нравственного са- мосознания.
Однако отсюда вовсе не следует, по Канту, буд- то чувство возвышенного возникает именно из культуры и что в обществе оно существует «лишь по соглашению» (bloss konventionsmässig)124. Оно имеет свою основу в самой человеческой природе: в том, чего можно требовать от каждого человека, одаренного здоровым рассудком и за-
датками морального чувства.
Поэтому в наше суждение о возвышенном вклю- чается, как его момент, необходимость согласия с нашим суждением о возвышенном всех других людей. В связи с этим о том, кто остается хо- лодным при виде того, что мы называем «воз- вышенным», говорят, что у такого человека нет чувства. Уже сама склонность души к чувству возвышенного предполагает в ней восприимчи- вость к идеям. Поэтому и вкуса и чувства воз- вышенного мы требуем от каждого человека, сколько-нибудь развитого и образованного.
Однако между вкусом и чувством возвышенного есть различие. Вкуса мы требуем от каждого безусловно, так как в случае вкуса способность суждения относит силу воображения только к рас- судку, или способности понятий. Напротив, чув- ства возвышенного мы требуем только под субъ- ективными предположениями (правда, мы вправе предполагать их у каждого), так как здесь спо- собность суждения относит воображение не к рассудку, а к разуму, т. е. к способности идей. Это — субъективное предположение морального чувства в человеке.
В предполагаемой эстетическим суждением его необходимости Кант видит главный момент кри- тики способности суждения. Именно эта необхо- димость отмечает в эстетическом суждении иско-
124 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 5, стр. 274.
мый в нем Кантом принцип а priori. Именно она отличает критику способности суждения от простой эмпирической психологии. Не будь этого принципа необходимости, эстетическое чувство осталось бы погребенным среди чувства удоволь- ствия и неудовольствия и не могло бы быть от- личено от них, не могло бы быть выделено как специфическое. Посредством принципа необходи- мости Кант переносит способность суждения в об- ласть «трансцендентальной философии», вводит в круг способностей, которые имеют в своей основе априорные принципы125.
В учении Канта о необходимости эстетическо- го суждения есть еще один мотив, достойный внимания, хотя самим Кантом этот мотив едва лишь намечен. По Канту, удовольствие от пре- красного, так же как и удовольствие от возвы- шенного, заметно отличается от всех других эсте- тических суждений — не только через всеобщую сообщаемость, но также и тем, что в силу все- общей сообщаемости оно приобретает интерес для общества (in Beziehung auf Gesellschaft... ein Interesse bekommt)126 .
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 240; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!